Колькин талисман

      « Здравствуйте мои дорогие мама, отец, сестренки Оленька и Маняша. В первых строках своего письма спешу сообщить, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Служба проходит хорошо, а для меня даже на загляденье, и сам не ведаю, толи боженька меня от смертушки бережет, толи оберег, матушкой  перед дорогой данный, копеечка серебром, от напастей охраняет. В общем, вышел я, из целого ряда передряг без единой царапинки, хотя многих товарищей похоронить пришлось, война. Не минула горькая учесть, быть убитым в бою и моего теску, за которого я писал в последнем письме, с которым мы с самого формирования вместе были. И вот что удивительно, пока вместе были, везло обоим, а довелось с другим отделением в атаку идти, в первом же бою и погиб. Зима выдалась в этом году суровая, морозы здесь – деревья трещат…..»

   Ольга дрожащими от волнения руками стала складывать в солдатский треугольник, пожелтевший от времени лист письма брата. Она знала его содержимое наизусть и разворачивала только для того, что бы в очередной раз взглянуть на родной почерк брата Николая, о котором в памяти сохранилась только сцена его проводов на фронт.
Так уж сложилась её судьба, что всех дорогих сердцу, родных людей ей пришлось похоронить, а они, как говорят в народе, могли бы жить да жить. Брат Николай был единственным, чья судьба была ей, да и никому не известна. Ей едва исполнилось пять лет, когда грянула война, и Николай в числе многочисленных призывников ушел на фронт. Шел, страшный, сорок первый год, а уже через год в дом принесли извещение «пропал без вести». По получении этого известия ушел на фронт, добровольцем, отец. Ушел, как запомнилось, разыскать сына, добить фашистов и вернуться с победой. Но этим планам, не суждено было сбыться. В конце сорок третьего года отец погиб. За всё время от брата было всего несколько писем, которые мама хранила и часто перечитывала заплаканными глазами, не переставая надеяться на чудо в спасение сына, ведь не написано что погиб.

   В первом послевоенном, уже мирном, но очень голодном сорок шестом году, сестренка Маняша не перенесла болезни, по району бушевала корь, детский истощенный организм просто не справился без должного питания. А в сорок восьмом на работе лесозаготовки маму придавило бревном, при его погрузке на покатную телегу, не удержали. В бригаде из мужиков был один бригадир, а надорванные не посильным трудом бабы, к концу смены еле-еле стояли на ногах. Болела мама не долго, а перед смертью, уже не вставая с кровати, со словами: - Я уже не доживу, а тебе Оленька, бог даст, доведется хотя бы весточки за него дождаться, ведь не написано, что убили нашего Коленьку, передала письма дочке. Так эти клочки счастья попали в руки Ольги, оставшейся в свои двенадцать лет один на один с тем, что мы именуем жизнью.

***
   Ветреная апрельская погода с моросящим дождичком не позволяла расслабиться поисковикам, работающим в поле. Движение – это жизнь, на продуваемом всеми ветрами поле, под дождем, это выражение перестает быть много значимым афоризмом. Остановился, продуло, заболел, а болезнь и поиск, вещи мало совместимы.  Выйдя однажды из леса на притрассовое поле, командир поискового отряда окрестил это место «Поле горьких чудес». Когда-то, с зимы сорок первого по лето сорок второго, на этом, не столь значительном по российским меркам пространстве, полегли сотни и сотни солдат прорывающихся к окруженной врагом армии. Так уж вышло, погибающих солдат, по зиме заметал снег, по весне заливало талыми водами этих низинных, болотистых мест, а по лету территория стала нейтральной, без возможности захоронения погибших. В сорок четвертом, враг отступил в этих местах без боев, и наступающая армия обошла их стороной. Выжженная войной, порушенная жизнь с трудом воссоздалась к пятидесятым, а работа по восстановлению страны, ставилась выше бренных останков погибших солдат, уже поросших, к тому времени, травой. Притрассовое поле, ни взирая на останки, распахали, пшеницу, рожь, ячмень сеяли, стану кормить требовалось. А в память о военных боях возвели придорожный монумент.

