Невеста напрокат. Глава 8

Глава 8. Шербургские зонтики.

Вернувшись со Снежки Лиза и Максим пообедали и расположились в большом холле их необычного номера. В огромных мягких креслах они замерли, отдыхая от полученных впечатлений горной прогулки. Но сидение в кресле сразу разморило Максима и он стал зевать.
– Не мучайся, пойди, отдохни. – Стала уговаривать его Лиза.
– Тебе тоже надо отдохнуть. Я бы на твоем месте залез бы сейчас в горячий душ, а потом часика три бы поспал.
– А сам?
– К сожалению, мне надо немного поработать. Скоро снова в Париж, а с цифрами еще не разобрался до конца.
– А можно я помогу?
– Я не сомневаюсь в твоих способностях, но зачем тебе это? Лучше отдохни, поспи, а вечером куда-нибудь сходим.
– А я не хочу, чтобы мой партнер вечером зевал и ждал, когда же можно будет сбежать от выспавшейся барышни. И вообще, в семье надо делить пополам и радости и трудности. Мы же будем в семью играть еще какое-то время, так что давай не расхолаживаться и не забывать своих ролей.

– Лиза, по-моему, ты как настоящая жена, хочешь просто тотально контролировать своего мужа, как в частной, так и в деловой жизни. А может, ты хочешь просто вникнуть в дела компании, а потом отравить меня с целью завладения наследством? О, горе мне! Только теперь до меня дошел твой коварный план! – Он улыбался, его глаза смеялись, и было видно, что с Лизой расставаться ему совсем не хочется.

– Да, да, дорогой. Ты так часто лезешь ко мне с поцелуями, что когда-нибудь просто проглотишь капсулу с ядом, которую я спрячу за щекой.  – Ее улыбка была немного ехидной. Но кто же заставлял его изображать влюбленную пару там, где не было никого из знакомых, на самой вершине Снежки.
– А знаешь, - он вдруг посерьезнел, - мне кажется, что из твоих губ я принял бы даже яд. Ты просто плохо на меня действуешь. Я перестаю собой управлять.

Лиза вспыхнула:
– Это не моя вина. Надо было найти на мою роль розовощекую пампушку с двумя извилинами в голове. Она бы не приставала к тебе - давай помогу в расчетах, - а хрюкнула бы сейчас в подушку, а вечерком на танцульки.
– Ну, не сердись, - примирительно сказал он, - я действительно не хотел тебя загружать своими проблемами.

– А почему это только твои проблемы? Разве от успеха твоих дел в Париже не зависит и мое благосостояние? Я понимаю так, что если ты в Париже пролетишь, как фанера над Парижем, такой вот каламбурчик, то и я свою сумму вряд ли увижу. Разве не так?

– Не так. Во первых, там я не пролечу. Только сумма прибыли может быть разной, и это очень существенно. Во-вторых, чтобы не произошло с проектом, моей фирмой и со мной, деньги ты очень скоро получишь, хотя, как мы и договаривались, все надо будет довести до логического конца, чтобы ни у кого потом не было и тени сомнения, что это был брак, хотя и неудачный, но никак не фиктивный. Ну а в-третьих, если тебе хочется мне помочь – я только «за». Как говорят, одна голова – хорошо, а полторы – лучше.

– Это мою ты за половину посчитал?
– Как говорят нефтяные магнаты, без комментариев.
– А у нас в колхозе говорят, цыплят по осени считают, умник.
– Ну, пошли тогда, моя колхозница.

Так пикируясь, они пошли в кабинет Максима, где на столе уже расположился портативный компьютер-ноутбук и ворохом валялись бумаги.
– Вот, смотри, - начал он, - по контракту с «Политэксом» мы закупаем оборудование в обмен на наши нефтепродукты. Но так как поставка их будет идти целый год, а цена сегодня непредсказуема, нам необходима подстраховка, иначе может получиться так, что мы попадем к ним в зависимость и будем вынуждены отдавать все за бесценок. Поэтому мы решили взять кредит в одном из французских банков под залог одной из партий наших товаров, для того, чтобы сразу частично расплатиться с «Политэксом». Банковский процент относительно стабилен, в отличие от цен на нефть. Поэтому если нефть подешевеет…
– Вы будете застрахованы, - перебила его Лиза, а если подорожает, то прибыль еще больше увеличится. Это мне понятно. А в чем тогда проблема?

