Невеста напрокат. Глава 14

Глава 14. Для чего существуют друзья

Наверное, это называется предчувствием. С тех пор, как она сошла с поезда на вокзале старого Полоцка, ее не покидало ощущение, что скоро все тяготы и страхи останутся позади. Родные места, что ли так действовали, или просто она сама изменилась. Вернувшись в родной дом, а затем и на кладбище она отчетливо поняла, что жизнь ее теперь изменилась и уже не будет такой, как была до встречи с Максимом. И она стала другой. Она не будет теперь подчинять все только одной цели. Она будет жить так, чтоб быть счастливою. Она выжила, стала крепко на ноги и пропасть теперь не сможет. Она могла противостоять хитрому и злобному человеку. Значит, она сможет противостоять и другим жизненным трудностям.

И она не будет отказывать себе в том, чего ей хочется. Клубничное варенье? Пусть будет варенье! Еще неизвестно, чем окончится их взаимоотношения с Максимом, но в любом случае, варенье ей не помешает. Если ей придется вернуться в общежитие, то пусть эту пилюлю подсластит клубничное варенье!

Покидав в маленький рюкзачок самое необходимое, она ехала на «Москвиче» со своим таким интересным случайным знакомым в деревеньку Адамово. Ехала не потому, что ей так надо было это варенье. Ехала, потому, что так захотела!
Теперь только она все больше и больше задумывалась о том, правильным ли было ее поведение. Может, надо было просто забыть о контракте и не расставаться с Максимом ни на миг? Ведь он нужен был ей, этот Максим Большаков, черт бы его побрал! Она не могла забыть прикосновения его нежных и теплых рук, его поцелуи, его рельефное, крепкое тело и то блаженство, которое ей оно доставляло. От воспоминаний она закрыла глаза, но их тут же прервал вопрос ее спутника.
– А знаешь, как мою половину все зовут? – Она открыла глаза и отрицательно помотала головой.
– ИИ!
– Что значит, «и-и»? – быстрый переход от прошлого к действительности слегка затормозил ее естественный в подобном случае вопрос.
– По паспорту она Инна Ивановна. Когда наши пацаны еще были маленькие, мы как-то прочитали им стихотворение, про поросят, где были такие слова:
И если сказать не умеешь «Хрю-хрю»,
Визжи не стесняясь : «И-и!»
– Мне тоже читали эти стихи. По-моему, это что-то английское, в переводе, кажется, Маршака.

– Я не знаю. Но после этого мальчишки стали к месту и не к месту визжать «И-и!». А их сумасшедшая мать еще и стала откликаться на этот их визг и лететь к ним при первом повизгивании. И вместо «мама» они стали звать ее «и-и». И этот процесс так затянулся и приобрел такие формы, что и ей уже стало неудобно. Пришлось мне вмешаться и положить этому конец. А потом, спустя десяток лет, по телевизору стали показывать «Санта-Барбару». И одного героя звали там СиСи. Сначала все думали, что так его действительно зовут, но потом англичанка в школе пацанам объяснила, что это просто такое сокращение у важных персон. Две буквы от имени и фамилии. И вот прибегают они из школы, как то раз, и орут: «Мама! Ты у нас действительно, И-и!». И это «ИИ» так и прижилось. Хотя к ней они обращаются обычно «мама», но между собой мы все ее зовем «ИИ». Так что у них СиСи, а у нас ИИ.

– Здорово! У них, значит, Санта-Барбара, а у вас Санта-Адамово, да?
– Адамово тогда еще и в помине не было. Мы взялись за землю в конце восьмидесятых. Тогда растить детей без кормовой поддержки огородов вообще нельзя было. Помнишь то время?
– Смутно. Я еще маленькая была. Помню, мама тогда все говорила «как дальше жить, как дальше жить?».
– А я по выходным в очередях стоял. По пять часов выстаивал. Моя ИИ придет к отовариванию, достанет талоны… И грузим в сумку бутербродное масло, крупы, вермишель… и потом волочем полумесячный запас домой. Ужас! Как вспомню это время, такая злость берет!