При наличии множества иных мест боев по округе, само по себе поле не привлекало особого внимания у поисковиков, и только единожды копнув глубже когда-то ежегодно перепахиваемого, не без удивления поняли, что поле, по сей день является стихийным кладбищем множества погибших защитников, не удостоившихся должного погребения. Так это началось и вот уже на протяжении пятнадцати лет поисковый щуп, пронзающий травяной дерн поля, на глубину тридцать сантиметров, из года в год упирается в останки защитников Родины или их личные вещи. Снова и снова поисковики, снимая верхний слой земли, проросший за годы травой, подымают и подымают солдат, по сей день идущих в атаку с оружием в руках. А у некоторых, по Божьей милости, удается найти и личные подписные вещи, ложки, фляжки, кошельки, котелки.

***
   Не сказать, что жизнь у Ольги складывалась тяжело, для военного поколения, прошедшего через испытание тяжелыми военными годами, мирное небо над головой были и остаются самым главным. - Как у всех, говорят они, добавляя: - Главное войны нет. После смерти мамы пожив несколько лет у соседей, переехала в город, училась, вышла замуж, господь одарил двумя дочерьми, а впоследствии и, пятью внуками. Одно только тревожило сердце каждой весной, в самый святой и светлый праздник Великой Победы, неизвестность за брата. Портрет в черной рамке, в уголке которой подоткнут солдатский треугольник, да затуманившаяся за долгие годы, память проводов его на фронт. Николай улыбающийся держит её на руках, давая наказы слушаться маму, показывает ей большую денежку копейку серебром, которую передала ему мама как оберег, оставшаяся после смерти деда, со слов которого эта самая копейка сберегла от неминуемой смерти еще в первую мировую  – и это всё. Многократные попытки, что-либо узнать о судьбе брата, заканчивались формальной отпиской - «Числится пропавшим без вести».

***
   Весенняя, оттаявшая от зимних морозов почва поля, издавая хруст протыкающегося травяного дерна, нехотя пропускала вглубь основное оружие поисковика, щуп. Стальной полуметровый прут, закрепленный на палку, в руках поисковика совершал уже не первую тысячу погружений за это утро. Полусгнившие, упругие корни, палки, осколки самых разных размеров и несчетное количество отстреленных гильз было извлечено на поверхность поисковиками, но это было всё не то, не то, зачем, за сотни километров, они ехали сюда. Ни кто не сомневался, поле хранит не одного и не один десяток солдат. Осталась самая малость, так шутят поисковики, осталось найти и поднять.
Уставшая от монотонной работы рука, уже, вбивала щуп в дерн поля, и только каким-то не ведомым чувством Михаил почувствовал его скольжение на глубине. Поисковик замер и несколько настороженно, аккуратно подвигал щуп. Так и есть, кончик щупа скользил по какой-то гладкой и явно твердой поверхности, не большого по размеру предмета. Очередной осколок от мины или кусок железа, проскочило в голове, он уже выдернул из земли щуп, но непонятное чувство тут же охватило поисковика и заставило на мгновение забыть про дождь, ветер, да и сама усталость отступила на задний план. Даже ноющее от однообразной работы плече, и то, как показалось поисковику, затихло. Михаил замер и прислушался к себе, нечто тревожное и настораживающее, то овладевало им всецело, то немного опустив, накатывалось новой волной предчувствия некого события. Опыт подсказывал, что случайностей не бывает, что предчувствия в этих местах не напрасны, что любая вибрация чувств есть не что иное, как подсказка. Подсказка ему, как поисковику. Как человеку, осмелившемуся прикоснуться к останкам не упокоенных человеческих душ. Еще до момента, когда лопата вонзилась в то место, из которого был извлечен щуп, Михаил понял, что-то должно произойти. Аккуратно нажимая ногой на совок лопаты, углубляя его на всю высоту, он, с четырех сторон от центра определенного щупом предмета, вырезал квадрат, и поддев с одной, вывернул вырубленный кубик земли на поверхность. Внутри этого куска земли должно было находиться то, почему скользил кончик щупа. Михаил руками разломил большой кусок пополам, отделив плотно переплетенный корнями травы слой дерна от не менее плотного глинистого остатка и убедившись, что в переплетение коней ничего нет, надломил оставшийся земляной кусок. Земляной полу кубик, будь-то подрубленный, развалился на две части, а на разломе поисковик с удивлением увидел целую пригоршню слипшихся монет. Солдатский кошелек, тут же  догадался Михаил. Ему уже не раз приходилось встречаться с подобными находками и в отличие от этого, где от самого кошелька осталась только проржавевшая узкая железная застежка, попадали в руки и те, которые пролежав в земле десятки лет, изумляли своей сохранностью. Поисковик выбрал из земли монеты, одна из которых была явно крупней всех остальных. Надо же какой богатенький, подумал Михаил, рубль в кошельке, раньше мне только мелочь попадалась, а тут и мелочи горсть и рубль в придачу. Поисковик отложил находки в сторонку и принялся проверять образовавшуюся после извлечения земли ямку.

