Невеста напрокат. Глава 9

Глава 9. Все ближе и все дальше

На следующее утро они отправились в Прагу. После уже традиционного похода в бассейн и сытного завтрака они вдвоем уселись во взятый напрокат автомобиль и тронулись в путь. Скоро за окном машины исчез приютивший их Карпач, дорога стала горным серпантином, окруженным деревьями, среди которых преобладали высокие стройные ели. Изредка по пути им попадались отели, действующие и строящиеся, в несколько этажей и совсем маленькие. Дорога постепенно лезла вверх, открывая время от времени чудесные виды, которые можно увидеть только с высоты.

Максим уверенно вел машину. Было видно, что это не только не утомляет его, но и доставляет ему удовольствие. Искоса поглядывая на него, Лиза не могла не отметить, что управляет машиной он профессионально: все движения были выверены и скупы, педалью тормоза он почти не пользовался, двигатель работал ровно, без нагрузки. Всем этим премудростям Лизу научили, когда после первого курса она не нашла лучшего места для летней подработки, чем на обыкновенной минской станции технического обслуживания автомобилей. Здесь же она не только приобрела многие пригодившиеся потом трудовые навыки, но даже научилась водить автомобиль, причем учили ее настоящие профессионалы. Поэтому теперь она знала, чем отличаются одни водители от других, и по некоторым признакам могла определить степень риска поездки. С Максимом, это она поняла почти сразу, он был минимален.

Тихая музыка, льющаяся из динамиков, убаюкивала, серпантин дороги плавно укачивал. Лиза и не заметила, как задремала.

Проснулась она от того, что машина остановилась. Похоже, это была самая высокая точка дороги. Это был перевал. Здесь находился пограничный пункт перед въездом в Чехию. Сзади них осталась большая очередь большегрузных фур, а перед ними проходил досмотр какой-то «Фольксваген» с пожилой четой в нем.
– Что это, - взглянув на противоположную сторону дороги, спросила у Максима Лиза.
– Это? Это рентген для трейлеров! – засмеялся он.
– Как, рентген?
– Видишь, у этой машины с другой стороны вытянутая вверх стойка. Это приемник излучения. А источник с другой стороны, у самой машины. Смотри, сейчас сама все поймешь.

Большегрузная фура, приехавшая из Чехии, медленно въехала в пространство между стойкой и машиной. Когда кабина водителя прошла мимо стойки, над машиной с рентгеном закрутился ярко-красный маячок. Он погас, когда вся фура миновала стойку, и вылезший из ее кабины водитель пошел забирать разрешительные документы.
– А почему не сделать это устройство стационарным?
– А зачем? Во-первых, это недешево. Во-вторых, грузовые потоки меняются, и это зависит от самых разных ситуаций. А, главное, в любом случае контроль должен быть выборочным, чтобы минимизировать облучение. Поэтому это устройство и сделали передвижным. Сегодня оно здесь, а завтра на границе с Германией или Белоруссией.
– Так, значит, никому никто не доверяет? Раз есть такие летучие проверочные аппараты.

– Доверяй, но проверяй. Эту истину еще никто не отменял. Кстати, готовь паспорт, сейчас нас будут проверять тоже.

Польский пограничник очень быстро глянул в их паспорта, что-то спросил у Максима, на что тот отрицательно покачал головой, и на этом процедура выезда из Речи Посполитой закончилась. Проехав еще десяток метров, они остановились теперь уже у чешского поста, расположенного, как и польский, под одной огромной крышей. Здесь, забрав их паспорта, молодой чешский пограничник, зайдя в стеклянную будочку, набрал их данные в компьютере. Вероятно, они еще не успели ничего такого натворить, чтобы попасть в черные списки Чешской республики или Интерпола, потому что, вернувшись, он с улыбкой вернул паспорта и снова что-то спросил у Максима. Тот вновь отрицательно помахал головой, пограничник отдал честь и сделал разрешающий проезд жест. Они въехали в Чехию.
– Что они у тебя спрашивали? – Лизе было любопытно.
– Не везем ли мы запрещенных предметов, оружия там или наркотиков.
– Ты ответил «нет», и этого им оказалось достаточно?
– Конечно.
– Ничего не понимаю. В аэропортах у нас проверяли почти все вещи. Светили на рентгене. Даже мою сумочку просили открыть. А тут – спросили, и все!
– Видишь ли, если в самолет кто-то пронесет оружие, это может кончиться большой бедой. А здесь, если мне захочется что-то перетащить через границу, я могу подняться на подъемнике поближе к Снежке и спуститься потом с другой стороны. Вот и все.

