Часть 2. Дизайн для адвоката

  И снова здравствуйте, надеюсь, вы не забыли Теналиуса, - нет, слава богу. Меня выпускают только в начале и конце каждого периода, - такова хозяйская воля.
  Итак, за последнее время мы с вами установили, что у героя по недоразумению названного "я", но который, сами понимаете, конечно-же "совсем другой Влад", произошли в семидесятых годах прошлого столетия важные и, что самое главное, незавершившиеся события, повлиявшие на весь последующий путь.
  Напомню, речь шла о встрече с двумя музыкальными композициями, - безумным алмазом Флойда и мистерией Кориа. Сияние безумного алмаза на музыкальном крыле топологии принесло нашему герою встречу с ангелом Самаэлем, что предопределило последующее грехопадение и, одновременно, подселило Уробороса, а значит, непрерывное страдание от понимания собственной раздвоенности, раз, и цикличности бытия, два.
  Далее Уроборос, исходя из метафизических причин, избрал себе иное тело - мистерию, в результате, "другой Влад" оказался навсегда включенным в форму фьюжн. И поскольку Уроборос всегда является в двоице, вместе с алмазом случились "Бесы", а рядом с мистерией встали У.Блейк и Г. Джимсон, что, в свою очередь, привязало нашего героя к Ф.М. Достоевскому, а также живописи и литературе эпохи "модерн".
  И пока его нет, мы с вами, дорогие мои, можем отдохнуть душой, вспомнить  героев греческой мифологии, ибо через них пролегает траектория, а хотите, нить Ариадны, в пространстве несуществующих событий.

  Нарцисс
 
  Нарцисс, глядя на отражение в ручье, себя не узнал, но увидел Другого и был пленен его красотой, тогда как Эхо оказалась столь нерешительной, что, оставаясь невидимой, смогла повторить лишь последние слова любимого, тем самым содействуя его самообману.
  Другого Нарцисс увидел там, где его нет, - в ручье, но там, где есть отражение - он сам, а настоящую Другую не увидел, ибо положил эхом - отражением своего голоса, то есть самим собой.
  В этом смысле, Нарцисс - слепец, который не отличает себя от Другого. И пока слепец не увидел ошибки, полбеды, - просто влюбился в мужчину, с кем не бывает. И влюбился, разумеется, без всякой надежды на взаимность, ведь он не мог дополниться Другим, как и отраженный Другой им. Более того, не мог вернуться обратно в "я", которое полюбил и почитал за Другого.
  Но вот в тот момент, когда осознал, случилась полная утрата личности. Ведь собственное "я" - это то, что невозможно увидеть зрением, а он увидел именно личность Другого. Мало увидел, влюбился, в силу чего оказался неспособным мыслить себя, ибо утратил собственную достоверность.
  Добило Нарцисса уравнение  "я есть он", следовательно, "я - не есть я", что означает полное самоотрицание.
  Нарцисс утратил душу, ибо увидел ее вне себя, - в облике прекрасного Другого, которого полюбил, тем самым признав  факт существования души другого, а значит,  факт того, что душа стала принадлежностью Другого в результате отчуждения ее от себя, повлекшее прекращение собственного бытия.
  И правда, когда в детстве взрослые меня упрекали в себялюбии, я никак не мог понять, о  чем, собственно, идет речь. Нет, я понимал, -  от меня чего-то хотят. 
  Но что такое любить себя или не любить, понять, на уровне почувствовать и поверить, не мог.
  В самом себе я не обнаруживал ни того, ни другого. Более того, никак не мог вместить, как можно в самом себе кого-то любить, то есть, относится к себе, как  к другому. Как к маме или папе, к примеру. 
  Когда речь шла о том, чтобы поделиться куском с рядом сидящим голодным  или помочь бабушке перейти дорогу, - совершить в пользу третьего что-то, что требует усилий, но не сулит выгоды или возмещения, все предельно ясно.  Правда, подобное "себялюбие" обязательно предусматривает фигуру того, кто нуждается.
  Но если стоишь перед лицом самого себя, невозможно признаться в любви, ибо нет и не может возникнуть такого чувства или мысли, в принципе.
  Человек стремиться к выгоде, в том числе материальной и(или) эмоциональной - так устроен, но это не любовь к себе, а мотивация.
  Любовь, - когда готов отдать, пожертвовать, когда дополнен другим и сам дополняешь другого, что невозможно в отношении с самим собой.   
  Получается, миф о Нарциссе, - есть онтологический запрет, доказательство того, что подобное устройство личности невозможно, - мы не можем любить себя ни любовью-любовью, ни любовью-желанием. И тут речь идет о трансцендентальном устройстве “я”, но не о психологическом.
  У человека с психологией самолюбование всегда на первом месте.
  Но это другое “себялюбие”, - отношение к образу, который человек с психологией создает всякий раз, когда рассказывает о себе. Естественно, создаваемый им образ, - средоточие всех добродетелей. 

  Сизиф

  Сизиф является пленником ложной мысли, - если ему удастся водрузить камень на вершину холма, он в третий раз обманет смерть и сбежит из царства Аида обратно в жизнь.
  Конечно, для нас труд Сизифа выглядит абсурдно, ибо мы это знаем наперед. Однако для него самого цель желанна, следовательно, в каждом отдельном цикле действия осмыслены.
  В этом смысле, можно согласится с А. Камю, назвавшего Сизифа человеком, поднявшимся над бессмысленностью своего существования и обретшим на этой высоте и смысл, и гордость, то есть, преодолевшим абсурд.
  Согласитесь, лучше трудится в отсутствии положительного результата, чем не трудиться вовсе.
  Но я полагаю,  Сизиф не может понять тщетности усилий, поскольку остается тождественным себе: по-прежнему верит в удачу, в  кажущееся, -  близость успеха за счет малого усилия или обмана, в том числе, самообмана, но не может извлечь смысл (урок) из неудачи, ибо не признает для себя такого положения в принципе. Не признает он ни поражения, ни вины, ни ответственности, тем паче, обреченности на вечное страдание.
  Сизиф заперт или уперт во лжи, - дважды  обманывал смерть, почему бы этого не сделать еще разок. Вот собственно упертость во лжи  и есть квадратура круга, вечный двигатель или сизифов труд.
  Будучи адвокатом, я встречал подобных виртуозов.
  Один  пациент служил при союзе директором ремонтно-строительного предприятия. В перестройку создал кооператив, быстро приподнялся, оброс связями, в том числе, с лихими мирами. В девяностые сблизился с властью - взлетел на самый пик вершины холма. Обещал направо и налево, брал деньги, ни за что не платил и  никогда не отдавал заемного. Короче, будучи прикрытым, кидал. И делал с азартом. Более того, с удовольствием рассказывал о своих подвигах. К концу девяностых в городе не осталось никого, кто-бы ни претерпел.
  Те, кто  знал его поближе, увещевали и молили,  - перестань, ляг на дно,  скройся, убеги, - тщетно. Пациент только смеялся в ответ и продолжал с утроенной силой. В конце концов, на него было совершено покушение, из которого он героически выбрался с легким ранением, затем втрое. Казалось бы, что еще нужно, - нет, смеялся и кидал, кидал и смеялся.  Третье закончилось печально.

