Невеста напрокат. Глава 10

Глава 10. Умение держать удар

«И это они называют горами» – подумал про себя Мирза и сплюнул. Вот уже два часа он кружил неподалеку от комплекса отелей, в одном из которых разместились люди Большакова. Время от времени он останавливался и в большой бинокль разглядывал здания, центральные и запасные входы в них, расположение пожарных лестниц и балконов. Здесь его и застал звонок мобильника. Он посмотрел на дисплей. Звонил тот, кто больше всего был сейчас ему нужен.

– Что ты хочешь, что бы я сделал? – голос в трубке был нетерпелив.
– Я хочу с ней потолковать. Один на один.
– И это все?
– Я хочу, чтобы она не чувствовала себя защищенной. Она кое-что знает, и скажет мне, когда не будет ни на кого надеяться. Ваши все уехали, я видел, остались она и ты. Если тебя не будет поблизости, она запаникует и скажет мне то, что я хочу. А большего мне не надо. Речь идет только об информации, я тебе с самого начала об этом говорю.
– Ей не будет причинен вред?
– Что ты! Матерью клянусь! Мне нужна информация, за нее я тебе плачу, а мне другие люди платят. Мы же не уголовники какие! Мы люди бизнеса. Твой босс сейчас взлетит высоко, получит хорошие бабки, а нам же тоже надо знать, где их можно поиметь.

– А что она может знать, она без году неделя как замужем?
– Ой, не знаешь ты этих олигархов, дорогой! Ты для него кто? Сотрудник, каких много. Можно денег подкинуть, можно на улицу выгнать. А молодая жена кто? Наследница. Да он еще перед ней крылья распускает, смотри, какой я крутой. Секретами хвалится. А они денег стоят. Вот мы с тобой и откусим немного от их пирожка. Никому плохо не будет. Совсем никому.
– А если она догадается?
– Про что?
– Про меня.
– Ни о чем она не догадается! Ты же не можешь за ней ходить, как собачка. Ты мужчина. Охраняй ее ночью, а днем отпросись куда-нибудь. И мне позвони, когда она одна в номере будет.
– А как ты в номер попадешь?
– А вот за это я и заплачу тебе, после того, как с ней встречусь. Урони что-нибудь на пороге, чтобы дверь после твоего ухода не закрылась.

– Что, например?
– Пачку баксов! Шучу, шучу… Расческу, там… Или открытку. Посмотри в номере у себя, что можно уронить. А она свою дверь не запирает?
– Днем не видел, чтобы запирала. На ночь, наверное, закроет.
– А ночью мне к ней и не надо. Все днем решим. Скоро приедете?
– Часа через полтора. Ты гарантируешь мне, что с ней ничего не случиться?
– Эй, сколько можно! Матерью клянусь, ни одна пылинка с нее не упадет!
– Хорошо. Тогда жди моего звонка.
– О кей! Только без имен, дорогой. Нам лишний звон не нужен.



В Карпач Лиза вернулась только к обеду следующего дня. Она не захотела уезжать, не проводив шумную Большаковскую команду на Париж. Рейс уходил в полночь, и, коротая время, они хорошо посидели в одном из многочисленных пражских ресторанчиков. Потом уехали в аэропорт, где им сообщили, что рейс задерживается из-за грозы над Европой на два часа. И действительно, погода вскоре испортилась, началась такая гроза, что от вспышек молний становилось светло, как днем, а шум начавшегося ливня был слышен даже внутри здания аэропорта. Только в три часа ночи объявили посадку на кучу рейсов сразу, но после этого молчаливый охранник Сергей, которому поручили отвезти Лизу в Карпач, повез ее обратно в гостиницу: босс приказал им возвращаться через перевал только днем.

Приняв душ и пообедав, Лиза вернулась в свой уютный номер. Сергей, узнав, что пока ей не нужен, ушел заниматься какой-то проблемой с автомашиной, а она так устроилась на лоджии в шезлонге, чтобы видеть вершину Снежки. Включив приемник и поймав музыкальный канал, она замерла, вполуха слушая мелодии на иностранных языках. Еще немного побыть в этом подвешенном  состоянии блаженства и покоя – вот чего ей больше всего сейчас хотелось! События последних дней, красота окрестных пейзажей и внезапно вспыхнувшее чувство – все это стало для нее олицетворением счастья, которое, она точно это знала, не бывает вечным. Скоро закончится ее зарубежный вояж, и она больше никогда не увидит этой красоты. Скоро они вернутся в Минск, и каждый займется своим делом, неизбежно приближаясь ко дню, когда в соответствии с контрактом, их брак должен будет расторгнут. Скоро он сможет освободить Тамару и увидеть ее. Скоро наступит развязка в их непростых отношениях.