– Но неужели никто так не делает?
– Если и делают, то в очень небольшом количестве. В Европе нарушать закон экономически невыгодно, не то, что у нас. Здесь можно и без этого вполне неплохо организовать дело и жить припеваючи. А если где-либо попадешься, вот тогда-то и начнутся проблемы. Попадешь в черный список, и с высокодоходным бизнесом, считай, попрощался.

– А у нас?
– А у нас только новорожденные ничего не нарушают. И то, только, может в самый первый день. А потом начинается: связи, деньги, блат. За положенное внимание – шоколадка. За большее – десять долларов. Не хочешь жить по правилам – заплати побольше. И так далее, и так далее…
– Ты так говоришь, как будто тебе это не нравится. Но ведь ты и тебе подобные можете себе это позволить: и пройти без очереди, и выбрать лучшее, и жить не по правилам.

– Я всегда стараюсь жить по правилам. Но многие, и я их знаю, так не хотят. А механизмов, которые бы как в Европе сдерживали бы ситуацию, у нас пока нет. Попробуй с чешским гаишником при нарушении договориться или в лапу дать – можешь и в тюрьму загреметь. А нашему – только дай. Да побольше. Вот и носятся по нашим дорогам пьяные ублюдки с купленными правами.
– Мне это очень хорошо известно, Максим. – На ее глаза навернулись слезы.
– Прости, малыш. Ты как раз то лучше всех это знаешь.

Он аккуратно притормозил, нашел ровный участок дороги и съехал на обочину, заглушив мотор. Притянув к себе Лизу, он обнял ее, зарывшись лицом в ее волосы.
– Знаешь, наш мир еще не вполне совершенен. И вряд ли таким будет при нашей жизни. И мне еще придется и лгать, и давать взятки, и пугать, и не только пугать.

Но мне очень бы хотелось, чтобы между нами всегда были бы такие же чистые и искренние отношения, как до сих пор. Мы как два музыкальных инструмента. Между нами невиданная гармония. Мы еще ни разу не сфальшивили, играя эту музыку вдвоем. И эта музыка наших отношений прекрасна. И мне бы хотелось, чтобы она звучала всю мою жизнь. А от несовершенства мира, поверь, я тебя уберегу. Согласна?
Лиза подняла голову и взглянула в его серьезные, но такие родные и близкие глаза.

– Мне очень хорошо с тобой, Максим. Иногда я даже ловлю себя на том, что с тобой мне так хорошо, как не было никогда, даже когда мама и папа были живы. И мелодия наших отношений мне нравится. Но я не хочу допустить ни одной фальшивой ноты. Ты знаешь, между нами есть договор. И то, что сейчас происходит, не вписывается в его рамки. Но ты в этом не виноват. Это я себе позволила нарушить один из его пунктов. Но это ничего не меняет. Я не стану нарушительницей контракта, как бы мне, может быть, этого и не хотелось бы. Я буду настаивать на том, что мы должны довести дело до конца, а как сложится наша судьба дальше, будет видно. И не заставляй меня идти против моего естества, не ломай меня. Это может поломать нашу гармонию, и музыка пропадет. Не торопи события, Максим. Я – вот она. Я с тобой. Чего тебе еще надо?

– Все! – Его голос снова слегка охрип. - Мне нужно все. И ты вся мне нужна. Я это с каждым днем понимаю это все больше и больше.
Она слегка притянула его за голову и нежно поцеловала в щеку.
– Поехали, а то я так и не увижу Прагу!
Он счастливо вздохнул, выпустил ее из объятий и завел мотор. Он готов был ехать с ней хоть на край света.



Они проехали половину Чехии с севера на юг. Ближе к столице дорога стала широким автобаном с плотным потоком движения. Въехав в Прагу, Максим по знакомым улицам, объезжая центральные автострады с их пробками, как-то быстро попал в центр города.

