Невеста напрокат. Глава 13

Глава 13. За одну битую

Странно, ей вернули даже отобранные деньги. Последние часы в СИЗО Тамара провела на удивление спокойно. Соседка пояснила ей, что выпускать на свободу стараются в самое неожиданное время, чтобы писаки не собирались, телевизионщики какие-нибудь. Никто же не будет сидеть возле СИЗО в ожидании, когда же приедут эти репортеры. Человек, проведший в камере даже одну неделю, будет стремиться в домашнее тепло, к горячей ванне и чистой простыне. Это уж после недели сна и еды он придет в себя и снова будет готов к подвигам. После же выхода на свободу он готов только к одному – к движению домой.

Ей вернули часы. Они показывали четверть третьего ночи. Ей вернули мобильный телефон. Но он не работал, - за четыре месяца разрядились батарейки. Ей вернули даже билеты в цирк, куда они собирались в тот вечер с Русланом. Ее арестовали дома, и она смогла одеться более-менее сносно для тюрьмы, хотя сумочку прихватила скорее по привычке. А то хороша она была бы в вечернем платье с длинноносыми туфлями и норковой шубе до пят.

Два дня до этого ее адвокат сказал ей, что обвинение рассыпается на глазах и скоро ее должны выпустить. Он намекнул, что в деле появились какие-то новые показания в пользу Тамары, но ему пока не дают с ними ознакомиться. А это очень хороший знак. И еще он сказал, что Максим Большаков раньше времени вернулся из-за рубежа, что все дела на фирме у него в полном порядке, что он удвоил ее капитал, но у него какие-то неприятности с молодой женой. Он просил Тамару не обижаться, что сразу после приезда не предпринял очередной попытки добиться свидания.

Сейчас, когда до выхода на свободу остались какие-то минуты, Тамара вдруг почувствовала, что из-за своих тюремных переживаний она совсем не думала о Максиме.  Как там он? Ему пришлось жениться в срочном порядке, чтоб спасти фирму и вывести ее, Тамару, из под прессинга следователей, которым поставили задачу, – отобрать лакомый кусок. Ему пришлось переломать себя и, возможно, жениться совсем не на той, которой он достоин. Он вкалывал, как вол, чтобы расплатиться за все, за адвоката, за ее глупость, благодаря которой она чуть не потеряла десять лет своей жизни. Вед это именно она, потеряв голову от ухаживаний Руслана, подписала несколько документов, не очень вникнув в их содержимое. И именно эти документы ей инкриминировали в качестве главных улик обвинения. Хорошо, хоть на денежных документах стояла не ее подпись, а исчезнувшего куда-то сразу после ее ареста первого заместителя Петра Шопота.

Ну, вот и все. Она расписалась в бумаге, что ей вернули все ее вещи, и через четыре поочередно открывающиеся лязгающие двери, наконец, вышла на улицу. Теплый июньский ночной ветерок после затхлости СИЗО показался морским бризом. От неожиданности даже слегка закружилась голова. Ее сумка из натурально кожи совсем не подходила к проношенному за четыре месяца потемневшему демисезонному пальто, но ей было на это глубоко наплевать.

Яркий свет фар вдруг осветил ее, и, не раздумывая, она взмахнула рукой. Заскрипели тормоза, и возле нее остановилась сверкающая от чистоты «Шкода-Октавия».
– Не подвезете до Уручья? – Обратилась Тамара в темное пространство опустившегося стекла. – Я заплачу.
– Вы ограбили СИЗО? Или вы там работаете? – Мужской голос был слегка насмешлив.
– Меня выпустили! – Обиделась Тамара. – Разве не видно?
– Ладно, садитесь. Разберемся по дороге. – Она не стала спорить и быстро уселась рядом с водителем.

Машина вылетела на ярко освещенный проспект Франциска Скорины. В этот час на проспекте не было пробок, светофоры спокойно мигали желтым, а водители, которых судьба по какой-то странной прихоти вывела в эту ночь на дорогу, были уважительны и внимательны друг к другу. Тамара искоса взглянула на своего попутчика: слегка небрежная уверенность с которой он вел машину, явно недешевый гардероб и правильные, хотя слегка грубоватые черты лица ее заинтриговали. А может просто она давно не видела обыкновенных мужчин, ведь солдат, которые стояли на вышках она как мужчин не воспринимала. Не говоря уже о следователях разных калибров, о которых она без содрогания и вспоминать не могла.

Похоже, что и ее попутчику было любопытно.
– За что сидели? За политику? – Он не стал долго ждать.
– За экономику!
– И выпустили? Наверное, все отобрали.
– А нечего было отбирать. Не на меня было все оформлено.
– Это мудро. Сколько от нуля не отнимай, все равно останется нуль.
– Вы математик?
– Не, я таксист.
– Так это у вас такси?
– Нет, это моя парадная машина, я на ней никого обычно не вожу.
– А меня?

