Гипноз

Дед увез Женю из Москвы на лето в деревню, сутки на поезде, два часа на попутной машине, и он оказался с суровым стариком в украинской глухомани, где тот снял в аренду на три месяца дом на самом краю хутора. Дальше простиралось долгое распаханное поле с огромным посередине холмом, а за ним дремучий лес.

Младший брат деда Анатолий, сбежавший на старости лет от московской суеты и супруги, проживал в центре поселка, куда не раз Женя с дедом наведывались. Там в фамильном особняке за огромным крепким забором напротив единственной в селе приземистой церквушки все трое братьев появились на свет, туда же, погуляв по нему, они в конце концов и вернулись. Средний брат был почему-то с родственниками в ссоре, и поэтому на глаза Жени практически не попадался, одно лишь только было известно ему - что дед Владимир стал священником и имел приход в этой деревне.

Младший брат дедушка Толя любил устраивать шикарные застолья на открытом воздухе в саду под яблонями, местные распускали об этих посиделках неприличные слухи. Что однако не мешало его авторитету. В огромном хозяйстве были куры, кролики, свиньи, козы и даже корова с теленком, в общем вполне себе приличная компания для маленького москвича. Да жила еще во дворе злая собака, она была черная, лохматая и казалось Жене огромным чудовищем. Хозяин сразу предупреждал всех гостей о том, что заигрывать с этой тварью не стоит, характер у пса был совершенно отвратительный, но это не удивительно - если с детства бегать по натянутой проволоке и любую погоду переносить в дощатой будке, у кого угодно станет дурной характер. Особливо если у тебя нет имени или, как в этом случае, клички. Пса просто называли собака и все. Собака всю жизнь сидела на цепи и разрывала воздух диким лаем. Из всех животных Жене захотелось поближе познакомиться с козой Дашей, наверное потому что она, бедная, страдала от полученной травмы - Даша бодалась с забором и повредила себе левый рог, из его основания сочилась кровь, и с той самой злой собакой по кличке Собака, ее тоже Жене было жалко, и он решил во что бы это ни стало их приручить.

Каждое утро нового дня дед отправлялся с Женей и алюминиевым бидоном на деревянной ручке за парным молоком, шли они через поле, срезая путь к деревне, а иногда, чтобы интересней было, выбирали дальнюю дорогу через лес. Дед показывал внуку блиндажи, заросшие мхом с травой, рассказывал о войне и своем детстве, однажды они забрались в него так глубоко, что нашли широкое русло реки, по дну которого протекал тоненький ручеек. Дед назвал реку Бурливкой, то есть бурной рекой, заполнившей когда-то до краев крутые зелёные берега, и по этой самой реке давным-давно в эти края приплыли на ладьях беглые люди, считавщие себя сыновьями Степана Разина, они обосновали здесь на обочине косматого леса поселение и зажили как хотели вдали от властей, а когда пришло время брать фамилии, все так и назвались Сеньки, позже "и" заменилось на "о" и получилось Сенько. Женя верил деду ещё и потому, что практически у половины жителей деревни была такая же фамилия. К полудню старик и мальчик доходили до места назначения, дед отправлялся курить махорку с братом, тетя Параска доила корову, Женя трогал теленка за теплый нос, шел кормить Дашу, он пичкал ее травой и гладил, так что они быстро подружились, а потом всецело был поглощен приручением черного пса. Для начала Женя придумал ему кличку и стал называть собаку Кай - так звали главного героя в сказке Андерсона Снежная королева. Женя подходил к Собаке очень близко как мог, пёс срывался с места, злобно лаял, но достать до дрессировщика не мог. Женя садился на корточки и ждал, пока собака успокоится, от бессилия она стояла напротив, глухо рычала и жалобно скулила одновременно. Женя разговаривал с собакой: - Теперь тебя зовут Кай, понимаешь, как мальчика из сказки, ему там нравилась одна девочка, а злая тетя увезла его с собой, и он тоже стал очень злым, как ты, потому что в грудь мальчику попал осколок от заколдованного зеркала, и сердце его окоченело и стало кусочком льда. Понимаешь? Собака Кай время от времени срывалась и пытался достать до Жени, пес отчаянно, до хрипоты, лаял. Наверное, думая, что сможет все-таки оборвать эту чёртову цепь и разорвать мучителя на части. Но ничего не получалось. Так Собака становилась Каем.