– Вы считаете, что сейчас лучше?
– Да уж не хуже! Теперь хоть я знаю на кого можно надеяться.
– На кого?
– На себя, конечно! А еще на своих родных. А еще на своих друзей. А еще на просто хороших людей. Но это при условии, что и ты человек хороший. Сейчас моя жизнь и жизнь моей семьи зависит прежде всего от меня самого, а не от количества выданных талонов. Хотя и в этой жизни не все от меня зависит.

Он вдруг замолчал, и она поняла, что у этого немолодого человека, как и у нее, есть какие-то жизненные проблемы. И он, как и она, предпочитает о них не распространяться. А просто решать их по мере сил и умения. Интересно, подумала она, когда мы понимаем, что у другого человека тоже есть проблемы, нам становится легче с нашими. И мы уже не упиваемся жалостью к самому себе, а размышляем, как можно помочь другому.

Так в раздумье и разговорах они въехали на деревенскую улицу и скоро оказались напротив высокого деревянного дома, являвшегося конечным пунктом их маршрута.
Внутри дома Лизу ждали две неожиданности. Первая была в том, что внутреннее убранство удивительно гармонировало с окружающей красотой природы и, казалось, было создано  в одной из престижных дизайнерских ателье. Простые, на первый взгляд, вещи украшали и создавали в нем тот неповторимый дух, которого так тщетно не могут добиться многие обладатели баснословных состояний. Сколько раз они с девчонками в общежитии грезили о своих будущих гнездышках, изучая привезенные Натальей журналы по интерьеру. Они обсуждали, что подходит, а что не подходит к чему, и строили планы, как обустроят свое такое далекое, почти нереальное жилище. А вот теперь она очутилась в интерьере, как будто сошедшим со страниц профессионального журнала.

Второй неожиданностью была женщина, встретившая их в доме. Что-то неуловимо родное было в ее облике. Или это были глаза с такой теплотой глядящие на нее, или это была такая родная улыбка, или это все вместе – и готовность немедленно помочь, и доброта, которая как бы просто струилась от нее.

Лиза не видела, как за ее спиной ее спутник приложил палец к губам, показывая, чтобы встретившая их его жена не подала вида, что знает гостью.
– А вот и моя Инна Ивановна, прошу любить и жаловать. А это, - он показал рукой на свою спутницу, - Лиза. Помнишь, я рассказывал, как встретился с ней на автовокзале? Я снова ее случайно встретил и пригласил к нам в гости. Она нам поможет с клубникой. А мы с ней вареньем рассчитаемся.
– А это ты хорошо придумал, - с улыбкой ответила она ему, - помощники нам нужны. Да и клубники в этом году уродилось – самим не съесть. Здравствуйте, и добро пожаловать, Лиза!
– Здравствуйте. Спасибо. – Она вдруг почувствовала себя в кругу старых добрых друзей.
– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату, - ИИ увлекла ее за собой. – Вот тут вам будет удобно. А что вы такая бледная?

Лиза и сама почувствовала легкий озноб. За последнее время это было уже в третий раз. Сначала от запаха одеколона с чесноком. Затем в туалете поезда. И вот теперь снова.
– Ничего, скоро пройдет. Вы не подскажете, где тут туалет?
Туалет  в доме был гордостью инженерной мысли его хозяина. Даже лютой зимой его обитатели не знали неудобств из-за деревенского расположения – все было сделано как в городе, с бачком и унитазом.

А Лизу в третий раз вырвало. Умывшись, она посмотрела в зеркало. На нее глянуло слегка уставшее лицо без макияжа с легкими тенями под глазами. Она умылась и вышла. ИИ ждала ее под дверьми с чистым полотенцем.
– Все в порядке? – Спросила она девушку.
– Да, похоже, я чем-то отравилась. Вот только чем, понять не могу.
– А вот попейте морса, - она отошла и тут же вернулась, - кисленький, холодненький.
Морс и вправду был великолепен.
– Ну, передохните. Скоро кушать будем.
Лиза прилегла на кушетке в своей комнате и не заметила, как заснула.