Но пока все это только в будущем. И она еще может наслаждаться видом Судетских гор, этой негромкой музыкой, легким свежим ветерком. Она может позволить себе представить, как пройдет их встреча через два или три дня, она может позволить себе еще и еще раз ответить на его поцелуи, на его ласки. Она может позволить себе эту любовь, о которой она не забудет теперь никогда. Чтобы с ней не случилось. И эта любовь, она знала, будет также согревать ее в минуты одиночества, как и та, любовь ее самых близких, так рано ушедших от нее людей.
Она не сразу почувствовала, что кто-то находится рядом с ней. Но когда она поняла, что ее обоняние ей не изменяет, определяя присутствие в воздухе запаха дорогого мужского одеколона в смеси с запахом чеснока, она обернулась. На пороге лоджии стоял мужчина среднего роста в модных обрезанных туфлях, дорогих, но мятых брюках и не менее дорогой куртке из твида. Почему-то сразу она почувствовала исходящую от него опасность.

– Как вы сюда попали и что вам тут надо? – В ее голосе не было ни испуга, ни злости. А ему как раз нужен был испуг.
– Это неважно. Захотел и попал.
– Немедленно покиньте наш номер, а не то я вызову охрану.
– Вызывай. – Он явно обрадовался.
– Сергей! – она повысила голос, хотя знала, что до автостоянки отсюда докричаться было практически невозможно, - Сергей, проводи гостя!

– Ой, а где же этот Сергей? – он, явно издеваясь над ней, заглянул под столик с приемником, а затем на соседнюю лоджию, - Сергей, Сергей, у-тю, утю, утю…
– Что вам надо? – ей пришлось встать и сделать пару шагов по направлению к комнате.
– Поговорить с тобой, пока только поговорить, - он хищно посмотрел на нее закрыв рукой спасительный выход.
– А если я начну кричать?
– Э! – он приподнял подол куртки, и она увидела рукоятку пистолета, - Он с глушителем, дверь закрыта, пока кто-то придет, меня здесь уже не будет. А знаешь, что в жизни самое дорогое?
– Что? – она вдруг почувствовала, что ее ноги становятся какими-то ватными, а всю ее начинает пронизывать озноб. Она помнила это чувство еще по ступенькам ЗАГСа, когда ей показалось, что из стоящей неподалеку автомашины непременно начнут стрелять.

– Самое дорогое – это человеческая глупость. – Он хищно улыбнулся. - В одном хорошем фильме сказано. Потому, что из-за глупости многие не то, что свободу, жизнь теряют. Поняла?
– Не совсем. Что все-таки вам от меня надо?
– Сказано тебе: пока поговорить. Садись, давай! – Он явно не был склонен к вежливости. Нехотя она подчинилась, усевшись за летний стол, но не на шезлонг, а на стул. Он уселся на стуле напротив.
– Значит так. Большаков забрал половину фирмы, которая ему не принадлежит. Знаешь это? – Она отрицательно покачала головой. – Что, о делах мужа ничего не знаешь?

– Я знаю, что он владелец очень богатой конторы, но подробности мне неинтересны.
– Так знай подробности. Он обобрал одну девушку и засадил ее в тюрьму, чтобы прибрать деньги. А эти деньги она вложила в его фирму, у Большакова в ней только треть! Остальное - ее!
– А я тут при чем?
– А при том, что если бы он не женился на тебе, эти деньги ему бы не достались. Это он Тамаре голову заморочил, и она подписала договор, по которому все деньги ему переходят в случае его женитьбы. Но Тамара-то думала, что он на ней женится! А он ее обманул, скотина! И теперь она сидит в тюрьме, а он тут с тобой шикует! Сколько раз у меня руки чесались всех вас тут положить! За сестру отомстить, понимаешь?
– За какую сестру, - она ничего не понимала.

– За сестру, за Тамару, за кого же еще!
– Так Тамара ваша сестра? – Она уже все поняла, но легко доиграла. К ней начало возвращаться спокойствие и злость.
– А ты что думаешь, мне эти деньги нужны? Я сестру хочу спасти!
– А я причем?
– Только ты можешь мне помочь!
– Каким образом?
– Ты скажешь, что заключила фиктивный брак!
– Вы с ума сошли! Кто в это поверит?
– Слушай внимательно! Если я не спасу сестру, то тебе и ему – не жить! И начну я с тебя. У тебя нет другого выхода, как сделать, что я скажу! И если не сделаешь, клянусь матерью, я тебя убью! И ты сделаешь это так, чтобы любая собака тебе поверила! Поняла?

– Постой! – в ее голосе зазвенели новые нотки, - Так ты хочешь, чтобы я ради твоей сестры заявила, что наш брак с Большаковым фиктивный и кинула его? Ты в своем уме? Ты что, хочешь, чтобы потом Большаков меня убил? Да я полгода его охаживала, глазки строила. Ты понимаешь, что это такое, за большие деньги замуж выйти? Да это мечта каждой бабы! Да меня его безопасность так пасла, что я на полкилометра к мужикам приблизиться не могла! А теперь, значит, из-за твоей сестры все это – псу под хвост! И назад, в общагу, с голым задом! Да уж лучше, точно, умереть, чем такое. Только-только к человеческой жизни начала привыкать, и на тебе! А потом еще кто-то придет, меня ваш муж кинул, отдайте все! Иди ты к черту! У вас с Большаковым разборки, так с ним и разбирайся. В случае чего, я – наследница первой очереди. Понял?