– А вы мне понравились. Одеты просто, а жест, как у королевы. Сколько пришлось сидеть?
– Четыре месяца.
– Ничего себе. И как там?
Она только вздохнула.
– Понимаю. Извините. Человек пять минут на воле, а я его о неволе спрашивать. Куда вас отвезти в Уручье?
– А вы торопитесь?
– Да не очень.
– У меня мама дома спит. Я боюсь ее будить. Знаете, у нее за эти месяцы совсем здоровья не стало. А тут я свалюсь среди ночи в тюремном белье. Теперь уж вы извините.
– Да не за что. А что вы хотите?
– Позвонить откуда-нибудь. Может кто-нибудь из знакомых пока примет. Хоть душ принять и белье поменять.
– Мобильником пользоваться умеете?
– Да, у меня и свой есть, только батареи сели.
– Берите.

– Спасибо. Я заплачу.
– Что вы заладили «заплачу», «заплачу». Мне может быть просто вам помочь хочется. Вы такая беззащитная. И красивая.
– Ой, бросьте. – Устало ответила она. – Я немытая арестантка, еще не пришедшая в себя. А вот приду в себя и окажусь такой стервой! Что тогда?
– Никогда не поверю! И вы не арестантка, а золушка.

Она удивленно глянула на него, но ничего не ответила и стала нажимать кнопки. Выбор был невелик. У Максима автоответчик заявил, что он вне досягаемости. У Марины скорее всего был кавалер, потому что на длинные гудки вызова так никто и не ответил. Звонить же Руслану или Агееву ей почему-то не захотелось. Повертев еще минуту в руках телефон, она со вздохом вернула его обратно.
– Что, не получается?
– Увы! Кто не отвечает, кто вне досягаемости.
– А где вы живете в Уручье?
– На улице Гинтовта.
– А номер?
– Тридцать семь.
– Замечательно. Я живу в сорок первом, совсем рядом. Так что приглашаю к себе. Горячая вода без ограничений. И великолепный африканский чай, знакомый только вчера привез в подарок. Отмоетесь, попьете чаю, вон уже светает, и домой, к маме.

Она уже более внимательно осмотрела своего нового знакомого. Нет, он не походил на любителя мимолетных связей. С его внешностью не должно было быть проблем не только со знающими чего они хотят женщинами, но и, пожалуй, он должен был иметь успех у романтических дурочек, мечтающих о принцах и замужестве. Хотя, зачем это ей, оценка его мужских достоинств? На маньяка он точно не походил, хотя по правде сказать, с маньяками всю ее сознательную жизнь ей встречаться не пришлось, о чем она особенно не жалела.

– Так кто я, вы сказали, золушка?
– Да, сейчас вы очень на нее похожи.
– А вы, значит, волшебник?
– Я не волшебник, я только учусь. – Засмеялся он. – А вообще странно. Человек часто представляет себе какую-нибудь встречу на морском берегу, или в другом романтическом месте. А мы встретились у тюрьмы. И, знаете, это совсем меня не удручает. Наоборот, вдруг бы я не поехал сегодня по Володарке!
– Вы мне другое скажите, в квартире еще кто-нибудь есть?
– Не пугайтесь, есть. Еще одна женщина.
– Уж не жена ли?
– А что у меня не может быть жены?

– Конечно, может. Мужчина вы видный, даже без света мне понравились. Но зачем осложнять отношения с близкими из-за какой-то первой встречной. Так что если жена присутствует, я к вам ни ногой. Не люблю обижать женщин.
– Жены нет. Есть младшая сестренка, студентка. У нее своя комната. И она спит давно.
– А сколько всего у вас комнат?
– Три. Устраивает.
– Вполне. А как вас зовут.
– Валёк.
– Как, как?

– Ну, Валентин. А среди нашего брата, таксиста, прозвали Валёк. У нас многим имена изменяют, чтобы не запутаться. А каких имен много, дают клички. И по рации сразу ясно кто говорит. Ну а вас как зовут?
– Тамара.
– Красивое имя. Не зря с самого начала вы показались мне царицей. Царица Тамара. Здорово!
– Настоящая царица Тамара, кажется, была грузинкой?
– А вы что, сторонница разделения людей по национальностям?

– Нет, наоборот! – убежденно ответила она, - Я разделяю мнение моего старого школьного друга, который считает, что национальность вообще людская выдумка и огромное заблуждение. И что в морге нельзя определить национальность.
Машина обогнула Памятник Победе и устремилась дальше по проспекту.
– Он пессимист, этот ваш знакомый. Я бы сказал в роддоме, а не в морге. Смысл тот же, но намного приятнее. А по сути, - я с ним согласен. У меня сестренка любительница стихи писать. Так вот она сочинила, послушайте:

По цвету кожи и разрезу глаз
Я не хочу, чтобы делили нас.
Уж ежели делить, то только так:
Вот это - человек, а вот - дурак.
Природа разделила пополам
И раскидала нас по двум полам,
Но я и здесь по-своему делю:
Не любишь ты, а я - тебя люблю.
Мужчина, женщина - зачем мне вас делить,
Когда вы не умеете любить.