Все утро Валентин не мог сосредоточиться. После вчерашнего вечернего звонка Тамары, которым она предупредила его, что зайдет к нему в гости сегодня утром, он не знал, как себя вести. Не то чтобы он робел перед встречей один на один с красивой женщиной, не то чтобы он не догадывался, во что может вылиться их взаимное притяжение, просто ему очень не хотелось, чтобы так прекрасно начавшееся знакомство свелось к банальным отношениям двух взрослых людей, которые обычно заканчиваются два-три месяца спустя. Уж слишком понравилась ему Тамара. И ему хотелось, чтобы все, что их будет окружать или связывать, было как можно красивее. Поэтому он носился по дому и добавлял последние штрихи к наведенному лоску. А в его душе звучала музыка, а губы сами собой мурлыкали: «Мое сердце остановилось, мое сердце замерло…».

Он сразу решил, что завтракать они будут на кухне. Ей и в прошлый раз понравилось на его кухне, но сегодня он оформил все совсем по-другому. Несмотря на солнечное утро, он сначала поставил на стол свечи, но потом передумал, убрал их и водрузил в центр стола вазу с букетом алых роз, купленных накануне. Александра, уходя на свою учебу, поинтересовалась, кому куплен этот роскошный букет, но ответа не дождалась. Почувствовав, как взволнован ее старший брат, она тихонько испарилась, мысленно пожелав ему быть понятым их новой красивой знакомой.

Он долго выбирал цвет салфеток и остановился на бирюзовых, которые оттеняли букет и делали стол по-настоящему праздничным. Он достал и расставил узкие бокалы на высоких ножках. Он разложил серебряные ножи, вилки и ложки, собственноручно начищенные до блеска им вчера. Он еще раз заглянул в холодильник, где сосредоточились два десятка деликатесов, выключил духовку, где томилось мясо по-французски и еще раз проверил, не осталось ли пыли на бутылке токайского вина.
Он придирчиво осмотрел гостиную, где тоже был наведен идеальный порядок. Его взгляд задержался на собственноручно сделанном им кожаном диване. Он когда-то подсмотрел у кого-то устройство германского дивана, который необычно раскладывался и превращался при этом чуть ли не в четырех спальное место. Ему тогда очень захотелось такой же, но он так и не смог найти, несмотря на все обилие мебели. Тогда он просто начертил схему, поехал к одному знакомому, который занимался мебелью, и за два выходных дня соорудил себе такой диван, которым не стыдно было и гордиться.

С тех пор диван раскладывался только тогда, когда к нему приезжали родители или после бурных праздников оставались на ночь друзья. Но сегодня он посмотрел на него совсем другим взглядом. Он мог пригодиться совсем по другому поводу.
Как ни готовил себя Валентин к встрече, звонок в дверь раздался неожиданно. Он поправил надетую по такому случаю свою любимую вязаную кофту и ринулся к дверям. Вероятно, у него был очень глупый вид, когда он увидел свою гостью, потому что она засмеялась и, отодвинув его, прошла в квартиру. Все-таки макияж делает из нас, женщин, оружие страшной силы. А Тамара впервые предстала перед ним и в облегающем трикотажном платье, выгодно подчеркивающем всю красоту ее фигуры, и в умело сделанном макияже, который может, как хорошая оправа, дать засиять бриллианту женской красоты.

– Что-то не так? – она подняла на него смеющиеся глаза, - ты как язык проглотил. Не здороваешься, стоишь как истукан.
– Здравствуй, царица! – первое волнение прошло и, закрывая дверь, он вдруг понял, что они совсем просто перешли на «ты».
– Здравствуй, Валентин. – Она сказала это легко и просто, как будто они сто лет были знакомы.
– Ну, проходи, - он сделал жест в сторону гостиной, - присаживайся.
– Подожди, - зайдя туда, попросила, не садясь, она. – Мне надо тебе кое-что сказать.
– Говори. – Он смотрел на нее, не отрываясь.

