Пятьдесят оттенков розового - 40

                Пятьдесят оттенков розового - 40

     В субботу я получила шок от того, как воспринял мое известие о прилете отец. Я ему не звонила, когда получила известие о смерти Игоря, я не могла забыть игорешкиных слов "у меня нет отца", они звучали во мне все это время, но билет куплен, и я лечу, и я позвонила. Трубку, конечно, взяла Валентина. "Да, Ирина, секундочку, передаю трубочку":
     - Здравствуй, папа.
     - Добрый день.
     - Папа, я 7-го числа вылетаю из Праги в Екатеринбург, и 8-го утром я буду в Челябинске. Мне нужно с тобой встретиться.
     - Хорошо, - сказал он и бросил трубку.

     Однако, через пятнадцать минут раздался звонок на мой телефон, высветилось "папа-дом" и Валентина сказала ( надо же, а говорил мне, что у него нет моего телефона, и вообще, никогда не звонил сам):
     - Ты, собственно, зачем сюда летишь, Ира? (по-моему, она при этом что-то жевала).
     - Как зачем?! У меня мама умирает!
     - Ну и пусть умирает, - сказало это непостижимое существо, - ты ей ничем не поможешь, и здесь тебе ничего не светит, все уже давно распределено и подписано, мама в маразме, а ты никто, и звать тебя никак. Ну, сделаешь ты матери операцию, если она, в ее возрасте, вообще ее переживет, ну, останется она инвалидом, прикованным к креслу-каталке, за которым нужен постоянный уход, ну, промучается и всех промучает еще годика два-три, или ты ее заберешь к себе в Прагу? И потом, моя мама, после  операции, тяжелым инвалидом прожила, допустим, еще десять лет, но все десять лет твердила "лучше б я тогда умерла", тебе это надо?!
    - Чья мама?! Ваша мама?! - попыталась я остановить  этот фонтан абсурда.
     - Ну да, моя.
     - Так это твоя мама говорила или ты?! - внезапно я перешла на "ты" и на крик.
     - Что говорила? - опешила Валя.
     - Ну, ты, может, говорила "лучше б ты тогда умерла, чем меня мучить"?!
     - Что-оо?! - заорала и она, - да ты же сама, сама собираешься чужим людям свою мать на шею повесить!
     - Не переломятся, моя мама такую пенсию получает, что не только на нее, но и на круглосуточную сиделку хватит! - не сдавалась я, - и кроме того, Игорева квартира, из которой Наташа его выгнала четыре года назад, после смерти Игоря, делится на мать-отца, дочь-сына. Вот, пусть за мамину долю, и ухаживают за ней, чтоб после ее смерти им досталась!
     - Да Игорь еще при жизни, подписал документы, по которым отказался от собственности в пользу Наташи, Маши и Вани! И еще отец активно помогал, старый дурак, в оформлении дарственных, - вдруг сказала Валентина.
     - Как это в пользу? А что это он за себя решал, там еще в доле папа-мама?!
     - Папа за него решил, а мама уже была на все согласная.
     - Что ты такое говоришь, Валя? - прошептала я.
     - Да я тебе сейчас его дам, пусть сам скажет.
     - Вот что, - тяжело сказал отец, - я этих двух алкоголиков за семью не считаю, а что касается тебя - я давал тебе две попытки, согласись, и собственную квартиру, которую ты просрала, и первоначальный капитал на открытие собственного бизнеса, который ты просто подарила какому-то дяде Васе, я сделал для тебя все, что мог, а теперь "я старенький и робкий", и я не хочу тебя видеть, поняла?
     - Папа! - заорала я, - как тебе не стыдно! Ты всю жизнь Игоря ненавидел, неизвестно за что, это ты, ты, бросил его, когда ему было всего четырнадцать лет, мама говорила, что он часами лежал на диване и глядел в потолок! А потом только подачки, и все время с куражом, все время с конкуренцией! Ты что, доказывал сыну, что ты хоть куда, а он соплей перешибленный?!
      - Я не просто не хочу тебя видеть. Я тебя даже слышать не хочу, - сказал папа и передал трубку Вале:
      - Ира, ты сама понимаешь, - уже успокоившись, сказала непостижимая женщина, - Так что я не знаю. Чужая семья потемки. Может, и приезжай. Сама своими глазами все увидишь. Но к отцу просто не суйся. Он и так очень болен.