Провинциальные купания

- Б-бе-е... – сказала коза.
Козьи копыта подминают лохматые стебли зеленого хвоща и  влажно-желтые лютики. За ее спиной светлеет  приветливая полоса песчаного берега и переливается синяя вода. Коза стоит на тропинке, ведущей к пляжу, и жует.

- Дед, а дед, ты бы козу привязал, а? – просят купальщики, с почтением глядя на животное.
Дед, от которого в пейзаже присутствуют только бейсболка и кроссовки, похрапывает на траве под зонтом гигантского  борщевика. 

- Б-бе!.. - предупреждает коза, выплюнув красный клевер. Она начинает косить глазом.
Желающие искупаться делают бросок в сторону. Они становятся на четвереньки, перебегают луг, а затем скатываются с обрыва в болото, где их уже ждут: заросли первобытного хвоща, разобранная стрела подъемного крана, томно цветущие фиалки и лодочный мотор, украденный с государственной базы и забытый здесь по непонятной причине много лет назад.

Кляня деда с козой, купальщики пробираются по болоту до песчаного берега, нагретого, как в детской песочнице. На каждом шагу они спотыкаются о детские совочки, ведерки, формочки и уточки.
Бабушки, выводящие внуков на купание ранним утром, привыкли  оставлять игрушки на песке. Кто-нибудь из семьи вечером пойдет освежиться в реке и обязательно их заберет – если не забудет, конечно. 

На берег реки народ, по давно заведенной привычке, стекается после   рабочего дня. Впрочем, рабочего дня у безработного населения верхневолжских городков нет, да и работы, после закрытия большинства  предприятий в округе, не предвидится.

Летними днями вдоль города проплывают многопалубные теплоходы. Они везут состоятельных людей в поволжский круиз.
В это время  провинциальный пляж расцветает цветными подстилками, яркими купальниками и детскими игрушками. 

А через несколько часов песчаный берег растворяется в густой, как варенье, темноте. Даже пассажиры теплоходов  «Владимир Ленин» или «Княжна Анастасия» , проходящих близко от берега, не смогут рассмотреть, где в этом мраке кончается река и начинается песок. 
Только кто-нибудь из старичков, призраком дефилируя по мертвому берегу, будет светить фонариком под кусты в  поиске недоеденной купальщиками снеди.

«Народ прижимистый пошел: все с собой уносят, - горько жалуется пенсионерка тетя Катя. - Скушали в теньке арбуз, запили водочкой, а корки - в пакет и с собой!».
Обида понятная: для кого недоеденные обломки арбуза - антисанитария, а для кого - корм поросеночку.
Когда местное население исполняло свой трудовой долг на заводах, оно с превеликим удовольствием раскидывало по пляжам бутылки и корки. А нынче безработные граждане ничего не забывают и откармливают поросят сами. Без посредников.

Утром, когда по песчаной косе вдоль Волги носится черный ньюфаундленд, давно ставшей такой же принадлежностью берега, как теплоходы и мостки для стирки белья, провинциальный пляж девственно чист, как будто по нему только что прошлись граблями.

По неписаному этикету поволжских городков, днем в великой русской реке не купаются. И уж тем более в черте города не загорают. Даже если щедрая природа предоставила гражданам природные пляжи почти под каждым забором, а конверсия надежно остановила предприятия, льющие в реку всякую гадость.
Днем местные граждане предпочитают носить ведрами воду, зачерпывая ее прямо из Волги, и обливаться этой водой во дворе своего деревянного дома.
Поэтому с утра на городских пляжах безлюдье и безмолвие: иногда только ветер прокатит по песку, вдоль теплой волны, жестяную банку из-под пива.

В полдень на пустынной песчаной полосе появляются унылые, но в меру загорелые дети в сопровождении вожатого. Это явился купаться отряд из местного лагеря, раньше называвшегося пионерским.
Пока половина отряда сидит на раскаленном песке в бумажных пилотках и  с ненавистью смотрит, как на мелководье плещется другая половина, вожатый озабоченно засекает время – чтобы знать, когда выгонять подопечных из воды.
Инструкции требуют забыть, что большая часть тоскующих на песке детишек, едва вылезя из ползунков, каждый год плескалась на этом самом пляже.

После обеда к берегу подкатывает полицейская машина и оперативно выгружает в воду все свое содержимое, включая собаку.

Несколько часов спустя к розовеющим на закате волнам выплывают со своими матрасиками, заштопанными полотенчиками и пластиковыми бутылками с водой местные старички.
Они приходят на пляж, как в клуб, - общаться. Представители старой гвардии обматывают головы полотенцами и пьют то, что  производится в щедром на напитки соседнем городе Кашине: минеральную воду «Анна Кашинская», бальзам «Старый Кашин» и водку кашинского разлива, в цехе по производству которой местные граждане готовы трудиться… ну, почти за бесплатно.

Можно видеть, как на песке между старичком в пестрой бандане, завязанной пиратским узлом, и его половиной, облаченной в бикини, растянулся, положив хозяину голову на грудь, молодой волк в ошейнике.
«Это нам и фельдшерша подтвердилаа: он у вас не собака, - соглашается хозяйка. - Волк, так волк. Взяли сторожить участок - на улицу не выгонишь».

Желтые волчьи глаза оглядывают пляж, а кончик хвоста время от времени нетерпеливо метет песок: волку хочется  играть, а местные сторожевые собаки, выведенные хозяевами на дисциплинарное купание, не принимают его за своего.
Впрочем, все троица по-семейному счастлива: растянувшись на песке забытого волжского пляжа, она отхлебывает воду из одной пластиковой бутылки.