– Я вчера, после того, как ты ушел, занималась мамой. У нее действительно со здоровьем стало неважно. Мы с ней сначала поплакали, потом я навызывала разных докторов, напокупала разных лекарств, в общем, целый день занималась ее здоровьем. Но при этом не могла не отделаться от одного воспоминания. О щедром, добром, красивом мужчине, с которым так неожиданно свела меня судьба. И когда я позвонила тебе вечером, я молила бога, чтобы ты придумал что-нибудь для того, чтобы я смогла увидеть тебя как можно раньше. Я просто не могла ждать до послезавтра. Я сегодня проснулась ни свет, ни заря только потому, что в девять должны была быть у тебя. Я, тридцатилетняя баба, волновалась, как школьница. Я очень хотела тебе понравиться.

– Ты не представляешь, какая ты красивая!
– Не перебивай, а то мне смелости не хватит! Так вот, я неслась к тебе, как дура, потому что мне показалось, что если я упущу этот шанс, то я потеряю это чувство счастья, которое распирает меня вторые сутки. Я не знаю, чем все это кончится, но сейчас я хочу, чтобы ты целовал меня. Я хочу быть любимой! Я хочу любить! Правда, я дура?

– Тома! Томочка! – у него перехватило горло, - я мечтать об этом не смел! Да я … - Он сделал шаг, и она очутилась в его объятьях. Их губы встретились, и время остановилось.

Когда-то в молодости один мой знакомый мужчина сравнил занятия любовью с процессом еды. Я по своей наивности тогда очень возмутилась: как можно сравнивать две эти совсем непохожие вещи! А теперь, немного пожив на свете, я поняла, что он, пожалуй, был прав. И быстрые утехи молодежи где-нибудь в подъезде или под кустом можно сравнить с быстрым же поеданием хот-дога, стандартные супружеские ласки со стандартной же яичницей на завтрак, а мимолетные связи с любовницей при живой жене с проторенной дорожкой алкоголика в ближайшую пивную. И только немногим выпадает счастье устраивать себе регулярно пиршество любви. Когда на свежей простыне, пардон, скатерти нас ждут удивительные явства, встречающие нас невообразимыми запахами. Когда, не торопясь, мы можем попробовать и от этого блюда, и от того. Когда никто не ругает нас, что мы берем сыр руками, а зелень просто откусываем с тарелки. Когда мы сами становимся такими ужасно вкусными, что нас хочется и облизывать, и кусать.

И когда рука Валентина, не встречая никакого сопротивления, медленно расстегнула застежку «молнию» на спине Тамары, и платье упало к ее ногам, они уже предвкушали этот пир любви. И они не обманулись в своих ожиданиях.
– Послушай, - прижав умиротворенную Тамару к себе, лежа на разложенном огромном диване, который наконец-то начал служить своему истинному назначению, начал тихонько Валентин, когда они, наконец, успокоились - я никогда не был монахом, но такого у меня еще никогда не было. Ты не знаешь, отчего это?
– Я почти догадываюсь. Но для точного диагноза необходимо время. – Она тоже не могла найти описания тому, что с ней только что произошло. Но одно она знала наверняка: это мужчина всей ее жизни. Она предчувствовала, что каждая клеточка его тела будет ей родной, но она даже не подозревала, в какие райские кущи уведет их ее сегодняшняя смелость. Ведь это надо было меньше, чем через двое суток после знакомства прийти к новому знакомому домой и тут же уложить его с собой! Такой отваги от себя она не ожидала. И такого удовольствия от мужчины у нее никогда еще не было.

Это как обжигающий удар молнии, состояние абсолютной истины, когда до самых кончиков ногтей пронизывает одно единственное ощущение: это мое! И невообразимые изгибы родного тела, и одурманивающий запах его, и голос, и каждое движение и поступок, вызывающие восторг, - вот что такое встретить действительно свою половинку!