– Валентин! – в ее голосе зазвенели какие-то неизведанные раньше нотки, - Ну разве можно так! Я вываливаюсь из СИЗО, у меня стресс по этому поводу еще не прошел! А тут первый встречный красавец-мужчина не боится меня подвезти до дома! Да еще к себе в гости зовет! Да по дороге читает чудесные стихи! Вы не боитесь, что я к вам привяжусь, как ненормальная?
– Нет. А скажите, я произвел на вас хорошее впечатление?
– Еще какое!

– Так вот. Это только пролог! – Он повернулся и внимательно глянул на нее. – Может быть, если я хорошо постараюсь, я смогу когда-нибудь произвести на вас такое же неизгладимое впечатление, какое вы произвели сегодня на меня. Мы с вами только начали разговаривать, а мне уже кажется, что я знаю вас полжизни. Правда, это хороший признак?
– Мне нечего возразить. Мне кажется, что наша жизнь иногда испытывает нас. И потом награждает. И мне после стольких месяцев испытаний она послала вас – хорошего человека. Как подарок за перенесенные тяготы. Как символ того, что все впереди. Я вас не утомляю?

– Нет, что вы. В ваших рассуждениях чувствуется одна замечательная черта: вы любите жизнь, вы любили ее и прежде, но теперь вы любите ее по-другому. У меня отец в Афганистане служил. Так тот, когда в отпуск прилетал, ругал нас всех, за то, что жизнь не ценим. Чего, говорит, вы все стонете, на жизнь жалуетесь, да между собой грызетесь! Смотрите: небо синее, трава зеленая, и не стреляют! Это же счастье! Живи и радуйся! Вот так и надо жить. Жить и радоваться каждому дню. Хорошим людям. Красивым женщинам. Солнцу. Синему небу и зеленой траве. Вы согласны?

– Согласна. А где он сейчас?
– Да, думаю, спят еще с мамой в своем доме в Логойске. Это в сторону Витебска, знаете.
– Конечно, знаю. Они оттуда?
– Нет, отец пол-союза исколесил с нами. А после афгана ему дали однокомнатную квартиру, правда в центре Минска. В ней мы вчетвером и жили. А потом, когда он на пенсию пошел, обменяли ее на дом в Логойске. А свою квартиру я только три года назад купил. И сестру забрал, пусть студентка не в общежитии мыкается, а живет у меня как барыня. Места то хватает. А отец теперь увлекся сельским хозяйством: от бульбы обыкновенной дошел до выращивания винограда. И еще подумывает о курятнике. Но самое главное – он в этих заботах нашел себя, он счастлив тем, что своими руками на своей земле может приносить пользу своей семье. Ну и маме от этого хорошо. Вам интересно?

– Очень. Я давно просто так с людьми не общалась. Нет, не в тюрьме дело. Я до ареста была последние годы очень занятой. Какие-то дела, встречи, бумаги. Я совсем отвыкла разговаривать с людьми, интересоваться их жизнью. Я жила, как в замкнутом пространстве, и , наверное, разучилась воспринимать мир таким, каким он есть на самом деле. И вот сейчас с вашей помощью я в него снова возвращаюсь. В мир, где можно просто радоваться солнцу, хорошему человеку и его отцу, который подумывает о курятнике. Вы понимаете?
– Конечно. И я рад, что хоть чем-то могу вам помочь.

За академией наук он прибавил газу. Встречные машины теперь попадались реже. А на востоке уже светлело. Свежий воздух из приоткрытых окон доносил запахи позднего цветения деревьев, молодых листьев и чего-то еще такого свежего и радостного, что приносит нам пробуждение природы. Они притихли, задумавшись каждый о своем. Он вспомнил, как отец в последнее их свидание бурчал о том, что так и не дождется внуков. И вдруг отчетливо понял, как хотел бы, чтобы его будущая дочь была бы похожа на эту статную, уверенную в себе женщину с манерами королевы.