  Эдип

  Эдип, над которым веет злой рок, в конце концов приходит к мысли, что зрение - суть обман, приводящий его к трагедиям. Поэтому выкалывает себе глаза, целиком уходит в темноту и страдание, оставляет трон, Фивы, отправляется в скитание.
Тем самым исключает саму возможность поступка, - впадает в недеяние.
  Значит ли это, что он смирился  под ударами судьбы?  В конце концов, богини мщения перестают его преследовать и перед смертью Эдип обретает покой.
  И напротив, Гамлет - баловень судьбы, извлекает смысл из того, что увидел, и только после этого действует по совести.
  Если бы смирился и впал в недеяние, - стал бы королем, женился на Офелии с благословения матери в окружении родственников и друзей. То есть, обрел бы человеческое счастье в его предельном значении.
  Нет, оказал сопротивление.
  В отличии от классической души, которая своей форме содержит все без исключения источники и счастья, и несчастий, античная душа смиренна перед роком, - от судьбы не уйдешь.
  Однако человек героического сознания, которым несомненно являлся Эдип, мало того,  еще и недюжинного ума, - разгадал загадку Сфинкса, нашел такую форму существования, которая в максимальной степени избавляет всех, кого он любит, от довлеющего над ним рока, - недеяние. И для того, чтобы войти в недеяние по-полной, Эдип лишает себя зрения.
  Почему он так сделал?
  Потому, что глаза его обманули.
  Покидая Коринф, Эдип полагал, что спасает родителей от проклятия, но не знал, что они неродные(в биологическом смысле) и проклятие над ними не властно. Содействуя гибели Лая, не знал, что это его настоящий отец. Принимая в награду за победу над Сфинксом царство и царицу, не знал, что женится на собственной матери.
  Обладая ясным умом, совестью и обычным зрением, Эдип полагал, что действует разумно и добросовестно, более того, с благими намерениями. Каково же было узнать, что он лишь слепое орудие судьбы. Именно слепое, ибо то, что он видел глазами не соответствовало своему назначению, - родители, которых любил оказались приемными, убитый по дороге в Фивы хам, - настоящим отцом, любимая женщина, - матерью, дети, - продуктом инцеста.
  И вот тогда он себя ослепил, и сделал это в надежде выскочить, то есть, оказавшись в  недеянии, перестать быть орудием судьбы.
  Ослепнуть, чтоб прозреть!

  Минотавр

  Если лабиринт Дедала, - суть безысходность, тогда вопрос о Минотавре не имеет значения. Уж очень человекоподобный зверь, судя по размерам и строению тела, - настолько, что его мог исполнить любой тренированный боец в маске "бычья голова".
И какая разница, кто кого убьет, - Минотавр жертву или наоборот. Все равно из лабиринта никто не выйдет.
  Поэтому вопрос о том, был ли минотавр, равно как и вопрос о его происхождении - в результате порочной связи царицы с непожертвованным Посейдону красавцем быком - значения не имеют. Нить, - вот проблема!
  Почему до Тесея Ариадна никому не давала клубка, раз. И, второе, почему никто до этого не додумался без ее помощи. Если на первый вопрос ответ очевиден - любовь, то на второй ...
  Как выйти из сумрака?
  Эдип, чтобы прозреть, выколол себе глаза, Гамлет, - поставил спектакль.
  Выход нашла Ариадна, и поэтому покончила с чудовищем именно она. Она поняла, что нет в лабиринте зверя в натуре, за исключением того, который от сна разума случается. Осознала и то, что главной проблемой является сам лабиринт, и если найти способ из него выбраться, Минотавр будет повержен для всех прочих. Она и нашла способ - нить.
  А Тесей - ничего, даже чаю не попил. И, пожалуйста, целый и невредимый. Более того,  Ариадну то ли посеял по дороге, то ли, расхотев выполнять брачное обещание, высадил на необитаемом острове. Короче, нет больше Ариадны, - единственного существа, способного мыслить.
  Забыл Тесей вывесить победный флаг на корабле, - папа в бездну спрыгнул, - а ему все божья роса. Если бы  сам искал и нашел решение, другое дело.
  А так, - сражался ли с минотавром или просто кровью измазался, - этого мы не знаем. Выбрался, и за это его признали победителем. Но вышел, как видим, не обогащенный никаким пониманием или чувством. Более того, став чужими трудами "супергероем", по недомыслию потерял и отца, и невесту.
  Если вспомнить, участь многих ученых печальна. Сначала они открывают что-то очень полезное, дают воспользоваться плодами трудов разным проходимцам, а те, в  лучшем случае, отправляют умников на перевоспитание в труднодоступные районы.
  Но лабиринт, в смысле "сумрак", остался целехоньким. А минотавра, вернее, полезную легенду о нем или о ком-то, кто еще хуже, снова можно подселить в головы всех сентиментально страждущих, тем более, свято место пусто не бывает.

  Орфей

  Орфей, усомнившись в подлинности обещания Аида, а значит, в истинности своего плана (мысли) и продиктованных им действий, обернулся, чтобы удостовериться идет-ли за ним Эвридика. Нарушив данное Аиду обещание, он не довел дело до конца, т.е. не сделал результат необратимым. В итоге Эвридика снова в царстве мертвых.
  Другое дело, она, как "вещь", включенная в вечное настоящее Орфея, после провала миссии, является источником чистого, не замутненного житейской психологией, вдохновения певца.
  Но вот неисполненный до конца подвиг, как героический, но напрасный (безрезультатный) путь Орфея, - урок. И заключается он в том, что полнота необратимо исполненного смысла, достигается истинным, а значит, неделимым поступком, в который герой выпадает непосредственно из мысли, то есть тогда, когда поступает по истине.
  В данном случае сомнение было порождено обычным человеческим недоверием в саму возможность выхода из царства мертвых, подкрепленного отсутствием вещественных признаков движения Эвридики.
  Впав в сомнение, Орфей покинул мысль, ибо сомнение тоже мысль, только другая, из которой вытекали его поступки, в том числе, поход в царство мертвых и договор с Аидом.
  Следовательно, поддавшись психологии, он отказался от истины, тем самым обратив моральный подвиг из любви в геройство ради геройства - демонстрацию собственной крутости, которая на все готова "ради любви".

