Роман Чужие. отрывок

     За окном сгущались сизые сумерки. Как туманный зимний день плавно перетёк в морозный зимний вечер, так и этот вечер незаметно переходил в совсем уже морозную, холодную зимнюю ночь. Обледеневшие стёкла дребезжали от порывов зимнего, порой жутко завывающего ветра. Иногда в них с жестяным стуком ударялась какая-то непонятная, менее всего похожая на снег крупа. Словом, были все приметы той зимы, которую так не любила Ариадна.
     День её рождения подходил к концу. А вот сам праздничный вечер начался недавно. Хозяева задержались со сборами, да и гости подходили не спеша, несмотря на раннее потемнение.
     Вернувшись домой, Марк с Ариадной обнаружили там детей, вернувшихся из цирка, притихшими и даже будто какими-то смущёнными.
     - Что случилось? Вы были в цирке? А где Настя? Где Филипп?
     - Настя там, - наконец сказала Оля.
     - На кухне, - как бы нехотя добавил брат. – Она плачет.
     Марк резко повернулся и вышел из комнаты. Ариадна подбежала к детям:
     - Вы что, поссорились? Что случилось?!
     Дети крайне неохотно, по каплям выдавили из себя короткий рассказ: когда уже шли домой, к Насте стали приставать какие-то мальчишки. Взрослые. Их было много. Филипп с ними не разговаривал, а довёл детей и Настю до дома, развернулся и куда-то пошёл, - наверное, разбираться. Завершив эту историю, Оля уже веселее спросила:
     - Мамочка, а ты уже родилась? Подарок уже можно дарить?
     Ариадна рассеянно кивнула. Оля кинулась в глубь комнаты, косички с синими бантиками весело подпрыгивали на её спинке. Саша порывисто вздохнул, вытер рукой нос, его светлые глаза взглянули на Ариадну грустно и как-то потерянно. Мать мягко спросила:
     - Сашенька, ты что? Волнуешься за Филиппа?
     - Да нет, - снова вздохнул Сашка. – Фил сильный… Только скажи, почему он Настю обижает, если она ни в чём не виновата?
     - Фил обижал Настю?! – недоверчиво переспросила Ариадна.
     - Ага. Кричал на неё: «Ты сама виновата!»
     В услышанное верилось слабо. Даже дети знали, что Филипп безумно любит, просто боготворит родную дочь Марка, что у них настоящая, взрослая любовь, и что они скоро поженятся. Ариадна иногда даже завидовала их светлому, казалось бы, ничем не омрачённому первому чувству. «А в сущности, что я знаю об их отношениях? – печально подумала молодая женщина. – Даже то, что происходит со мной, какая-то тайна за семью печатями для меня же… Зимин прав, запуталась я».
     Тут подлетела Оля с подарком – большим листом ватмана, на котором было выведено красками: «У мамочки – день рождения!», и ещё там было нарисовано и наклеено множество цветов, звёзд и снежинок.
     - Мамочка, а это ты – как Снегурочка! – с гордостью показала Оля на центральный портрет.
     - Доченька, неужели ты это всё сама сделала?! – восхитилась Ариадна.
     - Сама! Сама! – радовалась Оля, крутясь на одной ножке. – Мамочка, тебе нравится?
     - Очень! – искренне ответила мать.
     Саша тихонько увёл её в глубину комнаты и там отдал свой подарок – крупную брошку со льдисто мерцающими белыми и бледно-голубыми камнями.
     - Только застёжка поломана, - вздохнул он виновато.
     - Какая красивая! Откуда она у тебя, Сашенька?
     - Нашёл. Ты её починишь, да?
     - Обязательно! – Ариадну настойчиво звали с кухни, и она, поцеловав сына, заторопилась туда. Там кипела бурная деятельность по подготовке праздничного стола. Марк был спокоен, как всегда. Ариадна присмотрелась к Насте, но, кроме слегка припухших век, не нашла на её лице признаков слёз либо расстройства, разве что свет, всегда щедро льющийся из её прекрасных глаз, чуть померк. Всё равно не верилось, что кто-то мог обидеть эту девушку, тем более, юноша, который, как всем казалось, готов был жизнь за неё отдать…
     - Фил будет попозже, - объявил Марк, хотя его ни о чём не спрашивали. – Аля, хочешь, побудь с детьми, а мы здесь сами всё приготовим. Или, наоборот, за малышами присмотрит Настя. Как тебе удобнее?
     - Удобнее, если они сами за собой посмотрят. Большие уже, слава Богу. А Настя отдохнёт.
     Настя удивилась.
     - Но мне совсем нетрудно за ними присмотреть. Я так люблю играть с маленькими детьми! И я совсем не устала. Сегодня я ничего почти и не делала. Алечка, не надо им сейчас одним там быть! Вы с папой так красиво комнату убрали… Давай я лучше буду готовить. А ты иди к детям!
     - Ну хорошо, - сдалась Ариадна. – Тогда давай по очереди. Сначала я побуду с ними, потом ты, потом… твой папа. Тут так вкусно пахнет!
     - Ещё бы! – весело ответил Марк. – Знаю я вас, обжор, всё слопаете, чуть только вас без присмотра оставить… Нет уж, лучше сиди с детьми! Кстати, я хотел спросить: ты с чем пироги больше любишь, с творогом или…?
     - С капустой и с вишнями. Но у нас есть люди, которые любят и то, и другое, и третье, например, повидло. Так что… предоставляю вам полную свободу выбора.
     Она ушла в комнату, села на диван. Оба малыша, не веря своему счастью, что мама действительно на какое-то время принадлежит только им, а больше никому и ничему, незамедлительно подлезли к ней с обеих сторон и принялись щебетать в два голоса.
     Сгущались уютные сумерки… Ариадна зажгла настольную лампу. Очерченный золотым светом круг резко отгораживал маленькую семью от окружающей черноты. Молодая женщина расслабилась, как уже давно не расслаблялась, и, казалось, забыла обо всём, слушая голоса и смех своих детей, рассеянно отвечая им… Из этого забытья её вывел испуганный голос Оли:
     - Ой, мамочка, уже много времени! Сейчас гости придут, а ты ещё не одета!
