Русские вруны

Когда я прочёл «Русские лгуны» Писемского — первым делом подумал, что, возможно, рассказана правда о существовании таких разительных лгунов (А.Ф.Писемский (1821-1881), «Русские лгуны», опубликовано: 1865 год), что время тогда «дремучее» было. Но спустя сто лет, в 60-х 20-го века, у меня в виду появился такой же классический русский врун, потом дело отца продолжил и продолжает до сих пор его сын. Его воспринимают как некий социальный выверт, ибо «подзабыли» или не знали о лгунах Писемского. Но дело, похоже, в некоей традиции. Расскажу, что мне довелось услышать от современных русских врунов.

Для начала коснусь одного сюжета «из Писемского», чтобы читатель представил, о каком вообще «типе» вранья пойдёт речь. Итак, по Писемскому, на сельском дворянском «рауте» богатого и большого фигурой лгуна беспрестанно «перевирал» бедноватый и невзрачный фигурой лгунчик, дескать, однажды сопровождал он воз с солью, а когда воз понесло на спуске ("под гору"), он остановил его, засунув ногу между спицами тележного колеса... Ярости богатого лгуна не было предела! Снарядили воз с солью, все собрались на возвышенности, возница тронул вожжи, второй лгун был посажен на воз справа над колесом. Когда лошадь в конце концов «понесла», убегая от собственной телеги, испытуемый затолкал ногу в колесо. Его сдёрнуло с телеги, крутануло в воздухе, отбросило в сторону, а лошадь, испугавшись кутерьмы в воздухе, резко рванула влево и остановилась, ибо телега навалилась на бок, мешки свалились... На пОлоге лгуна со сломанной ногой принесли в усадьбу. «Ну что, остановил?!» - гордо упрекнул большой лгун, глядя свысока на жалкое зрелище — на бледного, вывалявшегося «коллегу». На что был наиспокойнейший и гордый ответ: «Так ведь остановил!» Так победил тот, кому «по чину» как бы и не подобало так чудесно врать. (Сделаем необходимое примечание, что на таких спусках к телеге сзади припрягают другую лошадь хвостом вперёд, и она, медленно пятясь, сдерживает воз. Маленький лгун сразу пояснил, что у них тогда не оказалось второй лошади).

В 1960 (мне было десять лет) в нашу деревню переехала семья из одного распавшегося селения: мать, отец и пятеро детей воистину от мала до велика. Старшие уже в армии и после армии, а младший ещё и в школу не ходил. А за единственной девочкой я пытался, как умел на то время, ухаживать: однажды подавал елочные игрушки ей, стоящей на стуле, и был счастлив. А лет через пять, когда я вечера проводил с парнями за околицей, мы слушали поразительные пересказы: один из нас уже не ходил в школу, пас совхозных коров вместе с этим мужиком-новосёлом, который каждый день рассказывал историю за историей в молодые, жадные уши. И каждый вечер эти истории в  точном пересказе слушали мы, катаясь со смеху. Расскажу некоторые; может, и вам будет смешно.

1. «У вас-то здесь разве избы? А вот у меня там остался дом — всем домам дом! Брёвна вот такие, - тут рассказчик (а звали нашего героя «не по чину» Александр) поднял руки перед собой, как будто обнимал двухсотлитровую бочку. - А окна — ни один мужик, даже самый высокий, не постучит просто так: палку надо в руку взять и на цыпочки встать... А чтобы ставни на ночь закрывать — я хозяйке изладил трёхметровую лесенку, иначе никак. Вот привезу скоро дом сюда — увидишь сам...»

Вечером же за околицей молодой пастух Петька рассказал про чудо-избу нам. Это была самая первая «история», и мы поверили и стали ждать, когда пастух Александр привезёт свой дом. Сразу же скажу, что когда привезённая-таки изба была скатана (собрана из привезённых частей обратно в строение), зрелище было удручающим: в нашей деревне действительно не было ни одного такого дома, ибо дом этот был   срублен (построен)... из плах (из брёвен, распиленных вдоль на две «плахи»), подоконники чуть выше колена, если прикинуть с улицы. Вот тогда мы и заподозрили, что «дядя Саша» - удивительный врун. На вопрос Петьки «Что же дом-то такой маленький?» был дан глубокомысленный ответ: «Так ведь новое-то быстро гниёт!..»

2. «В вашей деревне петухи плохие. А там по один год к нам петух приблудился. Английской! И куры стали нестись по нескольку раз в день. Беда! Цыплят навыводили — ступить некуда было, на земле желтО. Я уж где только гнёзд не понаделал: на сеновале, на погребушке, в завозне, а все равно не хватало. Курица сидит несётся, а перед ней очередь штуки три тоже нестись. А у амбара очередь к петуху... Так ведь что ты думаешь? - На лету неслись! Не могли дождаться гнезда. Жена по ограде с зонтиком ходила, и в огороде тоже. А зонтик у нас один был. И вот один раз ушла она морковь полоть с зонтиком, а мне тоже приспичило за чем-то во двор. Выбежал, вернулся — и весь был в яйцах: на фуражке, на пинжаке. Курицы просто кружат над оградой, а яйца вываливаются. В тот год все бочки, ящики наполнил яйцами...»