И не важно, был ли он до сих пор монахом, или нет! Если он чувствует такое же, то вся его жизнь теперь разделена на «до» и «теперь»! Только вот как узнать, что там он чувствует на самом деле?
– Я тоже не была монахиней, - решилась признаться ему она, - хотя сегодняшняя моя смелость до сих пор не укладываются у меня в голове. Но я хвалю себя за эту смелость, потому что я бы не узнала какое ты чудо!
– Тамара! – его голос вибрировал от напряжения, - чудо – это ты! Господи, а ведь я мог тогда поехать другой дорогой, не мимо Володарки! У меня до сих пор холодеет в груди, когда я представляю, что было бы сегодняшнее утро, но – без тебя!

– Успокойся! – На женщин подобные слова всегда как бальзам на душу. Мы и сами суеверны, и переживания по поводу «ах, если бы мы не встретились!» всегда встречаем благосклонно. – Успокойся, ты проехал там, где надо, а я вот правильно сделала, что так вот пришла к тебе?
– Ты знаешь, только не смейся! – он повернулся к ней. – Я ощущаю себя котом, который, наконец-то, добрался до своей любимой сметаны. У которого голова идет кругом, от свалившегося счастья, и который все еще не может поверить, неужели это все мое?

– А кот вдоволь наелся сметаны? – ее сияющие глаза смеялись.
– По-моему, не совсем, - он потихоньку начал целовать ее прекрасную грудь.
– Так где моя большая ложка? – проказница начала ее поиск и быстро нашла.
Что говорить, пиршество и в этот раз получилось на славу.

Потом умиротворенные и расслабленные они сидели на кухне, лениво попивая вино и закусывая приготовленными Валентином запасами. Как все-таки мало надо человеку для счастья! Немного любви, немного вина, и ощущение полной свободы!
– Ну-ка, что там у тебя за часы? – Она увидела знакомый циферблат, но пока не подала вида, что уже видела такие.
– Часы? – Он протянул руку к ней поближе.  – Наградные, из армии остались.
– Интересные, - она разглядывала знакомый циферблат с изображением рысьей морды на эмблеме и надписью «спецназ», - и за что же тебе такие?
– За легкое сотрясение мозгов.
– Как это?

– Мне отцовские подвиги всегда нравились. А когда я пошел служить, то серьезных дел в белорусской армии не предвиделось. К счастью для матерей, и к огорчению немногочисленных придурков, вроде меня. Я сначала на границу хотел, думал, хоть там настоящие нарушители еще бывают, а потом меня рассказами о «краповых беретах» заинтриговали. Что это такое исключительное братство суперменов. Что один «краповик» стоит десяти спецназовцев. Что после армии они все устраиваются телохранителями к первым людям в государстве или к самым крутым бизнесменам. Ну, я и пошел служить в спецназ. Ты наверное знаешь, это здесь в Уручье, недалеко. В особую бригаду специального назначения.
– А дальше что? – она с невообразимым изяществом отпила еще глоток вина.

– А дальше физподготовка до седьмого пота. Ну, это мне всегда нравилось. Но нагрузки были, – будь здоров! Сейчас иногда вспомню, - не верится, что мог такое выдержать! Но самое главное ждало впереди. Чтобы  стать «краповым беретом» надо было сдать такие нормативы, от которых наше штабное начальство, если бы ему эти нормативы пришлось сдавать, сразу бы передохло практически в полном составе. Но самое главное, после всей этой беготни, стрельбы, метания ножей и гранат, лазания по канату, по тросу через речку, лежания под накатывающимся на тебя танком, и так далее и тому подобное, надо было выдержать рукопашный бой в течении десяти минут против четверых бойцов, которые к тому же имели право на замену.

– Как это, замену?
– Ну, ты один. А их четверо. Если из них кто устал тебя лупить, уходит, а на его место – новый.
– А ты один?
– Да.
– И десять минут?

– Да! Но эти десять минут кажутся вечностью! Еще первые три - четыре минуты хватает сил уворачиваться и как-то сопротивляться. Но их то четверо! И они тебя не жалеют. Из нас, двадцати пяти, допущенных до конкурса, а до него еще не всех и допускали, где-то две трети отсеивали на этапе подготовки, стали «краповиками» только девять. Это те, кто к десятой минуте просто еще на ногах устояли! А меня уложили где-то на седьмой. Да так, что я минут пять вообще ничего не соображал! После этого побоища нас всех, кроме новых «краповиков», у них от того, что они своего добились, такая эйфория была, что они и боли-то не чувствовали, уложили в санчасть. И вот тут то, один старшина из БОПа, ну это батальон огневой поддержки, сказал нам одну вещь, которую я запомнил навсегда!