  Марк Аронович

  В 1994 году я подрядился консолидировать контрольный пакет акций  крупного завода - разумеется, в пользу управленцев этого же завода, точнее, директора и его команды.
  Предварительно в нашу контору прибыло одно "ну, очень заинтересованное" лицо, которое объяснило цель визита, кроме того, шепотом назвало своего рекомендателя, - другое "ну, очень уважаемое" лицо. Когда весь артикул был исполнен, мы заключили договор и приступили к работе.
  Услуга заключалась в том, чтобы обойти  цеха и убедить трудящимся в том, что им необходимо срочно заключить соглашение о передаче полученных от приватизации  акций в доверительную аренду - а иначе будет поздно, и завод выкупят варяги.
  И мы это сделали. Люди, поняв задачу, потянулись передавать акции с такой скоростью, что через пару недель был собран контрольный пакет голосов, пришлось без лишних отлагательств готовить общее собрание акционеров, на котором должны были быть сформированы новые органы управления завода, целиком  и полностью состоявшие из прежней администрации. 
  Правда, кандидатов в эти органы выдвигали сами акционеры, но вот избранным мог стать лишь кандидат, за которого проголосует компания, у которой оказался контрольный пакет голосов.
  Накануне собрания я прибыл на завод с контрольно-профилактической целью, -  проверить работоспособность всех систем, готовность бюллетеней, журналов, протоколов и уведомлений.
  На прощание зашел в дирекцию, и выпив чашку кофе уже засобирался обратно, как вдруг ко мне подошел человек и шепотом произнес, - с вами хочет поговорить Марк Аронович.
- Да, а кто это?
  Порученец заметно напрягся.
- Как, вы не знаете  Марка Ароновича?
- Не знаю.
  Тогда, перейдя на свистящий шепот, он объяснил, что Марк Аронович большой авторитет. Мало объяснил, трижды подчеркнул, - очень большой .
- Кем он работает? - задал я следующий и, как оказалось, абсолютно бестактный вопрос.
- Какая разница, - нетерпеливо бросил посол, - заведует складом в цехе комплектующих, по-моему. Но какое это имеет значение. Пойдемте, нас ждут.
  Прежде чем пойти, я подошел к группе старших управленцев и весело сообщил, что некий Марк Аронович хочет встретится и спросил, как мне на это реагировать.
  На меня тут же замахали руками, -  идите скорее, познакомитесь, глядишь, подружитесь. Остальная группа лихорадочно закивала - идите, идите!
  Меня долго вели по мосткам, через железнодорожные пути, по корпусам и длинным проходам. Наконец мы прибыли в цех, поднялись по железной лестнице и оказались перед  невзрачной дверью. Сопровождающий остановился, осмотрел меня со всех сторон и  со вздохом "ну, с богом" отворил дверь. Я вошел в небольшое, плохо освещенное помещение.
- Здравствуйте,  молодой  человек, - навстречу поднялся  высокий, мощный человек, лет шестидесяти, - несказанно рад, что нашли возможность навестить старика, очень приятно, Марк Аронович!
  Я вежливо поздоровался, - чем могу?
  Марк Аронович усадил меня за стол и налил чашку чая.
- Имел счастье быть знакомым  с вашим дедом - Дмитрием Наумовичем.
- Правда! - я радостно улыбнулся, - оказывается это дедушкин знакомец, вот чем  объясняется интерес к моей персоне.
- Про вашего папу премного наслышан, но не довелось лично представиться, как он поживает?
  Я поблагодарил, сказал, что папа, слава богу, здоров, работает и вечерами по-прежнему играет в шахматы в городском саду.
- Эти чудесные товарищи не дали назначить его председателем, впрочем, так всегда бывает, когда дело касается действительно умных, а главное, интеллигентных людей.
  Марк Аронович оказался весьма осведомленным человеком - назначение папы на пост председателя суда было согласовано на самом высоком уровне, но в последний момент сорвалось из-за действий одного высокопоставленного лица.
- А как поживет Боря Штерн?
  Оказывается, Марк Аронович знал не только отца, но  папиных друзей, и даже их родственников. Боря приходился дядей лучшему папиному другу, проживал  в Севастополе, где работал младшим снабженцем небольшого предприятия.
  Я ответил, что последний раз видел Бориса в 1984 году, когда он приезжал проведать сына Леню.
  Надо сказать, Леню с детства считали балбесом, поэтому Борис просил своего благополучного племянника, который к тому времени уже был доктором технических наук, пристроить сына хотя-бы в аспирантуру. Племянник выполнил пожелание, и Леню поступили  туда, где он  пребывал, будучи в абсолютном неведении относительно предмета собственных научных изысканий.
- Боря - большой человек, - задумчиво сказал Марк Аронович.
  Я кивнул, - и правда, для заведующего складом, снабженец находится на более высокой ступени социальной лестницы.
  Марк Аронович,  уловив ироничность момента, прояснил, - если Борю попросить достать ракету класса земля-воздух, он не спросит ни о чем, кроме цены и сроков. А  вы говорите приватизация.
  Теперь пришла пора удивляться открыто, - кто, Боря, этот тишайший и милейший человек, ракету? Человек, который подолгу просиживал с нами за домино, с удовольствием рассказывал еврейские анекдоты, восхищался стряпней тети Тани и сетовал на непутевого Леньку?
- Да, да, да, - весело поддержал Марк Аронович, - точно, Борька всегда  был таким. Мы с пятидесятых дружим - он мне там помогал, ну, и я ему.
- Где там? - недоуменно выпалил я.
- Деточка, я понимаю, дед и отец берегли вас пуще жизни, но что такое "там", должен знать каждый уважающий себя работник умственного труда.
  Наконец до меня дошло.
- Имеете в виду  «отдаленные» места?
- Именно их, - рассмеялся Марк Аронович, - университет, если угодно.Вашему деду несказанно повезло, - они сдуру его отпустили. Или, как я подозреваю, он их перехитрил.
- Так это же было в тридцать седьмом!
- Что вы говорите, - Марк Аронович сделал удивленное лицо, - а сейчас какой?
- Девяносто четвертый, - тупо произнес я.
- Пока да, - уже в задумчивости молвил он, - но все еще может вернуться.
  Повисла пауза, которую разрядил сам хозяин.
- Я, собственно, зачем хотел встречи с вами. До меня дошли слухи, что вы делаете очень полезную работу.
  Я кивнул.
- И, как оказалось, не всем эта работа по вкусу.
  Подняв на него изумленный взгляд, уже хотел было спросить что, кто, как и когда, но Марк Аронович жестом остановил меня.
- Не будем о персоналиях, но если почувствуете угрозу, - допустим, вам так покажется, уважьте старика, поставьте в известность, пожалуйста.
  Тысяча вопросов крутилась у меня в голове, однако сдержался и пообещал тут же сообщить, если к тому появится соответствующий повод
- И без всяких стеснений, хорошо? - подытожил Марк Аронович.
  Я согласился и с этим.
  Потом он пожелал долгих лет мне, моей семье, всем родственникам и мы расстались.
  Больше я не встречался с Марком Ароновичем никогда.
  Но вот что удивительно, -  люди вокруг каким-то образом начали думать, что  Марк Аронович незримо присутствует в моих делах, мало того, гарантирует бесперебойное протекание всех процессов.
 
  Настоящий полковник

  В одно прекрасное утро раздался звонок.
- Это Марк Евсеевич - голос в трубке показался немного дребезжащим.
- Очень приятно.
- Как здоровье Вашего папы?
- Слава Богу, Марк Евсеевич.
- У меня до Вас маленькое дельце.
- Весь внимание.
- Мы с польскими коллегами хотели бы подъехать.
- Милости прошу.
  В назначенный день Марк Евсеевич, - старейший  юрист, бессменный руководитель юридической службы очень крупного комбината, - появился у нас в конторе.
- Здравствуйте, я и есть тот самый, вечный Марк Евсеевич, - сказал он подавая руку.
- Польщен знакомством, прошу садиться.
- Деточка, хочу представить польского коллегу.
  И тут в кабинет вошел Урмас Отт,  мало того, протянул руку и мягко, с европейским акцентом, представился, - рад знакомству, меня зовут пан Станислав.
  После положенных реверансов, посетители перешли к сути дела.
  Оказалось, сколько-то лет тому назад, на основании межгосударственного соглашения между Польшей и СССР, польская компания подрядилась построить для комбината ряд промышленных объектов. Соглашение 1987 года предусматривало освобождение от взаимных налогов субъектов-участников.
  Когда СССР распался и появилась демократическая Россия, а  вместе с ней и новая налоговая система, польские друзья продолжали строить как строили, полагая, что ранее заключенное соглашение индульгирует их от фискальной нагрузки.
  Однако налоговики, проведя проверку, доначислили  огромную недоимку, штраф и пеню.
  Поскольку поляки строили для комбината, то туда и обратились за юридической помощью.
- Деточка, вы же понимаете, суд первой инстанции нас не поддержал!
- Ой, как понимаю!
- Они не захотели считаться с соглашением 1987 года.
- Вижу.
- Таки, что теперь делать?
  Взяв дело к производству, мы подали апелляционную жалобу. На этот раз суд освободил поляков от штрафов, но недоимку и пеню оставил в неприкосновенности. Экономическое положение польской стороны немного улучшилось, но оставшаяся сумма по-прежнему поражала своей несуразностью. Контракт тем не менее продолжал действовать.
  К тому времени мы успели познакомиться поближе.
  Оказалось, пан родом из Катовиц, учился в СССР и давненько обитает на комбинате, где ему все очень нравится. Водку  пьет  наравне, любит анекдоты и вовсю использует ненормативную лексику.  Короче, почти обрусел.
  Но оставались в нем загадочное достоинство и повадки, не виданные в наших широтах. Одевался скромно, но элегантно, говорил вежливо, размеренно, с мягким акцентом, но весомо.
  Судьба проекта решалась в кассационной инстанции, вот к ней мы и готовились - еще раз все перешерстили, добавили пояснений, фотографий, показаний, ссылок на практику. Однако, не смотря на серьезные усилия, шансы на победу, мягко говоря, были не очень.
  В назначенный день, прибыв в суд и зарегистрировавшись, мы встали в напряженном ожидании. Наконец, стороны пригласили в зал.
  Председательствовала на процессе  женщина лет сорока, с умным, проницательным взглядом и отличной фигурой, которая хотя и была скрыта мантией, но угадывалась.
  Она попросила предъявить документы и доверенности.
  Подав запрошенное, посмотрел в окно.  На улице стоял тот сырой и полутемный полдень, которым славятся весны в наших краях.
- Станислав Ежецкий, - пан поднялся.
  В противовес темному и сырому дню, он был в светло-бежевом пиджаке с чуть темными в тон брюками и блестящей позолоченной оправе.
- Очень приятно - вдруг сказала она.
  Где это видано, чтобы в суде говорили "очень приятно",- подумал я, - что происходит?
  Пан стоял, а она смотрела на него совершенно не юридически  - заинтересованно и очень, очень доброжелательно.
- Вы поляк?
- Да.
- Может быть, нужен переводчик?
- Нет.
- Точно?
- Совершенно, Ваша честь.
- Ну хорошо, садитесь.
  И тут что-то изменилось. Теперь судебный зал был залит весенним, веселым солнцем, и звук улицы, обычно глухой и неприятный, нисколько не мешал происходящему - напротив, слышны были звонкие голоса прохожих, птичье щебетание и даже мелодия из кинофильма "Профессионал".
  Тем временем заседание пошло своим ходом - адвокат доложил жалобу, налоговая отзыв, а суд перешел к вопросам, на которые стороны принялись обстоятельно и скучно отвечать.
  Буквально на второй минуте нас прервали.
- Я хотела бы послушать пана Ежецкого.
  Он встал и неторопливо, можно сказать, вальяжно, начал излагать историю Польши.
  Глянув на судью, я обомлел. Там, за судейским столом, в странном черном балахоне сидела молодая и совершенно очаровательная женщина, которая с  удовольствием флиртовала с известным польским обольстителем. Пан что-то говорил, а она слушала голос, наслаждалась его присутствием и выглядела совершенно счастливой.
  Наконец пану разрешили сесть. Пришла очередь налоговой.  Они сходу взяли неверный тон, за что получили по самое нехочу. Под градом судейских вопросов, заданных строго, четко и контрастно, налоговики совершенно потерялись и не смогли объяснить, как насчитали сумму налога, а главное, как учли расходы. Это  их  добило.
- Налоговая, вы учли расходы налогоплательщика?
- Мы не могли учесть, Ваша честь, поскольку ... - далее шло туманное объяснение.
- Так вы что, сдачу не сдаете?
  Немая сцена.
  Решением кассационного суда налоговый акт был отменен полностью, а поляки освобождены от уплаты страшных сумм.
  Выйдя на воздух, пан Станислав задумчиво произнес, - ах, какая женщина!
  Мне кажется, председательствующая на процессе судья, оставшись одна, сказала, примерно, то же самое, - настоящий полковник!