– Это ты не поняла! – его глаза начали наливаться кровью, - Ты не поняла, что я шутить не буду. – Он перегнулся через стол и схватил ее за волосы. – Видишь это?
– Вижу, пусти. – У ее глаз зловеще блестел острый клинок.
– Так вот, если ты не согласишься, я выколю тебе, дура, глаза! И морду порежу художественно! И ты сразу же не станешь ему нужна. Он, конечно, оставит тебе немного денег при разводе, но тебе они уже будут не нужны, калеке! А он найдет себе другую, зрячую. Если до этого я его не шлепну. Так что выбора у тебя нет. Будешь делать, что я скажу! Поняла?
– А теперь послушай, что я скажу. – Ей было больно, но злость была сильнее боли. – Ни хрена у тебя не получится. Ведь тогда ты не сможешь сестре помочь. А еще Большаков тебе не простит. Не меня. А оскорбления, он этого очень не любит. Он хвастал, что у него знакомые киллеры есть. А уж денег он не пожалеет. Ты же у него забрать не сможешь!

Он не отпустил, откинул ее от себя. Он почувствовал, что с ней надо по-другому. Она умела просчитывать ситуацию. Не зря ведь именно ей достался этот богач! Значит, надо было заходить с другой стороны.
– Ну, тогда я поднапрягусь, и кто-то из вас сядет за убийство другого. И пока с вами будут разбираться, я решу, как забрать деньги сестры! Но тебе уже будет гораздо хуже, чем в общаге. В тюряге – не в общаге! – И он снова засмеялся, скаля зубы. – Так что, как ты не напрягайся, все будет, как я сказал, поняла?
– А сколько ты намерен получить, если я сделаю, как ты сказал? – Вопрос Лизы застал его врасплох.
– Сколько надо.
– Это не разговор. Ты же сам поговорить захотел. Что же теперь темнишь?
– Полмиллиона.
– Зеленых?
– Не зайцев же!

– Активы компании, как я знаю, оцениваются в шесть миллионов. Если ты не врешь, и только треть этого принадлежит Большакову, то тебе с сестрой должно перепасть около четырех миллионов. А ты со мной, как с дурой: полмиллиона…
– Ладно, что ты хочешь?
– Я хочу пятьсот тысяч. – Она нарочно проверяла его. Если он сразу согласится, то она вряд ли доживет до вечера. Но попробовать надо было.
– Ты сдурела! Полмиллиона! За что?

– За то, что мне придется переехать неизвестно куда, чтоб Большаков не нашел. За то, что снова придется окучивать какого-нибудь олигарха, а они, знаешь, на деревьях не растут, и количество их ограничено. За то, чтобы не видеть ни тебя, ни твою сестру больше никогда, понял.
– Понял! – кажется с ней можно найти общий язык. Пока. Пока кассета с ее «признанием» и бумага с заявлением не улягутся в его карманах. А потом будет все по-другому. – Пятьсот? Пятьсот – это много. Сто!
– Четыреста пятьдесят.
– Сто пятьдесят!
– Четыреста.
– Двести!
– Триста пятьдесят!
– Двести пятьдесят! – Ему было все равно, этих денег эта дура не получит, но последнее слово должно быть за ним.
– Триста, и это последнее слово.
– Ладно, триста, - с видимым неудовольствием, но радуясь втихомолку, ответил «брат Тамары». – А теперь пиши бумагу.

– Разогнался, парень. Мне нужны гарантии.
– Какие еще гарантии?
– Ты должен, во-первых, сначала дать мне заверенную нотариусом расписку, что ты, или любой другой родственник заняли у меня триста тысяч долларов и обязуетесь вернуть не позднее первого июня.
– Это еще зачем?
– Затем, чтобы, как говорится в одном хорошем фильме, мне не так страшно было под ментовские пули лезть. Или, проще говоря, чтоб при воспоминаниях о Большом, так вы его зовете?
– Так.

– Так чтобы при воспоминаниях о Большом, меня не так бы мандраж бил, и чтоб расписочка грела, просек?
– Когда же это я тебе сделаю?
– Да хоть сейчас. Или иди к местному пану адвокату, или пусть по факсу из родной Беларуси пришлют тебе это. И без этого не приходи.
– Ладно, сделаю. Что последнее?

