Горы

Горы

Ночь, тишина, тускло горит ночник. Я социальных сетей листаю страницы, «небесный странник» сегодня мой новый ник. В потоке картинок знакомые вижу лица. Ты на курорте, смеешься на фоне гор. Надпись под фото - «Сочи Горки город». Дальше по тексту какой-то веселый вздор, ниже PS - «буду совсем не скоро». Даришь улыбку прекрасную невзначай, нет, не друзьям, тому, кто с тобою рядом.
Кутаюсь в плед, допиваю холодный чай, в старом фотоальбоме блуждаю взглядом. Сижу и думаю, сколько мне было лет, когда ты сделала первый шаг и сказала - Мама? На фото школа, линейка и твой букет, огромный шар хризантем, как луна Афгана. Она так близко висела блином в горах, светила холодным, но все же желанным светом. Была ли тогда та девчонка в моих мечтах? Конечно же, нет, я ждал от другой привета.
Каким-то чудом, но выжил я в том в аду. Был дважды ранен, а, впрочем, не в этом суть, домой вернулся, не получил звезду, но две медали мою украшали грудь.  Я был так молод, а молодость есть беспечность. Две цифры восемь смотрели с календаря, они как будто удвоили бесконечность. Я был уверен, что лишь для меня   заря встает. Так было. А дни, как песок сквозь пальцы, летели мимо, и я не смотрел им в след. Я был блаженным и грустным земли скитальцем, а мне в то время и было-то двадцать лет.
И снова школа. Урок, ты на первой парте, коса до пояса с лентою голубой, и тихий голос
- Скажите, а вы на карте покажете место, где приняли этот бой?
Я указательным пальцем, что без фаланги, тычу куда-то в карту, почти наугад.
 Да – говорю – Вот тут, в районе Саланга.
А сам ловлю на себе твой недетский взгляд.
Бой. Этот бой мне не забыть до смерти. «Утес» заклинило, в кровь раздирая руки, дергал затвор и матом орал так, что черти, даже в аду, наверное, слышали эти звуки.
Чертов металл, что может быть крепче стали? Крепче стали могут быть только люди. Солдаты, они ведь, даже если устали, главное, чтоб были живы, а дальше решают судьбы.
- Снега тащите, снега, больше снега, Василий.
Друг боевой мой Вася, касками снег таскал. Я охлаждал пулемет.
- Господи, дай нам силы, Боже, спаси нас грешных.
Только ее оскал, черной старухи смерти, тенью скользил по скалам. Где-то уже был рядом, я это твердо знал.
- Вася, давай патроны, Вась, шевели ногами.
Вася взмахнул руками, дернулся и упал. Видно работал снайпер, выстрела я не слышал. Полз эти десять метров вечность.
- Держись, браток. Я помогу, конечно, если там кто-то свыше все не решил, заранее свой подведя итог.
Взял за плечо, подергал, перевернул на спину. Кровь из пробитой шеи била фонтаном вверх.
- Васька, дыши, Василий, Вася, меня не учили, как воскрешать из мертвых.
Таял от крови снег.  Странным стеклянным взглядом друг мой глядел на небо, сверху светило солнце.  Ленту схватив с собой, снова ползу обратно. Думаю только мне бы, целым и к пулемету, тут же услышал вой. Мина. Дела неважны. Бьют наугад, неточно, значит, еще есть шансы. Снова вперед ползу. Метры, всего три метра, нужен рывок и точка. Где же вы там засели? Буду стрелять на звук.
Камни, осколки градом. Левый рукав стал липким.
- Нет, я живым не дамся, чьей вы хотели смерти?  Русские не сдаются, биться, так до конца. Дернул затвор и крикнул
- Ну-ка, ловите, черти!
И полоснул по скалам, терпкий заряд свинца. Сколько стрелял, не помню, перед глазами блики. Дважды терял сознание. Кровью умыв лицо, взял РГД и пальцем плотно зажал кольцо.
Только еще не время, ангел хранил меня, наши пришли на точку утром второго дня.
Как рассказать об этом девочке с милым взглядом? Снова рассказ закончил парой дежурных фраз. Жал военрук мне руку, я прошептал:
- Не надо, больше не приглашайте в этот меня вы класс.
Годы, летели годы. Ездил к друзьям я в гости. Нет, не к друзьям, к могилам. Стоя у их могил, клялся им в вечной дружбе, Ваське, Коляну, Косте. А чтоб не ныло сердце пил, беспробудно пил.
Помню, заснул я в парке. Лето, заря вставала. Шли на базар бабульки, сели на лавку рядом. Цокали языками
- Мало ли сеновалов, нет, развалился в парке, пьяный. Сказать бы надо матери, та, наверное, ночь не смыкала глаз.
- Что же тут скажешь, Маша, видно и впрямь могила может его исправить, это ж не в первый раз.
- Знаешь, Клава, а может просто болит душа? Он ведь хлебнул в Афгане, вот заливает горе.
Понял, тогда я понял, с алой и теплой кровью, то, что зовут душой, вытекло все в ПэШа.
Снова дни вереницей тянутся словно нить. Мне бы учиться, а я в совхоз на ферму. Там бригадир говорит
- Коли бросишь пить, я тебе трактор дам, вот и будешь первым парнем в нашем селе, все девки твои.