     - А может, мне и не надо одеваться? – возразила Ариадна. Дочка ужаснулась.
     - Нет! Ты что! Надо! Одень своё красное платье. И накрасься! Ты очень бледная, - сказала она, критически созерцая мать. – И причёску не забудь сделать.
     - Мама и так красивая! – возмутился Сашка. – Она ВСЕГДА красивая!
     - Красивая, - согласилась Оля. – Но сегодня она должна быть ещё красивее! Как же ты не понимаешь?! Ведь у мамы день рождения! Придут гости. И мама должна быть красивее всех остальных женщин!
     - Оленька, ну какие женщины?! Придёт бабушка, и всё. Может быть, тётя Наташа. Ты да Настя – вот и все мои женщины.
     - Всё равно! У тебя жених – дядя Марк, ты его невеста. А невесты должны быть самыми красивыми.
     Признав правоту дочери, Ариадна неохотно поднялась. Она надела вечернее тёмно-вишнёвое платье, очень шедшее к ней и оттеняющее тёмную красоту её глаз и волос. И кто бы сказал, что она наткнулась на него в секонд-хенде?! Слегка навела макияж. Блестящие чёрные, падающие на плечи волосы сначала хотела оставить так, как есть, но, подумав, несколькими заколками подколола наверх. На шею надела красно-бордовое ожерелье. Глянула в зеркало… и невольно поразилась, увидев смотрящую оттуда женщину, красивую какой-то таинственной красотой.
     «Неужели я такая красивая?! Всё ещё? Или… пока ещё!»
     Она хотела всё-таки пойти на кухню – подменить Настю, но требовательно прозвенел звонок. С криком: «Гости!» Оля помчалась открывать. Пришли родственники – Надежда Тимофеевна и её старшая дочь с сыном Денисом. Ариадна думала, что Натали, как всегда, оставив мальчика, поспешно упорхнёт, но сестра, к большому её удивлению, сказала, что пока останется. По её капризно-недовольному виду младшая поняла, что у старшей сестрицы, видимо, сорвались какие-то планы на вечер. Представив дело, как великое одолжение, Наталья заявила (тоном столичной примадонны, решившей вдруг осчастливить провинциальный театр), что в этот раз сможет некоторое время провести у своей сестры в гостях.
     Бабушка поспешила к внукам. Сёстры остались вдвоём у зеркала.
     - Ну? Где этот твой ковбой? – изгибаясь и охорашиваясь, громким капризным голоском вопросила Натали.
     - Ковбой?..
     - Ну да, ну этот фермер… твой Марк! Судя по деревенским запахам, царящим вокруг, он уже приехал?
     - Приехал.
     - Я так и знала! – примадонна брезгливо принюхалась. – Пахнет навозом!
     Ариадна не сдержала невольной усмешки. Её старшая сестра относилась к числу тех женщин, которых крайне раздражали почти все мужчины на свете… если они были влюблены не в неё, и все женщины, выступающие в роли потенциальных соперниц (впрочем, влюблённых в неё мужчин, Натали, как правило, просто презирала). Раздражали Наталью и все без исключения кавалеры её младшей сестры. Но особенно тонкую натуру Натали возмущал Марк. Хотя она никогда его не видела и знала о нём только по рассказам сестры и матери, она составила себе образ сидящего по уши в навозе грубого скотовода, к тому же со странностями – мнящего себя Макаренко; и, заламывая картинно руки, повсюду ужасалась мезальянсом младшей. Впрочем, от неё этого следовало ожидать. Идиотская любовь в детстве… невообразимый Берский… этот ужасный бомж и алкоголик Зимин! И вот теперь – дикий крестьянин с бредовыми идеями… закономерный финал!
     И хотя в комнате не пахло ничем, кроме терпких духов самой Натали, ноздри её изящного носика брезгливо шевелились.
     Две сестры, стоящие у зеркала, представляли собой интересную группу, основанную на контрасте. Наталья была значительно выше сестры, её фигура с широкими плечами и мальчишескими бёдрами подчёркивалась экстремальным туалетом – очень коротким ассиметричным платьем, а ноги, казалось, росли прямо от ушей, да ещё их удлиняли высокие каблуки. Светлые прямые волосы коротко подстрижены и образуют словно нимб вокруг красивого холодного, с резкими чертами лица. Наталья Бердник напоминала немку или скандинавку. На её бледном лице немного странно выглядели глаза – большие, как и у сестры, но светло-серые, с очень чёрными бровями и ресницами. Стоящая рядом невысокая Ариадна рядом с ней была похожа на девочку, нарядившуюся в материнское длинное платье.
     Сестра значительно оглядела именинницу.
     - Выглядишь ты… не очень! А что это за балахон ты на себя нацепила? Где ты его взяла? В секонд-хенде?! – на лице Натальи появился брезгливый ужас. – Сними и выбрось немедленно! Одень тот костюм, что я тебе подарила в прошлом году!
     - Мне не идёт зелёное, - возразила Ариадна. – И размер совсем не мой. Может быть, я потом перешью, но…
     - Надень! Всё лучше, чем этот кошмар!
     Ариадна сжала губы.
     - Мне это платье нравится, - упрямо возразила она.
     - Чем?! Глупая, ты на себя в зеркало смотрела!? Фигуры совсем не видно, балахон висит, как на вешалке, такое впечатление, что у тебя шестой месяц беременности! И, главное, от него за версту несёт помойкой! Лучше бы я тебе свою пижаму принесла, ей-богу!.. Впрочем, если это отражает вкус твоего скотовода, тогда пожалуйста, я молчу!