3. «А хуже всего кролики... Да нет, сказать надо «лучше всего». Они ведь в клетках живут, а если просмотришь — нароют нор в земле, и уж никому не известно, сколько их там наплодилось. Так у меня и вышло. Их всё больше и больше, а я кошу траву им и кошу, таскаю: вокруг дома всё до земли выкосил и скормил. И вот в одно утро вышел в огород: все 25 соток кроликами заняты, не сосчитать их. Может, больше тыщи. Что делать? Пошёл  оседлал лошадь и погнал их пастись к лесу. Стал продавать, со всех деревень народ съехался на подводах и машинах. Еле растолкал».

4. На следующий раз Александр стал рассказывать Петьке, как он «брал» Зимний в 1917 году. Сам он был, наверно, года с 1912-го, поэтому чисто теоретически, конечно, мог и участвовать в этом «взятии», да Петька на даты внимания не обращал, ибо ученик он в школе когда-то был ещё «тот!», то есть практически «никакой». Хотя «актуально» был очень цепок умом и памятлив, запоминая простодушные россказни «до буквы».

«Ты, Петька, картинку помнишь, как матросы на ворота лезут в Зимнем?.. А я ведь  тоже тогда там был, да-а. Постоял я у этих ворот, постоял, посмотрел на дураков: в ворота вцепились, трясут, да что толку? А я рядом перелез через забор, смотрю: в окошке одном свет — я туда по водосточной трубе! Ногой раму вышиб, залезаю, а там за столом самый главный генерал деньги в мешок собирает. Я маузер наставил: «Руки вверх!» Он пал на коленки, мол, отпусти, что хочешь дам. А деньги-то мне на что? Их все равно скоро сменят. И взял у него часы с руки: во-от такие! (Александр приподнял левую руку и над запястьем воздел пятерню правой). И быстрей побежал ворота открывать. Открыл — и в сторону! Такая толпа накопилась...»

Петька слушал, восхищенно улыбаясь (не то событию, не то рассказчику). Коровы вокруг лежали на траве, пережёвывали жвачку и тоже слушали. У них была послеобеденная обязательная «лёжка». Пахло свежими коровьими лепёшками, травой, портянками, торфянистой землей, махоркой и всеми остальными чудесными летними запахами.

5. «А лет пять назад в нашем Кузинском лесу учения начались, полк там обосновался. Меня взяли проводником...» - «Погоди, погоди, так лес-от ваш пять километров всего: начто проводник-то?» - встрял Петька. «Да ты ничего не знаешь про наш лес! - продолжил Александр, - Там просеки так сделаны и так их много, что обязательно заблудишься или в засаду попадёшь. Из колхоза меня отпросили, и вот я каждое утро на заседании штаба. Командир построит полк и смотрит на меня — я рукой машу: начинайте. Еле дождался, когда учения кончатся. Когда уезжали, полковник всё оставшееся велел мне домой забрать: крупы мешков шестьдесят и гора сапогов новых, - тут рассказчик посмотрел на небо. - Если соломы пять  возов друг на дружку высыпать — вот такая гора сапогов. Я два дня на телеге всё домой перевозил. Свой амбар заполнил, пришлось ещё два амбара купить и поставить в огороде. Вот так, Петька!»

Петька опять восхищенно смотрел на рассказчика, а так же на его обрямканные кирзовые сапоги, из правого уже показался большой палец... Боже наш, до чего же вы сладки, мечты человеческие!

6. «Я тот раз тебе старшего сына назвал. Он на целине сейчас. В прошлом году опять медаль дали и премию: полных два вагона зерна. Сюда едут, уже где-то в Тюмени... А медалей знаешь сколько у него? На один пинжак не вошли, написал письмо — так мы ему второй пинжак туды выслали посылкой. Да что медали! Главное — работа. У него сейчас одиннадцать... нет, погоди, - двенадцать специальностей! У нас таких тут нету. Ну, тракторист — это само собой. Потом этот... сварщик по железу. А ещё электрик, как у нас, э-э-э бухгалтер, адвокат, шофер-бензозаправщик... Двенадцать специальностей!»

7. «Эхе-хе, посмотри на быка: разве это бык? А вот у нас в деревне был бык и в соседней тоже — страх! Морды широченные, тяжелющие, тУши - по две тонны. И вот однажды не досмотрели мы, наши стада близко оказались, и быки понеслись друг на друга, аж земля затряслась! Что делать? Столкнутся и убьют друг друга. А другие пастухи стоят, испугались. Председатель как раз тут же был, тоже съежился: это какой убыток будет! И побежал я быкам наперерез. А они несутся, как машины на тракте, быстро. Когда между их башками осталось три метра, я вскочил в промежуток, схватил за кольца в носу и остановил быков — вот так!» - Александр сделал руки в стороны и напряг мускулы. Некоторые коровы покосились на пастуха, не подает ли он какую-то команду.

