Когда-нибудь я расскажу ему эту историю

 Сегодня я услышал этот противный, громкий звук еще раньше. Шум был такой силы, что создавалось впечатление, будто бы его источник находился прямо под моими окнами. Когда режущий слух звук разбудил меня я подумал о новой бензопиле соседа.
 Вчера утром, когда я надел халат и, взяв в руку чашку кофе, вышел на крыльцо, я увидел соседа. На его раскрасневшемся круглом лице виднелись капельки пота. Ковбойская шляпа съехала на шею и держалась на тонком шнурке, обнажая лысую голову. Огромные, мускулистые руки были напряжены. Вены вздулись так, что казалось, были готовы лопнуть от перенапряжения. В этих самых руках он держал это чудовище.  Бензопила была огромна. Вчерашним утром она хищно вгрызалась в ствол старой березы, которая росла во дворе соседа с незапамятных времен. Было очевидно, что могучее дерево долго не протянет: в разные стороны разлетались опилки и распил с каждой секундой становился все больше.
 Махая рукой, сжимая крепче чашку горячего кофе в другой, я пытался привлечь внимание соседа. После нескольких минут мне это удалось
 - Юра, ты знаешь, что сейчас только семь утра? - поинтересовался я, когда бензопила перешла на тихое урчание, беря передышку после тяжелой работы.
 - Видел? - он потряс в руках этой громадиной. - Вчера купил. Машина - зверь. Мне сказали, что дерево вроде этого она распилит на дрова минут за десять.
«Ага, и при этом она орет так, что проснулась уже вся округа»
- Слушай, Юра, - я поежился и поплотней укутался в халат. Мое утро обычно начиналось часов в восемь, поэтому сон еще старался удержать меня в своих крепких объятьях. - Лиза и Катя еще спят. Тем более Катя себя плохо чувствует. Она расплакалась, когда ты начала работать этой... бензопилой. Не мог бы ты начинать пилить попозже?
 - Без проблем, сосед, - он широко улыбнулся мне, но в его улыбке не было ничего хорошего. Когда крокодил раскрывает пасть зрелище и то по приятнее.
 Сегодня он начал работать бензопилой еще раньше...
Катя снова заплакала в своей кроватке. Лиза кинулась к ней и крепко прижала к груди. Беспокойное лицо моей жены, после того как она поцеловала нашу девочку в пухлую щечку, повернулось ко мне. Ее глаза немного блестели от слез, и в них я видел то, что заставило меня сжаться, съежиться, устыдиться. Она смотрела на меня так всегда, когда наш сосед выкидывал очередной фокус. Я как обычно лишь отводил взгляд в сторону.
 Юра был неплохим парнем. По крайней мере, о нем так говорили его дружки, которым иногда он наливал выпивку за свой счет баре "Дикий лебедь". Я всегда считал, что его приятели лестно отзываются о нем только из-за его редкой щедрости. В городе Юрий владел парой автомоек, поэтому несколько бутылок пива в неделю "для друзей" он мог себе позволить. Остальные жители городка его недолюбливали. Некоторые не любили его за жадность («щедрость» касалась только друзей): цены на его автомойках были намного выше, чем на автомойках в других городках. Кто-то не любил его за крутой нрав, который тесно граничил с таким человеческим качеством как жестокость. Многие жители знали, как он относился к тем, кто мешался у него ногами или невольно переходил ему дорогу.
У Юрия не было семьи, он никого не любил. Он не любил праздники, так как не умел веселиться и считал, что праздники не приносят ничего, кроме шума. В редкие дни, когда к нему приезжали родители, он вел себя с ними так, будто к нему приехали какие-то попрошайки, которые только и думают, как вытащить из него побольше денег.
 Когда я купил дом по-соседству, то быстро сообразил, что мы не будем сидеть с Юрой вечерами на летней веранде и, попивая пиво, спорить о футболе.
 Все началось где-то год назад. Лиза еще мило приветствовала соседа при встрече, а тот отвечал ей довольно дружелюбным взглядом. Хотя я часто замечал, что его взгляд больше блуждает по груди и ножкам моей жены. Я тоже дружественно поднимал руку при встрече, перекидываясь с ним парой слов. Более того, я иногда пожимал его огромную, вечно потную руку, чем мало кто мог похвастаться в нашем городе.
Наш двор и его двор ничего не отделяло. Дом, который купили мы, пустовал почти пять лет, поэтому сосед не обременял себя строительством забора. Он даже считал небольшой кусок нашей территории своей и именно из-за этого клочка земли возник наш первый спор.