Покрутившись немного на узких, ведущих в гору улочках, они остановились. Оставив машину на маленькой стоянке, они двинулись вниз по мощеной булыжником улице, которая вскоре вывела их на Градчанскую площадь. Здесь Максим объяснил Лизе, что Градчанская площадь сохранила свою планировку со средневековья, когда она была центром старого города. Стоящий посредине нее столб со статуей Девы Марии и другими фигурами покровительствует чешской земле. А то, что по направлению к реке Влтаве возвышается сейчас перед ними, есть ни что иное, как Пражский Град – княжеская крепость, а позднее резиденция чешских королей.

Они прошли еще немного и остановились напротив парадных ворот Пражского Града, с двух сторон которого стояли навытяжку два воина почетного караула. Многочисленные туристы, заполняющие площадь и пространство перед воротами постоянно щелкали своими фотоаппаратами, запечатляя памятники, архитектурные строения и, конечно же, себя на их фоне. Самые отважные становились в непосредственной близости от воинов и снимались рядом с ними, чуть ли не в обнимку. Вымуштрованные воины изо всех сил старались не обращать на это никакого внимания. На всякий случай в непосредственной близости от них прогуливалась парочка полицейских.

– Красота-то какая, - заметила Лиза после того, как осмотрела все вокруг, от шпиля собора Святого Витта до великолепной панорамы Праги, расстилающейся справа от него. – Тебе не кажется что этот собор, кстати, как он называется?
– Собор Святого Витта.
– Что он напоминает своей архитектурой Кельнский собор?
– А ты бывала в Кельне?
– Не надо иронии. Можно подумать, что если бы ты не свозил меня в Париж, то я бы не знала о существовании Эйфелевой башни. Или собора Парижской Богоматери.
– Я не иронизирую. Просто ты в очередной раз ставишь меня в тупик. Я просто поражаюсь твоим знаниям. Собор святого Витта действительно похож шпилями на Кельнский собор.

– Как раз о Чехии и о Праге я почти ничего не знаю. Знаю, что Прага – столица Чехии. Что она стоит на реке Влтаве. Что в шестьдесят восьмом году тут была попытка восстания против коммунистов. Что чехи очень хорошо играют в хоккей. Ну, вот, наверное, и все.
– Тогда позволь мне продолжить твое образование и познакомить тебя с историей Праги.

И Максим рассказал ей, как начиная с конца Х века начал расти один из городов, получивший название Старого Города, составивший позднее вместе с Новым Городом, Вышеградом, Градчанами, Пражским Градом и Малой Стороной нынешнюю Прагу, Злату Прагу, как зовут ее чехи, и те, кто по-настоящему любит этот город.

Он рассказал ей об истории Пражского Града, и о зданиях составляющих его. Он пояснил, что президентское знамя, развевающийся над ним, означает, что Президент государства находится на территории республики. Он показал ей три двора Пражского Града, разделенные дворцовыми стенами. На первом дворе, самом молодом по времени постройки, ежедневно в полдень в сопровождении фанфарного оркестра происходит торжественная смена караула Пражского града с передачей штандарта президента страны. Во второй двор ведут ворота Матиаша – первая постройка в стиле барокко в Праге. Здесь два фонтана – старинный в стиле барокко и современный, колодец с кованным куполом-решеткой эпохи Ренессанса. Но самое интересное ждало их в третьем дворе – самой древней части Пражского Града.

Несколько часов они бродили внутри собора Святого Витта, строительство которого продолжалось 600 лет, где в его огромном Владиславском зале в древности устраивались коные рыцарские турниры, по закоулкам третьего двора Пражского Града и по Золотой улице, где по преданиям жили ремесленники, и где Максим так и не уговорил Лизу присмотреть себе какую-нибудь безделушку на память. Они стояли под окнами, из которых были выброшены в XVII веке императорские наместники, и у усыпальниц чешских королей. Когда они покинули Пражский Град и по длинной каменной лестнице стали спускаться к Влтаве, в район Малой Стороны, Лиза почувствовала, как она устала.

