Воображаемая любовь

               

    Машу Гальперину и Гришу Сименюка я знал с детства. Мы выросли в одном дворе и учились в одной школе. Если многие мальчишки, и я в том числе, за одиннадцать лет учебы влюблялись в нескольких своих сверстниц, то Гриша постоянно ухаживал только за Машей и всегда сидел с ней рядом за одной партой. 
    После окончания школы Гальперина и Сименюк женились и пошли работать на стройку в бригаду бетонщиков. Чем они при этом руководствовались – мне не известно. Я же оказался на стройке как на неведомом полустанке в своем жизненном лабиринте, на котором не намеревался долго задерживаться. Хотелось осмотреться в пространстве, в которое я окунулся после многих лет бесполезного притирания штанов за партой, и не нашел ничего лучшего, как, для начала своей биографии, пойти заливать цементным раствором фундаменты под различные строения.
    Не знаю – как сейчас, а в то время, о котором идет речь, было много людей, считавших стройку временным местом своего пребывания. Такими были и два парня с Харькова – Игорь Аничкин и Петя Денисов. С Петей у меня сложились отличные отношения. Мы часто с ним после работы и на танцы ходили, и выпивали, и в другие города на футбольные мачты ездили. А Игорь каким-то инертным был, и больше уважал свое одиночество, чем общение с приятной компанией.
    Проработав в нашем городе меньше полугода, друзья-харьковчане решили повидать Казахстан, и отнесли в отдел кадров заявления об увольнении по собственному желанию. Они и меня с собой звали, но я к тому времени уже намерился поступать в железнодорожный техникум, и отказался составить им компанию. (Потом с письма Пети я узнал, что Казахские степи очень быстро надоели парням и они уехали домой).
    В тот же день, на работе, мой организм настойчиво потребовал избавить его от малой нужды. В таких случаях, как известно, все идут или в туалет, или ищут укромный уголок. Я решил спрятаться ото всех так, чтоб меня никто не видел, и со своего «криминального» убежища стал невольным свидетелем странной сцены. В одной из недостроенных жилых комнат находились Маша и Игорь. Моя соседка спросила парня:
    - Ты завтра уезжаешь?
    - Да, с Петей едем в Джезказган. – ответил тот.
    - Приди, хоть поцелуемся на прощанье.
    - Обязательно приду.
    На прощальный поцелуй Игорь не пришел. Это я точно знаю. В тот день с самого утра  мы втроем столько много водки выпили, что нам хватило сил только до железнодорожного вокзала добраться.
    Моя попытка – поступить учиться в техникум оказалась неудачной. Потом я пытался (тоже неудачно) приобрести специальность фрезеровщика на одном из местных заводов. Потом с таким же «успехом» хотел жениться. Потом некоторое время вообще ничего не делал, а сидел «в глубоких» размышлениях – чем заняться дальше? И, в конце концов, снова пошел на стройку как на временное пристанище в своей малоинтересной жизни.
    К этому времени Сименюк уже был бригадиром комплексной бригады. Комплексной она называлась потому, что рабочие в ней кроме укладки бетона занимались еще и рытьем лопатами земли. Гриша принял меня в свой коллектив, как старого приятеля, без испытательного срока.
    Маша, теперь была в подчинении своего мужа, но, как и раньше, работала добросовестно, размеренно, не спеша, ни с кем не конфликтуя. Это была на удивление спокойная женщина. Никто никогда не слышал, чтоб она с кем-нибудь ругалась. А главное, Маша никогда не сплетничала, и все соседи отзывались о ней как о прекрасном человеке.
    Единственную странность в поведении Гальпериной замечал только я. Она, при знакомстве с каждым, вновь появившимся на стройке, харьковчанином расспрашивала его: «У нас когда-то работал ваш земляк, Игорь Аничкин, случайно не знаете такого?». И когда слышала в ответ: «Нет», начинала, словно извиняясь, лепетать: «Да, да я понимаю – Харьков город большой и всех жителей в нем знать нельзя». И такие в это время в нее были печальные глаза, что я даже чувствовал перед женщиной вину за то, что пил с Игорем в день его отъезда в Казахстан, и он из-за этого не смог прийти проститься с ней.
    Снова на стройке я долго не проработал и пустился в поиски чего-то… чего-то, короче, правильно будет сказать - пустился испытывать терпение судьбы. Но, как сосед, знал все о дальнейшей жизни Сименюков. А ей в какой-то момент пришлось выдержать тяжелое испытание: глава семейства влюбился в другую женщину, и начал с ней тайком встречаться.