– Вот, смотри, - он показал ей на экран компьютера, - стоимость наибольшей партии товара, а по нашей технологии мы просто не можем поставлять больше, немного меньше суммы кредита с процентами по нему и страховым коэффициентом. Поэтому нам надо снижать сумму кредита. Но тогда остальные деньги под часть контракта надо вносить или через банк, а это займет недели две, или везти наличными, что сразу внесет нас в списки «русской мафии». Они ведь наличку не признают, это только мафиози, они считают, с ней работают. Вот и надо что-то придумать, чтоб снять эту головную боль. И придумать надо сегодня, послезавтра надо будет снова на переговоры лететь.

– А можно я посмотрю поподробнее?
– Смотри. В «Экселе» разбираешься?
– И в «Ворде», и в «Экселе», и в «Акцессе». У меня сертификат продвинутого пользователя фирмы «Майкрософт» уже год.
– Ты серьезно? – Максим посмотрел на нее с уважением. – Я думал только пацаны сдвигаются на компьютерах.
– А я не сдвигаюсь. Просто с первого курса один толковый преподаватель, кстати, ты с ним знаком, пояснил нам, что, как лопата, а затем экскаватор, облегчают человеку процесс работы рук, так и компьютер во многих случаях облегчает работы головы. Если она, конечно, умеет работать.
– Это кто, Станислав Францевич, что ли?
– Да, он. И поэтому я решила, если мне под руки попался экскаватор для информации, я должна знать, как им профессионально управлять. Слава богу, в университете можно по вечерам до упора сидеть в компьютерном классе.

– А как ты сдавала экзамен?
– Очень просто. В интернете нашла адрес, написала им, и они сообщили, когда комиссия по этому направления будет работать в Минске. Пришла, села за компьютер, набрала 87 баллов из ста и получила сертификат.
– А какой был проходной балл?
– Семьдесят пять. Да только из пятидесяти человек, нас шестеро оказалось, кто этот порог перепрыгнул.
– И какая ты была из шести? – Не унимался Максим.
– Вторая. Первый был мальчик совсем. Школьник. Девяносто два балла набрал.
– А девушек было много.
– Я одна.

– Лиза! Вот ты упрекаешь, что я лезу к тебе с поцелуями. Но ведь ты сама этому способствуешь. Когда я получал на фирму сертификат соответствия европейским стандартам, я четыре месяца ночей не спал, потерял кучу нервов и денег. Я прекрасно знаю, что это такое – международный сертификат. В отличие от многих, я знаю его истинную цену. А ты об этом говоришь так спокойно. Пришла, села за компьютер, получила сертификат!
– Я не поняла, причем здесь поцелуи?
– Да я просто обязан тебя поцеловать. Не бойся, это будет не супружеский поцелуй. Это я Максим Большаков, хочу поцеловать эту умницу, Лизу Смирнову, потому, что я очень ее уважаю и горжусь ею.
– Давай отложим поцелуи на потом. У нас контракт с французами горит. И теперь ты пойди, отдохни. Дай-ка я проверю все ваши расчеты.

– Ладно. – Вздохнув, ответил он. – Пойду, приготовлю какой-нибудь коктейль.
– Давай, давай… - Она уже погружалась в такой привычный ей мир цифр.
Когда через десять минут Максим снова заглянул в комнату, она в такой же позе сидела за экраном, но руки ее были в движении. Она что-то набирала на клавиатуре, причем делала это профессионально, не глядя на клавиши. И за компьютером она была чертовски хороша, и он замер на пороге, одновременно и любуясь ею, и не желая отвлекать. Еще через пару минут она обернулась к нему.
– А вы, господа, считать-то не умеете. И как вы до сих пор не разорились?
– Не понял, - опешил Максим, - я ведь проверял все и не раз.
– Проверял… Действительно, у нас с тобой в сумме полторы головы. Но половинка-то уж явно не моя. Иди, посмотри.

Через несколько минут она объяснила ему, что в «Экселе» не надо выдумывать длинных финансовых формул, они уже заложены в программе и ими надо просто научиться пользоваться. И еще надо правильно использовать формулы округления. И они в расчетах немного ошиблись. И цена этому немногому чуть больше той суммы, что им не хватало.