  Сплошное беспокойство

  В одно весеннее утро в кабинете возник майор милиции - человек небольшого  роста, но телосложения крепкого, спортивного.
- Здравствуйте, - сказал он вежливо, - я вашей дочери когда-то помог с загранпаспортом.
  Действительно, в тот раз загранпаспорт представлял проблему, которая  заключалась в сроках, ибо  дочери надо было уезжать через пять дней, а на изготовление документа требовался месяц, и отсюда возникли немалые треволнения.
  Кто-то пообещал помочь, но не получилось, потом папа куда-то позвонил и паспорт появился в мгновенье ока.
  Дочь рассказала, что придя за документом, познакомилась с очень симпатичным милиционером.
  Тогда я не придал значения этой истории, а теперь, когда майор назвал имя дочери, все вспомнил.
- Слушаю.
- Я пришел дружить
- Чем вызвана такая необходимость?
- Я милиционер, живу на зарплате и у меня дело в суде, - пришел подружиться.
  Такая открытость произвела впечатление, но большее впечатление произвел однодневный маневр с паспортом.
- Хорошо, что за дело?
- Вы не подумайте чего, я правда хороший друг, - и в радости, и в беде. Если мы подружимся, и вы мне поможете сейчас, я буду помогать всю жизнь.
- Так в чем дело?
  Милиционер рассказал историю. Мне понравилась четкость и ясность с которой он излагал факты, цели и интересы.
- Понадобится большое количество доказательств, - я попытался испугать майора, но тот оказался не из пугливых.
  Тогда вкратце объяснил стратегию, которая включала  семь арбитражных дел, одно аудиторское заключение, несколько перерегистраций, пару реорганизаций, с пяток общих собраний и еще ряд каких-то мелочей.
- Все понял, - сказал он, - приступаю немедленно, о результатах буду докладывать без задержки.
  Теперь уже и я понял, - удивительным образом майор задействовал меня в свое дело, которое казалось захватывающе интересным.
  Придя к родителям, рассказал про удивительный визит. Папа все подтвердил.
  Оказалось, что он нашел в справочнике телефон городского управления, позвонил, представился и изложил просьбу. Ответивший тоже представился - и это был тот майор - пообещал помочь, а  на следующий день позвонил сам и пригласил зайти за готовым паспортом.
  Я коротко обрисовал проблему и сказал, - дело интересное, но ему нечем платить.
- Так он же предложил дружбу, соглашайся и не думай о деньгах!
- Я не думаю о деньгах как таковых, просто есть установленный порядок.
- Нарушь свой порядок, - посоветовал папа, - это  хороший человек.
  Ослушаться папиного пожелания я не мог, тем более, майор помог дочери, мало того, сумел всем понравиться.
  На следующий день позвонила аудитор.
- Белла Ароновна, конечно узнал, папа здоров, слава богу, слушаю вас.
- Влад, миленький, пожалуйста, помоги ему!
- Хорошо, Белла Ароновна, а кому, - я спросил на всякий случай, поскольку догадка пришла вместе со звонком.
- Господи, Влад, он был у тебя, милиционер!
- Вы  как  с ним подружиться успели?
- Ой, Влад,  он меня просто очаровал, -  вежливый, умница на все сто, -  я только заикнулась о сигнализации, а  сегодня  ее ставят. Сделаю аудиторское заключение через неделю, только скажи, на что обратить особое внимание.
- Ай, да майор!
- Он чудесный, - щебетала Белла Ароновна, - можешь мне поверить.
  Я схематично обрисовал замысел и объяснил, чего хочу.
- Влад, ты чудо и умничка, и ты знаешь, как я люблю тебя и твоего папу.
- Конечно, и мы вас любим.
- Ну вот опять довел меня до слез, противный мальчик, мы договорились?
- Само собой.
  Интересная у нас в городе милиция, - думал я, - один майор за один день может очаровать аудитора и адвоката так, чтобы те согласились на бесплатную работу, потрясающе.
  На следующий день майор докладывал о проделанной работе, - что  успел добыть, куда обратился, написал, зашел и с кем переговорил. Напоследок попросил, чтобы  я назначил время для одной очень важной встречи.
- Для какой? - поинтересовался я.
- Хочу представить сыновей.
- А сколько их?
- Двое. Игореша - постарше и Сережка - помладше.
  В назначенный час он явился в сопровождении двух подростков.  И тут я увидел как он смотрит на них. Сказать с любовью - не сказать ничего. Он открыто и недвусмысленно гордился мальчишками, а  они терпеливо и очень доброжелательно, пережидали пока отец расскажет об их успеваемости, достоинствах и недостатках, а также о том, чем они переболели в детстве. После этого, Леонидыч попросил разрешения отпустить пацанов на учебу, - если меня не будет в городе, и вам понадобится помощь, смело звоните мальчишкам, - прилетят по первому зову. 
  Через неделю у нас было собрано девяносто процентов доказательств, сделано аудиторское заключение, восстановлен баланс, заявлены в суд требования, проведено изменение учредительных документов и начата реорганизация. Еще через какое-то время суды удовлетворили семь наших исков и отказали в четырех, предъявленных к нам, а мы, в свою очередь, провели реорганизацию, получили необходимые документы, квоты, разрешения и сертификаты.
  Если на пути встречались осложнения, майор, не взирая ни на что, их преодолевал. Так, за неисполнение решения суда, ему удалось снять с должности какого-то большого чиновника из соседней области. В конце концов, мы все получили.
  Вы думаете майор исчез, испарился, пропал? 
  Ни в коем случае.
  Он  регулярно появляется с докладами, досматривает за сигнализацией, состоянием здоровья, пристраивает к хорошим врачам, организует шашлыки и стрельбы, помогает Белле с ремонтом,а нашим знакомым - паспортами, пенсионными удостоверениями и справками. Мальчишки подросли -  один женился, второй стал директором фирмы. 
  Правда, сам майор теперь крупный милицейский начальник, поэтому носится с парочкой детских домов - делает  ворота, ограду и компьютерные классы.
  Сплошное беспокойство!