Пришло время, и Александр с миром покинул сию действительность вместе с присущими ей иллюзиями. Дело отца продолжил сын Николай, в чем-то уступая отцу, в чем-то превосходя. Продолжим нумеровать эти чудесные рассказы.

8. С «крахом» социализма Николай стал, чего и следовало ожидать, одним из первых фермеров — с необъятным количеством планов и прожектов, и не дай Бог было связаться с ним! Мой двоюродный брат Борис был бывший агроном в соседнем районе, а меня угораздило организовать пчеловодческий кооператив и получить землю рядом с землями Николая. Борис притаранил к нам старую зерновую сеялку, и мы решили в складчину засеять земли Николая. Засеяли. Борис, как агроном, строго на строго приказал в течение максимум трех дней прикатать пашню после сеялки. Иначе зерно выпустит росточек, но росточек может не дотянуться до земли, попав в неплотную землю. Я притащил два тяжелых березовых бревна. Николай должен был вбить в торцы штыри-оси, прицепить «валки» к своему трактору и прикатать посев. Но ничего он не сделал. На четвертый день появился Борис (как агроном, он не мог не проверить «ход работ»), увидел не прикатанное поле, забегал и захлопал себя по коленкам: «Вы что же наделали?!!» На это Николай, останавливая наши возмущения рукой, увещевательно объяснил: «Ничего вы не знаете и не понимаете! В прошлый год я ехал из Москвы в Ленинград в одном купе с академиком из сельскохозяйственной академии. Разговорились. И он мне рассказал, что сделал открытие, что вовсе не надо прикатывать пашни. Это была ошибка! Вот!.. Без прикатки урожай в полтора раза больше будет. Он доказал это научно...» Борис минут пять рылся в пашне, рассматривал зернышки и наметившиеся росточки: не сломает ли их при сегодняшней прикатке? И принял решение: «Прикатайте сегодня, может что получится, а хуже уже не будет, хуже некуда!» И уехал. Николай, конечно, не стал прикатывать, оставшись верным своему вранью. Вскоре поле густо зазеленело... лебедой. При самом ближайшем рассмотрении (раздвинув лебеду) можно было обнаружить редкие ростки злака. Потом Николай заставил кого-то полоть лебеду. Пропололи два рядка, но и корни злака повреждались. И в конце концов поле на два раза перепахали. Обычно у злаковых такая сила в росте и скорости, что они «задавливают» рост сорняков. Но у русского вруна, если он работает не под началом, а сам начальник, всё задавит лебеда...

9. Мой сын идёт в детсад за дочкой, Николай — за внуком, и рассказывает:

«Вот один раз тоже грипп свирепствовал. А я  механиком на овощном отделении работал. Подходит управляющий отделением Егорыч и говорит, что заболел, и отдает мне ключи — от конторки, от склада, от лаборатории. Ну, я верёвочки понавязал, чтоб со своими не путать, и — в карман. А утром главный инженер не вышел на работу, в больницу увезли, и на селекторной планерке директор велел мне принять пока дела. И опять ключей куча. Пришлось повесить все ключи на шнур на шею. И что ты думаешь? На следующий день еще несколько начальников заболело, заменять некем, и опять все ключи — мне. Я уже хожу по совхозу как с гирей на шее: вот эсколь ключей! И ведь не бросишь: постоянно кому-то что-то надо получать или куда-то заходить. В пятницу и директор заболел, и отдал мне ключ от кабинета: «Выручай, Николай!» Ну, натаскался я с этими ключами, а в понедельник и я захворал, но выздоровел управляющий Егорыч, и я всё передал ему. Вот так...»

10. Последний рассказ связан с пронёсшимся над нашей деревней в 2017 году смерчем. Страшная черная стена поднятой земли надвигалась на нас, как губительная волна. И вот всё застонало, захлопал шифер на крышах, затрещали сучья тополей: их отламывало толстые, как брёвна. И так далее. А спустя тря дня я у магазина встретился с Николаем и поделился впечатлениями и «данными», что буря была стольки-то-бальной. На что Николай тут же возразил: «Это у тебя первые сведения, а я потом слушал уточнённые: в два раза больше! Потому что у меня дом на ферме (знаешь ведь?) сдвинуло вместе с фундаментом на восемьдесят сантиметров в сторону. А ты ведь видел, когда я строился, какой у меня там фундамент? Так вот, прямо в земле сдвинуло в сторону вот на столь. Но это ерунда! Вот в 58-м, да, во вторник, э-э-э, да, погоди, погоди, дай вспомнить, в пять пятнадцать была буря, так в той нашей деревне все крыши и несколько изб снесло и бросило прямо в Кузинском лесу...»

                К О Н Е Ц