К собакам

За что я люблю собак?
Этому может быть длинная предыстория, но, пожалуй, я ограничусь настоящим.
Иногда я смотрю на своего пса и откровенно не понимаю, как мы можем сосуществовать. В фантастических фильмах режиссеры стараются из кожи вон создать облик необычного существа, чтобы удивить и порой напугать нас, но зачем?
Посмотрите на собак!
Они совершенно другие.
Их манера перемещаться, эти лапы, хвост. А если смотреть на мопсов, то у них ко всему прочему и морда инопланетянина.
В прочем от общего к частному.
Всего за один год они проходят путь, на который человек может потратить всю жизнь, причем без гарантии, что путь человека приведет его к заветной цели. А они могут. Полностью контролировать свое тело, понять и принять правила поведения и найти свою цель, ту, которая самая главная. Через год у вас уже взрослый пес.
Эмпатия собак поражает.
Иногда я прихожу с работы поздно и порой совершенно без сил, просто сижу на кухне с маленькой настольной лампой, а за это время у моих ног случайно появляется мячик. Если я не замечаю этой перемены, то появляется второй. Третьим притаскивается какая-нибудь игрушка, как добыча. На больше, чем три добычи моего невнимания не хватает и я смотрю на автора, в этот момент он где-то неподалеку наблюдает за реакцией и он улыбается (да, они умеют это). Даже самый трудный день не выстоит против этих приемов.
Сегодня был необычный вечер.
Почти ночь и мы с опозданием вышли на прогулку, посетили стандартные места и по дороге к школе я обратил внимание на темные силуэты деревьев на фоне закатного неба. Я отчетливо осознал мысль: «То, что может уничтожить человечество, может легко укрываться в этой темноте». Сколь угодно долго, мы все равно не смотрим по сторонам.
Лучшие из лучших изучают космос, и не хотелось бы их разочаровывать, но все самое важное в доставке «к» и «от» уже произошло, ну да ладно. Пускай смотрят.
Я сел на ступени парадного входа и внимание было захвачено происходящим. Происходящим ничем. Условно конечно. Соседние деревья периодично были шелестимы ветром. Птиц не было. Совсем. Основной лейтмотив картины моего настоящего был статичен. Все было таким гармоничным и спокойным. Диссонировали с этой идиллией восприятия лишь редкие прохожие люди. Их перемещения в этом пространстве казались мне бессмысленными, впрочем таковыми они и были.
Мой пес сперва подошел ко мне, виляя хвостом. Возможно он видел в этом новую игру ибо раньше я не садился никуда посреди прогулки. Но он никуда меня не тянул и не отходил дальше метра. Чуть позже он сел и потом лег. Так смешно копировал меня. Крутил головой, всматривался куда-то, а когда недалеко от нас проходили собаки, то он не шелохнулся. Просто смотрел на то, как они приблизились и удалились.
В этот момент все ранее не замечаемое проявилось и стало вдруг таким настоящим. А все, что составляло основу, стало несущественным, неким шумом, отвлечением и я понял, что говорю слишком много. Вся спешка, все мое желание быть где-то в другом месте, возможно с людьми, возможно без и все мои стремления растворились перед лицом этого спокойствия.
Мыслями я перенесся в парк, где проезжал полу часом раньше.
Пока ты едешь по освещенной дороге, стена из примыкающих деревьев кажется такой зловещей и пугающей, но лишь до момента, когда ты погрузишься в них, когда они сомкнут за тобой свои объятия, пока не поглотят оставленную тобой светлую полоску дороги, и не откроют новую.
В этих коротких метрах перехода от одной реальности к другой столько забвения. Мне кажется в этой границе никогда ничего не происходит и если найти и остановится в ней, то можно жить вечно. Это брошенная всеми территория и смертью тоже. Не слышно птиц, нет ветра и находясь в ней не существует и тебя.
Пугающий лес, это лишь ощущения до. Как писал Сартр: «Я боюсь городов. Но уезжать из них нельзя. Если ты рискнешь оторваться от них слишком далеко, тебя возьмет в свое кольцо Растительность. Растительность, протянувшаяся на километры и километры, ползет к городам. Когда город умрет, Растительность вторгнется в него, вскарабкается вверх по камням, оплетет их, проберется внутрь и разорвет своими длинными черными щупальцами; она лишит отверстия света и повсюду развесит свои зеленые лапы…».  Это основное, дальше лишь описания его страха и преклонения перед непостижимой природой. Отчасти он прав и это ощущение «до».
Оказавшись внутри леса, конечно же сперва немного страшно. Иные правила, иначе разносятся звуки и ощущение, что за тобой следят постоянно, бьется внутри, вопрошая вернуться. Порой ощущения слежки подкрепляется звуками, едва различимыми движениями , но в этом нет опасности. Пока ты присматриваешься к лесу, лес присматривается к тебе.