– Не последнее, а второе. Мне муж денег почти не оставил. Так вот в знак нашей дружбы ты должен не позднее завтрашнего утра принести мне еще пять тысяч наличными. Подъемные, понял? А то мне надо будет после твоих бумаг срочно ноги отсюда делать, а без капусты это сложно.
– Где я тебе их возьму?

– Не моя проблема! Без подъемных разговора не будет! И третье. Если до приезда моего горячо любимого супруга условия выполнены не будут, то разговора не было. И тогда любое появление передо мной – твой смертный приговор, я очень свидетелей не люблю.
– Я.. – «Я тоже», чуть не сказал он, но сдержался, - я почти согласен!
– Что значит «почти»? Это я могу передумать! Что за «почти»?
– Я не уверен, что смогу достать наличные. А чек не подойдет?

– Сходишь, поменяешь его на наличные. Здесь есть банк, и не один. – Она вошла в роль прожженной авантюристки, не подозревая, как ему хочется расправиться с этим низшим существом – с женщиной, которая посмела ставить ему условия.
– А карточка?
– Нет, никаких карточек! Только наличные! В долларах или евро. И не позднее завтрашнего дня! – Она его «торопила», оттягивая следующую встречу на завтра.
– Ну, хорошо. Только завтра ты должна будешь рассказать, как вы уговорились с Большаковым сыграть в жениха и невесту, чтобы оттяпать куш. И слезу подпустить, для верности.

– Не надо «ля-ля»! И не такое играть приходилось! Ты только, давай, не задерживай с бумагами и деньгами, пока я не передумала. И поаккуратнее, чтобы Сергей нас не сдал.
– Насчет Сергея не волнуйся. Все будет нормально. – Это сообщение ее совсем не обрадовало. Но лучше знать все до конца. – Значит, до завтра?
– До завтра. – Она демонстративно уселась в шезлонг на старое место, перестав замечать его присутствие.



Мирза немного потоптался на пороге лоджии, затем повернулся и ушел.
Она долго не могла прийти в себя. Она снова и снова прокручивала в голове этот дикий, несуразный разговор. Она не могла понять, что это: проверка, которую устраивает ей ее партнер, или все-таки то, о чем ее предупреждал Агеев? Но Большакову не нужен был этот спектакль! Он должен был почувствовать ее отношение к нему. Он должен был быть в ней уверен, как ни в ком. И раскрытие их секрета не в его интересах. А если таким образом он решил разорвать с ней контракт? Ведь все, что он планировал, так удачно свершилось! И теперь не надо делиться с глупой, влюбленной в него девчонкой! Нет, он на это не способен! Он, конечно, и не способен понять, как она к нему привязалась. Но, наверное, имея богатый опыт общения с женщинами, он просто не обратил на это сильного внимания. И люди вокруг него все такие порядочные, целеустремленные, ни одного косого взгляда в ее сторону. Но почему этот, она сразу назвала его «джигит», этот джигит сказал, чтобы я не волновалась, насчет Сергея? И как он попал в номер? Не с его ли помощью?

Она вскочила и ринулась к входным дверям. Дверь была слегка приоткрыта, поэтому любой человек мог зайти в номер. Она распахнула ее настежь и увидела внизу на пороге яркую бумажку. Еще не подняв ее, она узнала, что это было. Это был буклет на многих языках, приглашавший гостей Праги посетить музей истории средневековых пыток и казней, буклет, который на шумных пражских улицах раздавали туристам специально одетые в старинные костюмы люди. Лиза оставила целую пачку таких зазывалок в пражском отеле, как могла попасть сюда эта? И снова, как при появлении незнакомца, нехорошее предчувствие сдавило ей сердце. Неужели, предательство? И Сергей знал, кто к ней должен прийти? Что же теперь делать?
Она захлопнула входную дверь, затем свою  и заметалась по уже не казавшемуся таким уютным номеру. То, что незнакомец может снова прийти сюда, не самое страшное. Она может поднять шум, она может предупредить хозяина отеля, или позвать Марека. Но это не спасет от последующего выстрела где-нибудь по дороге к отелю «Скальный», куда она ходит в бассейн, или по лоджии, на которой она думала провести остаток времени. А еще он может подкараулить приезд Максима! Но эту мысль она сразу отогнала. Рядом с Максимом Борис Сергеевич, тот разберется. А если нет? От отчаяния и беспомощности ее затошнило. А когда в одном из углов комнаты ей вновь почудился не выветрившийся запах смеси чеснока и дорогого одеколона, она не выдержала. Она рванула в ванную, где ее вырвало. Но и после этого она долго не могла еще прийти в себя.