    Тайные свидания, с некоторого времени, начали не нравиться Зое, любовнице Грише, и она решила придать их огласке. Как-то во дворе я встретился с блудным соседом, и не успели мы обменялись рукопожатиями, как тут же к нему подошла его «секретная» дама сердца.
    - Что ты здесь делаешь? – испугался Гриша.
    - Соскучилась по тебе.
    - Нас же могут люди увидеть.
    - Ну, и что? Сколько мы будем ото всех прятаться?
    Только мой сосед, взяв под руку, увел куда-то Зою, как во дворе появилась Маша.
    - Куда ушел мой муж? – спросила она меня.
    - Откуда мне знать? – ответил я, и, как мог, постарался изобразить на лице «большое удивление».
    - Не бойся, - рассмеялась соседка, - твоя мужская солидарность сейчас не пострадает. Я увидела Зою с Гришей в окно своей кухни. Мне хотелось услышать, как он будет оправдываться перед женой в присутствии любовницы.
    - Честное слово, я не видел – куда они ушли. Ты так спокойно говоришь об измене своего мужа.
    - А что мне остается делать? Ни криками, ни слезами загулявшего мужчину на путь истинный не возвратишь.
    - Обидно все-таки. У тебя еще не возникло желание расстаться с неверным супругом?
    - Легко сказать – расстаться! У меня трое детей и они мне не простят, когда узнают, что я лишила их возможности – свободно общаться с отцом.
    - А если он сам уйдет?
    - Пусть в таком случае он сам и объясняет детям – почему бросил их?
    «Наверно, - тогда я сделал для себя вывод, - Маша не любит Гришу, и вышла за него замуж только потому, что ей нужны были семья и дети».
    А в детях моя соседка души не чаяла. Однажды, я наблюдал, как ее маленькая дочь начала капризничать. Маша взяла ребенка на руки, начала целовать его и с доброжелательной улыбкой на лице приговаривать: «Красавица моя, ты на меня сердишься?», «Радость моя, нельзя на мамку обижаться – мамка тебя любит», «Ласточка моя ненаглядная не хмурься, пожалуйста, в тебя могут появиться морщинки на лице!». Потом начала с дочерью кружиться и танцевать. Так продолжалось до тех пор, пока малышка не заулыбалась. Моя мама таких ласковых слов наверно не знала и, когда ее дети капризничали, она бралась за розги.
    О дальнейших событиях в семействе Сименюков Гриша мне рассказывал так:
    - Решил я перебраться жить к Зое, и, представляешь? - пожалел об этом чуть ли не на второй день. Представляешь? - она не умеет готовить, представляешь? - с ней не о чем поговорить, но, самое главное, я почувствовал на новом месте жительства пустоту – там не было моих детей. Представляешь? - промучился я так две недели, а потом подумал: «Зачем я добровольно сижу в заключении?». Оставил дома Зое записку, в которой попросил ее не искать со мной встреч и пошел к Маше. Иду и думаю: «Если простит меня – буду рад. А если – нет, уеду куда-нибудь с города подальше». Захожу в свою бывшую квартиру, и, представляешь? - сразу же в коридоре встречаюсь носом к носом с женой. Она, представляешь? - окинула меня совсем-совсем безразличным взглядом, и спокойно-спокойно спросила: «Ты пришел забрать что-то с вещей или решил вернуться навсегда?». Представляешь? – у меня от волнения во рту все пересохло. И, еле шевеля языком, я ответил: «Решил вернуться навсегда». «Тогда, - говорит она, - иди, садись с нами кушать, а потом посмотришь – почему вода с крана капает?». А когда я оказался за столом, на котором возвышалась моя любимая еда, и когда меня со всех сторон обсели дети, представляешь? – блаженство домашнего уюта всего-всего меня тогда накрыло как морской волной, и я сказал себе: «Вот тебе рай, дурак, тут любящие тебя дети и жена. Что тебе еще нужно в жизни?». Представляешь? – теперь если я даже встречу сказочное существо: Василису Прекрасную и Василису Премудрую в одной особи, и тогда свою Машу на такую чудо-женщину не променяю. 