     Ариадне после подобных разговоров с сестрой часто казалось, будто её наотмашь ударили по лицу. Стиснув зубы, она повернулась и пошла к сидящим на диване матери и детям, Натали следовала за ней, что-то ворча. Вдруг глаза сестры вспыхнули, выражение лица мгновенно изменилось. Из кухни вышел Марк с большим блюдом в руках, за ним шла Настя, в каждой руке которой также было по блюду, накрытом вышитым полотенцем.
     - Именинница, пироги готовы! – весело объявил Марк, ставя своё блюдо в центр накрытого стола.
     Натали не сводила с него глаз.
     - Аля, познакомь же нас! – протянула она высоким манерным голосом. – Это и есть твой знаменитый Марк?
     - Ну уж, знаменитый… - он слегка склонил голову и щёлкнул каблуками. – Марк Троян. Вы – Наташа, сестра Ариадны, как я понимаю? А это – моя дочь Анастасия.
     Настю Натали смерила лишь краем взгляда. Её лицо красноречиво говорило: «Никаких женщин моложе и красивее меня я не признаю! Их не существует… во всяком случае, здесь, в этой комнате!»
     - Хорошо, что вы сегодня приехали. Аля вас очень ждала, - подала голос Надежда Тимофеевна, уже знакомая с Марком.
     Марк улыбнулся Ариадне приветливо и чуть иронично, словно хотел сказать: «Знаю, как ты меня ждала. Сам видел!»
     Переодевшись в голубой свитер и голубые джинсы, Марк как-то преобразился, будто стал выше и стройнее. В его лице, сейчас ярко освещённом светом настольной лампы, на миг проступил отпечаток удивительной красоты, уже когда-то увиденной Ариадной… Но даже когда Надежда Тимофеевна попросила зажечь верхний свет, и ослепляюще вспыхнула люстра со всеми свежевкрученными лампочками, Марк не поблёк, не стал простым и будничным, как обычно. Он весь светился мягким золотом – волосы, глаза, кожа. «Как золотой ангел в голубых ризах», - подумала Ариадна. Она видела, что её сестра по-прежнему не отрывает от Марка своего взгляда, даже лицо её изменилось – стало проще, мягче, беззащитнее.
     - Все к столу! – пригласил Марк, решив, видимо, взять на себя роль хозяина дома, поскольку Ариадна не очень-то торопилась, и пододвинул самый удобный стул Надежде Тимофеевне.
     - Давайте подождём Филиппа, - тихо попросила Настя. – Думаю, он скоро придёт.
     Марк пожал плечами, но, когда к просьбе присоединилась Надежда Тимофеевна, уселся со всеми на диван. Справа от него оказался сияющий Сашка, слева – Натали. Она словно невзначай то касалась его плеча своим, то клала свою руку на его…
     «Натали запала, - подумала Ариадна. – Уже не вспоминает про скотовода». Ей было немного смешно и чуточку грустно, причём грусть её всё увеличивалась по мере того, как ножка Натали ползла по направлению к голубым джинсам Марка. Сестра не в первый раз выступала в роли её соперницы, самым серьёзным и трагическим это оказалось в исходе первого чувства Ариадны, да и впоследствии любого оказавшегося близ сестры мужчину Наталья «испытывала на прочность». Все они реагировали на это – каждый по-своему. Зимин, например, относился к сестре своей возлюбленной с острой, непонятно откуда проистекающей, неприязнью. Берскому Наталья откровенно хамила и в лицо его высмеивала, однако, стоило ей как-то один раз «испробовать на нём свои зубки», он впоследствии целый вечер рассуждал, может ли и должен ли отказывать так явно влюблённой в него прелестной женщине, причём пытался втянуть в свои рассуждения беременную Ариадну…
     Та помнила острую боль того самого, первого раза, своё горестное недоумение – «как может моя сестра так поступать со мной», потом, казалось бы, всё стало безразлично… За кокетством сестры Ариадна наблюдала лишь с чувством горьковатого юмора – ну, что поделаешь, Наташка такая по жизни! Вот и сейчас она подумала: «А ведь, люби я Марка по-настоящему, мне было бы сейчас, наверно, обидно, больно и страшно. Хотя… почему страшно? Кто сказал, что Марк непременно должен поддаться её чарам? Мать для его детей она никакая, а он в первую очередь ищет именно мать для них, уж я-то знаю об этом!» И всё же она должна была согласиться с тем, что сейчас её сестра очень красива, более того, сидя рядом с Марком на диване, они будто составляли идеальную пару из американского кинофильма – оба красивые, светловолосые, подтянутые, каждый в наиболее подходящем возрасте, рядом двое очаровательных детей, мальчик и девочка…
     Надежда Тимофеевна взирала на эту образцовую группу с некоторым беспокойством. Зябко пошевелившись, она попросила:
     - Аля, приготовьте мне с Марком чай, пожалуйста. Марк, вы знаете, какой. Как в прошлый раз, когда мне от него сразу полегчало. Алечка, Марк, наверное, не знает, где заварка?..
     Ариадна краем губ усмехнулась наивной материнской хитрости. Натали, вскочив, с готовностью предложила:
     - Марк, давайте, я вам помогу!
     - Вы в гостях, сидите, отдыхайте, - ответил Марк. - Аля, идём, я там привёз кое-какие травки, маме от них сразу станет легче. Надежда Тимофеевна, вы любите чай на травах?
     Та ответила: «Да», хотя никаких трав сроду не выносила и чай пила всегда только натуральный, чёрный, о зелёном или фруктовом и речи быть не могло. Наталья, отлично знающая материнские вкусы, гневно скривила накрашенные губы.
     Кухня, уже лишённая вкусных запахов, медленно выстуживалась, безукоризненно убранная закончившими свою работу поварами. Оконные стёкла мерзко дребезжали под порывами ветра. Более яркая, чем обычно, лампочка почему-то нагоняла на Ариадну тоску. Стали сильнее видны бедность и запущенность как стен и потолка, так и всей квартиры в целом. Она медленно полезла в шкафчик.
     - Дать тебе заварку? Мама не любит чай на травах.
     Марк рассеянно перебирал содержимое одной из наполовину распакованных сумок, стоящих на подоконнике.