Стоит показать свой страх и он им воспользуется, простое путешествие может стать кошмаром испуганного человека, от которого ничего не зависит, но в любом случае он выпустит тебя. Смеясь и хохоча, он так развлекается.
Этот страх иррационален и против него есть такое же иррациональное решение.
Если принять тот факт, что за тобой что-то следит, причем это окажется правдой. В крайней степени слежка закончится нападением. Итак принятое решение «погостить» становится приключением, граничащем со здравым смыслом (условно). Бежать в этом случае бесполезно и опрометчиво. Доказать это просто. Вспомните любой из фантастических фильмов или фильмов ужасов. Существа, обитавшие в лесу, прекрасно подготовлены, они лучше видят, у них звериный слух и необходимое для выживания оружие, включенное в физиологическое строение. Итак два: если все настолько серьезно и вот оно, невиданное существо, то вперед. А что? Прямо на него. Во-первых такой наглости оно точно не ожидает, возможно прокатит. Во-вторых пятьдесят на пятьдесят есть шанс одержать победу в этой битве и стать местным Кастанедой. Ну и в третьих с большой вероятностью этого не произойдет, я про мифическое существо из фантастических фильмов. Это будет либо очень странный человек, либо деталь ландшафта, прорисованная насмерть перепуганным сознанием или дикий зверь. Кстати история Оскара Лео Ди Каприо повествует, что здоровенного медведя все-таки можно одолеть, а рваную задницу позже залатать. В любом случае боятся не нужно. Мы однозначно и неотвратимо покинем этот мир, так лучше сгинуть, доказывая самому себе насколько ты мужчина или оторвенная женщина, чем тихонечко «окуклиться» в уютной постели. В этом есть даже что-то эпическое, что с гордостью можно написать в виде эпитафии: «Когда он родился – кричал, когда умирал, то чуть не  оглох посланец смерти». Забавно.
Как ведут себя собаки в лоне относительно дикой природы? Да также, как и в городе, только машин им боятся не нужно. Преспокойно купаются в черной воде озер, не переживая, что их кто-то может схватить за лапу (стандартный человеческий страх глубины). Однако с водой сложнее. Однажды я купался ночью в реке с темной болотной водой нагишом, было весьма непросто объяснить себе, что никто тебя ни за что не схватит, весьма адреналиновое занятие, но единение с природой того стоит. Собаки на природе. Они заняты своим делом, а именно поиском пищи и лишь иногда настороженно принюхиваются и присматриваются, чтобы не стать пищей самим. Этому у них стоит поучиться.
Что еще они открывают нам?
Цену времени и ценность внимания. Вся их жизнь, с учетом уклада современного человеческого существования, проходит в ожидании.
Я каждое рабочее утро лицезрею театральные постановки своего пса. Станиславский бы плакал навзрыд, а я сам сгораю со стыда от того, какой я жестокий и глупый человек. Вместо спокойного и беззаботного безделья, с перерывом на игры, я уезжаю на целый день, чтобы вернуться опустошенным и вымотанным.
Я смотрел некоторое время в камеру за своим питомцем. Так он не играет с ворохом своих плюшевых подарков. Основное время лежит то там, то тут. Спит, чтобы к возвращению выступить в сценке «я думал, ты ушел навсегда, но нет…». Вечерняя постановка это комедия с умыванием и коронным «длиннопёсом», причем крайний номер каждый раз с новым звуковым сопровождением. Не знаю, что именно означают эти звуки, но до сих пор он ни разу не повторился. Потом идут приглашения с мячиками, но я про них писал раньше.
Вчера ночью мне был принесен красивый мячик прямо в постель, положен на край, следом была возложена морда. Я так и не понял, что именно он хотел, но из уважения мячик положил рядом, добыча как никак.
Время в ожидании. Мне кажется мир мог бы быть устроен немного иначе. Собаки неоправданно мало живут. Да, полноценно, по настоящему и с полной отдачей, но катастрофически мало. Вся их жизнь это маленький миг. Несколько месяцев щенячьей жизни, до момента присяги, которую они уже никогда не нарушают. Возможно именно тогда они понимают и принимают свою цель и смысл своего существования. Охранять дом, который именно с ними и становится домом, следить за вверенным им человеком, чтоб тот не натворил чего, но ведь как часто мы их не слышим. Эмпатия дана им, как компенсация за языковой барьер, который они легко преодолевают. Мы – нет. За тысячелетия жизни бок о бок, мы не научились понимать их язык.   
Они отдают людям все, ничего не оставляя себе. И это ничего себе такой поступок для «неразумных» существ. Спасают людей в горах, бьются с волками, охраняя вверенные им территории, ибо отступить это нарушить свою собачью присягу, а это уже предательство, на которое они не способны. Они же ищут наркотики на границах, спасая сотни тысяч жизней совершенно незнакомых им людей, ищут взрывчатку, сопровождают незрячих и, я читал, участвуют в терапии больных детей.