А она вдруг явственно поняла, что с Максимом у них никогда не будет того, что было между ними, когда они только начинали свой бизнес. Когда они были, как брат с сестрой и не боялись лишний раз дотронуться до другого. Когда они думали друг о друге как о самом близком человеке, но даже не задумывались о возможной близости.
Это она совершила ошибку, когда решила, что он любит ее так же, как она его. Но любила ли она его? Конечно, любила! Но не так, вероятно, чтобы из их отношений смог разгореться всепоглощающий костер. В любви из двоих один всегда любит сильнее. Или один любит, а другой позволяет себя любить. Он позволил себя любить, но это не принесло ему счастья. Да и ей тоже. Она позволила любить себя еще одному человеку, Руслану. Но и это не принесло ей ни счастья, ни покоя. А вот сейчас, сидя рядом в машине с внезапно возникшим Валентином, она вдруг почувствовала нет, не любовь, хотя искренний интерес к ней со стороны Валентина явно был больше, чем простое любопытство, она почувствовала такой покой и умиротворение, какого не чувствовала так давно, что и забыла каким это чувство бывает. Она закрыла глаза и сначала про себя, а потом почти шепотом начала петь свою любимую песню, под которую ее когда-то убаюкивала в детстве ее мама. Про то, что еще да не вечер, что малым-мало спалось, да и во сне привиделось.
На втором куплете ей показалось, что она поет не одна. Она открыла глаза, и повернувшись, увидела, что хозяин «Шкоды-Октавии» тихонько ей подпевает. И не просто, а вторым голосом. Она слегка примолкла, но он запел погромче, как бы показывая ей, не надо останавливаться. А ей и не хотелось останавливаться. Повтор куплета они уже пели в голос. А когда смолкли заключительные фразы, они уже были связаны незримой нитью гармонии, которая в нашей дерганой жизни стоит многого, если не всего.



Кладбище встретило ее приглушенным звуком, как будто кто-то всесильный и невидимый сразу увернул рукоятку громкости.
Где-то высоко над ней в верхушках высоченных сосен их раскидистым темно-зеленым ветвям что-то  нашептывал ветер. А здесь, внизу, среди огражденных могил было тихо и тепло. Пройдя знакомой тропкой до родных бугорков с уже потемневшими от времени крестами, Лиза поделила пополам свой немудреный букет, купленный у какой-то бабушки на маленьком рынке на окраине военного городка и положила цветы своим маме и папе.

Ну, вот, - подумала она, - я снова здесь. Я решилась, мои дорогие, на этот шаг, потому, что я надеялась изменить свою жизнь. Я ее изменила. Не знаю, что будет дальше, буду ли я богата и счастлива потом, но сегодня я знаю точно, я ни за что не изменила бы ничего из моих прошедших дней и ночей с последней нашей встречи. Я встретила человека, который стал для меня всем в жизни. Я полюбила его, как только может любить мое истосковавшееся без ласки сердце. Я очень надеюсь, что он тоже полюбит меня, ведь без него, без его любви мне будет так же тяжело жить на свете, как без вас. Ах, если бы вы могли подсказать мне, мои дорогие, как сложится моя судьба, все ли правильно я делаю, что дальше будет со мной?
Она присела на деревянную лавочку, наклонив голову, как будто прислушиваясь. Она каждый раз прислушивалась, зная, что никто не даст ей ответа. Но ответ она все-таки знала. Она хорошо помнила своих самых близких ей людей, она просто видела их лица, их улыбки, она слышала, что они сказали бы, будь они сейчас рядом с ней.
«Все будет хорошо!» – улыбались ей они сквозь лесную поросль. «Все будет хорошо!» -- вторил им ветер в вышине. «Все будет хорошо!» - пели где-то птицы, радуясь солнечным лучам. И она тоже знала: все будет хорошо!




Мотор заглох перед автобусной остановкой у кладбища. Он привык к этому. С тех пор, как на стареньком «Москвиче» вслед за лампочкой, указывающей критическую отметку остатка топлива, спидометр перестал показывать пройденный километраж, слава богу, что хоть еще скорость показывал, такое случалось нередко. Просто в «Москвиче» всегда не очень вовремя кончался бензин, и надо было доставать ставшую непременным спутником дежурную канистру и заливать недешевый теперь бензин в прожорливое отверстие бензобака. Он, как много раз до этого, автоматическими движениями приступил к проведению этой немудреной процедуры, когда краем зрения вдруг увидел то, во что сразу не поверил.
От неожиданности он даже опустил на землю канистру. Но ошибки не было. От кладбища на остановку автобуса шла его старая знакомая – Лиза. Он давно уже пользовался  очками для чтения, но вдаль видел великолепно. На всякий случай он дважды моргнул и потряс головой. Сомнений не оставалось – это, действительно, была она.

Схватив канистру, он стал быстро выливать остатки бензина в бак. Не хватало только, чтобы сейчас вдруг подошел автобус, ищи тогда ее по всему неблизкому маршруту! Нет, он должен был непременно опередить любой транспорт, который мог бы увезти от него эту девушку! Он чуть ли не швырнул пустую канистру в багажник, быстро не сел, прыгнул за руль, и с мысленным причитаньем «ну, орелик ты мой, не подведи!» тронул ключ зажигания.