     - Да? Ну… дай, я кое-чего добавлю, надеюсь, ей понравится.
     Ариадна поставила на плиту немного воды в маленькой кастрюльке. Видя, что Марк молчит и кажется каким-то грустным, спросила:
     - Тебя беспокоит отсутствие Филиппа?
     - Беспокоит, конечно, - не сразу отозвался Марк. – Я верю, что он выпутается из любых неурядиц, мало ли их уже было в его жизни! Но зачем создавать… - он оборвал на полуслове. – Я думаю о тебе, Аля. Ты очень привязана к своим родным, особенно к матери. Тебе будет нелегко расстаться с нею, переехав ко мне.
     Ариадна, часто думающая о том же, отозвалась наигранно весело:
     - Ну… не так ведь и далеко я собираюсь уехать. Мы будем часто видеться, я буду приезжать. Кроме того, к сожалению, я и здесь с мамой не каждый день общаюсь. Может, она со временем согласилась бы переехать к нам? - она испытующе посмотрела на Марка.
     - Я был бы рад, - просто сказал он. – Это была бы радость для тебя, решило бы многие проблемы и… нашим детям так не хватает бабушки! Но, Аля… Не хочу тебя огорчать, но мне кажется, Надежда Тимофеевна вряд ли расстанется с Наташей. Она очень переживает за неё…
     - Да, сестра всегда была любимицей мамы, - печально согласилась Ариадна. – Кстати… как тебе Наталья, понравилась?
     - Красивая женщина. Но, похоже, несчастная. Она старается выглядеть весёлой и беззаботной, но это только игра. На самом деле её что-то мучает.
     - Поссорилась с очередным любовником. Ничего, помирятся, - жёстко бросила Ариадна.
     - Нет… дело не в этом. Должны быть более серьёзные причины. А тебе не стоит притворяться злой. Ты ведь добрый человек, Ариадна.
     - Кто добрый человек? – звонко цокая своими каблуками, на кухню зашла Натали. – Я? Ах, Алька!? Да она страшная злючка, вы, Марк, просто её плохо знаете!
     Обведя глазами кухню, поморщилась.
     - Фу, сестричка, когда уже наконец ты сделаешь ремонт?! Отдавая тебе эту квартиру, я не думала, что ты доведёшь её до такого запустения!
     - У меня нет денег, - действительно со злостью отпарировала сестра.
     - У тебя никогда их нет! Меньше рожать надо было. А всё-таки в таком свинстве жить нельзя. Вот… если у меня нет денег, я их зарабатываю, вот и всё!
     Ариадне очень хотелось спросить: «Каким местом?», но она сдержалась. Наливая кипящий чай в чашку, Марк примирительно проговорил:
     - Мы, конечно, сделаем здесь ремонт, но это сейчас не главное. Все деньги приходится вкладывать в детей, в хозяйство и… в подготовку к свадьбе.
     - К свадьбе?! – звонко рассмеялась Натали. – Ах вы романтические дурачки! Всё-таки думаете о свадьбе! А вас, Марк, не смущает, что у Альки двое детей от двух разных мужчин?
     - Нет, не смущает, - коротко ответил Марк.
     - Да, я и забыла: ведь вам чем больше, тем лучше! Есть кого воспитывать! – ядовито усмехнулась Натали.
     - Конечно. Дети Ариадны – теперь мои, от кого бы она их не родила. Дай Бог, чтобы их у нас было побольше!
     - Бог даст, и будет. Моя сестричка – женщина увлекающаяся… и плодовитая!
     Всё, с неё хватит! Ариадне очень захотелось выплеснуть горячий чай в лицо сестры. Не помня себя, она выскочила из кухни. Маленький кривой коридорчик, ведущий в комнату, проскочила одним махом, не заметив. Задержалась у двери. Сразу зайти туда она просто не могла. Представила себе обычный беспомощный и сочувствующий взгляд матери, недоумевающие глазки детей… Через минуту там окажется торжествующая Натали… и Марк, который, может, и пытается, но не может ни от чего защитить её, свою невесту! Его ей сейчас тоже не хочется видеть. Эти его игры в любовь… Зачем, к чему это лицемерие!? Ведь их ничего не связывает, кроме договора, который она честно старается выполнять. Разве она не старается заменить мать всем его детям, разве не собирается стать хозяйкой его дома?! Он знает, что она любит или совсем недавно любила другого… Он не требует от неё никаких серьёзных ответных чувств, и сам их не испытывает… Иллюзия… Всё иллюзия… Может, закрытья в ванной и поплакать?.. Но тут, естественно, зазвенел звонок.
     «Господи, только этого придурка Берского сейчас не хватало! Или, для комплекта, пьяного Зимина… Нет, я не выдержу» …
     Всё же она пошла открывать. Влетел Филипп:
     - Прости, мама Аля, пришлось задержаться… С днём рождения тебя, вот розы! Настенька, солнышко, извини меня, скотину! Тебе тоже розы… Ты меня прощаешь?
     Чуть покраснев, Настя кивнула головой. Кашлянув, приблизился Марк.
     - Фил…
     - Отец? – в голосе парня прорезалась заметная хрипота. Было заметно, что он нервничает. Ариадна так привыкла к его обычному бесстрастному (в подражание Марку?) виду, что это её поразило. Неужели Сашенька прав, и что-то действительно произошло? Вряд ли бы Филипп нервничал из-за обычной стычки со сверстниками. Для того, кто хоть немного знал его прежнюю жизнь, в этом не было ничего удивительного, там драки, наверное, были на каждом шагу.
     - Идём поговорим.
     - Сейчас… Дамы, вам всем по цветочку! Надежда Тимофеевна… Оленька… Э… тётя Наташа?
     - Какая я тебе тётя?! – полукокетливо, полувозмущённо вскричала Натали. – Ты ещё скажи – бабушка!..
