Слышащий. Глава 14

          Кто бы мог подумать, что воздух, отравленный выхлопными газами, может оказаться таким сладким. Мы просто идем по улице, и никто не сопровождает нас. Можно взяться за руки, остановиться, потрогать зеленый листочек, не опасаясь предостерегающего окрика в наушнике. Неужели это не сон?

          Таксист, молодой улыбчивый парень, быстро довез нас до небольшого городка. Судя по его довольному виду, автоизвозчик содрал с нас лишнюю сотню, а может, и две. Впрочем, что значат двести рублей, когда ты дышишь не только воздухом, но и свободой.
          Следующая машина домчала нас до соседнего областного центра. Мы пересели на поезд и трое суток изнывали от безделья и неизвестности в тесном купе.

          Поезд несся по рельсам, все дальше увозя нас от города, где мы встретили любовь и жили взаперти, познакомились с хорошими людьми и осознали, что наши способности несут нам только неприятности. Куда-то пропало пьянящее ощущение свободы, уступая место тревоге.
          Как-то нас встретят на месте, что мы там будем делать? Ждет нас там вольная жизнь, или предстоит новое заточение?

          Попутчики, женщина средних лет с мальчишкой-подростком, вышли раньше нас. Почти сутки мы ехали вдвоем.

          – Я же всю жизнь в городе прожила – что я в этой деревне делать буду? А роддом там  есть? Вдруг, там и врачей поблизости нет?
          - Работать тебя, беременную, никто там не заставит, и врачи, я думаю, найдутся, – успокаиваю я Машеньку. – А я к сельской работе привычный.

          Друг друга мы зовем новыми именами, для меня уже и в мыслях Ирка стала Машенькой – не ожидал, что так быстро привыкну.

                *   *   *

          – Олежка, звонить пора! – услышал я голос Машеньки.

          Стряхнув с себя остатки сна, я взял в руки телефон и, чувствуя легкий холодок во всем теле, стал нажимать на кнопки.

          – Слушаю, – быстро отозвался Владимир Георгиевич. – Наконец-то!

          Как выяснилось, мне предстояло быть наемным работником в крестьянском хозяйстве. Владимир Георгиевич оказался невысоким сухощавым мужчиной лет пятидесяти. То, что Машенька беременна, его нисколько не смутило – похоже, она его просто не интересовала. Впрочем, мой работодатель вежливо предложил моей жене сесть в кабину уазика-буханки рядом с ним, но Маша отказалась и ловко забралась в грузовой отсек, устроившись между флягами и мешками.
          "Слушать" мужчину предстояло мне.

          – Заждался я вас, – говорил Владимир Георгиевич, ведя машину по неплохой асфальтированной дороге. – Ну, ничего – главное, к сенокосу поспели. Ты косить умеешь?
          – Я в деревне вырос, – и косить умею, и трактор знаю и на машине могу. Только прав нет.
          – Права попозже сделаем, да здесь и без них можно.

          Я раз за разом ненадолго "приоткрывался", и надежда на благополучное будущее крепла с каждой минутой. Мужчина ничего не знал о нашей способности, мы были для него обычными людьми, попавшими в неприятную ситуацию. Если я правильно понял, Владимир Георгиевич считал нас случайными жертвами бандитской разборки, а приютить нас решил по просьбе младшего брата, руководившего районной полицией.
          Было у этого необычного крестьянина и свой интерес: официально трудоустраивать и платить нам зарплату он не собирался – получалась неплохая экономия.

          Дорога тянулась меж бескрайних полей, засеянных пшеницей. Всегда думал, что Сибирь – обширный край, сплошь поросший лесом, а тут – ни единого деревца.
          Проехали большое селение с добротными домами, складами, фермами, теплицами.

          – Совхоз, – сказал Владимир Георгиевич. – Наши соседи.

          Уазик еще долго и неспешно катил по грунтовке, пока дорогу не преградил шлагбаум перед мостом через речку. "Въезд запрещен. Частная собственность", – гласила надпись на щите, прикрепленном к перилам.
          После того как мы поднялись на высокий противоположный берег, сразу же началась деревня, в которой нам предстояло жить.
          Судя по всему, тут давно никто не обитал: крыши нескольких бревенчатых домов провалились; трава, кусты и деревья росли вплотную к стенам и закрывали строения почти полностью.

