Запонки

Гондурас бежал сегодня по-особенному бодро. Гладкая макушка его была видна всей спешащей толпе.  -Родя!- уткнулось в него на уровне подмышки женское существо, ароматно пахнущее давно забытым запахом Чуды. -Родя,  привет, Родька, я так долго за тобой бегу, еле догнала,  - пробормотала  Чуда.
Да, да, трудно было поверить в такую неожиданную встречу. Это была она, его  Ника, та, которую он запрещал себе вспоминать все годы, проведенные в Питере.
-Ника! Господи, откуда же ты взялась здесь?- спросил Гондурас, ошалев от внезапно нахлынувшей радости. Он с трудом сдержал порыв схватить в охапку это маленькое рыжее чудо, или Чуду, как он когда-то называл ее наедине.
-Я в командировке, завтра улетаю, -  ответила Ника.  -Ника, я бегу,  спешу на лекцию, даже машину бросил, везде пробки. Пойдем со мной, послушаешь меня, потом поболтаем, я угощу тебя чудесным питерским кофе! А? - сказал Гондурас, категорически не желавший отпускать Нику. Тут подскочила за автографом одна из его многочисленных  поклонниц, неистово оттеснив Нику. Гондурас чуть не взревел от нетерпения! Черкнув на протянутой афише  букву «Г», он отстранил поклонницу и вопросительно взглянул на Нику. 
-Пошли,  - как всегда просто согласилась  она. -Ты – Чуда! Чуда! - пропел Гондурас.
Ника прибилась  ему подмышку и они пошли, как ни в чем не бывало, будто не было прошедших лет разлуки. Гондурас дышал запахом Чуды, чувствовал себя огромным счастливым псом, который оберегает свою маленькую лохматую рыжую болонку. -Ника, пойдем быстрее, я  ведь спешу, - очнулся от нахлынувшего Гондурас.
-Я на каблуках не бегаю,  -  ответила Ника с улыбкой. Гондурас рывком поднял ее на руки и помчался по проспекту. Ника, слегка обескураженная от неожиданности, даже не успела ничего сообразить. Но память подсказала, что ее донесут, как бывало когда-то, из точки А в точку Б с особой аккуратностью. И она, трепеща от нахлынувших воспоминаний, понеслась на своем Родьке, счастливо улыбаясь. Тут же появились вездесущие  папарацци  с фотоаппаратами. Но Гондурас никого и ничего не видел, кроме Чуды.

Потом была лекция. Гондурас, счастливый, как влюбившийся пес, готов был обнимать первые ряды. Стиль своего выступления, если бы он способен был сейчас проводить аналогии, как он это делал обычно, он охарактеризовал бы как «плыл по-собачьи». Гондурас был неуклюж, не в меру счастлив и держался сегодня только на ранее наработанном имидже и незаурядном обаянии.

Потом была попытка пойти в кафе с Никой. Они шли тихими улочками, прячась от поклонниц Гондураса, и говорили, говорили…В основном Гондурас. Нике достаточно было слушать его, дышать им, прикасаться к нему! Она пряталась к нему подмышку и была совершенно счастлива от звука его голоса, звучавшего возбужденным барабаном.  Родя рассказал Нике все о своей блистательной карьере, потому что ничего другого более важного в его целенаправленной жизни не было со времен их расставания. Он рассказал ей о «сухом законе» в отношении женщин, который он установил себе и строго соблюдал все эти годы. Рассказал о запонках, которые с великим трудом застегивает перед каждым выступлением своими неловкими мужскими пальцами. Ещё о своей тайной поездке домой, чтобы стать крестным одного маленького мальчугана. И даже о том, о чем сначала хотел умолчать: как он сбегал обратно в Питер, подавляя жгучее желание прийти к Нике, сдаться  и нарушить «сухой закон», чего бы это ему ни стоило. Но Гондурас никогда  не сдавался, потому его афишами был оклеен весь Питер и вся Россия.

Ника слушала  так, как умела это делать только она: слушала улыбкой. Весенней и нежной, зажигающей искорки в ее глазах и очаровавшей бы кого угодно. Гондурас пропал! Это был тот момент, который снился ему все годы нещадной работы. Так слушать могла только она, его Чуда! Гондурас больше не мог говорить. Они заскочили в подъезд, и Гондурас радостно и страстно поцеловал свою Чуду и унес ее к себе домой. Вот уже он, как сумасшедший, целовал ее, ерошил рыжие курчавые волосы, даже немного рычал от немого восторга. Ника ловко снимала с его манжет запонки. «Сухой закон» был нарушен, и Чуда, его Чуда,  была самой лучшей наградой за многие годы работы и одиночества!

Ника открыла глаза и стала нежно разглядывать спящего Гондураса. Вдруг её взгляд зацепился за пластырь, приклееный на его ноге. Мелочь, узкая полоска, закрывающая мозоль.  Но  на пластыре были нарисованы машинки и самолетики! Ника поняла, что это был именно тот случай, когда пластырь был куплен для нужд маленького ребенка и наклеен поранившемуся мужу заботливой рукой жены.
 -Он врал мне, - разочарованно подумала Ника. Это именно тот пластырь, который она продает в своей аптеке исключительно заботливым мамочкам, но никак не одиноким мужчинам,  это уж Ника знала точно.

Гондурас проснулся от того, что хлопнула входная дверь. Он вскочил, заметался, побежал в прихожую. Выглянул в парадное. Ники не было. Все было понятно. Ника ушла. Без объяснений, без прощаний. Не ясно было только одно: как такое могло произойти в его только начавшейся абсолютно счастливой жизни?! Гондурас замычал от горя и бессилия. Вдруг дверь шкафа-купе отодвинулась. Оттуда высунулась рыжая голова Чуды!
-Родька, а я было подумала...- произнесла  она  счастливым заплаканным голосом, и протянула ему коробочку с запонками и дарственной надписью «От крестника», внутри которой лежала смятая  упаковка от пластыря с машинками и самолетиками.