    Я добросовестно выслушал «исповедь» соседа, изобразил на лице радость за его возвращение в родные пенаты, распил с ним бутылку водки и пошел спать в свою холостяцкую конуру. А через неделю стал свидетелем разговора его жены с двумя незнакомыми женщинами в нашем магазине. Одна с них, оглядевшись по сторонам в торговом зале, сказала своей подруге:
    - В нас, в Харькове и выбор продуктов больший и обслуживание покупателей лучше.
    К патриотке своего города подошла Маша и спросила ее:
    - Вы в самом Харькове живете?
    - Да. – в один голос ответили незнакомки. – Вы тоже родом оттуда?
    - Нет, нет, нет, там просто живет один мой хороший знакомый, Игорь Аничкин, вы, случайно, не знаете такого человека?
    Незнакомки переглянулись между собой, пожали плечами и ответили:
    - Нет, мы, случайно, не знаем такого человека.
    - Извините, пожалуйста, меня за мой глупый вопрос, - смутилась Маша, - я понимаю, что Харьков не деревня и всех его жителей знать нельзя.
    Боже, сколько грусти было в ту минуту в глазах моей соседки! И я тогда решил, что на ближайшие выходные поеду в Харьков и привезу в наш город Игоря. Во-первых, я был виноват, что он, уезжая, не попрощался с ней. А, во-вторых, Маша была единственной женщиной, которая одалживала мне деньги перед получкой или авансом. Черт его знает – как оно так получается, но, после смерти родителей, мне никак не удается правильно распорядиться своим личным бюджетом. Кажется, и живу экономно, и деликатесами себя не балую, но все равно мои доходы почему-то всегда превышали расходы. И в конце каждого месяца приходится одалживать в соседки небольшую сумму денег на хлеб и молоко, чтоб хоть как-то временно ублажать недовольство своего желудка. Маша ни разу не отказала мне в моей просьбе, а всегда с улыбкой открывала свой кошелек и со словами: «Жениться тебе нужно», вручала нужную мне сумму. И я ей очень благодарен за это.
    Точного места проживания Аничкина я не знал. Но у меня хранился адрес нашего общего приятеля, Пети Денисова. Он-то и должен был помочь мне встретить с предметом любовных страданий Маши. Бывший «сотрудник» по стройке, к большой моей радости, отыскался быстро. Выяснив на трезвую голову – как мне можно увидеть Игоря, я поставил на стол бутылку водки, чтоб создать «теплую» атмосферы для нашего дальнейшего разговора.
    По сто грамм мы с приятелем выпили в спокойной обстановке, но потом, на нашу беду, появилась его жена. Не известно, как разговаривает эта худая с крючковатым носом женщина, но кричит она пронзительно. И знает разных матерных слов больше, чем я. Продемонстрировав свое умение ругаться, скандалистка схватила бутылку со стола, и понесла ее выливать в унитаз. Петя не протестовал. Он сидел, молча, понурив голову, чем сильно удивил меня. Было не понятно: то ли мой приятель боялся супруги, то ли он любил ее какой-то своей «странной» любовью, то ли союз супругов скрепляла неведомой мне тайна. Выяснять все тонкости чужой семейной жизни я не стал, а в два прыжка догнал воинствующего борца с алкоголем, молча вырвал с ее рук стеклянную тару с водкой, и, не прощаясь, ушел.
    Игоря я нашел быстро, но увидел перед собой не красивого, молодого парня, а беспробудного алкоголика. От грязного, неопрятно одетого, не бритого, с обрюзгшим лицом типа обильно «веяло» устойчивым «запахом», давно не мытого, тела. Он гостя не узнал, но  все равно это не помешало ему начать, жалобным тоном, просить в него «двадцать грамм водочки». Я побрезговал с ним пить, и всю дорогу домой думал: «Что лучше – жить как Игорь, или иметь такую жену, как у Пети?». Не найдя ответа на свой вопрос, я, в городском парке, допивал водку сам.
    Дома я не стал рассказывать Маше о своем путешествии. Зачем? Пусть тешится женщина своей воображаемой любовью, если другой в нее нет. Вообще-то у многих из нас возвышенное чувство сердечной привязанности тоже бывает воображаемым. Нередко людей, понравившихся нам с первого взгляда, мы наделяем качествами, которыми они не обладают, и потом с болью в сердце разочаровываемся в своих идеалах. Правда, отрезок времени между восторгом и унынием по поводу того, что мы в очередной раз ошиблись в своих избранниках, дарит нам блаженство, которого моя соседка никогда не узнает. Ну, и что? Пусть ищет счастье в детях.