Фаина из детдома. Распрягайте, хлопцы. Часть 7

    Мы с папой сидим дома одни, мама что-то задерживается и ещё не пришла с работы. В такие дни папа забирает меня из детского сада, а придя домой, мы вместе начинаем готовить ужин и накрывать на стол. На плите в сковородке шкварчит картошка, папа режет помидоры, огурцы и много-много зелени в салат, особенно, он, любит кинзу. После того, как у него появилась болезнь витилиго, врачи рекомендовали ему есть много зелени. И он, идя по улице, в буквальном смысле слова, общипывает и объедает все газоны, не брезгуя ничем. В ход идут одуванчики, крапива, молодые листья лопухов и т д. При этом он напоминает мне козлика, пасущегося на лугу и щиплющего травку.

    Во время приготовления ужина, он любит, надев мамин фартук ярко-красный с жёлтыми цветочками, что-нибудь, напевать. Это либо песня про немцев «Ах проклятые немцы, они люди злые, ах зачем развязали войну», либо «Маруся раз, два, три Калина, чернявая дивчина, в саду ягоду рвала». Естественно, войдя в раж, он уже не напевает, а жестикулируя ножом и вилкой, в полный голос громко поёт, да ещё и пританцовывает, отбивая одной ногой, которая чуть короче, чечётку.

    В этот момент дверь в квартиру открывается, на пороге стоит мама, да не одна. За руку она держит какую-то взрослую девчонку, невысокого роста, коренастую, и заботливым голосом говорит:

    -Проходи, Фая. Сегодня ты переночуешь у нас, в Наташиной комнате, а завтра мы что-нибудь придумаем, - что она может завтра придумать? Если этой девчонке сегодня негде переночевать, то завтра вряд ли что изменится.

    Мама работает на Сумгаитском заводе синтетического каучука в центральной заводской лаборатории. Она задержалась немного после работы. Все ушли, а она всё переливала что-то из пробирки в пробирку. Вот и допереливалась. Было уже поздно, когда она собиралась выходить из лаборатории. Закрыв дверь на ключ, она услышала, что в коридоре кто-то жалобно плачет. Посмотрела, никого нет, поднялась на пролёт выше. Увидела эту девицу, сидящую на ступеньках и горько размазывающую по своему, довольно некрасивому лицу, слёзы. Мама видела ее не один раз, так как она мыла полы в лаборатории. Она подошла к ней, наклонилась и спросила:

    -Фая, что случилось? – она заревела ещё сильнее и, заикаясь, начала рассказывать.

    -Ме-ме-ня выгнала квартирная хо-хо-зяйка, но-но-чевать мне негде, денег, чтобы снять комнату, у меня нет, - после этих слов, моя мама, сама пережившая во время войны эвакуацию и умеющая сочувствовать людям, попавшим в беду, тут же взяла её за руку и притащила к нам домой.

    Фаина была детдомовская, родители её умерли, в семье было 10 человек детей и их всех распределили по разным детским домам. В 16 лет ее выпустили из детского дома, она приехала в Сумгаит и устроилась работать уборщицей. Общежитие ей не дали и она снимала комнату.

    С тех пор Фаина так и осталась жить у нас. Внешне она была не очень привлекательная. Невысокого роста, лицо не особо интеллектуальное, но мы ее полюбили и привязались к ней как к члену семьи.

    Она возилась со мной, помогала по дому, но не как домработница или няня, а как обычный член семьи. Денег с неё не брали ни за проживание, ни за питание. В общем, жили мы одной семьей, и она стала нам как родственница.

    В те дни, когда мои родители рано уходили на работу, а Фая оставалась дома, она отводила меня в детский сад. Она пыталась меня разбудить. Сквозь сон я слышала, как Фаина тормошила меня, но я почти не соображала, о чём она бубнит. Какой-то дет-сад, молоко-колоко. И я ни за что не могла заставить себя проснуться, вылезти из тёплой постели, нащупать ногами тапочки, которые почему-то за ночь разбредаются по всей комнате.

      Никак не могла я вставать вовремя по утрам.

    -Воспитывай в себе волю, - сказала Фая.

    -А как это делать? Я не умею.

    -Начни с того, что заставляй себя делать то, чего тебе делать не хочется.