Больше, как оказалось, заниматься Жене в деревне было нечем, он пробовал играть с детьми на улице и как-то был свидетелем такой странной сцены: один мальчик попросил другого: - Скажи конь. Он сказал по украинским - кин. И тот бросил в него камень. Камень угодил мальчик в лоб, мальчик от боли и обиды заплакал, а остальные дети во главе с обидчиком долго хохотали. Ещё один раз Женя предложил связать ему руки веревкой за спиной, дети с удовольствием это сделали, Женя, как учил его дед, лег на спину, просунул обе ноги через связанные руки и освободился, распустив узел зубами, что вызвало общий восторг. На этом знакомство с деревенскими закончилось, и Женя перешёл к общению с животными.

Ежедневные беседы с Собакой не проходили даром. Жалко что Жене не разрешали ее кормить колбасой, с ней дрессировка пошла бы веселее, но после колбасы есть хлеб с водой, по мнению тети Параски, она бы перестала, а кормить ее мясом, поить молоком никто не собирался, так и помер бы пес у всех на глазах от голода. Собака, кажется, стала понимать, что ее теперь зовут Кай, она пока по-прежнему кидалась на Женю, но уже не лаяла, а только глухо рычала, оскалив жёлтые зубы, и с каждым днём грозное рычание становилось все тише, а потом и вовсе пропало. Кай уже не бросался на мальчишку с явным желанием его загрызть, а только жалобно иногда скулил, он ложился напротив него, как прилежный ученик, сложив аккуратно перед собой мохнатые лапы, и слушал очередной урок, и как будто находясь в трансе, вращал головой то вправо, то влево. Дедушки и тетушки дивились тем переменам, какие происходили с их цепным псом: - Так, пожалуй, он скоро сам двери научится открывать и за горилкой в сельмаг бегать, - шутил дедушка Толя. А Параска вздыхала и говорила: - До добра это не доведет. И оказалась права.

Следующий день не задался с самого утра, было это воскресенье, Женя на завтрак ел вареники с вишней и сломал об косточку зуб, кто бы мог подумать, что из ягод здесь их не вынимают. Дорога в деревню на этот раз была выбрана через поле, проходя мимо огромного холма, дед рассказывал Жене о том, что это на самом деле скифский курган и там под толщей земли в самом его центре лежит царь скифов, облаченный в золотые одежды, с тиарой, усыпанной драгоценными камнями, на голове, а вокруг него разложены бесчисленные сокровища. Женя слушал деда и думал, что когда он станет большим, обязательно вернётся сюда, откопает все эти сокровища, ими будут любоваться в музее люди, говорить Жене спасибо, а он скромно им отвечать: не стоит благодарности. Так в розовом облаке своей мечты он долетел до дома деда Толи.