– Ты знаешь, я половину из твоих рассказов не запомнила. Здесь так переплелась история, столько всего происходило. И столько сохранилось… У нас тоже вроде бы не самая простая история, но вот вещественных свидетельств почти не осталось. Все разрушено, сожжено.
– Но так ведь какие войны прокатывались по нашей земле. Только последняя – Великая Отечественная чего стоила! Ведь практически нет ни одного населенного пункта, который бы пощадила война. А Прагу-то наши деды и спасли от разрушений. Еще Берлин не добили, как бросились на выручку восстанию в Праге!
– А вот Полоцк не уберегли!
– Там дважды вал войны прокатился, когда отступали и когда наступали. Это участь всех городов, западнее Москвы. Это просто счастье, что нам остались Псковский кремль, Смоленская крепостная стена, Полоцкий Софийский собор! Хоть что-то осталось! А ведь при нашем-то менталитете и равнодушии и совсем могло ничего не остаться! Как будто внутри нашего человека до сих пор сидит какой-то дикарь, у которого в крови одно: ломать и крушить! Ведь кроме войны сколько мы сами всего понаразрушали!

– Да, в Полоцке, говорят, когда-то был памятник войне 1812 года, такой же, как в Смоленске. Так кому-то он не понравился. И его нет.
– Этим кому-то не нравились не только памятники. Мой прадед в 38 году чудом избежал этой участи, хотя был простым строителем. Так что наша история еще похлеще, чем у чехов. Хотя ты правильно сказала: вещественных-то свидетельств очень мало. Но с другой стороны, наш потенциал больше. Вот Европа. Сытая и спокойная. Вековые традиции и порядок. А вот мы. Вечные трудности и проблемы. И героическое их преодоление. И изощренная смекалка. И удивительная живучесть. И самые лучшие женщины в мире!
– А мужчины?
– Ну, это вам, женщинам видней. А вот и Карлов мост.

За разговорами они подошли к излюбленному месту многочисленных туристов – Карловому мосту, самому старому из одиннадцати центральных мостов города. На украшенном скульптурными фигурами и башнями при въездах старинном мостовом сооружении как всегда было многолюдно. Тут и там вспыхивали блицы многочисленных фотоаппаратов. Разноязыкая речь слышалась отовсюду.

Лиза подошла к перилам моста и, облокотившись, загляделась на воды Влтавы.
– Ты не устала? – спросил Максим.
– Немного. Но эта приятная усталость. Ты знаешь, еще месяц назад такое путешествие казалось мне нереальным. Да и сейчас еще все что со мной происходит кажется мне не совсем реальным. Вот я. А вот Прага, Влтава, Карлов мост. А недавно был Париж, и я видела Триумфальную арку. А еще я была на Снежке. – Она повернулась, спиной откинувшись на перила. – И все благодаря тебе.
Она смотрела ему в глаза, и ее взгляд отражал и любовь и легкую печаль одновременно.
– По-моему, ты просто проголодалась, - засмеялся Максим, - у меня есть наблюдение, что когда люди хотят есть, их тянет на философствование. Пойдем-ка, здесь рядом есть отличное кафе.
Он взял ее за руку и просто потащил за собой.



– Добрый день, Максим Леонидович! Это Климчук вас беспокоит. Как ваши дела? Все нормально? Спасибо, у меня тоже.

Молодая невестка с улыбкой прислушивалась к телефонному разговору свекра. Только что за воскресным обедом, где они, как водится, собрались всем большим семейством, Станислав Францевич вдруг вспомнил, что еще вчера должен был сделать контрольный звонок на сотовый телефон Максима Большакова. Чтобы узнать о судьбе его подопечной и не дать расслабиться второй стороне: все под контролем! Не доев положенное по такому случаю мороженное, он схватил телефон и тут же накрутил нужный номер.

– Обедаете? Где? В «Праге»? В Москве что ли? Ах, в самой Праге! Ну, остается позавидовать белой завистью. А Елизавету Андреевну можно услышать? Рядом с вами. Вот и отлично! Здравствуйте, Лиза! Как ваши дела? Все идет хорошо. Отлично, отлично! Конечно, не забываю. А как же! Раз я в это дело влез, буду контролировать до конца. И вам всего хорошего! Не потеряйтесь там, в Праге. Ну, успехов. Спасибо. До свидания!