Когда, наконец, она кое-как продумала возможные действия, настала пора идти на ужин. Но перед этим она попробовала дозвониться до Максима по оставленному им для этих целей мобильному телефону. Но ни на одно из нажатий на кнопки он не реагировал, похоже кто-то, и она догадывалась, кто, им уже позанимался. Она лихорадочно стала рыться в своей сумочке. К счастью, паспорт был на месте. Не было только перетянутых резинкой мелких евро на общую сумму в триста единиц, которые при расставании ей вручила женщина-экономист, когда Максим сказал всем, что Лиза не летит вместе со всеми в Париж. Не было и газового баллончика, который еще в гостинице перед свадьбой подарил ей Борис Сергеевич. Она полезла в еще одно отделение, открыв застежку-молнию. Это ее девчонки в общежитии научили, что не все мужики лазят туда, где лежат интимные женские вещи. И действительно, под упаковкой прокладок и двух неизвестно зачем купленных тестов на беременность лежала бумажка в сто долларов, приобретенная ею еще три года назад и служащая ей как запас на черный день. Похоже, он все-таки наступил ее черный день.

Она взяла эту купюру и засунула ее между страниц национального паспорта. Паспорт она поместила туда, куда испокон веку прячут самое дорогое все женщины мира – под упругую ткань бюстгальтера. Теперь даже если не удастся забрать сумку, паспорт и сто долларов могут ей помочь в чужой стране. Она еще не знала, как она будет выбираться из создавшейся ситуации, но то, что встречаться с этим человеком второй раз для нее смертельно опасно она уже окончательно поняла. А если принять во внимание, что ее охранник может стать его пособником, а скорее всего так и есть, то ее шансы остаться невредимой уменьшаются с каждой минутой. Но надо было принимать решение.

Ей совсем не хотелось есть, но и пренебрегать ужином было нельзя. Джигит может понять, что ее воля сломлена, и тогда от него можно ждать любой пакости. Лиза знала эту породу людей, которые готовы измываться над беззащитным и навязывать все, что придет в их отмороженную голову. И только сила воли  и полное равнодушие к их угрозам способны их остановить. Но для этого надо быть уверенным в собственном превосходстве, а это не всегда получается. Поэтому, как ей не хотелось, надо было идти на ужин и ничем не показать, что что-то вывело ее из себя.

Лиза переоделась в тонкое вечернее платье, в котором они с Максимом еще недавно отплясывали на ночной дискотеке, добавила макияжа, чтобы выглядеть порезче, заколола волосы и направилась в ресторан. По дороге она встретила Сергея, который внимательно ее оглядев, спросил какие будут указания. Собрав все силы для ослепительной улыбки, она ответила, что до ее возвращения он смело может смотреть телевизор, а она обещает вернуться не поздно. Он кивнул в знак согласия и отправился в номер.

В ресторане она заняла место за заказанным на все время их пребывания столиком, и пока ей не принесли ужин, стала внимательно рассматривать посетителей, чего раньше ей не приходилось делать, потому что рядом был более достойный ее наблюдения объект. Среди многочисленных групп туристов их Польши и Германии выделялась одна, члены которой громко разговаривали по-русски. Уже приступив к ужину, невольно прислушиваясь к их громким разговорам, благо сидели они неподалеку, Лиза поняла, что они отмечают последний вечер в Карпаче и завтра собираются отсюда уехать. Некоторые мужчины из этой компании время от времени бросали на нее любопытствующие взгляды. Их можно было понять, – она выглядела начинающей леди-вамп. Когда официант традиционно спросил, не хочет ли пани немного красного вина, она разрешающе кивнула, благо, что все, чтобы она ни заказала, оплачивалось компанией Большакова, как и отель, бассейн и прочие маленькие радости горного курорта. Подняв бокал до уровня глаз, она долгим внимательным взглядом еще раз обвела гуляющих россиян, медленно выпила бокал и дала понять, что хотела бы повторить. Не притронувшись ко второму бокалу, она поднялась и подошла к вовсю разошедшемуся столу.

– Скажите, кто из вас главный? – с лучезарной улыбкой обратилась она к веселой компании.
Все загалдели, приглашая красивую девушку к себе за стол, но она отрицательно замахала руками и повторила вопрос. Из-за стола поднялся полный здоровячок среднего роста и с большими залысинами и, широко улыбаясь, спросил, чем может быть полезен. Лиза ответила, что хотела бы с ним переговорить, и пригласила его за свой стол на пять минут. Раздувшись от важности, он заверил компанию, что скоро вернется, и пробираясь бочком мимо стульев проследовал к Лизиному столу.

– Вы, правда, главный? – она нарочно задала этот идиотский вопрос, отвечая на который человек сразу проявляет себя.
– Я старший группы, - важно ответил тот, - наш главный в такие места не ездит, он отдыхает в Испании.
– А вы откуда? – не переставала задавать вопросы она.
– Мы все из одной известной смоленской фирмы. «Протон-два», не слышали?
– Нет, к сожалению! – А сама подумала, что в отдалении от столиц все считают себя такими знаменитыми, что не могут представить, как это о них не могут не знать. – Дело в том, что я из Белоруссии, мы с вами соседи. Вы же тоже ничего не знаете о нашей фирме «Нефтяной Дом»?