Когда до Максима дошло, что проблема, над которой они бились уже почти три дня, так изящно разрешилась, его радости не было предела. Но сначала он скрупулезно проверил все формулы и результаты и даже слазил во встроенную в программу справку, чтобы проверить, так ли это на самом деле. Убедившись, что Лиза все сделала правильно, он схватил ее на руки и стал носиться с ней вокруг стола.

– Мы победили! Мы прорвемся! Лиза – ты гений! Лиза – ты человечище! Ты прелесть, Лиза! Какой матерый человечище! Ты – умница! А я - какой гений! Какую жену я себе выбрал! Нет, это дело надо отметить!
Опустив ее на ноги, он не выпустил ее из объятий.
– Я не прощу никогда себе, если я тебя сейчас не поцелую. Причем так, как я хочу. Ты сводишь меня с ума. Девчонка, студентка, пришла, села за компьютер и спасла фирму от неприятностей. Как это называется? По-моему, - просто чудо. И это чудо зовется Лизой. Ну, иди сюда.

Она смотрела на него с улыбкой превосходства. Ну что, Максим Большаков, нефтяной магнат, понял кто мы и какие. Мы тоже не лыком шиты. И поднять разоряющуюся компанию – нам нечего делать. Мы еще и не такое можем.
– Никогда еще не целовалась с человеком, у которого половина головы, - глядя прямо ему в глаза, сказала она, - это, наверное, так необычно…
Но он уже ничего не слышал. Через мгновение их губы встретились, и по ее телу пробежала дрожь. Что-что, а целоваться этот магнат умел и делал это с вдохновением. Когда его руки стали гладить ее спину, опускаясь все ниже, она легонько оттолкнула его и он послушно оторвался от ее губ, но не выпустил из своих объятий. Она легонько вздохнула и положила голову на его широкую грудь. Так они и застыли рядом с работающим компьютером.

– Скажи, - вспомнив, как неумело она ответила ему на первый поцелуй еще там, в общежитии, спросил он, - ты до меня с кем-нибудь целовалась?
– Нет. – Просто ответила она ему. – И, наверное, не целовалась бы, если бы не твой контракт.
Он вдруг вспомнил, что говорил ему Борис Сергеевич в самолете, и желваки заходили на скулах. Обидеть такую девчонку! Ну, если эти гады когда-нибудь попадутся ему на пути! Чувство жалости сжало его сердце. Почему судьба так несправедлива к его Лизе? В том, что Лиза должна быть его, он уже не сомневался.



Воодушевленный решение проблемы, Максим заказал ужин прямо в свой кабинет. Он быстро убрал все бумаги и компьютер со стола, на котором вскоре появились зажженные свечи, вино и разные вкусности. Открыв балконную дверь, они расположились с Лизой так, чтобы видеть как последние солнечные лучи покидают Снежку. После глотка хорошего вина на закате всегда тянет на откровенный разговор.

– Я мало что о тебе, оказывается, знаю, - начал Максим, - я очень хорошо тебя чувствую, но о том, как ты жила, что с тобой случалось в жизни ты почти ничего не рассказывала. Мне очень было трудно рассказывать о тебе Мареку, он очень проницателен и умен. И только несколько шутовская манера беседы и твое постоянное смущение меня выручили тогда. А ведь мне хотелось бы знать о тебе все.
– Все даже я не знаю.
– Ничего, то чего ты не знаешь о себе, как-нибудь я тебе расскажу. А пока ты мне что-нибудь о своей жизни расскажи.
– Ну и что же?
– То, что хочешь. То, что тебе интересно или дорого.

Лиза на мгновение задумалась.
– Знаешь, я тебе почти ничего не рассказывала о моих родителях. Так вот, они выросли в одном городе и учились в одном классе. Когда им было лет по шестнадцати, они пошли на один французский кинофильм, который им запомнился на всю жизнь. Незадолго до их гибели по телевизору показывали снова этот фильм, и они смотрели его почти со слезами на глазах. А сюжет там простой. Молодые парень и девушка любят друг друга, а потом судьба разлучает их. В конце фильма, по прошествию десятка лет, они встречаются, у каждого своя жизнь, но отблеск прежней любви еще горит в их глазах. И моя мама тогда сказала моему папе: «Господи, как бы я хотела, чтобы человек, которого я полюблю в первый раз, был бы со мной всю мою жизнь».