     - Всему своё время, - невозмутимо отпарировал Филипп. – Вон Денька подрастает… - он потормошил бесстрастно играющего в «Тетрис» и не обращающего никакого внимание на окружающего белобрысого Дениса, слегка похожего на посветлевшего, вытянувшегося и как-то погрубевшего Сашку. – День, жениться ещё не думаешь?
     - А ну тебя! – отмахнулся Денис. Подумав, надул щёки, добавил важным басом:
     - Ненавижу девчонок!
     Все засмеялись, и это как-то разрядило напряжённую атмосферу. Пошли усаживаться за стол.
     Окончательно семья объединилась, когда появился Игорь Борисович со своей подругой – «замечательной» Ульяной Демьяновной, мышеподобной суетливой женщиной неопределённого возраста и роста. Он пригласил её с собой не столько из привязанности к ней, сколько из желания обеспечить себе более любезный приём, и не ошибся. Интеллигентные Бердники при посторонней женщине скандалить с ним не стали и пустили, хотя и неохотно. Игорь Борисович принёс замечательные подарки – для Оленьки те самые туфельки с оторванными подошвами, траченный молью свитерок для Саньки (не из помойки ли?), мешочек слегка заплесневевших сухарей для всей семьи, а для именинницы – бусы из шиповника, из которых уже начинало сыпаться их пекучее содержимое. Все раритеты были торжественно водружены на маленький столик, специально приготовленный детьми для «маминых подарков». В центре сияла подаренная Сашей брошка. Ревниво оглядев (и украдкой попробовав на зуб), Берский отодвинул её в сторону, а в центр стола поместил своё ожерелье, а рядом новогоднюю открытку, на которой собственноручно начертал витиеватое поздравление в стихах «дорогой всем Аде». Он был бы не он, если бы немедленно не продекламировал бы своё творение, чем и занялся, надев очки, энергично жестикулируя и слегка завывая, что, как известно, и отличает настоящих поэтов. В самом трогательном месте и раздался звонок. Натали слегка вспыхнула и оживилась.
     - Мы кого-то ждём? – добродушно поинтересовался Игорь Борисович.
     Ариадна покачала головой.
     - Давай, я открою, - поднялся Марк.
     - Нет-нет, это… может быть… ко мне, - и Натали полетела открывать. Но её ждало глубочайшее разочарование, которое и отобразилось полной мерой на её вытянутом лице, когда она вернулась в комнату. Следом за ней, заметно накренившись вперёд, брёл Зимин. Был он уже сильно подшофе, что, как не странно, больше всего отражалось на его походке. Лицо его, особенно глаза, были мутными, но почти трезвыми. Он чмокнул руку Ариадне и вручил ей букет белых гвоздик.
     - За прекрасных дам! – провозгласил он нечто вроде тоста и отправился целовать ручки остальным женщинам. Наталья с негодованием вырвала у него свою руку и сделала такое движение, будто хотела его ударить и лишь в последний момент удержалась. Зимина это не смутило, он поцеловал ручку последней даме – Оле – и опустился на поспешно освобождённый Ульяной Демьяновной угол дивана, вытянув длинные ноги. Ариадна быстро наполнила тарелку различной снедью почти через край и поставила перед ним.
     - А меня ты так не угощала! – пожурил её бывший муж, тем не менее, стараясь держаться от соперника подальше, помня их недавнее столкновение на улице. Зимин, тем не менее, вёл себя так, словно в комнате, кроме него и Ариадны, не находилось никого, во всяком случае – других мужчин.
     - Я так и знал, что гвоздики тебе не подарит никто! – заявил он, оглядев стоящие в вазах цветы. – Я хотел красные, да! Но в последний момент передумал. Белые – цвет чистоты, невинности, цвет снега! Хочу выпить за тебя, Аля, за чистую, прекрасную, невинную девушку! – он поднял бокал, врученный ему Ариадной, и вызывающе огляделся, будто ища тех, кто хотел оспорить его слова.
     - Спасибо, Саша, - сдержанно поблагодарила его Ариадна.
     - Да, моя мама – самая красивая! – пылко поддержал отца Санька, глядя, однако, на Настю глазами, полными боязливого восхищения и детской беззаветной любви. Ариадна заметила, что огненная, золотая красота Насти словно погасла, она выглядела усталой и измученной и – это было видно – избегала встречаться взглядами с Филиппом. Приходилось признать, что какая-то правда в рассказе ребёнка была…
     Праздничный вечер с лёгким скрипом набирал свои обороты. Львиную толику внимания, как и положено, забирали дети; блюда, приготовленные на праздник, были признаны бесподобными, особенно большой пирог с вишнями. На нём тонкие пальчики Насти выложили среди начинки буквы «АЛЯ» и цифры исполнившегося сегодня имениннице возраста. Над ними, слегка дымя, полыхали ряды тонких свечей. Звенели бокалы, тёк неспешный, уже не общий разговор, тарелки опустели, а накладывать новые порции никто не спешил, все наелись, даже Игорь Борисович… Марк передумал пока воспитывать сына и тихо сидел возле Ариадны, держа её за руку. Неприязненно косившаяся на это безобразие Натали постоянно бегала на кухню курить в форточку, несмотря на беспомощные протесты Надежды Тимофеевны. Один раз туда увязался и Зимин и, видимо, наговорил Наталье каких-то колкостей, потому что она вернулась красная и ещё более раздражённая. Подошла к пианино, пробежалась злобной трелью по клавишам.
     - А вот когда я жила в Бердичеве… - торопливо попыталась заполнить неловкую паузу Ульяна Демьяновна.
     - К чёрту Бердичев! – объявил Зимин, поднялся, отстранил обалдевшую от такого самоуправства Натали от пианино, сел на стул, начал – и очень неплохо! – играть «Лунную сонату», внезапно бросил. – Почему все молчат?! Ведь сегодня день рождения лучшей женщины на свете! Что, и слова сказать об этом никто не может!?
     - Ну, насчёт лучшей – это весьма предвзято! – пробормотал Игорь Борисович. – Впрочем, я, конечно, могу сказать один тост…
     - Иди на… ты со своими тостами! – Александр с грохотом бросил крышку пианино.