Женя с дедом в то утро задержались у входа в дом, дед предложил посидеть на скамейке перед церковью и рассказал Жене историю. - На этом самой завалинке очень много лет тому назад я сидел со твоим прадедом Назаром. - Значит это был твой папа? - спросил Женя. - Да, это был мой отец Сенько Назар Ананьевич, - ответил дед и достал из пачки папиросу. - Значит твоего дедушку звали Ананий? - удивился Женя. - Да, все правильно, Ананий, именно он построил этот дом и эту церковь, - дед зажёг спичку и прикурил. - И вот однажды мы сидели с моим отцом вечером на этой лавочке в то время, когда бабы возвращались с покоса в деревню, и он мне говорит: Петро, а ты видел что у девок под юбками? Я говорю: нет, тату, не видел. А хочешь увидеть? Спрашивает он и так хитро прищурившись на меня смотрит. А я говорю: не знаю, тату, наверно хочу. Ну тогда смотри! Бабы, проходя мимо нас, кланялись отцу, а самая бойкая заговорила с ним: доброго вам Назар Ананьевич, вечор та какой хороший выдался, правда? Отец ей и отвечает: и вам красавицы добра желаю, только день ещё не закончился и луна позади вас идёт полная, смотрите подолы не замочите, когда она разольется. Бабы дружно рассмеялась, сочтя это за шутку. Только вдруг из темноты за деревней послышался какой-то странный шум, похожий на журчание реки, девки притихли в предчувствии стихии, и из-за поворота на шлях неожиданно хлынул бурный поток воды, бабы завизжали от страха, воды было настолько много, что она доставала до самых колен, и чтобы не намочить подолы юбок, они задирали их выше пояса, оголяя свои интимные места. Длилось это представление всего пару минут и исчезло как наваждение без следа. Отец смеялся до слез, а мне было как-то не по себе. Бабы в ужасе убежали разносить новые сплетни о старом колдуне, которых и без того было предостаточно. - А как он это сделал? - спросил Женя, представляя во всех красках рассказ деда. - Это, Жека, все гипноз, - ответил он, давя сапогом окурок. - Гипноз. Понимаешь, наведение транса. - А что такое гипноз? - не отставал от деда Женя. - Гипноз, Жека, это то, что у тебя происходит с Каем, так кажется ты назвал собаку? - Да, деда так, - и Женя повторил за ним движение ноги, как будто он тоже давит своей сандалей окурок. - Ну вот, ты знаешь теперь, что такое гипноз. - Кажется дед ждал другого вопроса от Жени, например, что же всё-таки находится у девок под юбками, но не дождался, Жене это было неинтересно, в отличае от деда он часть своей юной жизни провел в общей группе обычного детского сада и всякого там насмотрелся. А вот гипноз это другое дело. Теперь он знал, чем заниматься дальше, и ему это нравилось.

Корову тетя Параска уже выдоила, козы Даши в загоне не оказалось, хотя все остальные были на месте. - Тетя Параска, тетя Параска, а где же Даша? - спросил женщину Женя. Круглое лицо Параски густо покраснело, и она ответила как-то неуверенно: - Убежала в сад. Такое иногда с Дашей случалось, и Женя отправился гипнотизировать Кая. Собака сидела в будке, прячась от палящего солнца, Женя позвал ее: - Кай, Кай, ко мне, иди сюда. Пёс вылез из будки, потянулся, широко зевнул, показав чёрное небо, подошёл как мог близко к Жене и послушно сел, виляя хвостом по земле. Он совсем уже не напоминал того злобного Цербера, каким казался Жене при первой встрече, он даже перестал жалобно скулить оттого что не мог дотянуться до мальчишки, преображение его было поразительным. И сказка о Снежной королеве подходила к самому концу.

Женя устроился поудобней напротив, скрестил по-турецки ноги и заговорил с псом: - Ну вот, Герда нашла Кая в ледяном дворце, где жила Снежная Королева, он был весь синий от холода, но не чувствовал, что замёрз, из кусков льда Кай хотел выложить слово ВЕЧНОСТЬ, за это злая тетя обещала ему подарить коньки и ещё что-то, но я забыл что, а Герда поцеловала Кая и силой своей любви растопила его ледяное сердце, мальчик заплакал и со слезами осколок от заколдованного троллем зеркала выпал из глаза. Собака внимательно смотрела на Женю и каждый раз, когда он произносил имя Кай, подергивала ушами, как бы внимательнее прислушиваясь к рассказчику. - Понимаешь, - продолжал Женя, - Кай опять стал добрым, как ты сейчас, и тебя тоже зовут Кай! Собака легла, положив голову на вытянутые вперёд лапы, теперь расстояние между ними еще немного сократилось. Эта перемена позы Каем так обрадовала мальчика, что он не выдержал и осторожно протянул ему навстречу руку, но остановился над самой головой, в любую секунду готовый отнять ее обратно, собака никак не реагировала на это, она спокойно продолжала лежать, и Женя опустил ладонь Каю между ушей.

