Человек перелома

 
или Вольные рассуждения на вечные темы 

Живое существо, напоминающее человека, внешне.
Это значит? Голова, руки, ноги, прочие части, на которых держатся эти чисто человеческие конечности. Иначе, носители чисто человеческих функций. Приковано к скале, я о существе, похожем на человека. Только голая скала, ничего более. Ни воды. Ни плодов. Печет, жжет, сверху только безжалостное солнце. Снизу только бесчувственный камень, давит.

1.
Быть на солнце, изо дня в день, бесконечно лежать на раскаленном камне.   
Ночью, на бесконечно холодном камне, отрываться от скалы, не в силах от нее оторваться. Немыслимая мука. Помимо этого к нему, о ком речь, пояснять не требуется, каждый день прилетает орел, терзать печень. Выходит, подобно человеку имеет печень. И вот от нее хищная птица отрывает кусочек за кусочком. Нет, чтобы вырвать всю сразу, сесть рядышком, наесться до отвала.
Только по кусочку.
Отрывает, утоляет, улетает. Завтра прилетит опять, но печень одна, уже наполовину вырвана? Еще день, и вырывать будет нечего. К следующему дню печень восстанавливается. К прилету орла все в полном порядке, все заросло. Не будь такого восстановления, от чего бы отрывать кусочки на третий день.
…
Зачем восстанавливать печень, понятно, чтобы день третий не стал днем последним.
Зачем рвать печень, понятно, чтобы усилить муки.
Есть живое существо, доступное мукам. Нужен инструмент, в качестве такового выступает другое живое существо. На то и хищник, дайте хищнику возможность быть хищником. А иначе зачем хищнику жить. Все так. Но зачем усиливать муки, всем известный герой и без того мучим скалой, солнцем, жаждой, голодом. К этому добавлять восстановление печени, что позволяет рвать ее каждый день. И рвут. Может быть, кто-то дает понять, я помню о тебе, я о тебе не забуду, никогда. Почему бы не допустить, позволю себе такую вольность. Герой не просто был мучим, не просто мучили, хотели что-то создать. За этим, за скалой, за жгучим солнцем, за орлом? Смысл, есть кто-то, кто видит смысл, находит. По крайней мере, наделяет происходящее смыслом. Что-то дано, оказалось данным, нашлось?.. в качестве необходимого начала. Что-то уже виделось, в качестве желаемого результата. Между началом и результатом, что может быть? Иметь начало, представлять конец, как соединить, творением. Возможность, вдруг открывается возможность быть в состоянии творения,
быть творцом, остается?
Стать творцом на деле, реально, попутно создать что-то новое, еще невиданное.
Муки творчества? Началось созидание, как всегда, в муках, на то и творчество. Если верить известному писателю, эти муки растянулись на миллион лет. Что же может быть такого в жизни, для доказательства чего требуется миллион лет. Наверно, эта совсем другая жизнь, нечеловеческая жизнь.