***
   «Пропал без вести», какая-то глупая и совершенно непонятная фраза. Ольга с грустью вспомнила, как пришла в дом эта весть и как на первый запрос мамы, при её поездке в районный военкомат ей заявили, что еще неизвестно, не является ли ваш сын предателем, и не перешел ли он на сторону врага. Больше мама в военкомат не ездила, а после той поездки пребывала два месяца вне себя. Вспомнила, как мама берегла и всем-всем показывала районную газету, в которой была статья про ошибочно присланное извещение о гибели солдата. Как верила, что Николай обязательно объявится, часто повторяя, что материнское сердце, если бы что произошло, обязательно бы ей подсказало.

***
   Михаил запустил руку в образовавшуюся в земле яму, которая уже начала заполнятся просачивающейся болотной водой, и стал не торопливо, втискивая в землю пальцы, прощупывать её края. Немного поколебавшись в размышлениях, что бы это могло быть, толстый корень? палка? или останки? Михаил взялся за лопату и решил откопать то, что нащупал в одном из краев шурфа. В вырубленном земляном куске оказалась крупная часть бедренной кости. Поисковик схватил щуп и начал прощупывать землю в месте должного продолжения останков ноги. Если солдатик тут, то продолжение обязательно должно быть, если конечно конечности миной не оторвало, всякое бывало, рассуждал про себя он, работая щупом. Неожиданно щуп, как и в предыдущий раз, скользнул почему-то твердому не больших размеров. Михаил, как говорят на языке поисковиков, обсосал щупом то, на что наткнулся, и поняв, что это не камень, взялся за лопатку. Вывернув на поверхность и разломив, очередной земельный квадрат, Михаил увидел торчащую из земли солдатскую ложку. Поисковик достал ложку и начал старательно очищать ее от земли в поисках возможно выцарапанной солдатом фамилии. Очистив рукоять, Михаил одобрительно закачал головой: - Есть, есть имя, и фамилия должна значит быть, и он довольный отложил солдатскую ложку к монетам, для более тщательного изучения в лагере.
 