  Маленький Мук

  Мама попросила минеральной воды и, конечно, я купил упаковку - 6 х 1,5 литра .
  Подъездная дверь поддалась легко. Забрав  левой рукой почту  и держа в правой упаковку, двинулся на четвертый этаж. Было без одной минуты час.
  Надо ли говорить, что каждый уважающий себя адвокат непременно оговаривает, как часы приема, так и обеденное время. У меня это возведено в культ - с 13.00 до 14.00 адвокат недоступен.
  И когда до часу оставалось секунд тридцать, а я находился между вторым и третьим этажами, раздался звонок на мобильный. 
  Успел все-таки, гад! - подумалось словами, хотя еще не знал кто. 
  Лихо переложив почту подмышку, постарался извлечь мобильник не сбавляя хода. Кульбит мне удался, но торопливо  нажав "прием", поздно понял, что предстоит беседа с Маленьким Муком.
  Уж кто-кто, а этот гусь совершенно точно знал о запрете звонков с часу до двух: во-первых,  мы из одного класса, а во-вторых,  давно работаем над убытками. 
  Все позитивное настроение, которое загодя взращивал перед встречей с мамой, мгновенно улетучилось. Мало того, еще оказался в нелепом положении - упаковка вот-вот  порвется, почта - просыплется, десяти секунд Маленькому Муку  недостаточно даже для обычного "здравствуй" , а выругаться по-человечески невозможно - ведь с ним на сегодня запланирована встреча, но он почему-то решил звонить в обед.
- Влад, это ты?
- Нет, мое альтер-эго!
- А это я, - задорно начал Маленький Мук
- Что случилось?
- Мы ведь договаривались на три, ты помнишь?
- Да, жду тебя, все в силе.
  Я лихорадочно пытался ликвидировать разговор до маминой двери.
- Слушай, подскажи как быть, - у меня на 15.30 назначена важная встреча, - задумчиво растягивая слова сказал он.
  Оставалось всего пять шагов до заветной цели.
- Давай перенесем на понедельник, -  мне показалось, это разумный компромисс.
- В понедельник, - уууууу, нееее, я хотел сегодня, - Маленький Мук демонстрировал  разочарованность.
- Саша, минуту назад ты сказал, - я стоял уже перед дверью, - твоя важная встреча в 15.30. Значит, ты никак не сможешь в три быть у меня, - я поставил упаковку и достал ключ.
- Да, но может быть та, другая не состоится, - Маленький Мук не собирался уступать ни на йоту.
  Открыв обе двери, занес упаковку, кивнул маме, - почта просыпалась на пол. 
- Саша, как  сделать тебя счастливым, - если сегодня, скажи во сколько.
- Ну-у-у  й-а-а  н-е-е-е зн-а-а-а-ю... какие у тебя пл-а-а-а-ны?
- Саша, пожалуйста, если сегодня не в три, - назови время, - не можешь определиться, тогда до понедельника.
- Не-е-е-е, мне очень надо, зачем откладывать, - Маленький Мук был опытным бойцом.
- Во-сколько?!
- Давай так, - если у меня получится, перезвоню.
- А мне прикажешь сидеть и ждать?!! - это уже вблизи точки кипения.
- Хорошо, - примирительно снизил  Маленький Мук, - если у меня не будет получаться, не звоню, а если будет, - позвоню и скажу когда подъеду.
  Мне удалось снять дубленку, повесить шапку и даже  расстегнуть сапоги.
- Быстро мыть руки и за стол, еда стынет! - мама стала проявлять законное нетерпение, ибо за сутки, которые мы не виделись, накопилась масса горячих новостей и, будучи в своем  праве, она не собиралась уступать сына.
  Меня залихорадило.
- Саша, сообщи время прихода, и все. Не можешь, - жду в понедельник. В конце концов, - твой интерес!!!
- Влад, пойми меня правильно, если смогу, обязательно приеду, не смогу - позвоню.
- Если тебя не будет в три, максимум, полчетвертого, переношу встречу на понедельник, точка! - и нажал отбой.
  Мы пообедали, обсудили перелом тети Вали, Женькины последние звонки, Леонидыча и его нелегкую службу, выпили  по чашке кофе и распрощались. Приехав в офис, сказал девушкам, что Маленький Мук сегодня не соблаговолит, но  может быть всякое, поэтому надо готовиться
  В полтретьего раздался звонок.
- Влад, это я - Маленький Мук!
- Слушаю.
- Приеду, максимум, в полчетвертого, все в силе!
  Ровно в пятнадцать ноль-ноль свежевыбритый, стильный, подтянутый, задорный и очень боевой Маленький Мук стоял на пороге, - минута в минуту!

  Жертва качества

  Некоторое время назад ко мне обратились представители местной администрации одного из малых городов. Им предъявили иск почти на девять миллионов. Долгое время они ничего не предпринимали, потому как поменялись и директор, и юрист.   
  Новый юрист выглядел бледно, материалами дела не владел, обстоятельств не знал, в заседаниях, которые шли уже полгода, не участвовал.
  Выслушав молодого человека, я никаких оснований для оптимизма не нашел, о чем сразу предупредил визитеров.
  Тем не менее, через некоторое время юрист и новый директор снова навестили меня. На этот раз у них в руках была огромная кипа бумаг, а в глазах решительность загнанной в угол кошки:
- Все, раз другого выхода нет, мы готовы на все ваши условия!
- Условия одинаковые для всех, но обрадовать не чем, ибо шансы невелики, и  если готовы без нелепых ожиданий потратиться на услуги адвоката, то пожалуйста.
- Всегда готовы, - отсалютовали молодые люди, и мы заключили соглашение.
  Настал день суда. Заседание было назначено на четырнадцать тридцать.
  Ровно в тринадцать ноль-ноль я прибыл к маме на обед, но уже в тринадцать тридцать пять, дабы избежать дальнейших вопросов и ново-старых историй, выскочил на улицу, соответственно, в без пятнадцати два стоял у  судебного крыльца.
  Находясь в тяжких, недобрых предчувствиях относительно исхода дела,  достал сигарету, зажигалку, и прикурил.
  Поверьте, описание процесса очень важно, поскольку настоящий герой сих заметок зажигалка. Да, да, та самая зажигалка - сиреневая Amatti, с помощью которой я прикурил сигарету в тринадцать сорок пять.
  Покурив, принялся наворачивать круги, ибо ничего лучшего для правильного пищеварения и снятия нервного напряжения, чем пешая ходьба, человечество не придумало.
  В четырнадцать пятнадцать, решил выкурить еще одну сигарету, а после сразу идти на аутодафе.
  Настроение оставляло желать лучшего. Казалось, позиция истца абсолютна, и суд, в два счета, отвергнет мои малоубедительные возражения.
  Итак, в четырнадцать часов пятнадцать минут я достал сигарету, полез в карман, и ... обнаружил, что зажигалки нет.  Еще раз проверил карманы, портфель, и  снова карманы. Ее не было.
  Что за дела, полчаса назад, стоя ровно на том же месте, я ее видел, держал в руках, ощущал и использовал.
  И  тут взгляд упал на урну, сиротливо стоящую в сторонке в ожидании судебных перекуров.
  Неужели, - огненный смерч, пронесся вдоль длинной составляющей мозга, - не может быть!
  Потихоньку, боком, как-бы невзначай, и как-бы не я, приблизился, и, не теряя чувства собственного достоинства, осторожно заглянул внутрь.
  О ужас, зажигалка была там, - на самом дне, окруженная окурками, пустыми пачками, и прочими остатками людской опрятности.
- Нееееееет, я не стану ее доставать, ни за что! Пусть это будет жертвой, простой средневековой, дохристианской  жертвой, - так я думал  судорожно пытаясь не впасть в истерику.
  В конце концов, профессиональная предусмотрительность в очередной раз спасла от душевной травмы, - в портфеле, наряду с запасной пачкой сигарет, оказалась запасная зажигалка.
  Ровно в шестнадцать ноль-ноль суд огласил решение, в силу которого с нас взыскивалось всего восемьсот тысяч, тогда как в остальной части иска было отказано.
  Юрист из малого города не поверил своим ушам, потом жал руку, звонил главе, звал в ресторан, к цыганам в Отрадное...
  Он просто не знал, в чем было дело - жертва зажигалки обернулась победой на восемь миллионов.
  Спустя неделю утром погожего дня вышел на конторское крыльцо, - ой, хорошо.
  Дождь утих, и запах зеленой, промытой травой свежести бодрил, успокаивал и, одновременно, вдохновлял на новые законопослушные подвиги.
  Всегда бы так, а лучше, - навсегда бы. Адвокат медленно спустился с крыльца, ступил на каменную дорожку, и осмотрелся - тишина, покой, свежесть, умиротворение.
  Но нет, оставалось что-то, что не давало полностью раствориться в ландшафте и безмятежности, - какая-то деталь явно диссонировала. Он включил внимание, сосредоточенность, следом детализацию, потом увеличение и...  Неподалеку, прикрытая травой, лежала она.
- Не может быть!
- Нет, дорогой, может, еще как может.
- Послушайте, на свете таких миллионы, почему это именно она?
- Ха, ха-ха-ха, сам-то веришь в отрицание отрицания, - разумеешь, что вероятности ее появления здесь против  появления в ином месте не сопоставимы.
- Все разумею, и считать могу, и думать, как тот инженер, но не верю.
- Не веришь, ты ли это, друг Горацио?
  Тем не менее, она была там, на газоне, - аккурат, возле конторы.
  Однажды, и это было совсем недавно, по велению судьбы мы расстались. И расстались при обстоятельствах странных, хотя объяснимых, -  ведомые не своей, но волей, явно ко мне расположенной.
  Тогда, пребывая в глубокой задумчивости, и отрицая саму возможность успеха, я презрел ее, оставил и забыл. Думал только о себе, своих проблемах, своем поведении, своей грядущей неудаче. И замкнутый в мысли о себе, не заметил утраты. Потери, в конце концов, обернувшейся жертвой качества в пользу победы.
  Да, да, она пожертвовала собой ради меня, -  ради торжества правоты слабости, и возвышения своего единственного кумира.
  И вот теперь жертву возвращают. Теперь то, что было отринуто, забыто и стерто из сущего, вернули, мало того, выложили перед носом.
- Что, разве  меня больше не принимают, не жалуют, мне не благоволят, но почему?
  Лихорадочно отмеряя шаги, адвокат пытался  найти приемлемые объяснения такого положения вещей:
- Может быть, ее вернули потому что, ... потому, ... из-за, ... - не знаю почему, и не могу найти приемлемого слова. Что делать, что все это значит? Луна в девятом доме, - восемь, двадцать четыре, тридцать три, - день ангела тридцать первого, складываем, получаем, - обе цифры, четыре, пятый месяц. Значит, все идет от причины к следствию. Луна - не мой символ, у меня в знаменателе Земля. Так, стоп, тридцать один плюс пять, это тридцать шесть, - число кратное и четверке, и девятке, - нормальная температура тела. Дело не в числах, тогда в чем? Скоро важнейшее заседание, - какого числа, -  двадцать второго, сумма  четыре, - соответствует кратности. Что же тогда, что?
  Отчаянье подступало, давило на диафрагму, заставляло размахивать руками, говорить вслух и не видеть ничего вокруг:
- Неужели спад, "черная метка", за что, за какие грехи, -  не врал, не брал, не изменял. Не, не, не...
- Ты успокойся, было бы чему волноваться. Вернули, - значит, больше не нужна. А раз  не нужна, и ты не бери, просто ступай себе мимо. Это испытание, брат, проверка на вшивость.
- Думаешь, это такое тонкое, почти неразличимое испытание, - проверка на жадность или пугливость. Ладно, будь, что будет!
  Адвокат развернулся на сто восемьдесят градусов, глубоко вздохнул и решительно направился обратно, -  четыре ступени вверх, дверь, коридор, кабинет, телефон, звонок, -  слушаю!
  Она все еще там, - укрытая листком и прозой, полунагая, вся в капельках росы и утренней дрожи, - ждет того, кто не побоится, кто смел и молод, кто  видит синеву  и сияние, кто жертвует ночь поэзии, а утро свету.