– Какую?
– Он сказал, что мы не хуже, чем те, они. А может даже и лучше. Потому, что поражение всегда дается тяжелее, чем победа. Победа вдохновляет, сказал он, а поражение закаляет! И еще есть всякие случайности. И неизвестно еще кого как дубасили. Но самое главное, он сказал, не тот сильнее, кто физически сильнее, а тот, у кого круче яйца! И каждый из нас, возможно, один на один запросто побьет любого «краповика». Если не струсит. И признался нам, что он некоторым из этой элиты уже физиономии начистил, хотя даже не особенно напрягался. Просто он их не боялся, вот и все. Я Большого и раньше видел, знал, что ему вот-вот на дембель, но чтобы он так поддержал побитых… Я его очень зауважал после этого!

– А почему большой?
– Да это кличка такая, он по фамилии был Большаков, так его в бригаде бойцы только Большим и звали. Представляешь, через три недели после этого, я вспомнил его слова. Иду мимо штаба, а навстречу – «Краповик». А тропинка узкая – не разминуться. И слева и справа кустики. И кому-то надо в них залезть, чтобы другого пропустить. Ну, этот чешет прямо на меня, краповый берет набекрень, взгляд сквозь меня. А я сжал зубы и думаю, ну, посмотрим у кого яйца круче! И чем ближе сходимся, тем удивленнее у него лицо. Перед ним после вручения берета не то, что салаги, офицеры слегка и те прогибались. Как же, супер-бупер элита спецназа! А тут чешет и не сворачивает! И чем ближе, тем с большим скрежетом отбитые мозги его начинают вращаться. А что, не свернешь, драка может начаться. А за драку со своими и снять беретик можно. А если не дай бог, тебя побьют, то и насовсем. И за метр от меня он изгибается вполоборота, дескать проходи. И я, конечно, тоже так же изгибаюсь, чтобы не дай бог «крапового» не зацепить. Так мы и разошлись, только теперь победителем был я, а проигравшим – супер-бупер-дупер спецназовец!

– А ты с ним не встречался больше?
– Да я его на свадьбу возил! На «Мерседесе», у Юзика, коллеги по нашей таксистской компании брал. Он то тогда мне и сказал: «Если бы не в увольнительную на следующий день к Нинке своей, ох и отдубасил я бы тебя! Но и ты молодец, ни перед кем не гнешься!». Ох, что-то я, кажется, расхвастался. Но парень он оказался нормальный.
– Так откуда часы то?
– Так нам потом всем их и вручили, всем двадцати пяти. В штабе, знаешь, и толковые люди были.
– Толковые люди, по моим наблюдениям, попадаются везде.
– Жаль, что только мы не знаем ареал их расселения. И маскируются они здорово. Иногда от бестолочи и не отличишь!

– Валь! – она с улыбкой посмотрела на него, - а мы с тобой толковые?
– А то! По моему, мы с тобой очень хорошо знаем, чего хотим, и не теряем зря времени.
– А чего мы хотим?
– Мы с тобой хотим счастья. И у нас нет, как это говорится, другой альтернативы.
– Правда?
– Правда!
– Тогда давай поедем и посмотрим, как обстоят дела со счастьем у других людей. Например, у моего друга детства Большакова.
– Кого, кого?

– Да, Валентин, да! У моего друга детства Максима Большакова. Видишь, как интересно жизнь устроена! Не проедь ты мимо тюрьмы, не было бы возможности тебе увидеть сегодня Большого. А знаешь почему? Я думаю, потому, что люди совершающие поступки, имеют право получить от судьбы радость или новых встреч, или повторения старых. Или ты так не думаешь?
– Тома! А много меня еще сюрпризов ожидает?
– А ты боишься?
– Я боюсь одного. Я закрою глаза, потом открою,  – а тебя нет! Еще двух суток не прошло, как мы встретились, а моя жизнь круто изменилась. Как это, в песне, «и что-то сияет вдали…»

– Не надо бояться, мой хороший! Валя, ведь у нас есть все, чтобы быть счастливыми. Сегодня и сейчас. А что будет когда-то, об этом думать надо тем, у кого дела не клеятся. Вот моя соседка по камере, она-то как раз и думает о будущем. Говорит, вот выйду через десять лет на волю, вот тогда то и заживу!
– А что ей столько светит?