   Вечером  в поисковом лагере ложка была объектом внимания всех поисковиков, огорчало только то, что солдатик на ней выцарапал только свое имя «КОЛЯ». Среди горсти монет различного достоинства поисковиков ожидал очередной сюрприз. Михаил сразу заявил о находке крупной монеты в достоинстве рубля. Опытный командир тут же информировал, что в войну, в обиходе были рубли чеканки 22-го и 24-го годов, причем их особенностью являлся факт наличия серебра. Каково же было удивление поисковиков, когда очищая решку монеты, они увидели последние две цифры даты выпуска – 44.
- Да в это время и боев то в этих местах не было, озадачено произнес Михаил.
На поверку, после полной очистки монеты, найденный рубль оказался не рублем, а одной копейкой серебром – это отчетливо читалось на самой монете. И отчеканена она была не из серебра, а из меди, и год её появления на свет, был не 1944, а 1844, что ни сколько не приуменьшало поисковую ценность находки.
- Я уже с этим встречался, несколько грустно сказал командир, рассматривая монету. – Это не деньга, в понимании солдата – это своего рода оберег, память о доме, такие вещи солдаты с собой брали. Взял, значит вернуть должен, значит, нужно вернутся, выжить. За это мне многие ветераны рассказывали.
- Не уберег, не помогла копеечка, печально произнес Михаил, кладя монету рядом с солдатской ложкой.
- Я где-то читал, продолжил командир, что сила оберега не пропадает сама по себе, что покуда она при человеке, помогает. Это мы считаем, что он должен был от смерти спасти, а ведь в том, что мы солдата с ним, да ложку с именем нашли, без посторонних сил не произошло бы. На захоронении солдата Николая, батюшка на захоронении перед праздником отпоет, может это и произошло благодаря этой копеечке. Ну и что с того, рассуждал командир, что на дворе две тысячи пятнадцатый, могло стать так, что не нашли бы мы ни ложки, ни солдата, копеечка-то первая под щуп Михаила свой бок подставила, а ты говоришь не уберегла, не помогла.

***
   Ольга аккуратно сложив, по истрепавшимся от времени складкам, письмо подоткнула его под рамку фото портрета:

 – Ну вот Коленька, вполголоса произнесла она стоя у комода на котором стоял портрет, - и еще один годик пробежал. Завтра лампадку зажгу, за тебя родненький помолюсь, а как в церкву попаду, свечечку поставлю, праздник-то какой большой подходит.

   Погасив в комнате свет, Ольга легла, вспоминая самое теплое и светлое из детства. Как давным-давно в сорок пятом, весной, ворвалась в дом Победа. Были живы и мама и Маняша, как они, взявшись за руки, прыгали и кружились по комнате, и не могли нарадоваться, что дожили до этого дня, как гуляла вся деревня, угощая друг друга всем, что только было. Уйдя в приятные, детские, воспоминания Ольга уснула. И снилось ей, как идет она с братом Николаем в родную деревню широким полем. Как теплый весенний ветерок треплет непослушные волосы, а она рассказывает брату всё-всё, что было с ней за долгие годы ожидания от него весточки. Снилось, как брат достаёт из кармана копейку серебром, ту самую которую показывал ей перед уходом на фронт, и протягивая к ней руку:

- Вот Лёлька держи, говорит он, улыбаясь, - Сама видишь всё хорошо, мне она уже без надобности, пусть тебя теперь оберегает.

   Яркий лучик весеннего, утреннего солнца, просочившийся между оконных штор добравшись до кровати, разбудил Ольгу. Еще пребывая в настроении, радужного и доброго сна она подошла к окну и отдернула в стороны шторы. Неуёмным шквалом свет ворвался в комнату, наполняя округу теплом и уютом. Ольга поглядела в окно, за которым победоносным солнечным танцем торжествовала весна. Она снова вспомнила сон и на какое-то мгновенье вновь увидела улыбающегося брата. Надо же, подумалось ей, за столько лет впервые такой сон, будь-то, наяву, за руку брата подержала. На дворе две тысячи пятнадцатый, а ты все ещё с войны идешь.

- Вот и повидались Коленька, с добродушной улыбкой сказала она сама себе. Подойдя к комоду, и протирая рукой стекло рамки, в которой находилось фото Николая, добавила:

- С праздником Победы тебя братишка. Спасибо за весточку.