Пёс замер, казалось от удовольствия, он даже закрыл глаза, никто из живых существ уже долгое время до него не дотрагивался. Женя даже успел провести один раз рукой по жёсткой шерсти животного, прежде чем гипноз закончился. Очень ловко и стремительно собака повернула на сто восемьдесят градусов свою зубастую пасть и молча укусила мальчика за руку так сильно, что Женя громко закричал, скорее от неожиданности произошедшего, чем от боли, ведь он уже полностью поверил в их дружбу. Пес вскочил на лапы и больше не пытался повторить того, что сделал, он радостно вилял своим куцым хвостом, звонко лаял и выглядел очень счастливым. На крик Жени прибежала тетя Параска, а за ней следом два его деда, Женя спрятал раненую руку за спину, но кровь предательски капала на песок, увидев это тетя Параска запричитала: - Я же ж говорила, добром это не кончится, бедная ты ж моя дитятко, покажи где болит, - и с этими словами она принялась ощупывать Женю, ища повреждение. Когда дед Анатолий понял, что случилось, он молча удалился в хату и через минуту выбежал оттуда с двустволкой наперевес и криками: - Давно уже надо было убить эту чертову сволочь, а я все жалел, ну хватит, теперь тебе конец, бесовское отродье! И направил ружье на Кая, взводя курки. Его брат Петр схватился за ствол и резко опустил ружье вниз, раздался выстрел, дробь угодила в землю. Женя кричал: - Дедушка Толя, не надо, не надо, Кай не виноват, это я сам поранился. Параска крепко держала мальчика и не давала ему вырваться, чтобы защитить собаку, а Каю, казалось, все это безумно нравилось, он вприпрыжку бегал по цепи и триумфально лаял. Дед Петр успокаивал брата: - Толя, ты что с ума сошел, убивать собаку при ребенке, возьми себя в руки, убери ружье.

На этом инцидент с Каем был закончен.