И почему только владельцы старых автомобилей так одинаково их называют? Старенькие «единички» и «тройки» удостаиваются звания «ласточек», а видавшие виды «Москвичи» и «УАЗы» все сплошь «орелики» и «козлики». Хотя встречаются и исключения. Я знала одного молодого человека, который свою «пятерку» кроме как «пепелацем» не называл. Но, с другой стороны, я знавала и одного мужчину, который свою ненаглядную жену называл Кикой, и на мой вопрос об источнике этого сомнительно ласкового прозвища ответил, что это просто сокращение от полного названия «кикимора болотная». И что самое невероятное, это им обоим страшно нравилось и никак не отражалось на их взаимно нежно-ироничных отношениях. Так что, как не называйте свой любимый автомобиль, главное, чтобы в название была вложена ваша любовь, тогда и отдача будет соответствующей.

Вот поэтому, наверное, старый «Москвич» завелся с пол-оборота, и взволнованный его хозяин через минуту остановился прямо напротив ожидающей автобуса девушки.
– Ну, вот, я говорил, что мы увидимся! – он перегнулся и открыл противоположную от себя дверцу, - Ну, здравствуй, дочка!
– Здравствуйте… - ей стало неудобно, что из-за бурных событий последней недели она напрочь забыла имя своего случайного знакомого.
– Далеко собралась?
– Домой, в городок.
– Садись, подвезу.
– Спасибо. А вам по пути?
– Мне еще дальше. В Адамово. Знаешь где это?
– Приблизительно.
– Ну, садись, садись. По дороге поговорим.
Она не заставила себя ждать, и вскоре они уже ехали среди обступающего дорогу справа и слева густого леса.
– Ну, как складываются дела у молодого поколения? – Издалека начал он.
– По-разному. – Не стала кривить душой она. – Знаете, когда дела идут хорошо, все время боишься, не стало бы хуже. А когда дела не очень, все время надеешься, что скоро все поправится.
– И какие сейчас чувства преобладают?
– Что скоро все станет хорошо.

Он внимательно поглядел на нее. Что же могло произойти, что она надеется на лучшее? Ведь все вроде и так должно было быть хорошо. Значит, что-то случилось. И теперь во всем надо, не торопясь, разобраться.
– А я могу чем-нибудь помочь, Лиза?
– Спасибо. Я справлюсь сама. И, извините, напомните, пожалуйста,  как вас зовут. А то я что-то в последнее время такой рассеянной стала.
– Леонид Вячеславович. – Успокаивающе ответил он. - Наверное, событий много разных было. Так немудрено и забыть.
– Ох, хватило бы на целый роман. Жаль, я только писать не умею.
– Ну, может это и хорошо. Писать у нас вообще мало кто умеет. Так чтобы за душу брало. Чтобы настроение поднималось. Я вот раньше очень читать любил. А сейчас и не знаю, что выбрать – одни только детективы горами лежат, а романов стоящих что то и не нахожу в наших магазинах. Может, не завозят?

Он не прост был этот Леонид Вячеславович. Жизнь научила его простой истине, что если хочешь, как можно больше узнать о человеке, сначала сам поговори на разные темы. Глядишь, и в ответ услышишь что-то интересное.
– Ой, не знаю, - засмеялась она. – Я со своей учебой, к сожалению, много последние годы и не читаю. Если только из девчонок в общежитие что-нибудь толковое не принесет. А приносят те же детективы, да еще женские романы. Вот из них и приходится выбирать. Но вы зря считаете, что среди них нет хороших книг. Знаете, как над некоторыми наши девочки плачут!
– Ну, если плачут, значит, хорошие книжки.

Так, разговаривая на разные темы, о книгах, о подружках по общежитию, о планах после окончания учебы, они добрались до военного городка.
– Ну, где твой дом? – он явно хотел привезти ее к подъезду.
– Вон он. Второй подъезд.
– Второй так второй. – Он остановился прямо под ее окнами. – Так ты так одна и живешь?
– Пока да. – Она вздохнула, и это не осталось незамеченным.
– А не угостишь ты меня чаем, а, Лиза? – Он-то запомнил, похоже, ее имя.
– Конечно! Вот только к чаю у меня ничего нет. Я с дороги, дома две недели не была.
– Это не страшно. Главное, чтобы вода в трубах была.

Они вылезли из машины, причем он даже не удосужился ее запереть. «Орелика» даже ему не всегда удавалось сразу завести, а уж угнать непосвященному и вовсе не было никакой возможности. Поднявшись на второй этаж, она открыла дверь в квартиру и пропустила своего старого нового знакомого вперед. Он вошел и огляделся.