– А что он ей ответил?
– Они тогда учились в девятом классе, но папа уже тогда был серьезнее своих одноклассников. Он ответил: «Настоящая любовь должна быть выше обстоятельств». Он имел ввиду, что если они так любили друг друга, то ничто не должно было им помешать.

– Я бы сказал «Настоящая любовь выше обстоятельств». Во фразе «должна быть» некоторая уклончивость, ты не находишь?
– Тебе не шестнадцать лет, ты уже многое знаешь в этой жизни. А он был честен с мамой, он предполагал, что так должно быть, но не мог сказать, что так есть, потому, что они с ней еще не любили друг друга по-настоящему.
– Но ведь, наверняка, они уже любили друг друга, судя по твоему рассказу, уже тогда они были неразлучны.
– Да, но настоящая любовь предполагает полное обладание друг другом, а это пришло к ним намного позднее. Ведь тогда нравы были еще не такие свободные, как теперь.

– Интересные они были люди.
– Очень. И когда они рассказывали мне об этом, я всей кожей чувствовала, как каждый из них крепко-крепко привязан друг к другу, и как каждый из них в глубине души желает мне счастья в любви.
– Я тоже этого очень хочу.
– Стоп, Максим. Мы договорились не переходить эту грань. Слишком в тугой узел все переплелось, чтобы нам потом не пришлось жалеть, когда мы его будем развязывать.

– Лиза! Пойми, то, что я чувствую – это настоящее. Ты сама сказала, что я многое знаю в жизни. Так вот, я знаю, – мы должны быть вместе.
– Максим Леонидович! По условиям нашего контракта, через два месяца мы должны расстаться. И, не знаю, как вы намерены придерживаться своих обязательств, я буду выполнять свои безукоризненно.
– То есть ты хочешь сказать, что через два месяца, когда контракт будет закрыт, и нас с тобой разведут, я снова смогу на тебе жениться?
– Одна наша девушка, Оксана, в таких случаях говорит: «Слепой казав, побачимо!»

– Знаешь, на это я могу тебе ответить так: «Настоящая любовь выше обстоятельств». Даже если мне придется жениться на тебе в третий, четвертый, пятый раз, все равно ты будешь моей женой! И тебе за оставшиеся два месяца надо просто привыкнуть к твоей новой фамилии. Даже если на какое-то время Большакова снова станет Смирновой, я сделаю все, чтобы вернуть тебе нашу фамилию!
– Успокойся, Максим. Ведь это все легко проверить. Надо только немножко терпения. Мне очень хорошо и спокойно с тобой. Я пока даже представить не могу, что все это когда-нибудь закончится. Поэтому давай просто проживем это время,  не пытаясь ничего переделать, и также хорошо относясь друг к другу, как теперь.

– Господи, дай и мне немного твоего спокойствия и рассудительности!
– Максим, моего спокойствия и рассудительности на двоих не хватит. Все эти дни во мне просто клокочет счастье: со времени гибели моих родителей я никогда не была в таком состоянии умиротворения и покоя с одной стороны, и какого-то безбрежного тихого восторга, с другой. Зарубежье, горы, сосны, свежий воздух, шикарный отель. Да еще такой кавалер по прозвищу «Смерть девчонкам». Я просто никогда такого не испытывала.

– Я очень рад, что могу сделать это для тебя.
– Спасибо. Я очень тебе за это благодарна. Но я боюсь, что в других обстоятельствах мы будем с тобой другими, и все пойдет по-другому.
– Настоящая любовь выше обстоятельств!
– А вот это проверяется временем. Пройдет десяток лет, и как в старом французском фильме я подъеду к твоей автозаправке зимним вечером, и мы с грустью будем глядеть друг на друга, понимая, что ничего уже не вернуть…

– Лиза! Я вообще-то люблю фантастику, но этот сюжет не имеет к нам никакого отношения. Это не про нас. А для того, чтобы избавить тебя от этого настроения неизбежной разлуки, я приглашаю тебя на танец.
С этими словами он отошел на мгновение в глубь комнаты, чтобы тут же вернуться и привлечь Лизу в объятья. Раздались первые фортепианные аккорды, он нежно повел ее в танце, но взглянув в ее лицо, по которому ручьем потекли слезы, удивленно спросил:
– Что с тобой, девочка моя?
– Эта музыка… Она из того кинофильма…  «Шербургские зонтики».
– Девочка моя! – Он прижался лицом к ее волосам, пахнущим раем, и почувствовал как у самого защипало в глазах. – Девочка моя! Я тебя люблю.
А над уже начинающими темнеть соснами и стоящими в окружении как часовые горными грядами разносилась божественная мелодия Мишеля Леграна.