Дед обработал рану перекисью водорода, положил на нее какие-то зеленые листочки и замотал бинтом. - Ну что, Женя, жить будешь, а к собаке пока лучше не подходи, а то дедушка Толя нервничает. Хорошо, - сказал Женя, морщась от боли, - не буду, правда, Кай не виноват, это я поторопился, нужно было ещё немного подождать, только вот сказка кончилась. - Сказки всегда кончаются, - ответил дед и погладил Женю по голове. - Ну иди к тете Параске, она кроликов пошла кормить. Женя даже побежал, но не к ней, а к загону, где жила коза Даша, но ее среди других животных он не нашел. Даши там не было. Женя отправился в сад искать ее там. Ещё издали он заметил деда Толю, тот стоял около яблони с развесистыми ветвями, на одной из которых перед ним, привязанная за задние копыта вниз головой, висела Даша. Женя сразу ее узнал. Дедушка Толя деловито доставал из ее распоротого брюха кишки и складывал их в железный таз. Женя почувствовал небывалую лёгкость в своем маленьком теле и звон в ушах. Он очнулся в кустах, было уже темно, по лицу щекотно ползали муравьи, кто-то кричал его имя: - Женя-а-а! Женя-а-а! - Я здесь, - тихо ответил Женя, но его услышали, красное лицо тети Параски нависло над ним. - Что ты тут делаешь, Женя? - спросило лицо. - На звёзды смотрю, - спокойно ответил он, а звёзды и вправду были огромные, с кулак, они светились в таинственной мгле так далеко отсюда. В саду уже стоял большой стол, за ним сидели гости. Пришел даже средний брат дед Владимир в черной рясе, он о чем-то, оживлённо жестикулируя, спорил с дедом Анатолием. Пахло жареным. - Где ты был, Жека, мы тебя уже все обыскались, - спросил его дедушка. - Да он на звезды любовался, - ответила Параска. Дед поднял голову: - Да, там есть на что посмотреть, - сказал он, - ну хватит меланхолии, садись, Женя, за стол, у нас сегодня пир горой, жареное мясо. - Нет, дедушка, мне что-то не хочется, я лучше спать лягу, можно, - прошептал Женя и для убедительности потёр кулаками глаза. - Ну как знаешь, - ответил дед, - пойдем тогда в хату, я тебе на печи постелю, хорошо? - Хорошо, - ответил Женя. Дед укрывал Женю влажным стеганным одеялом. - Тебе не холодно? - спросил он внука. - Нет, - ответил Женя, - дедушка, расскажи пожалуйста ещё про гипноз. - Ладно слушай, только пожалуйста не перебивай, - присаживаясь на печную скамейку, ответил дед. Женя услышал ее скрип и привычное чириканье спички о коробок, затем почувствовал в воздухе терпкий аромат здешней махорки. - Когда мне было почти столько же лет, как тебе сейчас, - шумно выпуская дым, начал рассказ дед, - мне приходилось помогать отцу в его делах, была война, мужчин забирали на фронт, письма шли долго, часто они по дороге терялись, и люди обращались к моему отцу за помощью, денег он за это с них не брал, все это знали, но с пустыми руками все равно не приходили, каждый дарил что мог, яйца, курицу, сало, картошку. К встрече готовились заранее, с вечера я приносил в баню много воды из колодца и выливал ее в большой деревянный обтянутый металлическими кольцами таз, пока он не наполнялся до краев, отец опускал на дно свой нательный серебряный крестик и оставлял его в тазу на всю ночь, рано утром, ещё до первых петухов, приходили гости, я провожал их в баню, отец доставал из воды крестик, надевал его на шею и начинал сеанс. Он садился перед тазом, пристально смотрел в освященную воду, и на ее поверхности постепенно как в цветном телевизоре чередой начинали появляться изображения мертвых людей, это были мертвецы, которых отец при жизни знал лично, всего их должно быть тридцать три. - Женя долго хранил молчание, завороженно слушая рассказ деда, даже боль в руке перестала его беспокоить, но тут он не выдержал и спросил: - Деда, скажи, а откуда твой отец знал так много мертвецов? - Хороший вопрос, Жека, - ответил дед, - твой прадед Назар служил двадцать пять лет в Царской армии, много воевал, и прожил почти сто лет, поверь, он знал ещё больше мертвецов, чем тебе кажется. Ну так вот, - продолжил дед, - отец называл им имя и фамилию искомого, а тридцать три мертвеца шукали его среди мертвых, и если находили, он показывался в тазу последним, тридцать четвертым, а если среди покойников его не было, родственники видели его живым в том месте, где он в это время находился... где он в это время находился... где он в это время находился... Последние слова деда раздавались эхом, Женя заснул, и ему приснился таз с водой, в нем отражалось звездное небо, вдруг в воде возникла Наталья Николаевна, соседка с первого этажа. Однажды Женя был в пионерском лагере, там он провел три смены и, вернувшись только в конце лета, встретил Татьяну Николаевну на углу дома, это был первый человек из его знакомых, которого он увидел после возвращения. Женя поздоровался с женщиной, и та ответила кивком головы, он ещё удивился, что она была достаточно легко одета, хотя погода стояла весьма прохладная, дома Женя рассказал о своей встрече маме и бабушке, но они ему не поверили и решили, что Женя обознался, потому что Татьяна Николаевна скоропостижно скончалась две недели тому назад, и вот она была во сне как живая и очень серьезная, за ней в тазу очутилась коза Даша, она флегматично как всегда что-то жевала и казалась совершенно безразличной к своей судьбе, за Дашей проявился пёс Кай, он улыбался как живой и радостно беззвучно лаял. А когда его образ растворился в воде, остались только большие красивые звёзды, и они еще долго мерцали.

Москва. Июнь 2018 года.

*Иллюстрация автора