Его настроение внезапно изменилось. Казалось, что радушная улыбка вдруг приклеилась к его лицу. Он отрицательно помотал головой. Откуда Лизе было знать, что это бодрячок всего два месяца назад со своими сослуживцами возвращающийся домой в Смоленск из Москвы, где они были в командировке, в вагоне ресторане скорого поезда Москва-Минск, находясь в некотором подпитии, зацепил каких-то коммерсантов из Минска. Результатом этих разборок стал полностью разгромленный вагон-ресторан и менее тяжкие телесные повреждения, как пишут в милицейских протоколах, нанесенные ему и его коллегам минскими фирмачами. Но когда по прибытию в Смоленск на происшествие хотели составить протокол, их противники заявили, что они из известной на всю Беларусь богатой фирмы «Нефтяной Дом», тут же на месте в валюте оплатили нанесенный ущерб и издевательски поинтересовались, не надо ли купить цветов на могилки смоленским пацанам.

Смоляне утерлись, но жаловаться не стали. Их физиономиям и гордости был нанесен ущерб, но лезть в бутылку и открывать дело им не хотелось. Кончилось все тем, что протокол так и не был составлен, скорый поезд простоял на смоленском вокзале втрое больше положенного, а под конец противники по кругу выпили из черт знает как оставшихся целыми трех бутылок водки и, пожав друг другу отбитые в сражении руки, расстались навсегда.

Но с тех пор бодрячок стал очень осторожен в беседах с белорусскими сябрами , а услышав второй раз в жизни название крутой фирмы из соседней страны, резко протрезвел и стал очень внимателен.
– А в чем, собственно говоря, проблема? – он старался быть максимально радушным. Но от Лизы не укрылось его сосредоточение и внимательность. – Зачем я вам понадобился?
– Понимаете, я здесь с мужем. Это глава нашей фирмы. Он сейчас на важных переговорах, в Европе. Я просила его взять меня с собой, но он сказал, что я буду только мешать. – Лиза смотрела в его напрягшиеся глаза и все более вдохновенно врала. Неужели у нее получится? – И я решила его немного проучить. Пусть меня поищет. Вы, я слышала, завтра собираетесь домой. Во сколько выезд?

– В восемь. Сразу после завтрака. Для нас даже ресторан на час раньше откроют. – Он подумал, что мог бы и соврать, но после прошлой встречи с «Нефтяным Домом» ни врать, ни ссориться с его представителями ему не хотелось. Но ему страшно не хотелось и брать с собой эту взбалмошную дамочку. Черт знает, чем может ему это обернуться.
– Так вот. Мне бы хотелось проехать с вами до Минска. Компания у вас подходящая, а мне срочно надо отсюда уехать. Причем, не привлекая большого внимания. Так куда мне завтра подойти?

Ее собеседник задумался. И так кал, и так какашки. Отказать жене главы такой фирмы явно нельзя – можно впредь нарваться на крупные неприятности. Да и повода как бы нет. Но и брать с собой – геморрой жуткий. Начнет капризничать, требовать остановок. Отдыхать, в смысле водку пить, при ней будет не вполне удобно. А мужики из компании еще начнут ее клеить, вообще будет абзац! Надо попробовать отговорить.
– Вы знаете, у нас мест-то свободных нет. Весь автобус, у нас маленький автобус, «Мерседес», знаете ли, весь под завязку забит. Мы тут в Елене Гуре немного побродили и весь золотой запас там оставили. Так что рад бы был помочь, но, увы!
– Ничего! Я на стульчике поеду. У меня, знаете, есть такой раскладной стульчик для рыбалки. Я его в проход поставлю и никому не буду мешать.

– Ну, не знаю.. Поймите меня правильно, все люди заплатили деньги и хотят ехать с удобствами. Я не могу предложить вам места, а без места, знаете, как то неудобно. И вам, и мне, и моим коллегам.
Она почти залпом выпила второй бокал вина и в упор посмотрела на ставшего оплывшим недавнего бодрячка.

– Так что, вы меня не хотите брать? – она не стала повышать голоса, наоборот, перешла почти на шепот, отчего ему стало не по себе, - Не хотите помочь? По-простому, по-славянски? Или в вас уже не осталось славянской крови? Или помочь беззащитной женщине уже проблема для фирмачей из «Протона-два»?

Еще лучше бы было, если бы он сразу представился. Зная имя человека, с ним всегда проще вести переговоры. Вот почему, когда вам хамят, сразу же спрашивайте фамилию: даже у самого прожженного хама срабатывает рефлекс самосохранения, это исподтишка делать гадости не страшно, а когда гадость имеет автора, все совершенно меняется. Но и то, что Лиза запомнила название смоленской фирмы, очень не понравилось бодрячку. Ведь теперь и выяснить, кто был старшим группы, не представляло труда. А если еще кто-нибудь вспомнит где видел его в последний раз, а было это в том злополучном поезде… В общем, отказывать барышне было нельзя.
– Только прошу учесть, что если мы вас все-таки  возьмем, то вам придется соблюдать режим нашей поездки. Мы к вечеру должны быть в Бресте, на границе. И задержек быть не может, потому что послезавтра нас ждут в Смоленске. Так что никаких дополнительных остановок. Понятно?