Ну почему все так с нами происходит? Мы говорим себе, что не будем никогда этого делать, мы клянемся себе, что не допустим этого никогда, мы уверены, этого с нами не может произойти. И, на тебе, все летит в тартарары, все клятвы нарушены, все тормоза сломаны, все идет против наших правил. Но, самое интересное, что нам хорошо. Нам удивительно хорошо, когда мы нарушаем свои же запреты.

Лиза лежала на огромной кровати, головой на руке Максима и прислушивалась к себе. Вот, оказывается, что это такое. Сердце еще бешено колотилось от недавно прошедшего цунами невиданного наслаждения, но по телу уже разливалась приятная истома неизведанной неги. Да, она могла бы остановить его, он никогда не предпринимал ничего против ее желания. Да, она ясно чувствовала его желание, такой, то есть такое, нельзя не почувствовать. Да, она ничего не сделала, чтобы остановиться. Но она и не хотела этого. Он же был великолепен. Он был нежен и ласков, Он чувствовал, чего она хочет. Между ними возникла удивительная гармония, когда люди стараются доставить прежде всего удовольствие своему партнеру. Он только раз изумленно вздохнул, когда они полностью соединились, и когда его первое движение причинило ей боль. Затем он был еще нежнее, и когда она достигла высшей точки, она точно была уверена, что только теперь это происходит и с ним. Его счастливый стон потряс ей душу, как только что ее тело потряс первый в ее жизни акт любви. И потом он еще долго ласкал ее, пока она сама не захотела чуть-чуть полежать спокойно, наводя хотя бы видимость порядка в своей ничего уже не понимающей голове.

Но как она не старалась, ничего путного из этого не выходило. Мысли не успевали сформироваться во что-нибудь конкретное, их все время перебивали какие-то отрывки мелодий, но больше всего отвлекало подозрительное затишье Максима. Не выдержав, она повернулась и обожглась от его взгляда, в котором был океан нежности и любви. Она тихонько дотянулась губами до этих серо-синих огоньков и уронила голову на его грудь. Вероятно, это стало толчком какого-то процесса, потому что он тут же стал тихонько гладить своей большой теплой рукой по ее спине и бедрам. Но тут уже какие-то процессы начали происходить и в ней. И противиться им не было никаких сил. Поэтому она просто легла на этого большого красивого мужчину и начала целовать его так, как ей в этот момент больше всего хотелось. Последняя мысль, посетившая ее до того, как она снова начала подниматься в рай, была проста: они снова хотели продолжения.


Каждый из нас хотя бы раз в жизни испытывал это, – просыпался в объятьях любимого человека. И пускай не у каждого из нас это останется на всю жизнь, все равно – воспоминание об этом незабываемом ощущении мы проносим потом через всю нашу расхристанную жизнь. Так же как первый поцелуй, как последний школьный звонок, это пробуждение – часть нашего счастья, которое мы не всегда способны оценить, а еще чаще – сохранить.

Блажен тот, кто испытал этот щенячий восторг от того, что рядом с тобой лежит такое же, как ты усталое от ласк неземное существо, от любви к которому перехватывает дыхание и наворачиваются слезы. От вида обнаженного тела которого сердце начинает свой быстрый танец, от запаха тела которого кружится голова, и от тепла, исходящего от него, чувствуешь себя защищенной, как будто ты еще в утробе матери.

Лиза проснулась от того, что почувствовала, на нее смотрят. Открыв глаза, она увидела наклонившееся над ней лицо, родные серые глаза на котором излучали любовь и нежность.
– Спи, спи, девочка моя. – Прошептал он, нежно целуя ее в лоб. – Я просто тобой пока полюбуюсь, пока ты спишь.
– Я не могу, - тихонько ответила она ему, - мне так хорошо, как никогда не было. И я не хочу это проспать.
– Глупенькая, разве можно проспать жизнь!
– Ты хочешь сказать…
– Я думаю, что нам предстоит долгая и счастливая жизнь. Мне и тебе. Нам.