– Да, ей не так повезло, как мне. Правда, я и дел таких, как она не творила. Меня просто подставили, а она в опасные игры по собственному желанию играла. И доигралась. И то с надеждой на будущее живет. А нам-то чего бояться?
– Бояться нам, действительно, нечего. – Он не хотел ей говорить, что какое-то смутное беспокойство так до конца не покинуло его. Но она могла понять его переживания неправильно, и он ничего не сказал ей про это. Он любил ее, свою царицу, и все беспокойства отходили на задний план, когда она была рядом, и он мог в любой момент дотронуться до нее. – А значит, вперед, моя царица, вперед, моя королева, нас ждут великие дела!

Она засмеялась и подставила губы для поцелуя. Ох, как уж эти поцелуи не дают сразу заняться великими делами! Вот и сейчас их снова пришлось отодвинуть, по крайней мере, еще на сорок минут. Что поделать, мало найдется дел, которые не могли бы немного подождать из-за того, что два любящих человека никак не могут оторваться друг от друга.




– Ты поняла, кто это? – он шептал ей почти на ухо, он не знал, что гостья заснула.
– Сразу, как увидела. Где ты ее нашел?
– Она с кладбища, от родителей шла.
– Бедная девочка! А где Максим? Что у них произошло?
– Сам не знаю. Но она ему в Минск звонила, ей сказали, что его пока нет.
– Они же должны были вместе за границей не то отдыхать, не то дела его какие-то улаживать. – ИИ не на шутку разволновалась. - Что же произошло?
– Нечего горячку пороть. Все наладится. Что-то произошло, дело-то молодое. А вот что у нее со здоровьем? Отравилась, что ли?
– Может, и отравилась. Но ты на всякий случай огурчиков солененьких на стол побольше то поставь.
– Думаешь?
– А чем черт не шутит. Слушай, сейчас Валерка с Дашей должны приехать. Так ты их пойди у шоссе встреть и скажи, чтобы пока не появлялись. А завтра пусть Валерка тоже потихоньку приедет, да к соседям зайдет. А мы с тобой тоже к ним, якобы по делам, сходим и с ним посоветуемся, как быть, хорошо?
– Ладно, пойду. А ты уж тут сама на стол собери. Банки из погреба я сейчас достану. Ну, как она тебе?
– Да я еще с ней и поговорить то не успела.
– Ну, а внешне, внешне?

– Красивая. А ведь совсем не накрашенная.
– Да, это не то что «и не накрашенная страшная и накрашенная».
– Господи, откуда ты этих песен то набираешься?
– На машине езжу часто, солнце мое! А уж как включу радио, там сейчас такое поют! Чтобы, как Путин, не обижал, чтобы не убежал… А еще, знаешь, про …
– Хватит, хватит, - перебила она его, - ты с этими песнями Валерку пропустишь, а им пока встречаться то не надо. А то вдруг она узнает, что мы Максима родители и от нас удерет! А я еще с ней не познакомилась, как надо. Давай, чеши, радость моя!

Это был их обычный диалог.  «Солнце мое», «радость моя», они говорили это друг другу как бы в насмешку, но за этой насмешкой скрывалась истинная привязанность давно живущих вместе любящих людей.