    Я бы хотела научиться делать всё, чего не хочу, и даже хотя бы есть всё то, чего я терпеть не могу. Ну не получается у меня это. Ни за что, даже в рот не возьму варёную луковицу, сколько не старайся, не лезет она мне в горло. И молоко с пенками как ненавидела, так и ненавижу.

    Отчаявшись бороться со мной, Фаина решила угрожать мне более решительными мерами: облить холодной водой. Но я только бормотала сквозь сон:

    -Ещё немножко….. Только одну минуточку, - и продолжала спать.

    Но, однажды Фая не выдержала, принесла из кухни ковш холодной воды и облила меня. Вот тут-то я и вскочила, как ошпаренная:

    -У, противная! – шипела я на Фаю, - вредина противная.

    -Это я, вредина противная?

    -Да, да! Ты вредина! – выкрикивала я, показывая ей страшные рожи.

    После этого случая я стала быстро вставать, когда Фая меня будила, боясь, что она опять обольёт меня холодной водой.


    Очень часто, если родители мои были заняты, захватив с собой какую-нибудь еду, мы с Фаей уходили на море, где можно было наслаждаться прозрачным воздухом с капельками морских брызг и криком чаек над синей водой. До самого вечера мы возились, барахтались с ней в песке, распевали песни, и время от времени что-нибудь ели.

    Потом она начинала рассказывать мне про своё трудное детство. Я сразу  сворачивалась рядом с ней калачиком на подстилке, приготавливаясь внимательно слушать, а перед нами, на салфетке, лежали помидоры, огурцы, сыр, фрукты, которые Фая захватила из дома.

     -Фая, а где твои родители? – спрашивала я с интересом, слегка наклонив голову набок и при этом рисуя на жёлтом песке человечка.

    -Умерли, - тяжело вздохнув, сказала Фая, - отец работал на мельнице подсобным рабочим. В тот день немного выпил, нетвёрдо стоял на ногах, поднял мешок с зерном и вместе с ним упал в бункер. Нам сказали, что смололся.

    -А мама? – продолжала я расспрашивать Фаю.

    -Мама вскоре заболела от переживаний, так как  не знала, чем нас кормить, и умерла.

    -А дальше, что?

    -Нас всех распределили по разным детским домам. Меня несколько раз переводили из одного детского дома в другой.

    Из её рассказов я узнала, что в некоторых детских домах послевоенного времени дети не были обеспечены одеждой, обувью, едой. Половина детей в школе не училось. В помещениях было грязно и неуютно, поскольку не хватало денег на ремонт. Девочки на кроватях спали по двое, мальчики спали на нарах, «сколько поместятся». Но потом её перевели в хороший детский дом.

   -Расскажи что-нибудь ещё, - попросила я Фаю.

   -В начале мая 1945 года, мы, конечно, знали, что война должна окончиться, ждали этот день, но занимались обычными делами. Ближе к ночи я находилась в доме и готовилась лечь спать. Вдруг за окном раздался сильный шум, крики, мне стало страшновато, так как я подумала, что опять случилось какое-то несчастье. Открыла окно, а на улице наши люди с красными флагами радостно кричат: «Победа! Победа!». В эту ночь сна не было. На другой день детей нарядных, в пионерских галстуках, выстроили на праздничную, торжественную линейку. В детском доме отменили все занятия, приготовили пироги и устроили праздничный стол. А день выдался тёплым, с голубым, голубым небом и подросшей зелёной травой.

   
    Прошло три года, как Фая поселилась у нас, мы привыкли к ней, она стала родным человеком, не внося в дом никакой суеты и дискомфорта. Когда мои родители вдруг решили уехать в Новокуйбышевск, они предложили ей поехать с нами. Фая отказалась, мы уехали, а она осталась в Сумгаите.

    Прошло ещё полгода. Мы сидим в своей новой большой квартире в Новокуйбышевске и ужинаем. Мама разливает чай, они с отцом беседуют, обсуждая рабочие моменты.

     Вдруг в дверь позвонили.

    -Кто это может быть так поздно? – спросила мама.

    -Пойду, открою, посмотрю, - спокойным голосом ответил ей отец.

     На пороге стояла Фая и плакала:


    -Что хотите со мной делайте, но я без вас жить больше не могу!


    02.06.2018 г.

    Продолжение следует.