«Нам»! От этого слова Лиза зажмурилась. Неужели это и есть то, о чем мечтают все люди? О долгой жизни вдвоем с любимым человеком. Об этих сладких пробуждениях и не менее сладких минутах, когда сердце потихоньку успокаивается, засыпая. Конечно и ей, как и всем, хотелось этой защищенности и уверенности. Этого желания сделать все ради родного человека. Этого простого состояния близости, которое называется семьей. Но было одно «но». Когда-нибудь он вспомнит, что их отношения начались с обыкновенной сделки. И не будет ли это горечью отзываться всю их совместную жизнь? Ведь она сама, любя Максима, чувствовала себя не в своей тарелке, вспоминая начало их знакомства. Они договорились расчетливо сыграть молодоженов, но заигрались. Точнее, она заигралась, ведь у Максима она была, к сожалению далеко не первой. И сейчас он, конечно, думает, что любит ее. Но что будет через месяц, через год, через пять? Нет, об этом ей совсем не хотелось сейчас думать! А хотелось просто вновь и вновь ощущать это неземное блаженство взаимного обладания. Пусть даже это и не навечно. Ведь многим и этого не достается. С этой мыслью она открыла глаза и вновь увидела его влюбленный взгляд. Она ничего не ответила. Она просто улыбнулась.

– Ты просто прелесть, Лиза! – Голос Максима доносился откуда-то издалека. – Я давно догадывался, какая ты прелесть, но только сейчас понял это окончательно. Только…
– Ты хочешь уточнить что-то о моих недостатках? – Снова уже лукаво улыбнулась она.
– Нет. У ангелов не может быть недостатков. Я просто не понял одного…
– Чего же?
– Я думаю, что я могу рассчитывать на твою откровенность. Хотя, не уверен, что это необходимо. В общем, мне очень неудобно тебя об этом спрашивать, и если ты мне скажешь, чтоб я заткнулся, я буду нем, как могила.
– Что ты хочешь понять?
– Понимаешь, только я очень тебя прошу, не обижайся, я знаю, что тебе пришлось однажды пережить. Я имею в виду пьяную компанию…

– Это тебе Вера рассказала?
– Нет, не она.
– А кто?
– Верблюд.
– Как это?
– Один наш общий знакомый так ответил, когда я просил его уточнить, откуда он это узнал.
– Значит, от верблюда?
– Точно.
– А верблюд от Верки, больше не от кого. Она хоть и взбалмошная, но добрая и честная. И верблюду, наверное, не просто было ее раскрутить на откровенность. Хотя он – молодец, умеет с людьми договариваться.
– Кто?
– Твой Верблюд Сергеевич.
– У тебя изумительная проницательность.

– Чего не скажешь о тебе. Так вот, моя Вера очень хотела приобщить меня к радостям жизни, в которых она сама так преуспела. Застолья, танцы, мальчики… Но мне, в отличие от многих, это было не то чтобы неинтересно, а, скорее, недоступно. Сначала надо было определиться в главном, ведь помочь, по большому счету, мне некому. А чтобы не усложнять отношения с Верой и не объясняться каждый раз, я просто выдумала ситуацию, при которой она не могла на меня давить. Надо отдать ей должное, после этого она неистово защищала меня от всяческих поползновений со стороны парней, но при этом ни одна душа не узнала о моем ей признании. Кроме твоего Бориса Сергеевича. Ты слушаешь?
– Да.
– А мне показалось, что ты думаешь о чем-то своем.

– Да, я и слушаю и думаю о своем. О тебе. – Он изо всех сил старался сохранить спокойствие, хотя в его душе пели скрипки. Нет, не зря перед первой встречей с Лизой он брился заветным станком! Судьба и в этот раз наградила его по-царски! Он встретил сокровище, равного которому нет на белом свете! Но теперь надо решить, как удержать это сокровище навсегда. Как сделать, чтобы она ему поверила до конца. Чтобы она почувствовала, что это раз и навсегда, до последнего вздоха. Но времени впереди еще было много, и он отложил решение этой задачи, тем более, что сейчас ему хотелось другого.

– Ну и что же ты обо мне думаешь? – Скрывая легкое волнение, тихо спросила Лиза.
– Я думаю, что мне пора угадывать каждое твое желание, так ты хороша.
– Ну и чего же я хочу?
– Сейчас увидишь.
И он стал покрывать ее тело все более страстными поцелуями.