– Батя, - слышавший тоже весь этот разговор, обратился к нему сын, - и надо тебе это? Какие-то контрольные звонки. За бугор. Крутым парням. Это по поводу твоей студентки, что ли?
– Не только. Конечно, это по поводу Лизы, и я рад, что с ней ничего не произошло и, тьфу-тьфу, чтобы не произошло и дальше. Это по поводу всех нас. Когда мы, хорошие люди научимся помогать и поддерживать друг друга, тогда нас просто арифметически будет больше, чем плохих.
– По-моему, это еще Толстой проповедывал.

– Сын мой, ты читал Толстого? Ты меня просто убиваешь. Я то думал, ты читать вовсе не умеешь. Я то уж тебя с книжкой последние десять лет не видел!
– Неправда, - пришла на помощь невестка, он последнее время стал перед сном читать. Даже «Бандитский Петербург» не смотрит.
– А я его раньше смотрел.
– Интересно, когда это?
– Когда ты вечерников вела. Детей уложу и смотрю до твоего прихода. А это уже третье повторение идет.
– А я то думаю, он так чтением увлекся, что фильмы перестал смотреть. А он его уже дважды видел!

– А что же ты читаешь, сынок? – вклинился в их пикировку старший Климчук.
– «Алхимика».
– Это не Пауло ли Коэльо?
– Да, кажется, так зовут автора.
– Антон, ты сегодня меня второй раз просто поражаешь. То Толстого цитируешь, то, оказывается, Коэльо читаешь. Ты хорошо себя чувствуешь?
– Батя, ты что все меня за пацана держишь? А я, между прочим, сам отец двух этих гавриков. И в каких-то вещах разбираюсь уже получше твоего.

– Это похвально, сын. Нет ничего приятнее для родителей, чем ощущение профессионализма детей, ощущения того, что они крепко стоят на ногах. И то, что ты разбираешься в чем-то лучше меня, не знаю, как для других отцов, для меня –  просто еще одно подтверждение, что мы с мамой правильно тебя воспитывали. А твои умения – просто продолжения наших. И это очень приятно. Жаль, что это понять и оценить ты сможешь, лишь когда мои внуки тебе то же самое заявят!
– Да все он уже понимает! – не могла не прокомментировать с улыбкой наблюдающая разговор мужчин немногословная свекровь, - Вот вчера Ванечка взял пульт от телевизора и начал каналы переключать. Вы бы видели, с каким умилением на него Антон смотрел! Как будто сам его научил!
– Да, я сам и научил!

– Перестань! – уже не выдержала невестка, - Ты прямо думаешь, что всему их научил! А они, между прочим, сами очень сообразительные. И включает телевизор Ванечка давно, он смотрел, как это Павел делает, и стал сам пробовать. И получилось.
– Ну и правильно. Нормальные гениальные пацаны!
– О гениальности говорить пока рано, - заметил старший Климчук, - хотелось бы чтобы они были просто грамотными, развитыми, воспитанными людьми. И чтобы все то, что мы им пытаемся передать, им в жизни пригодилось. И жизнь их облегчило бы.
– Дед! – перебивая разговоры взрослых, из соседней комнаты выбежали двое мальчишек. Один, младший, с соской во рту, но с удивительно хитро-понимающим выражением на лице. Другой, постарше, лет шести, с огромными пытливыми глазами. – Дед! Там на твоем компьютере слово незнакомое! Написано «средний палец, поднятый вверх олицетворяет фаллос»! Что такое «фаллос», дед?

 

– Уважаемые коллеги! – голос главного экономиста «Нефтяного Дома», невысокой стройной женщины средних лет звенел от напряжения. – Французская сторона только что сообщила, что полностью принимает условия нашего предстоящего контракта. Они готовы принять нас для подписания в самое ближайшее время. Мы добились даже  большего, чем намечали вначале. И сейчас, главное, закрепить успех – оформить все на бумаге. В связи с этим объявляю двухчасовую готовность. Привести в порядок все черновики, еще раз продумать, какие могут возникнуть подводные камни. Борис Сергеевич, когда ближайший рейс на Париж из Праги?
– Их там хватает, сейчас я позвоню и забронирую билеты. Боссу вы позвоните, или это сделать мне?
– Думаю, вы лучше знаете, когда ему позвонить. И не забудьте про парадные костюмы, господа! Это будет момент нашей серьезной победы, мы должны выглядеть, как подобается! Так, Борис Сергеевич?
– И только так, Ольга Александровна. Я попрошу также не забыть про паспорта и вкладыши. Николай, Сергей, машины заправлены? Молодцы!
– Вопросы есть?
Все загалдели, поздравляя друг друга с приближением счастливого окончания их совместного многомесячного труда.
– Если вопросов нет, то через два часа все должны быть с вещами в нижнем холле. С богом, господа!