– Не вопрос! – Она уже входила в роль рубахи-парня. – Я ни в чем не помешаю вашему автобусному отдыху. И если я потребую остановки, вы просто высадите меня, даже если это будет ночью и в глухом лесу. Идет?
– И еще. – Как бы не заметив ее вопроса, продолжит тот, - Наш водитель отвечает за безопасность поездки всей группы. Если ему не понравится ваше поведение, он имеет право действительно вас высадить. Так что вы должны все еще раз продумать.
– Меня все устраивает. Где будет стоять автобус?
– На стоянке рядом с теннисным кортом. Но если у вас много багажа, то у нас не найдется где его положить!

– Не беспокойтесь. Все свое я ношу с собой. Багажный отсек не потребуется.
Она поднялась из-за стола. Ему пришлось сделать то же. Элегантным движением она протянула ему руку, и ему ничего не оставалось сделать, как, согнувшись, поцеловать эту изящную, пахнущую молодостью и какими-то экзотическими запахами дорогой косметики, женскую руку. Повернувшись, она пошла к выходу, а он смотрел ей вслед, с сожалением понимая, что ему уже никогда не стать тем мужчиной, на которого могла бы обратить внимание подобная девушка. Ему уже не стать ни авантюристом, ни мушкетером, ни разбойником. Ему осталось только вернуться к Ольге, безотказной барышне с коровьими глазами, для которой он еще может сыграть роль мачо. И, вздохнув, он так и сделал.


После приземления в Праге, они сразу оккупировали ресторан аэропорта. И хотя до рейса на Минск было не так много времени, сотрудники «Нефтяного Дома» еще раз оттянулись на славу. Не каждый день подписываются миллионные контракты! Когда Максим с Борисом Сергеевичем распростились наконец с отбывшей неугомонной командой, они почувствовали, как устали за эти дни. Но надо было еще разобраться с арендой машин и гостиницы, и только спустя три часа они взяли курс на Судетские горы.

Борис Сергеевич, как обычно, невозмутимо управлял мощной «Ауди» последней модели, а его шеф тыкал пальцами в пульт музыкального центра, стараясь найти музыку, соответствующую его настроению. Наконец, это ему удалось, и салон наполнился чистыми звуками флейты и скрипок, что заставило его блаженно откинутся на спинку сидения.

Он достал мобильный телефон, задумчиво посмотрел на него и снова спрятал.
Борис Сергеевич, не отрываясь от дороги,  искоса глянул на своего шефа. Тот весь светился.
– Что с тобой происходит, Максим?
– Ты знаешь, я никогда не был так счастлив. За многие годы моей жизни мне никогда не было так спокойно и хорошо.
– Это так на тебя подписанные контракты повлияли?
– Отчасти. Но не это главное.
– А что?
– Я люблю ее.
– Ты с ума сошел!
– Я тоже сначала так думал. Но теперь, только два дня прожив без нее, я точно знаю, – я ее люблю. И больше ни одного дня моей жизни не пройдет без нее.

– Ты меня удивляешь. Во-первых, у вас подписан контракт, и ваш брак – только необходимый спектакль. Кстати, контракты положено выполнять. Во-вторых, хотя и мне эта девочка очень и очень нравится, не будет ли ваша дальнейшая жизнь основана на непрочном основании сыгранного один раз спектакля, не привыкните ли вы лгать друг другу: «Ах, дорогая! Ах, дорогой!»
– Дорогая, дорогой, дорогие оба. Дорогая дорогого довела до гроба. Где-то я уже это слышал.

– Вот, вот. Сам знаешь, как это бывает. И, в-третьих. Ты же никогда не был обделен женской лаской. Если бы ты не отдавал так много сил работе, то слава минского Дон-Жуана тебе была бы обеспечена. Никогда не поверю, что Лиза могла тебя так захватить.
– То-то и оно, что неделю назад я бы и сам не поверил в это. А сейчас я точно знаю, как она мне необходима. Вот ответь мне, ты любишь свою жену?
– Ну, ты спросил…
– Не отвечай, я и так знаю. Я же не слепой, я вижу даже, как ты подарки ей выбираешь. Ты ведь при этом улыбаешься! Агеев, улыбающийся над подарком! Великолепный сюжет для картины! Это похлеще смеющегося Ивана Грозного! А это потому, что без своей Марины ты уже жизнь не представляешь. И она для тебя дорога во многих ипостасях: и как любовница, и как мать твоих детей, и как человек, ближе которого у тебя на этом свете никого нет, и никогда не будет. И я же не говорю, что ты сошел с ума, раз так ее любишь. Что ты на это скажешь?