 Весна выдалась по-настоящему теплой и солнечной. Лиза и Катя, которые прожили в серой многоэтажке в центре запыленного города почти три года, очень радовались чистому воздуху и яркому солнцу. Я, сидя на летней веранде и попивая пиво, улыбался, глядя на то, как они с большим энтузиазмом исследуют наш новый двор.
 - Дорогой, ты будешь не против, если я посажу там цветы? - маленькой, аккуратной рукой моя жена указала во двор, где на земле пробивалась первая зеленая трава.
 - Конечно, - сказал я, открывая еще одну бутылку пива. - Это наш с тобой двор и ты можешь делать здесь все, что захочешь. Я даже буду не против, если ты расставишь по двору таких же гномов, которые расставила у себя твоя мама. Да, меня они пугают, но я постараюсь к ним привыкнуть.
Она мне улыбнулась и подошла ближе, наклоняясь и целуя в губы. Поцелуй был таким крепким и страстным, что я подумал - ради таких моментов пластмассовыми гномами я заставлю весь двор.
 Наш сосед был немного другого мнения об участке, где моя любимая жена собиралась сажать цветы. Это был как раз тот клочок земли, который он считал своим. Узкая полоска земли меж двух враждующих сторон - за такие территории на войне проливаются реки крови. Но мы были не на войне, поэтому моя жена с увлеченным, довольным видом посадила цветы. Пару раз я замечал, как сосед внимательно наблюдает за ней из окон своего роскошного особняка. Вид у него был не самый дружелюбный.
 - Привет, сосед!
 Он подошел ко мне через пару недель, заметив, как я во дворе устанавливаю качели для своей дочурки. На его ногах были огромные сапоги, к которым прилипло огромное количество грязи. Не знаю где он был до того как прийти ко мне, но не меньше, чем в городской канализации. Я был уверен, что он видел, когда заходил ко мне во двор, что я посадил свежий газон. Иногда он видел, как я аккуратно следил за еще молодой травой, тщательно очищая ее от мусора, который иногда приносило во двор ветром. Теперь поперек газона красовались несколько огромных, грязных следов. Он точно не случайно ходил по грязи, перед тем как отправиться ко мне.
 - Тебе не кажется, что твоя женушка посадила свои цветы на моей земле? - он широко расставил ноги и упер руки в бока. Прикрывая рукой глаза от яркого солнца, я посмотрел на него, и он был похож для меня на какого-нибудь солдата удачи из американского боевика. Неизменная ковбойская шляпа на голове, жилетка цвета хаки с множеством карманов и теплая, плотная кофта под ней, которая, впрочем, не скрывала огромный живот.
 - Ты что, Юра, эта территория считается нашей. Твоей она стала только потому, что наш дом пустовал почти пять лет, - я старался быть как можно более приветливым.
 - Это территория всегда была моей и я не хочу, чтоб на ней росли всякие сорняки, - сухо уведомил меня он.
Я хотел возразить, что тюльпаны - это вовсе не сорняки, но потом вспомнил, что для этого человека и утки в городском парке были лишь дичью, которую подают на ужин.
 - Юра, - повторил я уже более твердым тоном, - цветы растут на нашей территории... И это знаю я, это знаешь ты, и даже мой кадастровый паспорт, в котором указаны границы моего двора, тоже знает это.
 - Хорошо, - спокойно ответил он и, развернувшись, пошел прочь, оставляя за собой новые грязные следы.
 Где-то в глубине души у меня как-то нехорошо заныло: Юра был не из тех людей, кто мог так просто отступить. Я долго наблюдал за тем, как он в развалочку покидает мой двор и скрывается за углом своего дома. Даже видя только его спину, я чувствовал, как его лицо исказила гримаса злости.
 Когда вечером его немецкая овчарка перерыла все цветы моей жены, я понял, что это все произошло не случайно. Лиза недоуменно смотрела на клумбы, с которых больше не торчали приветливые, разноцветные головки и я видел, как побелело ее лицо. Также я слышал веселый лай соседской собаки и хриплый смех Юры - он весело играл с овчаркой. Он кидал собаке палку, а Даймон, весело виляя хвостом, приносил ее обратно хозяину. Юрий ласково потрепал собаку, когда она в очередной раз принесла ему палку, и посмотрел в нашу сторону. Улыбка на его лице была такая, будто он сегодня выиграл в лотерею несколько миллионов рублей. Эти переломанные, раскиданные, ни в чем не повинные цветы, стали первой жертвой в нашей затянувшейся войне...