Переступив порог гостиничного номера, он сжал ее в своих объятиях. Она не сопротивлялась. Они стояли, прижавшись друг к другу и не могли надышаться родными запахами. Он первый начал тихонько гладить ей плечи, и она, слегка тряхнув волосами, отвела немного назад голову, чтобы его губы быстрее нашли ее. Их жадный долгий поцелуй, наверное, не закончился бы никогда, если бы в дверь не постучали.

На столике на колесах им привезли ужин. Пока два молодых паренька в форменных одеждах отеля расставляли явства на столе в холле, Максим, опустившись на одно колено, снимал с нее обувь, не забывая попутно ласково гладить ее икры. А когда, получив чаевые, они ушли, он подхватил ее на руки и понес в спальню. Поставив ее на толстый ковер рядом с огромной кроватью, он начал бережно снимать с нее одежду.
– Подожди, - покраснела она, - закрой, пожалуйста, шторы.
Он метнулся к окнам и через мгновение вернулся к ней. С лица, залитого краской переживаний, на него смотрели любящие зеленые глаза. Он не удержался и поцеловал их.

– А ты, так и будешь одет? – прошептала на ухо она.
Он рванул ворот сорочки. Жизнь научила его быстро одеваться, и он знал все свои пуговицы и крючки, как солдат последнего года службы. Но сегодня он побил все свои рекорды раздевания. Впервые перед ней стоял полностью обнаженный мужчина, огромное желание которого нельзя было не заметить. Он снова начал расстегивать ее пуговички, попутно целуя открывающееся тело. Она почувствовала, как тепло вместе с пульсацией крови наполняет ее. А когда он, сняв с нее все, начал покрывать поцелуями ее грудь, живот и бедра, она задрожала. Это неправда, что женщины начинают понимать толк в любви лишь к старости. Это зависит от мужчины. От того, как своей любовью он может высоко поднять нас туда, где поют райские трубы и где любая из нас, как бы строго ее не воспитывали бы, не может сдержать своих восторженных стонов и криков. Ей повезло с мужчиной. Она уже испытала с ним этот восхитительный восторг слияния и она страстно хотела его вновь. Поэтому она нашла его руку и потянула его за собою на постель.



Звонок мобильного телефона разбудил сладко спящую пару. Вздохнув, Максим потянулся за трубкой.
– Слушаю! – После короткой паузы голос его окреп. – Вы все проверили? Так, значит, победа? Отлично! Молодцы! Во сколько? – Он глянул на часы. – Так это через сорок минут. Билеты заказаны? Отлично! Я понял, собираемся!
Он вскочил, накинул халат и заходил по спальне номера.
– Главную задачу мы почти выполнили. Остались формальности. Французы в нас поверили. И правильно сделали. Теперь мы обеспечили себя заграничными заказами на полтора года вперед. А там они еще у нас возьмут. Так что мы снова едем в Париж. Ну, будем собираться?

– Мне бы не хотелось снова в Париж. Ты извини, но я как-то сейчас больше тишины и покоя хочу. Это не каприз, это душевное стремление. К тому же, я еще Карпачом не надышалась. Можно я туда вернусь?
Он остановился и внимательно посмотрел на нее.
– Ты, правда, не хочешь в Париж?
– А что я там буду делать? Снова представлять жену Большакова? Я от прежнего количества кофе чуть отошла. А ведь теперь не надо будет представительства, в основном, будет рутинная скрупулезная работа по подчистке документов и их подписание, разве не так? – Она поднялась и накинула халат. На мгновение у него снова перехватило горло, такой желанной она стала для него.