2.
Не совершить ли человеческий поступок, о чем я?
Взять штанишки, подойти к малышу, надеть на него эти штанишки, завязать какие-то концы, а то ведь потеряет. После чего выдохнуть, ну, малыш, побегай. А я посижу пока, на солнышке. Короче, оставим богов в покое, а кто еще может их побеспокоить какой-нибудь занудной просьбой. Вернуться на землю, позволить себе обычное человеческое поведение.
А как же герой?
Пусть занимается своими геройскими делами.
Человек со своими человеческими делами только мешает ему, именно своим человеческим. Между ними, между человеком и героем? что-то должно же быть между ними. Конечно, дистанция. Есть. К счастью, она может быть огромной, но не может быть бесконечной. Говоря иначе, должна быть и связь, если угодно сцепка. Есть и такое. Когда человек позволяет себе обычное человеческое поведение? Например, каждый день приходит на работу, и всегда вовремя. Уходя с работы? Задерживается. Как говорил персонаж в известном фильме, это не подвиг, но что-то героическое в этом есть. 
…
Некий человек, незнакомый, неизвестный, внешне ничего особенного, подходит к огромному кусту.
Вернее, позволю себе такую догадку, хотел бы подойти к огромному кусту. Но он в помещении, в очень большой, но все же в комнате, ограниченной стенами, лишенной солнца. Как ни бегай, кустов здесь не найти, даже самых плохоньких. Хорошо, не к кусту, к куску бытовой материи, такой в комнате всегда найдется. Ведь комната — часть нашего быта, условие нашей жизни, и кусков-условий там хватает. И вот он, этот решительно настроенный человек подходит к такому большому куску.
Скажем, к умывальнику.
По пути?
Обходит кровать, стол, стул, чтобы ему еще обойти? Находится какой-то шкаф, или что-то похожее на шкаф. Проходит, что ему вся эта мелочь. Говоря откровенно, еще одна догадка, ему нужен столб, но какой столб в помещении с низким потолком. Достал бы до неба, да взор упирается в потолок. Выбор невелик, приходиться идти к умывальнику, в этом полезном бытовом предмете можно увидеть образ столпа, при желании. И он идет, а куда идти человеку, не на Олимп же. На то и человек, чтобы идти к человеческому.
…
Далее, сцена, изложенная много раз, многими, с подробностями.
Вот одно из таких описаний, кавычки опущу. Незнакомый тот человек, по совместительству обладатель буйного нрава, подходит к огромному куску бытовой материи. Хватается, напрягается. Впрочем, подошел уже напряженным. Кто-то уточнит, собранным. Он берется оторвать этот кусок от той опоры, на которой и благодаря которой он здесь стоит. А на чем он может стоять, на полу, конечно. Всегда есть пол, или нечто его заменяющее. Шел, всего-то несколько шагов, отталкивался от пола, еще немного и взлетит. А вот теперь уперся в этот пол, не в потолок же упираться, оторву, оторвусь. 
Берется оторвать?
Должен! поставил себе такую цель, готов надорваться.
Кажется, эта цель совсем рядом. Всего одно движение. Вздуваются жилы. На лбу. На шее. Что касается шеи, понятно, на то и шея, чтобы надевать на нее петлю, и все из-за этих жил, способных к вздутию. Но на лбу? Каково же напряжение, если жилы даже на лбу. Где бы еще найти напряженные жилы, увы, руки, подмышки закрыты рубашкой. Теперь глаза, что делается у него в глазах, порыв гаснет; быстро убеждается, сил не хватает. Бросает, выпрямляется, уходит. Обычно подчеркивают, уходит медленно. Ноги плетутся, бессильно висят руки, голова опущена, глаз не видно. Старается их не показывать. Накинул себе на шею петлю, теперь уходи, куда? На второй план, за высокие спины, твое место там. Над ним смеются. Как вдруг поникшая голова поднимается, я попытался! Явный вызов. Да, он хотя бы попытался, а вы, никогда не сможете. Все так, одно непонятно, что же не смогут все прочие, которые пытались его убедить. Ведь они тоже попытались, и тоже неудачно. Слушал, слышал. Не  прислушался. Или прислушался к себе? пошел на попытку, как результат, две попытки;
обе одинаково неудачные, чем-то должны различаться.
…
Первая попытка, человек пытается убедить другого человека, есть же грубая реальность.
И чего рвать жилы. Не поверил, убедился, получи насмешку; почему-то на лбу жил не видно, попытка на правах здравого смысла. Такие попытки обходятся без жил. Вторая? Попытка человека убедить самого себя, ты должен попытаться, попробовать, и плевать на этот самый здравый смысл. Нужно ли убеждать самого себя. За этой попыткой, на деле две. Убедить себя, допустим нетрудно, теперь? Убедить прочих, их убедит только грубая реальность. Многие, я о комментаторах, не останавливаются, дело не в том буйном персонаже. Тому, который будет после него, повезет, пойдет дальше, сможет оторвать злополучный умывальник. И здесь? Есть разные смыслы, и какой-то из этих смыслов должен идти по разряду высшего. Верно, какой смысл плодить одинаковые смыслы. Несколько грубее, себе подобных. В самом деле, почему тот обладатель буйного нрава делает попытку на глазах у всех, выбрал бы время, останься один, попробуй. Но он намеренно делает на глазах у всех, зачем-то надо.