 ...Утро снова выдалось прохладным. Но в этот раз я этого не замечал - меня переполняла злость от того, что Юра снова нашел повод, как сделать мою жизнь невыносимой. Были цветы, были шумные вечеринки, которые он устраивал до утра, был мусор, разбросанный по моему двору. Несколько раз он выключал у нас в доме электричество, ссылаясь на то, что где-то на линии происходила авария. Он с умным видом пытался во всем разобраться, делал вид, что куда-то звонит, но при  этом на его лице всегда блуждала едва заметная ухмылка. Линии электропередач, перед тем как добраться до нашего дома, проходили через двор Юрия, и он легко мог сам устроить небольшую диверсию. По какой-то непонятной случайности, отопление к нашему дому шло через его подвал. Вы уже наверняка поняли, что иногда нам приходилось мерзнуть.
 Но я был зол не только на него, но и на себя. Я никогда не слыл драчуном или храбрецом, поэтому почти все выходки соседа оставлял без внимания. Только когда взгляд Лизы становился совершенно невыносимым, я приходил к соседу и пытался с ним поговорить. Мой голос в таких разговорах был не самым твердым и уверенным, а по самодовольному лицу соседа было ясно, что он всерьез никогда не воспринимал мои слова.
 И все же я знал, что могу его отомстить. Именно мысль о мести немного грела мою душу.
 Я вышел на летнюю веранду с чашкой кофе. Сев в одно из двух свободных кресел, я посмотрел во двор соседа. Он снова пилил дерево, теперь другое. В его дворе росли пять старых берез. Нет, деревья он спиливал не для того, чтобы будить меня по утрам. Точнее не только для этого. Он спиливал их потому, что они мешали поставить ему забор.
 Он давно говорил мне, что хочет огородить свою территорию. Пару дней назад я видел, как он завез к себе в гараж доски и несколько банок краски. Краска была красной - этот цвет я ненавижу больше всего.
 - Я хочу поставить забор, - произнес он это таким тоном, что стало ясно, забор будет проходить там, где еще совсем недавно росли цветы моей жены. Это будет последней каплей, которая точно переполнит чашу моего терпения. Я долго находил разные предлоги, чтобы не делать того, что задумал. Иногда мои мысли пугали меня, вселяли страх. Но когда Юра вытворял очередную пакость, я все больше уверял себя в том, что если этого не сделаю, то моя жизнь окончательно превратится в ад...
 ...Мой отец был человеком таинственным и загадочным. И жизнь он прожил такую же. Я мало что знаю о нем: каким он был, где жил, кем были его друзья. Его лицо я помню лишь по старой фотографии, с которой взирает суровый, серьезный мужчина с жестким взглядом и мощной челюстью. Он мало занимался моим воспитанием и вечно находился в каких-то поездках. Отец увлекался мистикой и разными таинственными загадками, с чем и были связаны его частые разъезды. Он постоянно что-то искал. Для него жизнь без тайн и поиска разгадок на них - была скучна и неинтересна. Мама говорила, что в те редкие дни, когда он появлялся дома, он всегда привозил какие-то непонятные вещи. Иногда, это были странные статуэтки, иногда старые бумаги с непонятными записями на неизвестных языках, иногда баночки с какими-то жидкостями.
 Когда отец пропал, мало кого этого расстроился, да и мало кто был удивлен. Расстроилась только мама, которая несколько ночей подряд рыдала в своей комнате. Больше никто, так как его поездки всегда носили опасный, экстремальный дух. После него остались все эти непонятные статуэтки, которые я, будучи мальчишкой, использовал как солдатиков в своих играх. Осталась еще кипа бумаг. Баночки мама все выкинула, потому что не доверяла их содержимому. А мысль о том, что я могу что-то из них попробовать, вселяла в нее настоящий ужас. После пропажи отца, мама старалась оберегать меня так, будто я собирался пойти по его стопам.
Но я никогда не был любопытным ребенком и очень долгое время не трогал бумаги, которые оставил отец. Сначала я не умел читать. Когда научился, то находил другие, более интересные занятия. Кипа этих бумаг желтела и пылилась в углу нашего темного чулана.
 Лет в двенадцать мать настоятельно рекомендовала мне разобрать чулан: долгое время я скидывал туда все ненужные вещи. Мама говорила, что чулан станет хорошим домом для крыс или мышей, если не освободить его от старья. Подошел я к этому делу с небольшим энтузиазмом, так как на улице была прекрасная зимняя погода и мои друзья собирались идти на каток, чтобы поиграть в хоккей. С кислой миной я доставал из чулана вещи, надеясь поскорее отделаться от этого нудного занятия. Некоторые вещи я узнавал, некоторым удивлялся, некоторые напоминали те дни, когда они были моими друзьями. Наконец, я добрался и до стопки отцовских бумаг. Так как читать я уже умел, то начал перебирать бумаги, рассматривая неизвестные мне рисунки и иероглифы. Как я уже говорил, я был не особо любопытным ребенком, но всем детям нравится что-нибудь загадочное и таинственное.