  Люба

  Третьего дня получил СМС от соседки сверху: "Прекратите колотить по батарее газовым ключом по утрам! От этого офиса один дискомфорт"
  Вчера подоспела еще: "Большое спасибо! Сегодня не лязгало, проснулась сама, без подпрыгивания на кровати, головной боли и проклятий. Просто праздник какой-то!"
  Видит бог, нет у нас в конторе ни газового ключа, ни желающих колотить им по батарее.
  И тут конторские дамы, которые давно не питают теплых чувств к Любе, а именно так зовут соседку, давая оценку последним событиям оттянулись по-полной: от "давно пора показаться врачу - пусть нервы подлечит, недаром от нее муж сбежал" до "просто делать нечего и она ищет общения".
  Годом ранее Люба обвиняла нас в том, что мы включаем вибрацию. Даже комиссия приходила из ЖЭКа - все проверили, однако вредных колебаний не нашли, о чем и составили длинный акт. Потом, правда, выяснилось, что сосед, двумя этажами выше, купил холодильник, который стучит и подпрыгивает.
  А еще раньше Люба страдала от шума и вентиляции.
  А еще раньше, - от стука автоматических жалюзи.
  А совсем раньше она боролась с наклоном козырька над нашим крыльцом, ибо полагала, что они, угол и его синус, создают криминогенную обстановку.
  Порой Люба злоупотребляет, поэтому просыпается поздно, - ближе к половине двенадцатого.
  Иногда я вижу ее гуляющей с маленькой собачкой - черные очки, неестественно прямая спина, отрешенная поступь и обреченно зияющий круг пустоты.
  Когда-то у нее был муж, но со временем сплыл, оставив Любе маленький бизнес - салон модной красоты и стрижки.
  Интересно, что при встрече Люба ведет себя доброжелательно - улыбается и делится светскими новостями, которых в избытке в каждой уважающей себя парикмахерской.
  Более того, в одну из таких мимолетных встреч выяснилось, что она училась в той же школе, что и я, только на пару классов позже, - вы тогда все за Светкой ухлестывали, и нормальных девчонок не замечали, - пояснила Люба мою забывчивость.
  Что тут скажешь, если с детства, почти полвека, длится эта претензия - не замечают, а должны!
  Должны заметить, выделить, помнить, иметь в виду...
  Мы не можем читать в душах людских, но можем попытаться недеянием, то есть, отсутствием праведной реакции на всякую нелепость, сохранить гармонию и порядок.
  Поэтому пожелаем Любе всех благ и радостей бытия-сейчас, что особенно актуально в преддверии того самого дня, который вот-вот когда-нибудь настанет.

  Хамон

  Неподалеку от вечного настоящего встретился со знакомой семейной парой.
  Оказалось, они недавно побывали в Испании, в связи с чем полны незабываемых впечатлений: море, солнце, вина, отель, но прежде всего хамон.
- О, хамон - это все, особенно Серрано! - сказали они почти по-испански, – вы, конечно, пробовали горный?
- Предпочитаю черное копыто.
- И зря, иберико гораздо дороже, однако ничуть не вкуснее, правда Толя. Мы жили напротив мясной лавки, где хозяин прямо при нас, на специальной подставке тончайшим образом нарезал мясо и к нему подавал бокал Риохи. Незабываемо, музыка сфер!
  По правде сказать, я никогда не пробовал хамон, а если и пробовал, то не знал, что это он и есть - ну окорок и окорок. А тут само слово - "ХАМОН", от которого веет заморской экзотикой и пиратским очарованием, страстью корриды и жгучим перебором фламенко. Плюс антураж - деревянная хамонера с острым винтом, специальный нож, улыбчивый испанский мясник. Плюс скромное обаяние нашей буржуазии, которая теперь различает тончайшие нюансы вкуса - ищет букет, аромат, послевкусие.
  В тысяча девятьсот семьдесят каком-то году я впервые осознал, что такое окорок.  Мы с папой как-то зашли в гастроном, где на прилавке вылеживались куски Тамбовского окорока - свежайшие, розовые, сырые, сочащиеся, с тонким слоем нежного сала, - взяли грамм четыреста, а еще батон белого хлеба и две бутылки жигулевского, -  еле-еле дотерпел до дома, а уж когда дошли ...
  Может быть вкус того окорока содержит воспоминание не о мясе, а об отце.
  А если точнее, о том пронзительном моменте, когда происходило таинство посвящения - обряд, который подчеркнул особую близость и доверительность, поскольку отец выразил уважение, признав за мной и равность, и взрослость.
  Я это все к чему так долго излагаю.
  Вещь, взятая сама по себе, хоть бы она и была самой наилучшей из всех, не способна длительное время удерживать нашу душу или ее часть. Ведь реализация прекращает и желание, и страсть, связанную с достижением цели.
  Однако некоторые вещи соединены с гораздо более важными событиями сознательной жизни, чем наслаждение вкусом, цветом или еще чем-нибудь. Собственной утонченностью и продвинутостью, к примеру.
  Это как-бы и не вещи вовсе, а эквиваленты живых состояний, которые позволяют такому состоянию длиться и длиться. И пока оно длится, жив и сам человек, в отличии от той ноги с черным копытом, которая выгодно отличает светское лицо от всякого другого сущего языка.