Когда спадает жара, к воде стекается и работающее население безработного города - хотя остается в тайне, где и как оно работает. Оно валится в заросли экологически чистой травы, отгоняя сорванной веткой налетевших из прибрежного болота мошек.

Под солнцем провинциального пляжа не коротают время за чтением. В местном книжном магазине, где прежде можно было купить по дешевке дамский роман или детектив в бумажной обложке, нынче открылся магазин ювелирных украшений и французской парфюмерии. А чем читать на пляже местную газету, лучше сразу утопиться в Волге. Не потому, что городская пресса плоха, а потому, что достоверно отражает местную жизнь, в которой ничего не случается.
В 90-е годы в городе не завелись собственные бандиты, а сейчас им и подавно неоткуда взяться. И в Волгу все никак не заплывет акула-людоед, которая хватала бы купальщиков за пятки. Если зимой с гражданина N сорвут шапку, а летом гражданин М после именин тещи навернется вместе с трактором в реку - событие станет долгожданной сенсацией первой полосы. 

Иногда, когда солнце уже клонится к закату и на берегу появляются самые занятые граждане города, провинциальный пляж становится свидетелем галантных развлечений.
Дама кидает в Волгу пластиковую бутыль из-под минеральной воды, а приносит ее джентльмен.
При этом хозяевам приходится сдерживать беснующихся от обиды местных волкодавов: они-то воображали, дама кидала в волны бутылку лично для них.

- Ой, блин! - испуганно орет галантный купальщик, схватившись в воде за ногу. Через пять минут отдыхающие, привстав из высокой прибрежной травы с посоленным и надкушенным помидором в руках, наблюдают, как гражданин с  подвываниями волочет что-то по дну.
- Утопленника выловил, - объясняет старушка, поглаживая по загривку своего волка.

Невнятную груду железа, вываленную на песок рядом с детскими формочками, надувным гусем и зарытой в песок по пробку бутылкой водки «Кашинская», пляж рассматривает философски.
- Заглушка от крана, - говорит гражданин, вытирая пот со лба. - Здесь, на пляже, когда-то два крана стояли, пятидесятый и восемьдесят четвертый. Какой  гад ее в воду выкинул?
- Сам же выкинул и забыл, - подводит итог дама, приготовившись снова метать бутылку в набежавшую волну.

В это время дети ловят в ведерки толстых полосатых рыбок, беспечно крутящих хвостами у берега.
- Чего ты мне принес, Тарас? – молодая мать, игравшая на песке с младенцем, недоуменно смотрит в ведерко. - Ну, рыбки... Папа поедет в Кострому на ГЭС - целый багажник осетров тебе привезет. Выбрось откуда взял. Их даже наша Дунька есть не будет. Вон, посмотри, «Гастелло» возвращается.

Белый теплоход «Николай Гастелло» шествует по волжским водам мимо  городского пляжа с достоинством налогового инспектора. Горожанки, уже прихорошившиеся в своих купальниках,  обнаруживают, что на палубах никого нет.
Они снова ложатся в траву и начинают разочарованно чистить крутые яйца, покрикивая на детей. 

Далекий звон колокола на местном соборе восемнадцатого века  вдруг заглушается долгим воплем. Автомобиль, стоявший передними колесами в воде, сдвинулся с места, мягко пополз вниз и внезапно пропал из виду. 

Когда вместо него на поверхность Волги всплывает большой красивый пузырь,  крик поднимается к небу громче колокольного звона.
А еще через минуту вопль заглушает переговоры  о песке, которые диспетчеры ведут по громкой связи на соседней пристани.   

Дискуссию о том, как теперь выловить утонувшую машину, завершает выросший из Волги речной дед в длинных трусах, отмеченных  вышитым по-английски возгласом «No!», и с граблями, которыми косил прибрежные водоросли.
Выслушав историю катастрофы, дядька Волгомор глубокомысленно смотрит на  автомобильный мост через Волгу, когда-то лишивший местную публику прелестей пользования паромом.
- А чего ты теперь волнуешься? - утешает он потерпевшего. - Все в порядке. Здесь дно покатое. Твоя машина уже под мостом.
- Б-бе-е, - напутствует незадачливого шофера подлая коза.

Через несколько минут купальщики узнают: парень, бегающий в ужасе по пляжу, вовсе не водитель чужой иномарки.
Он - владелец. А это совсем другое.

Из заслуживающего вежливого сочувствия дурака, который не умеет помыть машину в реке, он тут же превратился в глубоко несчастного человека. Со всеми вытекающими последствиями.

На закате, когда солнце отходит ко сну в облаках цвета сливок, а из прибрежных болот стартуют команды упитанных комаров, несчастная иномарка, подцепленная на крюк, наконец показывается над водой.
Из ее распахнутых дверей льется в Волгу столько ручьев, что уже не имеет значения, какой она марки.

Ночью мимо уснувшего пляжа чинно шествуют теплоходы с погашенными огнями. Их пассажиры тоже спят, утомились после баров, коктейлей и танцев.
Только какая-то опьяневшая «Ракета» долго выписывает по воде восьмерки, отчаявшись вписаться в пролет моста.
Наконец, ткнувшись носом в песчаный берег, она извергает в воду свое содержимое, которое тут же принимается плескаться и плясать на неведомом  пляже, ошалев от счастья.

По счастливому неведению ценности вещей, ночные пассажиры оставляют в подарок тете Кате полбутылки водки, а ее поросенку - арбузные корки.