Обстановка была спартанская. Ничего лишнего. Старые, но чистые дорожки на полу. Явно не новая мебель. По стилю – купленная лет тридцать назад. Немного посуды и хрусталя. Несколько фотографий красивой женщины и волевого приятного мужчины в простых рамках. Старый телевизор «Витязь». Проигрыватель того же  времени. Книги на полках. Стол, заваленный тетрадями. Похоже на конспекты.
Он представил, каково ей было, когда она осталась одна, и другими глазами посмотрел на свою невестку. Но только рассказывать, что он тоже носит фамилию Большаков, он пока не захотел. 

– Прошу к столу. У меня в комнате стол почти всегда занят, так я гостей на кухне потчую. Не обидитесь?
– Нисколько! Когда мы с моей половиной были молодые и получили первую маленькую квартирку, все наши гости на кухне только и пропадали! Золотые были денечки, а точнее вечерочки! Детей спать уложим, и на кухню! А там чай и беседы на разные темы. Иногда и до утра.
Они пили чай под его воспоминания.
– Наливайте еще, а мне надо позвонить, ладно?
– Не беспокойся, я налью. Я не мешаю?
– Что вы! Я на минутку.
Он услышал, как она набирает длинный междугородний номер.
– Справочная? Как позвонить в приемную фирмы «Нефтяной дом»? Спасибо.
Теперь она звонила по другому длинному номеру. Долго не отвечали.
– Алло! Это Мира Львовна? А когда она будет? Только через два дня? Нет, ничего не надо передавать. А, скажите, Большаков еще не приехал? А когда? Точнее будете знать завтра? Спасибо. Нет, ничего передавать не надо, я сама перезвоню. До свидания.

Она вернулась на кухню явно расстроенная. Рассказывать сотрудникам фирмы, что она спряталась в Новополоцке, она не хотела. Во-первых, это дискредитировало Максима, во-вторых, это могло навести на нее его врагов. Поэтому ничего не оставалось, как только ждать. Ждать, когда Максим вернется в Минск. Она просто не знала, что через десять минут после ее звонка он ворвется в свой кабинет, который тут же превратиться в штаб по ее поиску.
– Ну, что намерена теперь делать? – Вопрос неожиданного знакомого застал ее врасплох.
– Не знаю. Пока мои планы не определены. Мне надо найти одного человека, а его пока нет.
– А вот у меня по этому поводу есть одно предложение. Ты еще холодильник, как я вижу, не включила. Значит и за продуктами еще не ходила. Самое время меня отсюда тебя увезти.
– Куда? – она оторопела. Еще не хватало, куда то уехать. Она с таким трудом сюда добралась и совсем не хотела вновь отправляться в дорогу.

– Совсем недалеко. В мою деревню. Я же говорил тебе, что я в отпуске. Моя половина год как на пенсии. У нас огромный дом, там тебе комната целая найдется. У меня там двое внуков сейчас пасутся. И вообще – там такая красота!
– Что я там делать буду?
– А что ты тут делать собиралась?
– Не знаю пока. Найду какое-нибудь занятие.
– А я уже нашел. Ты варенье клубничное любишь?
– Какой студент не любит варенья!
– Так вот у меня в этом году клубники уродилось, не знаю куда девать. Закатки реально делать только вдвоем. А у нас двое оглоедов носятся, глаз да глаз за ними нужен! Поэтому предлагаю сотрудничество: ты поживешь у нас пару-тройку дней, мы совместными усилиями закатаем наш чудо-урожай, а за это наберешь себе варенья, сколько унесешь.

– Я много унесу, я сильная.
– А я не жадный. Я первый тебе помогу. У нас этого варенья еще с позапрошлого года банки стоят. А все равно, когда пропадает ягода, - жалко! Ну, договорились?
– Даже не знаю. А удобно это? Чужой человек в семье. Что ваша жена скажет?
– Не бойся, дочка, ничего плохого не скажет. Она у меня женщина умная и добрая. Такая, как ты.
– А почему вы решили, что я умная и добрая? А может я глупая и злая?
– Тогда я дурак, если в людях не разбираюсь. А я похож на дурака?
– Нет, не похожи! – засмеялась она.
– Вот теорема и доказана! – засмеялся он в ответ. – Ну, что, поехали?

– Поехали! – Она махнула рукой. – Лучше делать и каяться, чем не делать и каяться!
– Золотые слова! Но каяться не придется! Клянусь именем моей скво – Ии!
– Каким, каким именем?
– Я расскажу по дороге. Собирайся! Поехали!

***

Как странно устроена жизнь! Мы выглядываем в окно, чтобы узнать, какая там за окном погода, и тотчас о ней забываем, если не собираемся выйти на улицу, погрузившись вновь в наши неотложные дела. Мы не ценим, того, что имеем, и очень часто в июне нам хочется снега, а в январе – теплого июльского ветерка. И очень редко нас устраивает то, что мы видим за окном, и тогда мы упиваемся всеми звуками, цветами и запахами, которые природа щедро дарит нам сквозь открытые окна.