***

– Борис Сергеевич? Не разбудил? Здравствуйте! Это Валера.
– О, привет, брат олигарха!
– Ну вот, сразу уже, с раннего утра и обзываться!
– Не обзываться, дорогой, не обзываться! Твой брат, а мой шеф действительно стал крупной фигурой в бизнесе нашего небольшого государства. Мы тут одну операцию провернули с зарубежными партнерами, так сразу дела в гору пошли. Думаю, брат и тебя будет в скором времени в свой бизнес проталкивать. Объемы растут, люди толковые нужны. Как перспектива?
– Нормальная. Рад за него, за вас всех. Но я слышал, у вас есть проблемы?
– Какие проблемы? – Агеев точно знал, что кроме пропажи Лизы других проблем у них сейчас не было.
– Да, говорят, молодой муж не совсем правильно себя повел.
– Кто говорит?
– События говорят сами за себя.
– Какие события, Валера?

– Ну, как же, Борис Сергеевич, молодые-то порознь живут! Максим, как я слышал, по Минску рыщет, а его молодая жена… - в разговоре наступила пауза.
– Алло, алло… Валера, где ты пропал? Алло..
– Да не пропал я, Борис Сергеевич. Здесь я.
– А чего замолчал?
– У артистов есть правило: взял паузу – тяни до тех пор, пока зритель не заволнуется.
– Ну, ты и жук, Валера! Решил мне нервишки пощупать! Молодец! Так, где же наша Лиза? Не томи! Мы ее третьи сутки разыскиваем по всей Европе!
– Сначала, пожалуйста, поясните мне, что с ней произошло?

– А то не скажешь, где она? Дважды молодец! Но тогда и ты мне ответь на один вопрос. Тебе Лиза нравится?
– Максим будет большим идиотом, если ее потеряет. Она замечательная девчонка!
– Ну, значит, наши мнения полностью совпадают! Я тоже очень к ней привязался. А твой брат уже три дня почти ничего не ест и полностью забыл о своей разбогатевшей компании. Короче, на Лизавету пытались наехать наши враги, и чтобы не подставить нас, она от них удрала. А заодно и от нас. Но это еще не все. У них с Максом очень сложные отношения. Оба любят друг друга, но… Но я пока не вправе тебе всего рассказать. Одно могу сказать точно: им срочно надо встретиться. И все встанет на свои места. Я достаточно рассказал?
– Вполне.

– Ну, тогда выкладывай, где ты ее спрятал?
– Я не прятал. Просто по иронии судьбы наш отец познакомился с ней еще до  их свадьбы с Максимом. А сейчас, случайно увидев ее, взял и привез ее к себе на фазенду, в деревню. Но самое интересное, что она до сих пор не знает, что они с мамой тоже Большаковы! Батька с мамой боятся, что если она узнает, что они родители Максима, то она и от них сбежит. Как колобок: я от мужа ушла, я от свекра со свекровью уйду… Они нам с Александрой запретили пока у них показываться и поручили мне разузнать, что там у вас произошло. И просили передать Максу, что если он не понял, какое сокровище ему досталось, то он дурак неимоверный.

Борис Сергеевич и раньше знал, что не только у Штирлица бывали моменты везения. Вот и теперь, подняв всех знакомых в МВД, разослав ориентировки, обложив офис и квартиру Руслана Мидалова и его компаньонов кучей агентов наружного наблюдения, он понимал, что успех может решить любая случайность. Но чтоб такая!

– Ты знаешь, если бы мне такое раньше рассказали, я бы счел это отрывком из примитивного женского романа. Но пожив немного на этом свет, я уже ничему не удивляюсь. Точнее, удивляться то я не разучился, но это, почему-то, меня только радует. – Он почувствовал, как напряжение последних дней отступило, и вместе с успокоением на него нахлынула усталость. Но уставать было рано. Еще он не вручил одного другой и не оставил их наедине. -  Значит так, Валера. Пусть все идет, как идет. Сейчас моя задача, чтоб твой брат не тронулся умом от радости. Потом, когда он придет в себя, мы спланируем наши дальнейшие действия. А когда мы окончательно разберемся, а будет это еще сегодня, пусть Леонид Вячеславович и Инна Ивановна ждут нас в гости, передашь?
– Конечно!
– Ну, тогда до встречи! Не прощаюсь! Ты же тоже с Сашей приедешь, верно?
– Конечно! До встречи, Борис Сергеевич!