Представление Карамзина своей Истории государю

    Представление Карамзина своей "Истории государства российского" государю Александру.    

1. МОЁ

   Считаю:
   Отношение к Государям российским челяди унд иже вписываются примерно в такую градацию:

1. Если уж любить, то любить.
2. Ненавидеть, так ненавидеть.
3. Льстить, так льстить. Любому: любимому и ненавистному.
   
    Среднего, мне кажется, не бывает. Если воззрение на Государя меняется во времени, как и сам Государь иной раз меняется, то для этого надо в первую очередь ВЫЖИТЬ и не "клевать" на пункт №2, за которым видится собственная значимость - часто переоцениваемая. А также наплевательство на свою жизнь, часто недооцененную: а также о родственниках неплохо бы подумать.
    Если уж сравнивать на весах, то в живом виде можно принести больше пользы, (если говорить о пользе стране, а не о трескотне на кухне).    
    А в мёртвом виде разве что попадёшь в исторические записи. И как ты там будешь выглядеть - нормальным оппозиционером или человеком чокнутым - всецело зависит от писателя записок сих. Если б умерщвлённые только б могли предположить что о них напишут, то, глядишь, не торопились бы в мертвецы. Так как перед стадией "мертвец" есть ещё стадия "выпытывание правды". И эта стадия чрезвычайно любопытна с точки зрения журналистики и психологии, однако конец банален и неизбежен: твои какашки смоют водой, а твоё тельце выкинут за ненужностью.

    Просить благословения на книгу у Государя - это четвёртое в градации. Оно стоит особнячком: тут надо УГОДИТЬ при любом раскладе. Иначе попадёшь в пункт второй с припиской к пункту: "в кандалы его, что за херня в моём королевстве!"
    У Карамзина, пожалуй, во главе пункт первый. Причём искреннейший. Ибо год не так далёк от победного (над Наполеоном в 1812-ом) и слава Александра делала его всенародным любимцем. Злопыхатели, пожалуй, будто на время повымерли.

    
2. ТЕКСТ Представления

     ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ ПАВЛОВИЧУ, САМОДЕРЖЦУ ВСЕЯ РОССИИ

     Всемилостивейший Государь! С благоговением представляю Вашему Императорскому Величеству плод усердных, двенадцатилетних трудов.  Не хвалюся ревностию и постоянством: ободренный Вами, мог ли я не иметь их?
     В 1811 году, в счастливейшие, незабвенные минуты жизни моей, читал я Вам, Государь, некоторые главы сей Истории — об ужасах Батыева нашествия, о подвиге героя Димитрия Донского — в то время, когда густая туча бедствий висела над Европою, угрожая и нашему любезному отечеству. Вы слушали с восхитительным для меня вниманием; сравнивали давноминувшее с настоящим и не завидовали славным опасностям Димитрия, ибо предвидели для Себя еще славнейшие. Великодушное предчувствие исполнилось: туча грянула над Россиею — но мы спасены, прославлены; враг истреблен, Европа свободна, и глава Александрова сияет в лучезарном венце бессмертия. Государь! Если счастие Вашего добродетельного сердца равно Вашей славе, то Вы счастливее всех земнородных.
     Новая эпоха наступила. Будущее известно единому Богу; но мы, судя по вероятностям разума, ожидаем мира твердого, столь вожделенного для народов и венценосцев, которые хотят властвовать для пользы людей, для успехов нравственности, добродетели, наук, искусств гражданских, благосостояния государственного и частного. Победою устранив препятствия в сем истинно царском деле, даровав златую тишину нам и Европе, чего Вы, Государь, не совершите в крепости мужества, в течение жизни долговременной, обещаемой Вам и законом природы, и теплою молитвою подданных!
     Бодрствуйте, монарх возлюбленный! Сердцеведец читает мысли, История предает деяния великодушных царей и в самое отдаленное потомство вселяет любовь к их священной памяти. Приимите милостиво книгу, служащую тому доказательством. История народа принадлежит Царю.

     Всемилостивейший Государь!
Вашего Императорского Величества
верноподданный
Николай Карамзин.
     Декабря 8, 1815.