     - Ты пьян, - тихо и твёрдо проговорила Натали.
     - Конечно! Конечно, пьян! Я вообще алкоголик. Ханыга! Не то, что вы, чистенькие…
     - Вот когда я жила в Бердичеве…
     - Какой сегодня чёрный, страшный вечер! – Александр указал на окна. – Послушайте, как дует ветер! Представьте, каково тем, кто в этот момент не имеет крова…
     Все невольно содрогнулись. Ариадна торопливо решала, где и как ей уложить тех, кто остаётся ночевать. И… если останется Зимин…
     - Мне этот вечер напоминает один день в моей жизни… Тогда я тоже был пьян – извиняюсь, мадам! – Зимин раскланялся перед Натали, - но сумел совершить один благородный поступок… Собственно, я и совершил-то его благодаря пьянству. Если бы я не выпил, вряд ли бы мне в такую погоду пришлось зайти в развалины одного старого дома…
     Дальше Зимин рассказывал (причём Ариадне казалось, что его почти никто не слушает, принимая его слова за пьяный бред), как однажды, ещё в молодости, он, в такую же ужасную погоду, после посиделок с друзьями почувствовал «непреодолимый зов природы» и отправился в развалины по дороге домой… Сделав свои дела, он уже направлялся к выходу, как вдруг услышал какой-то странный звук…
     - Я думал – котёнок кричит… Всё же решил посмотреть… Зима, метель, маленький – жалко… Оглянулся туда-сюда, ничего нет… Иду. Вдруг, как толкнуло: среди кирпичей – сумка… Открыл. Там полно ваты… окровавленной, а посреди – младенец, кровью исходит.
     - Ох, страсти какие! – поёжилась впечатлительная Ульяна Демьяновна.
     - Ну, я тут даже протрезвел… Чем-то – не помню уже – пуповину ему перевязал, завернул его в куртку, прижал к себе и помчался… Фару на улице тормознул, думал, так быстрее, чем «Скорую» вызывать, и – в ближайшую больницу! Водитель сам офонарел… Ну, едва довёз, врачи потом говорили: ещё бы чуть-чуть… Потом, уже в милиции, ребята спрашивают: «Как тебя звать?» Александр, говорю. Так что, малого, мол, Санькой назвать, в честь спасителя? Нет, говорю, Санькой мой сын будет, а этого назовите в честь моего друга… друг у меня тогда погиб, поэтому и напился тогда, в первый раз сильно напился… - Александр выпрямился и устремил тяжёлый взгляд на Марка с Ариадной, но глаза его быстро стекленели. Сказывались выпивка, обильная еда и тепло; он засыпал на ходу.
     - Дядя Саша, а как звали вашего друга? – спросила подошедшая Оля, слушавшая историю Зимина, как волшебную сказку.
     - Как звали? – он широко зевнул. – Хороший друг… такого друга у меня уже не было, он единственный меня не предал… не чета всем остальным… тебя, Ариадна, не виню, сам виноват… Филипп его звали, как сынка этого вашего великовозрастного, Филипп… - его голова свесилась на спинку стула, раздался храп.
    - Когда я жила в Бердичеве… там такая история произошла…
    Все посмотрели на Филиппа. Он сидел возле Натали и хмуро смотрел в непроглядную черноту за окном. Всем был виден только его красивый чёткий профиль.
     Собственно говоря, на этом праздничный вечер подошёл к концу. Все это почувствовали. Дети зевали на ходу и были готовы прикорнуть рядом с уснувшим Зиминым. Надежда Тимофеевна вздремнула, сидя на диване. Игорь Борисович доедал какие-то микроскопические остатки со всех тарелок вокруг. Ульяна Тимофеевна по-мышиному хлопотала, делая вид, что помогает убирать со стола.
     - Мама, просыпайся, пора домой. – громко сказала Натали, зевнув в прижатую ко рту ладонь.
     - А? – Надежда Тимофеевна приоткрыла осоловевшие глаза. – Алечка, деточка, нам пора, наверное… С днём рождения тебя!
     - Проводишь маму? – спросила Ариадна у Марка.
     - Быстро одевайся! – затормошила Натали полусонного Дениса. – мы уходим с бабушкой!
     - Конечно, мы с Филиппом вас проводим. – Марк галантно подал пальто будущей тёще. – Настя, помоги матери!
     - Я… хотела бы пойти с вами, - замялась девушка.
     - Я сама всё сделаю, - заверила Ариадна. – Уложу только детей…
     - Мы поможем, поможем, - хлопотала Ульяна Тимофеевна, бросая быстрые любопытные взгляды то на спящего Зимина, то на жующего Берского, то на невозмутимо одевающегося Марка. – Батюшки… Где же вы все спать-то будете?
     - Милости прошу ко мне! – великодушно объявил Берский. – Марк, в первую очередь это касается лично вас… и ваших детей, разумеется. Я хотел бы с вами поговорить… есть о чём.
     - Спасибо, я предпочту остаться у моей невесты, - с полупоклоном ответил Марк.
     - Но вы же её стесните!
     В небольших зеленоватых глазах Марка мелькнули смешинки.
     - Ну ничего, в тесноте, да не в обиде, - весело ответил он. – Знаете, с любимой женщиной тесноты как-то не замечаешь!
     - А дети?! – возопил Берский. – Какой пример вы им подаёте??!
     Наталья злобно вспыхнула и прошипела:
     - Мама, ну сколько можно копаться?! Идём наконец! Денису завтра в школу!
     - Завтра выходной, кажется, - кротко возразила мать.
     - Ну… всё равно, ребёнка нужно укладывать вовремя! Я же не безалаберная Ариадна!
     - Вы выходите? – любезно осведомился Марк у Берского.
     - Я хочу пообщаться с моей дочерью, - сухо ответил тот. - Сегодня мне ещё не давали такой возможности.