А ведь она на лету схватывает суть процессов, - подумал он, - из нее со временем вышла бы бизнес-леди, не хуже чем Тамара. Но почему-то ему не хотелось, чтобы она стала резкой и жесткой, а ведь без этого никакой бизнес не пойдет. Ему ужасно хотелось, чтобы она как можно дольше оставалась бы такой же нежной и непосредственной, открытой и веселой, такой, какой он ее узнал.
– Ты правильно все поняла. И от нашей работы ты действительно ничего снова в Париже не увидишь. Кроме офисов и кофе. А может тебе стоит здесь остаться? Мы с тобой еще не видели Староместскую площадь, Пороховую башню, университет, Храм Девы Марии, монастырь…

– Мне казалось, что после подписания французского контракта у Максима Большакова будет очень много дел на родине. И главное из них – помощь подруге детства Тамаре, которая сейчас в очень непростой ситуации, не так ли? И еще мне кажется, что если я буду злоупотреблять и без этого большими благами, свалившимися на меня, то, наверное, я не найду понимания у большинства сотрудников компании «Нефтяной Дом», включая и самого директора. К тому же у меня с ним тоже контракт, и я надеюсь на его успешное завершение в обозримом будущем.

Он не мог понять ее волнения. А ей было о чем волноваться. События последних дней перевернули всю ее жизнь. Она влюбилась. В человека, в которого не должна была влюбиться вплоть до окончания их договора. Но она не выдержала. Она считала, что сама нарушила контракт. И теперь, полагала она, ему совсем не обязательно отдавать ей условленную сумму. Ведь она не доиграла до конца. Она сама переступила черту, за которой уже не действовали рамки контракта. Она фактически стала его женой, но и он теперь просто мог с ней развестись, мало ли что в жизни бывает! У него все получилось, ради чего он затевал с ней эту игру. И теперь ему действительно необходимо закрепить успех, наладить дела на фирме и, главное, спасти Тамару. А там, возможно, они снова наладят отношения, и она больше не будет ему нужна. Ведь она не знает, что это за женщина. Может она ей и в подметки не годится.

Возможно, кому-то эти рассуждения покажутся полной ерундой. Разве можно быть такой неуверенной, скажут иные молоденькие барышни. Но это пока не коснулось лично тебя. И дай вам бог, никогда в этой жизни не сомневаться спадет или не спадет температура у вашего ребенка, выкарабкается ли из затяжной болезни ваша мать, не изменит ли вам ваш любимый человек, нужны ли вы кому-либо еще на этом свете. Те, кто постарше, только улыбнутся, узнав о моем пожелании, потому что знают, рано или поздно через эти сомнения проходит любая из нас. Уж так мы устроены. И Лиза, конечно, не была исключением.

– Мне бы очень хотелось, - негромко продолжила она, - напоследок, перед возвращением домой, побыть там, где мне довелось подняться выше всего в моей жизни. Рядом со Снежкой. Мы ведь потом сразу домой, да?
Ну, как ты не можешь понять, подумала при этом она, что мне хочется еще чуть-чуть побродить там, где мне было лучше всего на свете, еще раз посмотреть на эту красоту, которую, возможно, я никогда больше не увижу. Еще и еще раз вспомнить все наши разговоры, поцелуи, объятья. Еще раз окунуться в сладкие воспоминания прошедших дней и погрустить об их невозвратности. Еще раз понять, чем для нее стал этот такой близкий и такой далекий теперь Максим Большаков!

– Да, мы поедем домой, как только закончим парижские дела. Ну, денек, может быть, еще прихватим на сон и прощальный банкет. Я бы с удовольствием еще бы с тобой побродил по Праге, покатался на лыжах по склонам Карконош, съездил бы с тобой в Елену Гуру, во Вроцлав, да мало ли еще куда! Но дела, действительно ждут. А наш с тобой контракт… Неужели он так и будет стоять между нами?
– Как ты заметил, он не стоит и не будет стоять между нами. Но я настроена его все же довести до конца. Или у тебя теперь другие намерения?