          Зато Владимир Георгиевич развернулся: дом, обшитый пластиковым сайдингом, сараи, навесы – все крепкое, надежное, покрыто оцинкованным железом. Два трактора, один из них с навесным оборудованием: и экскаватор, и бульдозер.
Кстати, все это немалых денег стоит. А есть еще новый мост через речку, и электричество, судя по новым столбам, сюда провели недавно. Ради чего все это?

          Пока мы с возвышенности не спустились, я успел разглядеть немалый участок обработанной земли с какими-то посевами. Ну и что? Прибыли от овощей или зерновых едва ли хватит на фундамент дома. Скотины, кроме кур и двух свинок, валявшихся в грязи, я тоже не заметил.

                *   *   *

          Встретила нас симпатичная женщина лет сорока-сорока пяти – супруга хозяина. А ведь она нам рада: улыбается, хлопочет – кормить нас собирается.

          – Машенька, тебе рожать когда?
          – В августе.
          – Володя, мы к этому времени дом для них закончим?
          – Если только малость какую не успеем. Фундамент готов, материал весь привезли. Сразу после сенокоса строить начнем.

          А ведь спрятались мы! Пусть работать придется за еду и жилье – черт с ним! Я от зари до зари готов пахать, как трактор, лишь бы Маше и нашему будущему ребенку ничего не грозило.

                Эпилог

          Вжик, вжик – скошенная трава изогнутыми рядками ложится на землю. Жарко, но я не раздеваюсь, и на голове у меня накомарник – иначе эти кровопийцы зажрут насмерть. Пот заливает глаза, утереться я не могу из-за сетки, но я уже привык и без устали машу косой.
          Все у нас хорошо. Хозяин мной доволен, потому что я работаю, не жалея себя. Машенька привыкла к деревенской жизни, и улыбка часто гостит на лице моей любимой. Диагностика показала, что у нас родится сын, а врачи говорят, что беременность протекает нормально.

          Теперь я знаю и источники благосостояния своего хозяина. Владимир Георгиевич – владелец обширной заболоченной низменности, расположенной между двумя речками. На самом деле, болот здесь немного, а большую часть междуречья занимают островки и озера. На островах мы косим сено, а в водоемах до черта рыбы. Именно она – богатство этой земли.
          Каждое утро мы с Владимиром Георгиевичем извлекаем улов из сетей и вентерей, передвигаясь по озерам и болотам на маленьких лодочках. Позже приезжает машина-фургон и привозит компанию, как правило, хмурых мужчин. Это пьяницы, дебоширы и хулиганы, приговоренные к заключению на несколько суток. Фургон увозит рыбу, а мужчины под руководством хозяина, хозяйки, меня и моей жены бесплатно трудятся на благо семьи.

          Какой семьи? Хозяина зовут Владимир Георгиевич, начальника полиции – Сергей Георгиевич, жену главы района – Надежда Георгиевна. Есть  и другие родственники, занимающие разные должности, и все они дружно стараются использовать для обогащения имеющиеся у них возможности.
          В частности, благодаря общим усилиям, затраты в нашем хозяйстве уменьшены до предела, а проблем со сбытом продукции нет и не будет.
          Планы у Владимира Георгиевича обширные: он хочет разводить уток и гусей, увеличить поголовье свиней и коров. Поскольку я правая рука хозяина, перспективы у меня неплохие.

          Только я почти уверен, что когда-нибудь о нас вспомнят, и мы опять будем "слушать", "слушать" и "слушать".
          Мы не рабы, рабы не мы. Увы, это не про нас с Машей. Мы рабы своего дара, и в конце концов найдется дружная "семья", которая захочет использовать наши способности или решит, что мы не имеем права жить.
          Больше всего на свете я хочу, чтобы мой сын родился самым обыкновенным человеком, не имеющим никаких сверхспособностей. Только Маша говорит, что это маловероятно: у отца и матери, обладающих даром, ребенок должен родиться таким же.
          Мы не рабы, рабы не мы.

                Конец