А потом они тихо уходят, оставляя внутри пустоту.
Это чистейшая потеря.
Как происходит с людьми? Плохое забывают, хорошее помнят. Но это в любом случае баланс, эти весы можно уравновесить, временем, памятью, обидами, в конце концов.
Но они это другое. Не остается ничего, что можно забыть. Ничего. Дыра в сердце, когда они уходят не зарастает никогда. Здесь не властно время, оно бессильно. Но есть надежда и я нашел этому подтверждения. Что-то остается здесь, что-то уходит, но они однозначно возвращаются.
В моем детстве на лето меня отправляли в деревню к дедушке с бабушкой, на все три месяцы. У деда была собака, чистокровная восточно-европейская овчарка, его звали Буран и он охранял дом, присматривал за нами, когда мы ходили в лес. Это был цепной пес, его никто не дрессировал, но он понимал все. Никто не мог войти в дом без сопровождения, а если ему представляли гостя и говорили «фу», что он мог спокойно проходить мимо, не рискуя быть покусанным. Когда мы ходили в лес, он радостно бегал и не докучал своим присутствием, но стоило его позвать, то этот великан, ломая все на своем пути несся к нам. Если попадались другие грибники, то он прибегал сам и находился рядом, пока посторонние не удалялись. Это была его ответственность, перед дедом. Видимо он не мог его подвести.   
А однажды, почему-то я запомнил это, я вышел утром во двор и петух, пасший куриц, решил, что меня можно малость погонять. Я побежал, то ли скорость была недостаточная, то ли слишком маленькое расстояние между нами, но я смог добежать, только до забора, за которым был внутренний дворик. Я прижался к забору и заревел. С другой стороны забора подскочил Буран и залаял. Сказать, что просто залаял не совсем верно. Он всеми своими силами хотел сорваться с цепи, царапая когтями забор. Бьюсь об заклад, что сорвись он, петруччо не дожил бы до супа. В любом случае куриным мозгам хватила ума не продолжать атаку, а в суп он все же попал. Такой был пес.
Он боялся только грозы. Каждую ночь, когда была гроза он срывался и убегал, а утром возвращался.
Когда летом деда не стало, пес прожил совсем немного до его дня рождения осенью и умер. Мы похоронили его на краю участка. По повериям, они продолжают нести свою службу и после смерти.
Самое необычное произошло весной следующего года. В деревне появилась собака без поводка и ошейника, причем внешне это была точно такая же восточно-европейская овчарка. Он был на тот момент годовалым псом и был взят в дом приемником Бурана, с сохранением имени. Внешнее сходство дополняли привычки дедовой собаки.
Другой случай уже со мной лично.
Когда мне было 8 лет мне на день рождения подарили собаку. Симпатичного двор-терьера, белого с черным окраса. Он был очарователен. Такой ласковый щенок.  Когда ему выбирали имя, то взяли шапку и каждый член семью положил в нее свой вариант, выигрышный вариант доставал я, как лотерею. Ему достался вариант мамы – Тим.  Если бы я вытащил вариант своего брата, то его назвали бы Кардан (на тот момент брат учился в автотранспортном техникуме, отсюда специфика). Я быстро к нему привязался, но совершенно не могу вспомнить наши с ним взаимоотношения. Помню он был рядом, всегда чем то был занят, крутился около меня. На тот момент, еще щеночком он подхватил какую-то смертельную для собак инфекцию и умер. Это был апрель. В один из дней я проснулся утром, а его нет. Мы долго не спали накануне, выхаживали. Чтобы не травмировать психику ребенка, мама завернула его в тряпицу и положила маленькое тельце на балконе. Меня поразила одна деталь, как именно он уходил.
Дома я постоянно таскал свитер с подаренными мне кем-то армейскими значками, не знаю зачем. В ту ночь он притащил на кресло мой орденоносный свитер и на нем умер.
На тот момент это было первое любимое существо, которое я потерял и, видимо, первый урок моей жизни.
Так вот летом папа привез, купил в переходе «внепланового» щенка большого королевского пуделя. Это был подарок уже маме на день рождения. Он прожил с нами 18 лет. Нельзя сказать, что он был умным. Умнейшим. За пол дня я научил его необходимым командам. Он весело поддерживал мою игру в полицейского «лапы на капот», когда я его ловил, ставил его лапами на стенку и обыскивал мифические карманы. Я помню все его привычки до сих пор.
Прошло много времени и у меня другой пес, необъяснимо, но в нем отражаются привычки Тима, повадки собаки, которую он никогда не знал, но видимо которой он был до.
Я не расстаюсь с ним больше чем на день, всюду, где можно, таскаю его с собой и всегда знаю, что он  ждет. Он крайне равнодушен почти ко всем собакам, любит почти всех людей и не перестает меня удивлять.
За все это я и люблю собак.