 Почти все записи были сделаны на иностранных языках, кроме нескольких листков. На пожелтевших, помятых страницах я мог прочитать несколько историй, некоторые из которых сильно удивили меня. Один листок особенно привлек мое внимание. Мало разборчивым почерком я прочитал о некоем человеке, который нашел пещеру и решил спуститься в нее. Пещера была настолько глубока, что этот человек спускался в нее несколько дней. После долгого пути он повстречал чудовище или правильней - демона. Демон прошептал человеку на ухо несколько слов, а потом отпустил.
 - Это заклинание, чтобы вызывать меня. Иногда ты будешь его произносить.  Кому ты будешь его произносить, за тем я и буду приходить, - громогласно заявил человеку демон, перед тем как отпустить его.
 Человек вернулся назад, в мир людей и жил как прежде. Только постоянно он вспоминал демона и те слова, которые тот сказал. Потом он обратил внимание, что ему хочется говорить те слова, хочется произнести их кому-нибудь. Это желание было настолько сильным, что по ночам человек не мог спать, днем не мог есть, и даже говорить.
 Историю я дочитать не сумел, так как часть страницы была оторвана, точнее обрезана. Край был отрезан настолько ровно, что не было сомнений - кто-то специально удалил эту часть. Этот непонятный и по-настоящему загадочный рассказ крепко засел в моей голове. В тот день, убравшись в чулане, я так никуда не пошел. Мама видел мою отрешенность и задумчивость за ужином, но не придала ей особого значения: дети часто пребывают в каких-то своих, фантастических и сказочных мирах. Ночью я не мог уснуть, забывшись тревожным сном лишь под утро. Мне приснился тот самый человек (он был очень похож на меня), который шел по темным, бесконечным, мрачным тоннелям, где он повстречал ужасное чудовище. Клыкастый демон подошел к нему и нашептал на ухо страшные слова.
 На следующий день я рассказал эту историю моему другу. Мы с ними лепили во дворе снеговика и когда, устав и водрузив на голову снеговику, старое ведро, уселись рядом с ним в большой сугроб, я рассказал то, что прочитал днем раннее. Ему рассказ показался полной чушью. Он громко рассмеялся и назвал меня выдумщиком. Когда он видел мое бледное лицо и глаза, полные непонятного страха, он назвал меня трусишкой. Потом он кинул в меня пару комков, и я ответил тем же - эта игра помогла мне слегка отвлечься.
 Через три дня мой друг погиб. Его мама позвонила моей и сказала, что он провалился под лед, когда погнался или за белкой, или за кошкой по льду нашего озера. Лед треснул, и он провалился в воду. Рядом никого не оказалось. В те дни стояли сильные морозы и можно было только удивиться, как лед оказался тонким. Моя мама после телефонного разговора положила трубку, с трудом подошла ко мне и усадив дрожащими руками на стул, рассказала мне о смерти лучшего друга. В тот момент я почему-то вспомнил историю про демона, чьи слова, сказанные на ухо человеку, способны были его пробудить.
 Все говорили, что это был несчастный случай, но никто не мог объяснить почему лед оказался хрупким. Дядя Вова, очень близкий друг нашей семьи, лишь разводил руками и говорил, что рыбачил много раз на озере и в более теплые дни. И только мне одному смерть друга не казалась случайной.
 Долгое время я больше никому не рассказывал эту историю, хотя я никогда о ней не забывал. Она также отчетливо врезалась в мою память как алфавит или таблица умножения. Иногда я просыпался по ночам, чувствуя как произношу ее в слух. Со временем она так сильно начала мучать меня, что моя голова готова была расколоться от боли. Я знал, что если поведаю эту историю кому-либо, то мне станет легче. Но еще я понимал, что если я ее кому-то расскажу, то может случиться беда.
 В шестнадцать лет я познакомился с одной очень симпатичной девочкой. Она училась в параллельном классе и да, это была моя первая настоящая любовь. Та самая, самая искренняя и чувственная. Та любовь, которая не терпит обманов и секретов.