     Надежда Тимофеевна, Натали, Денис, Марк, Филипп и Настя ушли. Зимин продолжал спать. Ульяна Демьяновна скромно присела на табурет, делая вид, что полностью поглощена происходящим на экране приглушённо работавшего маленького телевизора. Дети тихонько возились в своём уголке. Ариадна, стараясь ни о чём не думать, убирала со стола, чувствуя необыкновенную усталость. Но одна мысль всё же её одолевала: «Вот и нужен был этот день рождения!? Столько работы, столько неприятностей, никому не нужных встреч и разговоров! Только ради того, чтобы накормить толпу чужих, неприятных людей! Терпеть гадости Натали, пошлости Игоря! Да его ещё и не выставишь так скоро!» Она покосилась в угол, куда переместилось действие. Игорь Борисович присел на детский стульчик, жалобно застонавший под его весом.
     - Оля, иди сюда! – позвал он девочку. – А ты иди, иди, поиграй! – турнул он сунувшегося вслед за сестрой Сашку. – Мне нужна моя дочка… Ну, доченька, как ты живёшь? Не обижают тебя?
     - Иногда обижают, - пожала плечиком Оля. Берский встревожился.
     - Кто, Оленька? Мама, бабушка? Или этот… М-марк?!
     - Нет, Марк никогда никого не обижает… - мечтательно вздохнула Оля. – Он такой хороший… Самый лучший на свете…
     - Да? – обиделся Игорь Борисович. – А я?
     - Ты? – девочка внимательно оглядела его. – Ты… круглый!
     - Какой-какой? Толстый? Это мама так тебе внушает?
     - Нет… кругленький… Пап, да никто меня не обижает. Ну, мама иногда поругает, или с Сашкой, с Денькой подерусь… Ну, в школе всякое…
     - Да… Ну, а в школе ты хорошо учишься? Учительница не жалуется?
     - Пап, я в классе лучше всех учусь! – заверила девочка.
     - Ну, учись-учись… умничка. Оленька… а что, дядя Саша часто у вас ночует?
     - Нет, уже очень давно не ночевал.
     - Они с мамой поссорились, - вмешался крутившийся рядом брат. – Мама теперь дядю Марка любит.
     - А скажи, Санечка, - повернулся к нему Берский. – Дядя Марк у вас тоже ночует?
     - Да, когда приезжает. Они жених и невеста, дядя Марк с мамой, - пояснил мальчик. – Весной будет их свадьба. Ну, когда много цветов. На свадьбу же нужны цветы!
     - Свадьба, да… А где же он спит, дядя Марк?
     - Они с Филом спят на полу. А Настя на раскладушке.
     - Игорь, о чём ты выспрашиваешь детей? – строго спросила Ариадна, подходя ближе. – Уже поздно. Тебе не пора?
     - Папе не может быть поздно общаться со своим единственным ребёнком! – торжественно сказал Берский. – Да, моя радость? Видела, какие туфельки я тебе принёс? Как у принцессы!
     - Да-а, они рваные!
     - Ну, зашьёт кто-нибудь. У вас тут много есть, кому зашивать. Сплошные женихи – прошлый, настоящий, будущий!.. Лишь законному мужу и отцу места нет!!
     Ульяна Демьяновна кашлянула.
     - Игорёк, на улице такая метель… Пойдём потихонечку….
     - Вот! – радостно воскликнул Игорь Борисович. – В такую погоду собаку на улицу не выгонят! Последнего бомжа ночевать оставляют! – он указал на Зимина. – Вора, между прочим! Уголовника, убийцу почти! В квартире, где находится моя дочь! А меня, честного человека, отрывают от моего ребёнка! – его голос возвысился и зазвенел. – Я вынужден уходить прочь! Оставлять мою дочь в какой-то… клоаке!..
     - Игорь!..
     - Игорёчек, твоё пальто!
     - Папа, не скандаль! – строго сказала Оля. – Тебе пора.
     - Во-от! Это ли не кошмар?! Родную дочь настроили против меня! Я этого так не оставлю!.. Всё, ухожу, ухожу…
     Ариадна со слезами разбирала детям постели. Саша тихо спросил сестру:
     - Оля, а почему ты сказала, что дядя Марк лучше всех на свете? Ты же думала, что Фил!
     - А больше так не думаю. Он Настю обидел. Дядя Марк маму никогда не обижает.
     - Но мама плачет!
     - Разве это из-за него, глупый? – возразила маленькая женщина. – У мамы и так проблем хватает!

     Воду, чтобы дети умылись и почистили зубы, Ариадна принесла в комнату – на кухне было слишком холодно. Она нервно косилась на спящего Зимина, с ужасом ощущая его совсем чужим и даже опасным для семьи человеком. Господи, неужели он когда-то был ей так близок и дорог, что она безоглядно впустила его не только в свою жизнь, но и в жизнь своих близких!?.
     Ей совершенно не хотелось, чтобы он ночевал здесь, тем более – в присутствие Марка. Ну что за дикая, нелепая ситуация! Но не выгонять же его на ночную зимнюю улицу, беспомощного, пьяного… Так поступить – она знала – ей не разрешил бы и сам Марк. Добрый, гуманный Марк… Слишком гуманный…
     Она решила не трогать Зимина и оставила его спать на диване, лишь прикрыла ему ноги стареньким одеялом. Малыши были уложены валетом на верхнем ярусе кровати, себе Ариадна постелила внизу. Постели Марку, Насте и Филиппу устраивать пока не стала, решив подождать, пока они вернутся. Ребята уснули мгновенно, да и её клонило в сон – не так сегодня устала, как перенервничала. Всё же она решила не засыпать, не дождавшись, по меньшей мере, Марка. Правда, она дала ему ключ, чтобы он поздно не звонил в дверь и никого не будил, но всё же… Как-то не хотелось засыпать, не повидавшись с ним, ведь до сих пор продолжался её день рождения, а он как бы её жених…
     Но его всё не было и не было. Фил с Настей тоже не появлялись. Это беспокоило Ариадну не меньше, чем отсутствие Марка. Во-первых, на улице ночь, зима, метель, а они всё-таки ещё дети, во-вторых, она помнила про их сегодняшнюю размолвку, какой бы невероятной она не казалась. Ещё опять поссорятся… И что тогда?!