– Ты вполне можешь считать меня сошедшим с ума, в подобном случае. Любовь – это действительно приступ сумасшествия. Или сильный наркотик. Или болезнь. Или опьянение. Или еще черте что.
– И ты хочешь сказать, что это чудо мне не дано понять? Или оно мне противопоказано? Я что, не могу быть ненормальным, больным, пьяным, наконец?
Невозмутимый Агеев вновь взглянул на своего шефа и улыбнулся уголками губ.
– Я хочу, Максим, чтобы ты был счастлив.
– А когда я счастлив, заявляешь, что я сошел с ума! Вот логика!

– Просто, пойми, вы с Лизой мне оба очень дороги. И если бы не необычность ситуации, я первый бы желал вам успеха на любовном поприще. Но ведь вы партнеры по необычной сделке!
– Вот, и она мне то же твердит.
– Вот видишь, я знал, она не сможет нарушить контракт. Она очень порядочный человек.
– Какая разница! Пусть контракт остается контрактом! Я готов хоть сегодня его закончить, отдать ей ее деньги и забыть о нем! Я не хочу с ней расставаться! Я хочу, чтобы Лиза Большакова осталась моей женой до конца моих дней!
– А она этого хочет?

– Да в том то и дело, что хочет. Но не может, из-за своих дурацких принципов!
– То есть ты хочешь сказать, что и она тебя тоже любит?
– Я был бы очень большим кретином, если бы этого не почувствовал. В том то и дело, что я ее люблю и чувствую ее любовь, что может быть на свете прекраснее! Вот от этого я и счастлив!
Агеев оторвал взгляд от дороги и внимательно посмотрел в лицо Максиму.
– И теперь перед тобой возникла проблема?
– Да. Я не знаю, как ее убедить забыть про наш контракт.
– Скажи, ты уверен, это необходимо?

Эх Борис, Борис, - подумал он. – Ты же отлично знаешь, я раньше ничего не боялся. Я дрался  с доморощенными бандитами, терял большие деньги, ходил по острию ножа, продираясь сквозь наше законодательство, при построении нынешней нефтяной империи. Я любил рисковать и рисковал, не чувствуя страха. Я падал и поднимался, я закалялся в этой драке, которая стала моей жизнью. И никогда, понимаешь, никогда мне не было так страшно, как теперь. Я получил в руки такое сокровище, о котором не мог раньше и мечтать. Нет, конечно, я думал, что когда-нибудь я встречу девушку, и моя жизнь измениться. Но я не представлял, до какой степени она может измениться! Когда все окружающее начинает радовать тебя только потому, что в центре этого – она! Когда звук голоса действует на тебя как прекрасная музыка. Когда только от ее присутствия рядом начинает быстрее биться сердце. Когда вдруг очень начинаешь бояться, что это может когда-нибудь кончиться. Когда каждого, кто просто косо глянул на нее, хочется тут же придушить. Когда, вдруг ни с того, ни с сего перехватывает горло. От нежности. От любви.

Но вслух он только глухо произнес:
– Я жить без нее не смогу, Борис!
Похоже, его напарнику его ответ понравился.
– Тогда я могу предложить одно решение.
– Какое еще решение?
– Юридическое. Сделаем дополнительное соглашение к контракту. По которому, в случае взаимного соглашения, ваш брак не расторгается. Только и всего.
– А если она его не подпишет?
– А смысл? Это дополнительное соглашение ничего не нарушает, ни твоих прав, ни ее. А желание сохранить брак с двух сторон – дело добровольное. И у тебя, и у нее – развязаны руки. Свадьбу, все равно, обещали еще раз сыграть, у родственников. Так что совет да любовь, как говорится. Как тебе этот вариант?
– Годится! Чего это я до него не додумался?
– Болезнь, знаешь. Или опьянение. Или сумасшествие.
– А как ты думаешь, она точно согласится?

– А вот это уже будет зависеть от тебя. Но мне почему-то кажется, что она согласится. Или я ничего не понимаю в этой болезни.
– Ты прав. И когда я ее увижу, я найду слова, чтобы объяснить ей одну простую вещь: нельзя из-за одной подписи под контрактом разрушать счастье. И я почему-то уверен, что она меня поймет. Ты не можешь ехать быстрее, Борис?
Наверное, многие не поверят, что мужчины так могут говорить о любви. Но мой маленький жизненный опыт общения с мужчинами доказывает обратное. Просто, если вам не удалось поговорить с мужчиной о природе любви, значит, вам просто не повезло с мужчиной. И о нем, как о мужчине, надо просто забыть, воспринимая его как функцию: как таксиста, как начальника, как отца ваших детей. Но только не как мужчину, который может быть достоин вашей страстной и даже где-то бешеной, но такой же нежной и трепетной любви.