 - У тебя нет от меня секретов? - как-то спросила она, когда ночью мы отдыхали на берегу озера, любуясь ночным небом. Из моего старого радиоприемника лилась какая-то романтическая музыка, и в ту восхитительную ночь я точно не хотел ей врать. Тем более рассказ все настойчивей преследовал меня и иногда я уже не замечал, как могу забыть важное дело, так как рассказ занимал все мои мысли. Иногда он становился настолько невыносим, что я крепко хватался за голову и мог просидеть так некоторое время. Спустя четыре года он уже не казался таким страшным, да и смерть друга все больше и больше представлялась лишь несчастным случаем. Что могут сделать плохого слова? Уж точно они не могут сделать лед на озере тонким.
 - Есть у меня одна тайна, одна история, - начал я, немного подумав. - Я никому ее не рассказывал, только одному другу... Это история одна из моих самых больших тайн.
 Я услышал, как она приблизилась ближе ко мне. Я почувствовал ее теплое дыхание, и ее лицо стало так близко, что даже той темной ночью я увидел веснушки на ее носу. Она приготовилась меня внимательно слушать.
Через пару дней ее нашли в придорожной канаве на выезде из города с перерезанным горлом. Когда она шла вечером домой, ее приметил какой-то псих, который наглотался наркотиков и хотел повеселиться. Врачи говорили, что он изнасиловал ее, а потом перерезал горло.
 Я не мог прийти в себя. Знакомые хлопали меня по плечу, да и сочувственные взгляды были обычным делом в те дни. Все сожалели моей утрате, ведь мы были так с ней близки. Но мало кто из тех, кто подбадривал меня, знал, что в ее смерти виноват я! Эта история забрала еще одного близкого мне человека. Счетчик обнулился, и я ощутил как моя голова просветлела, мне стало намного легче, так как история не носилась в ней как назойливая муха. И все же я заплатил за это слишком серьезную плату. Стоя над могилой своей любимой, я твердо решил, что больше никогда не произнесу эту историю вслух.
Спустя десять лет я отдыхал с одним своим знакомым в баре. Мы с ним работали вместе и как-то решили выпить после трудового дня. После трех бокалов пива оказалось, что мой приятель очень любит всякие мистические истории. Ему повезло, точнее очень сильно не повезло, за десять лет страшный рассказ так въелся в мою жизнь, что иногда я просыпался с криками по ночам. Да, история с демоном, после смерти девушки ненадолго оставила меня, но потом вернулась снова. И как яркий болезненный луч она вспыхивала в моей голове и становилась день ото дня ярче и жарче.
 После трех бокалов я плохо контролировал себя. Приятель внимательно выслушал меня и, кажется, немного протрезвел. Он говорил, что читал про одно древнее племя, которое умерщвляло плененных врагов с помощью похожих рассказов.
 - Но это лишь пугающие и леденящие душу рассказы, - отмахнулся он и почти залпом махнул еще один бокал с пивом.
Когда он не вышел на работу, я знал что с ним что-то произошло. Не в том смысле, что я знал, где он конкретно и как выглядит. Я знал, что он мертв. Начальник собрал весь наш отдел и сказал, что возвращаясь в тот вечер домой после бара, мой знакомый подскользнулся и разбил себе голову.
 Рассказ снова оставил меня, но я знал, что скоро он вернется...
 ...Даже сидя сейчас в кресле, попивая горячий кофе, я слышу его в своей голове. Он снова вернулся. Совсем недавно и больше пока он похож на легкий дымок, который застилает все перед моими глазами, но я знаю, что это только начало. Иногда моя жена несколько раз переспрашивает меня о чем-то, немного тревожась моей задумчивости. Она всегда пытается узнать, о чем я думаю. Я всегда придумываю какую-нибудь глупую шутку, холодея внутри только от одной мысли, что я могу невольно ей рассказать эту историю. Нечаянно, машинально как сделал это в баре, не контролируя себя. Или как сделал по большой любви. Это очень меня пугает.
 Дерево начало падать и сосед заглушил свою бензопилу. Сопровождаемый громким треском ломающихся ветвей, ствол рухнул на землю. Это отвлекло меня от размышлений, и я посмотрел на соседа. Он стоял над деревом с таким гордым видом, словно был рыцарем, который поверг другого рыцаря на средневековом турнире. Он также посмотрел на меня, и помахала рукой, я помахал в ответ. Наши приветствия были также далеки от дружелюбных, как оскал домашней собаки и дикого волка.
 Теперь я точно знаю, кому расскажу эту историю. Когда Юра доберется до моего двора и начнет строить забор, я возьму пару бутылок пива и подойду к нему. Мы будем сидеть, разговаривать и я ему все расскажу. Я думаю, он не откажется от бесплатного пива. Тогда история снова оставит меня, хоть и ненадолго, но все же оставит. А Юра... Возможно, на него свалится одна из этих старых берез и на время мне станет чуточку легче.