– Лиза, перестань. Не заводись. Я выполню все свои обещания. Я только не хочу, чтобы мы расходились. Неужели ты не понимаешь, что мне трудно теперь будет без тебя? Неужели ты не чувствуешь, как я к тебе отношусь?
– Большаков! Если бы я этого не чувствовала, то сейчас не находилась бы с тобой в этом номере! Но ведь  не в этом дело! Мы заключили контракт. Так?
– Ну и что?
– А то, что мы его должны выполнить. Я хочу, чтобы между нами не было недоговоренности и невыполненных взаимных обещаний. Я не хочу чувствовать себя дискомфортно из-за того, что просто нарушила обязательства. А вдруг после нашего предстоящего развода ты не захочешь вовсе меня видеть?
– Что ты такое говоришь, Лиза! Ты до сих пор не поняла, как я к тебе отношусь?
– Большаков, ты не хочешь выполнять условия контракта?
– Если дело упирается в деньги, то как только мы доберемся до Минска, ты сразу их получишь!

– Господи, да не в деньгах же дело! Я не сомневаюсь, что ты со мной расплатишься! Я совсем о другом! Мы затеяли спектакль, так?
– Да спектакля давно уже нет! Есть мы: я и ты, два человека, которым вместе очень хорошо.
– Но мы изначально затеяли спектакль, и как бы мы теперь хорошо не относились друг к другу, мы обязаны его доиграть. А вот потом все и определится. И на другое я не согласна.
– Значит, я должен пройти через развод с тобой, чтобы потом вновь на тебе жениться? Тебе не кажется, что это неестественно! Как будто мы сами не можем разобраться в создавшейся ситуации и принять правильное решение.

– Мне не кажется это неестественным. Мне кажется, что неестественно будет пытаться забыть, с чего все начиналось. Пойми, вот человек. Он поет. Поет для себя, как умеет. А ему говорят: ты должен осчастливить других своим пением. А он не готов, он то запел не для этого. Может, я сумбурно объясняю, но ты должен понять, я не могу нарушить контракт. Если это произойдет, то это буду не я, не Лиза Смирнова. И этот человек будет не нужен ни тебе, ни тем более мне. Вот сейчас, я – счастлива. Я счастлива тем, что у меня уже есть. У меня есть ты, у меня есть твои замечательные люди, я окунулась в чудо неизведанной жизни, я побывала там, где и не мечтала. И что, для того чтобы это не исчезло, я должна перестать быть сама собой? Не слишком ли высокая цена?
– Я просто ничего не могу понять! Ты меня не любишь, Лиза?

– А ты, Максим Большаков, любишь меня? Ведь даже ты ни разу не сказал этого. У тебя все получилось, и в Париже, и со мной. Ты везунчик, Большаков. Но я есть такая, как есть. И просто очередным подарком судьбы для тебя я быть не смогу. Ведь я человек. Со своими принципами и прихотями. И если, поступиться малым для меня проблемы большой никогда не создавало, то в главном – я упрямая. И, возможно, ты еще пожалеешь, что связался со мной, Большаков!
– Вот уж об этом позволь мне самому судить! Да и вообще, не пора ли нам успокоиться. У меня впереди важное дело, у тебя – еще немножко спокойного отдыха. Сейчас я позвоню, чтобы тебя сегодня же отвезли обратно. И не будем ссориться перед расставанием, ладно?

Он решительно подошел к ней и обнял. Она не сопротивлялась, замерши в его объятьях.
– Вот так-то лучше. А то я просто никуда не поеду. Буду сидеть тут и до глубокой старости уговаривать мою законную жену ею и оставаться!
– А что ты будешь отвечать Станиславу Францевичу на его контрольные звонки? – Она подняла голову и слегка сощурила свои прекрасные зеленые глаза.
– Что я люблю своего партнера по контракту и разводиться с ним не собираюсь никогда! – Он потянулся к ее губам, но она легонько отстранилась.
– Вот, вот. Я этого и ожидала. Большаков, ты не прав! Нельзя нарушать данное слово. Но и спорить с тобой до бесконечности я не буду. Сейчас я пойду собираться, что, кстати, и тебе советую сделать. И буду надеяться, что мой замечательный партнер по необычному контракту на досуге на остывшую голову подумает о том, как нам развязать узел наших проблем, ведь он у меня такой умный, правда?

На это он только сильней сжал ее в своих объятиях, а когда выпустил, она посмотрела на него мягким любящим спокойным взглядом, от которого он сразу успокоился. Ну, куда, к черту, он торопится! Он разберется с французским контрактом, а потом возьмется за Лизин. И нет таких задачек, которые он не решил бы, пока на него глядят эти родные прекрасные глаза!

 
 


Рецензии