Вот и сейчас, сквозь открытое окно в квартиру на улице Гинтовта доносился громкий утренний щебет птиц, нарастающий шум автомашин и гул высоко летящего самолета. А солнечные лучи все больше и больше заглядывали в квартиру, как будто и им хотелось присоединиться к находящимся в ней людям.

– Ну, все! Пора и честь знать. Загостилась я у вас. Хотя, признаюсь честно, так бы и сидела, не уходя. Но, пора! Да и мама, наверное, скоро проснется. – Тамара слегка тряхнула высохшими уже волосами и, улыбнувшись, посмотрела на своих неожиданных новых знакомых.

Как же они были похожи, эти брат и сестра! Оба сероглазые, широколицые, крепко сбитые. Только у Александры, как положено женщине, все было как-то закруглено, смягчено. А из Валентина так и выступали мышцы, костяшки кулаков и еще какая-то мужская сила, которую мы, женщины, угадываем  в них сразу, как только увидим.
Тамара уже три часа находилась в уютном доме Валентина и его младшей сестры Александры. Разбудив сестру, как только они приехали, ее новый знакомый занялся кухней, предоставив ванную своей неожиданной попутчице. Александра, с большим интересом оглядев незнакомую женщину, так быстро нашла с ней общий язык, что пока наливалась вода в нестандартную треугольную угловую ванну, пока готовились полотенца, пока она выясняла, что из чистого белья может подойти их гостье, женщины как-то быстро понравились друг другу. Наверное, с одной стороны, это было от того, что им нечего было делить, им не надо было показывать себя с лучшей стороны, им не было перед кем себя нести. С другой стороны, их объединяло взаимное любопытство: одной очень хотелось узнать, что за человека брат привел так поздно ночью домой, и откуда на такой шикарной женщине это рванье и грязь. Кроме того, это было совсем не в стиле брата – приводить женщин домой, хотя он никогда не был монахом и уж по телефону женских голосов она наслушалась. Да и женщина была, надо отдать должное вкусу брата, очень красива и, кажется, ко всему прочему, очень умна. Другой очень хотелось понять, что за человек брат этой милой сероглазой девочки, не задающей лишних вопросов и честно старающейся помочь незнакомому человеку, кстати, не просто человеку, а женщине, которую брат под утро привел неизвестно откуда-то домой.

Так во взаимной приязни и взаимном любопытстве они и провели первые мгновения знакомства, поэтому, когда Тамара, наконец, в изнемождении, но в великолепном настроении выбралась из ванной, Александра встретила ее как давнюю знакомую и потащила в свою спальню, где гостью уже ждал фен и разнообразные крема. Здесь, наблюдая, как гостья скупыми точными движениями делает себе необходимый в таких случаях макияж, Александра простодушно заметила, что ее брат при ней еще никогда не приводил женщин в дом и наивно поинтересовалась, что такого могло с ним сегодня произойти. Пришлось немного приоткрыть тайну. Александра выслушала Тамару с открытым ртом, и после того, как Валентин пригласил гостью к столу, она, как на привязи, проследовала за Тамарой на большую кухню и больше уже не спускала с нее изумленных глаз. Даже когда Валентин намекнул ей, что она теперь может еще поспать, Она только отрицательно покачала головой и осталась на кухне.

А на кухне Валентин разошелся не на шутку. Стол ломился от всего, что было на этот день в холодильнике. Домашнее сало соседствовало с сырокопченой колбасой. От золотистой жаренной картошки шел такой аромат, что не надо было даже сидеть в тюрьме, чтобы захотеть подцепить ее вилкой и бросить в рот. Квашенная капуста ничуть не портила вид, соседствуя с оливками из одной консервной банки и шпротами из другой. Соевый соус и кетчуп, селедочные рольмопсы «Санта Бремор», салат из морской капусты, помидоры и огурцы своей засолки, салат из свежих огурцов, листья зеленого салата, хлеб, - заполняли стол так плотно, что для трех приборов почти не осталось места. Посреди этого великолепия стояло блюда с пышущими жаром свиными отбивными, которые Валентин неизвестно когда успел приготовить.
Тамара оценила жест Валентина. Когда на вопрос о напитках она без раздумий выбрала водку, и когда гостеприимный хозяин предложил тост за гостью и за ее новую жизнь, она спокойно, но твердо отвергла его, предложив тост за хозяев.

– Судьба сегодня послала мне подарок. – Сказала она. – Судьба сегодня мне подарила вас, людей, которые бескорыстно сделали мне добро. Я хочу, чтобы в вашей жизни никогда не было таких страшных дней, как были у меня. Но если хоть маленькая тучка нависнет над вами, я хочу, чтоб вы знали, дайте мне знать, и я приду к вам на помощь со всем, что у меня есть.