3.
Чтобы выйти из человеческого? Вряд ли удастся, тогда, что есть человеческое?
Уточню, выйти из рода человеческого, попытки такого рода, да простится мне такая неуклюжесть, были и будут. Но выйти из человеческого, такое удалось пока только одному человеку. Нам всем, кроме него, нужна земля. Мы стоим на земле, рады, что не мешает время от времени изрыгать проклятия, глядя в небо. Надо стоять, и мы стоим. На земле, или на чем-то ее заменяющем, скажем, на чистом полу, радость еще большая. С некоторых пор у людей появилась привычка иметь под ногами пол, или что-то его заменяющее. На теплом полу можно стоять даже босиком.
Под твоими ногами твердый пол, не провалишься.
Над твоей головой надежная крыша,
ни капли не упадет на чистый пол. Можно стоять босиком, можно стоять с непокрытой головой. Что до земли, она на нижнем плане, под полом, под плитой, в наше время, под асфальтом. Если есть, как в древности, только голая земля, она под колесом, под сапогом, под подошвой. Ломается пол, крошится  асфальт, тонет в земле плита, земля остается, по ней будет шагать, кто? Тот, кто пользуясь колесом, мостовым камнем, мостовой плитой, и очень редко голой землей, сможет дойти до нужного ему места, где? И там, в нужном месте он скажет,  что? Сначала кто, потом кому, и наконец, что? как-то надо собрать все это в одном месте. Не зря поэт говорил себе, заодно слушающим, собирайтесь друзья на мое угощение. Добавлял, говорите мне прямо в лицо, он давал возможность говорить, странный был поэт.
…
Место и время, без этого человек невозможен.
Перефразируя, ищите место.
Сначала место и время, потом сам человек. Вне времени и места человека нет. Место и время держат человека, не вырваться, да и зачем? Будучи привязанным к месту и времени, он может сказать себе, я в своем времени, на своем месте. Сказать так громко, чтобы услышал, кто? Есть тот, кто вынужден молчать, а если что и говорить, так тихо, чтобы слышал только он сам. Но не будешь же все время слушать только себя, даже поэт и тот не мог позволить себе такого. Вот этому молчуну и будет позволено услышать, ты в моем времени, в этом времени есть только мое место, тебе быть без места. Над тобой я, тебе быть подо мной. Хочешь быть возле моего места, да еще где-нибудь сбоку, прислуживай. И ты будешь рядом, хотя и сзади. Что такого, даже будучи позади, можно быть рядом. Место за спиной, многие мечтают, немногие получают. И вдруг, над тесной толпой поднимается человек, неужели он скажет им, которые внизу, ваше время пришло? Нет, конечно, он выразится чуть иначе, еще короче, их время ушло. И тут же услышит, а наше время? А если не услышит, увидит, как на плоских лицах вспыхнет радость. И они перестанут быть серыми. Перестанут быть одинаковыми? Быть серыми перестанут, а вот быть одинаковыми не перестанут, почему? Вы хотите знать, что нужно сделать, чтобы пришло ваше время. И толпа выдохнет, скажи, открой.
Месть, без нее ваше время не придет, начинай, немедленно.
Да, месть делает лица одинаковыми. Не надо отрывать кусок места и времени, надо оторвать самого себя,  от своего места и времени. Именно об этом мечтал временный обитатель тихого дома. Дать себе новое место, начать отсчет нового времени, для себя. Всех прочих, о чем разговор, их время прошло, пусть останутся в своем времени, не готовы? Надо помочь, надо просто помочь им уйти.
…
Человек, стоящий перед толпой  ему что-то сказать, надо что-то говорить, иначе бы он не вышел. Да ему и не дали бы выйти. Понятно, он может сказать, вы мне нужны. Сказать, после короткой паузы добавить, вместе мы — сила.
Может, но не будет, скажет нечто обратное.
Вам нужен я, только я, никто другой. Без меня? Уточнять не будет, да этого и не требуется. Опять то, что можно назвать обычным человеческим поступком. При некотором усилии над собой. Ты можешь сделать, так делай, чего ждать. И вот некий человек выходит к толпе, залезает на что-то высокое. Такое высокое почему-то всегда находится. Известный пример, броневик. Кто-то пытается помочь, навстречу короткое, и потому резкое движение, посторонние руки останавливаются, как будто споткнулись. Вообще-то спотыкаются ноги, могут ли споткнуться руки? Их обычно отдергивают. Ноги могут спотыкаться, руки дергаться. И кто-то ускоряет шаг, а кто-то ищет гигантский размах руки. Что сделал тот не слишком видный человек, оттолкнул или оттолкнулся? Ведь эти посторонние руки, в данном случае, шли на помощь, обещали помочь, в этом смысле, были не чужими руками. Возьми наши руки, они твои. 
Он не сомневался, на внешности, не отражается.
Как был уверенным, так и остался.
Кстати, о внешности, не впечатляет. Не слишком заметный, не броский, не геройский, скорее типично мещанский, некогда в ходу было такое выражение. Внешность, быстро отходит на второй план, отступает. На первом, бешенство. Утрирую? Он не скрывает, тот человек с замашками первого, я не жду, я всегда атакую, и в каждой своей атаке становлюсь бешеным. Самим собой? Только став бешеным, он мог пойти в атаку. Только в атаке мог сказать, своим же соратникам, трусы, изменники, идиоты. А что ему говорить, он взялся пахать море. Оторвать умывальник, для кого-то в этом смысл жизни. На месте умывальника может оказаться море. Равно образом возможно и обратное, умывальник на месте моря. Впрочем, ситуация одна, везде речь идет о смысле жизни. Стоит ли удивляться, если соратники будут упираться, оппоненты смеяться.
Пахать море, чего ради?

В дополнение к сказанному

Было это еще в далеком 19-ом, я о столетии, сколько тогда родилось иллюзий, до сих пор питаемся. Или пятимся. Кому как ближе. Или дороже. И вот, один старый революционер, на склоне лет записал, как всегда где-то на полях:
делать революцию — все равно, что пахать море.
Так, или примерно так, за буквальность не ручаюсь. Но смысл именно такой, пахать море. О революции, или в более общем виде, о великих потрясениях. С тех пор, неужели так и пашем, неужели так и будем пахать. Или? Кому-то надо писать на полях, что-то он должен записать.
…
О чем не писал старый революционер?
О контрреволюции, здесь тоже безбрежное море, которое придется пахать. Или? Есть берега, в которые желательно уложиться.