  Отличие

  Оказывается отличие важнее общего. Общего без отличного не бывает, а вот отличие без общего еще как бывает. Оно бывает до всего вообще, т.е. предшествует всему. Сначала было отличие, а уж потом слово.
  Чувствуете, куда склонение тянет?
  Не, не к браку по любви, но к пространству, которое необходимо как место, где различимо существование вещи.
  Числа возникли, как осознанные символы, все и сразу, буквы тоже.Смысл единицы заключен в ее отличности от всех иных чисел, а не в целостности или рациональности. Последнее - лишь свойство в числе прочих.
  Фонемы тоже существуют только в отличности друг от друга, ибо это главное условие их пребывания в языке.
  И реальность - это от нас, а не от вещи. Мы определяем мир реальным тем, что созерцая - помещая его в сознание, делаем это из абсолютно достоверного есть.
  И трехмерность пространства - мы, и одномерное, строго направленное время - тоже мы.
  Вне сознания для нас никаких вещей нет. То, что помещается в сознание, осознается и называется, то и есть вещь сама по себе.  В данном контексте, пространство - сознательная форма, но не вещь, а место различения, то есть дислокации.
  И время сознательная форма в смысле непространственных изменений вещи.
  Мир, как сознательное его представление, располагается именно там - в этих формах.
  Но для того, чтобы такие формы возникли в сознании, необходима предпосылка - наличие особой формы - отличия, без которой пространство и время сами не определяются и не осознаются таковыми.
  И вот когда с помощью отличия пространство и время поместились в сознание, а потом вобрали в себя мир, можно говорить об их свойствах (метрике, направленности, изотропии или анизотропии) и свойствах самого мира. 
  И да, изменение определяется отличием: А от сегодня не равно А от вчера или А в точке В не тожественно А в точке С, то есть отлично от себя самого, ибо произошло его изменение.
  В этом смысле, бытие или сознательная жизнь, вводится как нечто, что всегда изменяется,то есть то, что в каждый следующий момент отлично от предыдущего.
  Соответственно, смерть, - то, что в каждый следующий момент тождественно предыдущему. Здесь речь идет о другом времени - том, в котором существует мысль.
  Существование в мысли - есть бытие. Безмыслие, соответственно, существование в небытии. При этом небытие не есть смерть лица, а безмыслие не означает отсутствие ментального усилия или психологической реакции.
  В результате, отличие, - есть априорная к мысли форма, - такая, в отсутствии которой невозможна сама мысль.   
  Фраза "Мы определяем мир реальным тем, что созерцая, помещая его в сознание, делаем это из абсолютно достоверного есть" раскрывается из Декартовского эргосума: "я мыслю = я есть."
  И правда, реальность - не есть характеристика, признак или свойство вещи. Реальность исходит от нас, как оценка, в том смысле, что мы так поделили сознательную жизнь, - это реальность или тождественность мысли предмету созерцания, а это, - ложь, фантазия, бред , галлюцинация - нетождественность, отличность.
  Причем, отличие проходит именно через наши умственные усилия, волевым образом направленные на искажение или подмену (фантазии, психологизмы, позы, неправды, заблуждения) или психическую (умственную) деятельность, не подконтрольную себе (бред, галлюцинация, психоз).
  Значит, реальность - это то, что мы в здравом уме, свободном состоянии и твердой памяти, без принуждения или манипуляции извне, посчитали таким же достоверно существующим, таким же реальным, как «я-сам-мыслю-есть». 
  В конце концов, Канта удивляло даже не то, что он есть, а то, что из-за этого "есть" он непреложно подчинен императиву и может созерцать мир, расположенный в пространстве и во времени.
  Последние два пункта, Кант зашифровал в звездное небо над головой, где с пространством все ясно, но вот время введено хитро. Так  как свет от звезд доходит не сразу, а спустя значительный промежуток времени,  мы видим не то, что существует в момент созерцания, а то, что существовало когда-то.

  Ежики

  Иногда случаются знакомые и, если никуда не спешат, парой слов  о себе готовы поделится.
  Как правило, это бытовая или салонная история, - покупка, поездка, шашлыки, гости, ребенок в школе, неправильное поведение, болезнь, сплетня или сетование.
  Разумеется, в самом содержании таких историй нет ничего примечательного.  Бытовой повод  и язык его подачи, присутствующая толика сарказма и нехитрая мораль, масса важных подробностей, - все обычно, пристойно и мило.
  Но сам факт рассказа, его скрытая кауза и состояние рассказчика в момент повествования, заслуживают  особого внимания.
  Что заставляет человека излагать бытовую, а иногда потаенную, интимную  сторону?
  Ведь сигналами о том, что они из одного теста и не держат камня за пазухой, стороны обменялись в первые тридцать секунд встречи.
  И в попытке передать кусок знания трудно заподозрить хорошего человека. Тогда что?
  Полагаю, мы имеем дело с рождением и развитием образа в самом процессе повествования, а также подтверждением его истинности за счет реакции  слушателя.   Человек в присутствии другого как-бы получает шанс на новое рождение (быть). И если пассивная сторона вовремя не свинтит, пьеса будет отыграна целиком.
  И правда, в таком говорении наблюдается иное эмоциональное состояние рассказчика,  - горящие глаза, бурная жестикуляция, страсть,  пафос,  - которое лишний раз подтверждает подлинную самодостоверность и абсолютную самоправдивость изложения.
  Человек живет полной грудью. Минуту назад был тих, скромен и погружен в себя, а теперь перед нами крутой или маленький принц, золушка или "я-ж мать", тот (та), кого недооценивают или тот(та), кому за доброту платят черной неблагодарностью.
  Получается, "подлинной жизнью" человек живет от рассказа к рассказу, а в промежутках, в лучшем случае, существует нейтрально, - без пафоса, страсти или величия. 
   
  Открытие

  Слово еврей он нередко слышал в раннем детстве, и ничего хорошего в этом слове не было. Когда  мальчишки из  двора играли, то провинившегося недотепу тут же нарекали евреем. Или когда кто-то чего-то не понимал - ты что, еврей?
  Однажды с  соседским мальчиком они заигрались, потом заспорили, и он обозвал напарника евреем.   
  Тот посерьезнел, остановился и сказал, что да, еврей.
  Он просто обозвал приятеля - как обычно, как всегда, как принято среди пацанов, без всякой задней или злобной мысли, а тут такое...
- Как еврей? - переспросил он.
- Да так, еврей. У меня папа и мама - евреи. И бабушка с дедушкой.
  Он знал всю семью - папу, маму, старшего брата, бабушку и дедушку, часто гостил у них, пил чай с пирожными, но в тот момент не мог себе представить, что евреи оказались так близко. Ему вдруг остро  захотелось домой - дабы обсудить страшное известие с родителями.
- А ты думаешь, ты кто? - спросил  сосед.
- Досадно стало, решил меня подразнить, - кто, кто, - русский!
- Не-а, - съехидничал приятель.
- Сказано тебе, русский!
- Ты не русский, ты тоже еврей, - твердо сказал приятель и посмотрел прямо в глаза.
  Он не поверил  ушам и немедленно захотел уничтожить обидчика. Как он мог назвать его, человека  более сильного, который легко может побить, таким грязным словом.
- У тебя папа еврей, - продолжал сосед.
  Это было уже слишком большим оскорблением, он просто не мог вместить, чтобы самый лучший, умный, сильный и самый близкий человек на свете оказался евреем, и  бросился на товарища с кулаками.
  Тот был готов к подобному обороту событий, поскольку ловко отскочил в сторону и крикнул - не веришь, спроси сам!
  Что-то заставило его развернуться и стремительно пойти домой, - папа, ты еврей? - выпалил он с порога.
- Да! - ответил отец.