Она думала, что за эти месяцы отвыкла пить. Но когда холодная водка обжигающе пройдя по пищеводу дошла до желудка и через какое-то время ей стало тепло и легко, она поняла – она ничему не разучилась, наоборот, она научилась теперь ценить то, что у нее есть, каким бы малым и незначительным не казалось это другим людям.

Они ели и разговаривали, как старые закадычные друзья. Александра, как самая молодая, делилась всем увиденным, услышанным и прочтенным. Валентин ее комментировал и добавлял свои наблюдения. Тамара же впервые за последние месяцы без всякой опаски высказывала свои совсем не простые размышления. Впервые она озвучила свое давнее подозрение, что кто-то пытался подставить ее и ее компаньона, чтобы завладеть имуществом фирмы. Она заметила, как при этом напряглось лицо Валентина, и больше старалась этой темы не трогать. Они выпили за перемены к лучшему, а затем Тамара, тонко чувствующая грань между похвалой и лестью, так расхвалила накрытый стол, что хозяин засмущался, а восторженная Александра сказала, что никогда никто не мог так понять его брата, как щедро, по-королевски сделала их изумительная гостья. Наверное, две хотя и неполные рюмки спиртного сделали свое дело, потому что вдруг третий тост Александра провозгласила за любовь.

Старшие не стали поправлять молоденькую девушку. Они почему-то оба догадывались, что, сколько не пей за это прекрасное чувство, оно не придет к тебе, пока на твоем пути не встретиться человек, ради которого ты можешь свернуть горы и написать поэму. Они внимательно посмотрели в глаза друг другу и улыбнулись. Та ниточка гармонии, которая протянулась между ними, когда они еще ехали в машине, они чувствовали это, по-прежнему их связывала. Они по-прежнему были открыты друг для друга. А эта открытость и есть те врата, через которые в наши души проникает любовь. Поэтому, когда мы пьем за любовь, мы пьем или за нашу вторую половинку, или за надежду вскоре ее найти и никогда не потерять.

Потом они пили кофе с ужасно неуклюжими, но очень вкусными печенюшками, испеченными на днях Александрой и прозванными Валентином покемонами. И вот, после кофе, Тамара засобиралась домой.
– Я провожу? – полуутвердительно сказал Валентин, и, увидев утвердительный кивок гостьи, ринулся в свою комнату за курткой.
– Тамара, вы же не пойдете в этом пальто, - слегка заплетающимся языком сказала его сестра, - Нет! Я дам вам мой спортивный костюм. Берите! Потом принесете!
 Она снова потащила ее к себе в спальню, где, не допуская возражений, вручила ей костюм.
– Вот! Он мне слегка велик. Так что вам будет впору. У меня физкультура через неделю, так что не волнуйтесь!
– Спасибо тебе, Саша, я могу тебя так называть?
– Ой, конечно! Меня мама и папа так называют.

Когда через несколько минут они вышли из дома, Валентин нес в руках огромный пакет с тюремными вещами, а Тамара вышагивала в адидасовском костюме и ботиночках на низком каблуке, которые она почти сносила на нет за четыре месяца заключения. Яркое утреннее солнце ласково грело эту необычную пару, молчаливо шагающую среди молодой листвы еще невысоких деревьев.

Только поднявшись на четвертый этаж, у дверей квартиры матери Тамары, они вновь заговорили.
– Когда я смогу снова вас увидеть, царица Тамара?
– Вы работаете завтра вечером?
– Нет, - соврал он.
– Не вздумайте только из-за меня ломать что-нибудь в своем расписании. – Она это почувствовала. - Я ваша должница, во-первых, и мне совсем бы не хотелось расставаться с вами навсегда, это, во-вторых. Мне надо уладить массу срочных дел, но, несмотря на это, я готова прийти к вам в гости встретиться  в самое ближайшее время. Так, когда вы свободны? По честному?
– Послезавтра, с утра.
– Вот и отлично. Одиннадцать часов, подойдет?
– Подойдет.

– А теперь давайте пакет и идите домой. Вы и так из-за меня не выспались!
Она потянулась за мешком и как-то совсем естественно дотянулась губами до его щеки. Он оторопело глянул на нее, он очень хотел, но не ждал царской милости так быстро. А она, совсем просто, не по-царски, улыбнувшись, состроила ему рожицу, и он мужчина в возрасте Иисуса Христа, вдруг почувствовал себя школьником, у которого впереди еще вся жизнь. И махнув ей на прощанье рукой, он припустился вниз по лестнице бегом, напрочь забыв о лифте. Ой, да не вечер, да не вечер, - вертелось в его влюбленной голове.