А мне, если честно, всех их совсем не надо. Я сижу и считаю до выпускного дни, и жду, когда же опять встречусь с тобою взглядом.
Вот и кончился май. Прозвенел последний звонок. Ты, счастливая, вместе с такой же ватагой ребят идешь на речку встречать рассвет. А я не смог, а я всю ночь угощался хмельною брагой. Потом похмелье, снова тянулись дни. В четверг решил, я, что, не мужик? И возле клуба надумал тебе признаться в своей любви. Спрятался как партизан под ветвями дуба, конечно, принял для храбрости граммов двести. Вышел потом на встречу и взял за руку.
- Привет, – говорю, – будешь моей невестой?
Смотрю в глаза и вижу в них, то ли муку, то ли страдание, но не тот это был взгляд. Вырвала руку, сделала шаг назад. Долго смотрела в глаза, а взгляд, как сталь, черный и дерзкий, и даже такой же твердый. Тихо сказала.
- Ты человеком сначала стань.
Поправила косу и дальше пошла походкой гордой.
Пил беспробудно, месяц, а может два. Бросил работу, толку от той работы. Потом подался в лес, там пилил дрова, жил на делянке в вагончике, и никакой заботы. Ближе к зиме вернулся опять домой. Купил костюм и галстук, а все остальное отдал маме. Спросил:
- Будешь гордиться мной?
Она в ответ.
- Я всегда горжусь тобою.
Обнял за плечи, уткнувшись лицом в платок, тихо плакал. Гладила волосы словно в детстве и повторяла:
- Все будет еще, сынок.
И словно камень с души упал и растаял в сердце кусочек льда.
Время вода... Уехал в город. Учился, нашел работу, мастером стал. И даже женился там. В станицу? Да иногда приезжал по субботам, очень скучал по знакомым родным местам. Родилась дочь, назвал ее я Наташей, в честь той девчонки с косичкой в моем альбоме. Она подрастала и становилась краше. И я той жизнью, казалось мне был доволен.
Но жизнь не кино, что будет – знать нельзя. Страна пошла под откос, и так случилось, что кто-то из грязи и раз в один миг в князья, а я без работы остался судьбе на милость.
Бегал, шабашил, едва хватало на хлеб. Мне бы семью прокормить, да это предел мечтаний, а мне супруга все тычет:
- Смотри вон сосед Олег, чуть ли не каждый день едет домой с цветами.
Таксует он, мол, ночами, всего и делов. Зато смотри, как стали жить прекрасно. А я, то знаю, откуда у этого гада такой улов. Он сутенер и точку держит на Красной. Слово за слово, каждый вечер у нас скандал. И так душа болит, а тут ноги домой не несут. Я свою душу дьяволу бы продал, лишь бы работу найти, где платят с лихвой за труд. Завербовался на Север, сманили длинным рублем. Да только здоровья хватило на год и месяц. Вернулся с вахты и просто упал кулем. Инфаркт миокарда, диагноз, увы, не весел. На месяц палата больничная стала домом. За это время жена навещала дважды. А после выписки узнал у общих знакомых, она три дня как уехала и забрала Наташку. Искать не стал, гордыня меня в тиски взяла. Поехал в станицу, все ближе к родным и дому. Костер любви погас, осталась одна зола. Хотелось развеять ее и научиться жить по-другому.
Ну и, конечно, по приезду обратно домой, туда, где ногами босыми бегал я по стерне. Как мог бы я не узнать хоть немного о той, чей пристальный взгляд ко мне приходил во сне.
Подруги по школе при встрече все говорили одно: "Твоя-то любовь еще та вертихвостка, поверь. В столицу умчалась, хотела сниматься в кино. Да только таланту и то не каждому дверь в мир ярких софитов и красных дорожек открыта. Здесь мало иметь фигурку да рожу смазливую. Вот так-то, дружок. Она уже дважды успела выскочить замуж. Дочь родила, потом появился сынок. И что же ты думаешь, она забрала к себе маму? Как бы не так, детей привезла в станицу. Вот уж кукушка, а с виду не скажешь ни в жизнь. Бросила деток и снова умчалась в столицу. А ты тут бабуля как хочешь, живи и крутись. Уже года три, как даже и летом не едет, когда никогда пришлет письмо и денег немножко. А баба Валя, если бы не сын и соседи, как бы детей подняла на одной картошке".
Сижу и думаю, как ни юли, не крутись, а от Судьбы в этом мире не скрыться нам. Ты хоть в пещеру лезь, хоть лети на ракете ввысь, Судьба сама решит и расставит все по местам.
А я о том, что было, уже давно не жалею, ну и о том, что будет, мечтать не берусь. Стараюсь жить потихоньку в ладу с душою своею. Ну так иногда, конечно, кольнет под лопаткой грусть. Придумаю новый ник, нырну в социальные сети. Кому-то поставлю класс, кому напишу стишок. И счастье ко мне приходит, бывает, в моменты эти, и на душе становится тихо и хорошо. Вот и твоя улыбка сегодня дороже наград. Только одно печалит, не очень люблю я горы. Но за тебя, Наташа, я очень и очень рад. Даже когда читаю: «Ждите, вернусь не скоро».
Мне бы укрыться пледом, тихо глаза сомкнуть, и киноленту жизни вновь не крутить назад. Только вот очень часто мне не дает уснуть, тот устремленный в небо друга стеклянный взгляд.