  Может быть, это я

  Прошло время. Теперь он сидел за кухонным столом, иногда поглядывал в окно, иногда теребил подбородок. Вскакивал, открывал окно, включал вытяжку и курил - жадно, с сожалением глядя на уменьшающийся сигаретный остаток.
  Над чем думал этот господин, чего хотел, почему не спал?
  При взгляде со стороны, он производил впечатление человека вполне успешного и довольного жизнью. Престижная профессия, известное имя, достаток, семья, приличные условия работы и проживания, машина с личным шофером.
  Почему для него время начиналось ночью, в тишине под стук старого будильника?
  Кому и что хотел он сказать, прокричать, написать?
  Ведь он не любил  человечество и слово "гуманизм", брезгливо отворачивался от "Лебединого озера" и всего Чайковского, заодно.
  Из любви различал  только флирт и секс. Флирт, - это то, что предшествует сексу, а секс, - то, что следует сразу за флиртом.
  Язык конкретных фактов, поиск очевидного, рационально построенные доказательства, уничтожение  лишнего.
  Резок, вежлив, афористичен, сосредоточен. Всегда одет в черное, подтянут,  образован, начитан.
  Ему редко возражали, аплодировали на лекциях, стремились познакомиться.
  Как же живут люди, не обладающие стройной фигурой, отменным здоровьем, острым умом? С болезнями, страхами, приметами, занудством. Люди, не умеющие писать, долго и муторно излагающие простейшие мысли. Неужели, они не видят своего несовершенства и собственной неразумности, - это же очевидно!
  Сопли, слюни, бесконечные заклинания на любовь, розовые слоники, валентинки, прочая мишура, не очень напрягали или  раздражали героя. Он снисходительно принимал необходимость подобных артефактов в целях поддержания равновесия.
  Тем, кто по определению несовершенен, не нуждается в высоком слоге, романсе, трагедии, все равно нужно что-то давать - ерунду, мелочь, пустяк, но делать это постоянно. 
  И нужно говорить с ними, -  хвалить, призывать, клясться или обещать.

  Бабушкино одеяло

  Он подозревал всех женщин в страшных, отвратительных соитиях, каждый раз совершаемых в его отсутствие.
  Всех мужчин -  в желании его унизить, воспользоваться дружбой, знакомством, расположением.
  Потом жену - в том, что она хочет его извести, отнять квартиру и деньги.
  Родителей -  в желании удушить заботой.
  Казалось, все вокруг хотели контролировать или доминировать над ним.
  Единственным доступным выходом представлялся кайф.
  Кайф, создающий комфорт, устраняющий отрицание близких, возвращающий к любви, точнее, к сентиментальности.
  Но после кайфа наступал отходняк.
  Он голодал, страдал, бессмысленно ходил взад-вперед, ложился, потом вставал и снова ходил. Надо было выдержать сутки - воистину страшные часы, когда поминутно просишь бога об облегчении участи, обещаешь прекратить, задыхаешься, и лихорадочно вытрясаешь из опустевшей банки хоть каплю спиртного.
  Тогда, в далеком декабре, с двумя сумками рубашек и разных прочих мелочей, ему пришлось из внешне налаженной жизни шагнуть в ночь, в никуда, в темноту и холод.
  Лежа в полутемном офисном коридоре, он кутался в старое бабушкино одеяло, которое непостижимым образом осталось в залежах конторского хлама, и вот пригодилось. Вокруг толкались скомкано-пустые банки из-под джина, промятые и промокшие сигареты, грязно-замутненные стаканы, позавчерашняя пепельница с горкой. Без устали и сожаления, подло, громко и настойчиво наяривал телефон.
  Обида, ярость, злость, досада, стыд, безнадежность, уныние, тоска...
  Через пару полных тоскливого самоотрицания и саможаления дней, когда скрывать уход было уже невозможно, пришли измученные страхом и немотой родители.
  Единственное чего он хотел, чтобы они поскорее ушли, ибо было стыдно и больно   за свое состояние, но более, за дикий испуг, застывший в их глазах.
  Говорить или объяснять что-то не хотелось, - уйдите, дайте остаться одному, лечь, укрыться, хлебнуть, закурить, задремать...
  И вдруг, образом, совершенно невозможным и непостижимым, вместо того, чтобы выпроводить их, перепуганных и суетливо-заботливых, неожиданно согласился уйти к ним жить. Без раздумий и подготовки, уговоров и условий, сроков и надежд. 
  И свершилось чудо, - узел расплелся сам. Приняв родителей с их суетой, заботой и страхом, как людей, ослепленных любовью, то есть неразумных, тем самым нуждающихся в его опеке, он утратил  зависимость от чужих ожиданий, а главное, собственных кажимостей и подозрений.
  Придя вечером после работы, поужинав и поговорив с родителями, он удалялся в свою комнату и начинал творить.
  Так был слажен материальный план  будущей жизни, который заключался в приобретении двухкомнатной квартиры в непосредственной близости от конторы, с последующим ее ремонтом и меблировкой в стиле хай-тек. И закончив составление очередного раздела проектно-сметной документации, на некоторое время погружался в секретную мысль об одной приятной во всех отношениях особе.
  Каково-же было его удивление, когда через пару дней особа напомнила о себе, послав  хитрую  весточку. Отец, как-бы между прочим, поведал, что по служебной надобности виделся с Л., и она, совершенно неожиданно, а главное, вне связи с обсуждаемой темой, наговорила  комплиментов в его(сына)сторону.
  Воспользовавшись близостью нового года, он позвонил  с поздравлениями, и услышал, что лучше это делать непосредственно, то есть, не прибегая к помощи телефона.
  Мысль оказалась материальной, и оказала  благотворное, если не сказать целительное, воздействие на все его тогдашнее состояние.
 
 Эпилог

  Я, - это то, что сам называю "я" и произношу как "йа", ощущаю, как самое себя и не путаю никогда ни кем другим.
  Мой "я" редко выскальзывает  из тела  организма, но иногда бывает.
  А ты, - это другой, и таких как ты, - пруд пруди. И они тоже другие. Мы, - это я и другие. И все эти другие, ладно, большинство, личности, скажем, так себе.
  Никто из них всерьез обо мне не думает, эгоисты, -  о себе и только о себе.
  Вот если бы люди понимали все как положено, то они обо мне думали столь же истово, как о себе.
  И тут я встретил ее. Она была нормальная и похожа на тех других, которые были раньше и тоже были "она".
  Посидели, поговорили, пригубили. Я сострил, она улыбнулась, рассмеялась, сказала  банальность, потом загадочно задумалась, ушла в себя, вспомнила, что уже поздно.Все как всегда.
  Через день мы снова встретились, потом еще, - уже на следующий день. Она сказала, что надо купить новый столовый набор и сахарницу, а  пепельнице здесь не место. Короче, осталась.
  Но осталась так, как будто это место уже было ей отведено навсегда, причем не мной, но кем-то, кто кроме меня.
  Банально - конечно, банальней некуда. А где банально, морали никакой нет, - сплошной стереотип. Ибо мораль там, где есть вменение,а значит, нет выбора, то есть, в вечном знаменателе, но не в ритуале.
  Если рассуждать по-человечески, реальность, - это лишь быт плюс разговоры о быте. Ну, еще немного романтики, грусти и малая толика счастья. Остальное от лукавого.  Разумеется, не от настоящего лукавого, а скажем, остальное менее серьезно, чем "немного счастья и немного любви", - всякие там деловые проблемы, чувство важности, самости, комфорт.
  Как же все просто устроено в этом наилучшем из миров, - некий закон предопределяет время и место всего сущего, а мы с вами, повинуясь ему, желаем за это немного счастья и немного любви.
  Если подумать, чем немного счастья отличается от счастья, а немного любви от просто  любви? 
  Местом, которое себе отводим в мире. И говоря "немного", я как бы сразу делюсь, сразу отказываюсь от всего куска целиком, поскольку считаюсь с тем, что кроме меня есть еще кто-то живой.