     Зимин громко всхрапнул на диване, заворочался, притих. Господи, вот уж действительно – чужие ссоры её беспокоят, у самой в личной жизни полный бедлам… Ей не хотелось оставаться с Александром наедине без Марка, в последнее время он воровал без разбора всё, что мог, даже у неё, даже у детей, стоило на секунду отвернуться, утратить бдительность, это было невозможно, отвратительно… У них и так уже почти ничего не оставалось… Книжный шкаф заперт, что он теперь сделает, стоит Ариадне заснуть?! Взломает дверь? Украдёт новые хрустальные бокальчики, Олину шубку? Ожидать можно было всего… Боже мой, а как ведь всё прекрасно, удивительно начиналось, какая была любовь, какая страсть, лучшее, наверно, время в её жизни… И так недолго длилось…
     Ариадна почувствовала, что её бьёт озноб. То ли от нервов, то ли действительно в комнате стало прохладнее, да ещё она в одном платье, ничего не накидывала сверху. Она прилегла, не снимая обуви, прикрылась пледом. «Только на минуточку», - сказала себе. Нахлынула сонная волна… Казалось, действительно прошла всего минута, когда она проснулась от негромкого разговора. Горела маленькая боковая лампочка, из-за шкафа долетал пьяный припирающийся голос Зимина. С кем он там разговаривает, с Марком?.. Хлопнула дверь. Ушёл.
     - Марк, это ты? – окликнула она негромко.
     Подошёл Марк, в том же голубом костюме, в котором был на вечере, присел на край кровати, взял её за руку. Его пальцы были просто ледяными.
     - Где ты так замёрз? – спросила она испуганно.
     - Да, Аля, извини, что так долго… Тут, видишь, какое дело… Пришлось отвезти Фила с Настёной домой. Они решили, что так лучше, ты уж извини их. Тесно тут, и вообще… Настя беспокоилась за маленькую…
     Он явно чего-то не договаривал, но Ариадна знала, что расспрашивать его бесполезно. Всё же она шёпотом возмутилась:
     - Что значит «тесно»? Всегда так было, и все оставались, и нормально… А Стеллу надо было просто взять с собой!
     - Ну, Аля, холод же жуткий… - неохотно ответил Марк. Его взгляд был какой-то странный, будто неподвижный, и Ариадна подумала, что он, должно быть, просто очень устал и замёрз. Она решительно поднялась, потянула его на своё место.
     - Ложись немедленно! Даже не раздевайся, я сейчас сделаю чай или кофе. Боже, у тебя даже носки насквозь промокшие!
     Он быстро отдёрнул ногу.
     - Дорогая моя невеста, спасибо за заботу, но с носками я и сам прекрасно справлюсь! Вот чай – это да, это хорошо… и с пирогом, если остался, а то я так и не попробовал Настино творение… Кстати! – он привлёк молодую женщину к себе, заглянул в обиженные глаза. – Я понимаю, что за этот день здорово проштрафился, ты уж прости меня, маленькая, но одно всё-таки, важное для тебя, я сумел сделать: твой бывший муж никогда больше не побеспокоит тебя и наших детей!
     - Ты что, говорил с ним? – быстро спросила Ариадна.
     - Какая разница…Я же сказал тогда ему – если придёт сегодня вечером, то услышит всё, что нужно! Вот и услышал… Теперь ты больше его не увидишь.
     В это верилось слабо, учитывая непробиваемую назойливость Берского. Даже Зимин своими угрозами не мог помешать его не столь частым, но всегда колоритным визитам. Ариадна подумала, что после разговора с Марком её бывший муж скорее всего помчится по своему привычному маршруту – к участковому, тот опять явится с выяснениями, а через какое-то время «любимый папочка» как ни в чём не бывало вновь переступит порог… Ладно, пускай Марк считает, что его «мужской разговор» помог…
     Свет и без того тусклой лампочки, казалось, ещё померк. За стенами дома кружила и носилась между домами ночная метель, пела свою дикую песню… Марк прилёг, закрыл глаза. Лицо его заметно побледнело и осунулось, он выглядел таким усталым и непривычно расстроенным, что у Ариадны защемило сердце. Она наклонилась, слегка коснулась его губ своими губами.
     - Спасибо, - не открывая глаз, тихо сказал Марк.
     - Ты о чём?! Сейчас будет горячий чай! Да, - вспомнила Ариадна, - а этого ты зачем выставил? Пусть бы уж поспал до утра…
     - А я его и не выставлял. Когда я вошёл, он как раз завязывал шнурки на ботинках. Сказал, что уходит, просил передать тебе привет и благодарность.
     - Какие шнурки!? Он и не снимал обувь, когда уснул… Марк, ты не заметил… он… ничего?..
     - Вроде бы ничего не брал, при мне, во всяком случае. Я проводил его до двери. Всё-таки он очень тяжело болен, Аля. Неужели он совсем не лечится?
     - Понятия не имею! – с сердцем ответила Ариадна. – Марк… Если ты считаешь… что мне приятно… когда он сюда приходит… то ты ошибаешься! Тем более – ты прав, он может быть заразным!
     - Мне кажется, он тоже больше не придёт, во всяком случае, долго, - зевнув, произнёс Марк. – Сегодня он прощался с тобой и детьми – неужели ты не поняла?.. Где он живёт хоть, ты знаешь?
     - Да где придётся, он же бомж натуральный… Ну, предпочитает у друзей, потом, говорил, есть у него какая-то комнатушка, в каких-то трущобах… Марк… Я больше не люблю его… Я поняла это…
     - Да? – с закрытыми глазами переспросил Марк. – А мне показалось…
     - Тебе показалось! Да! Я его любила! А теперь не люблю! И хотела бы…
     Она замолчала. Марк тихо, сонно дышал. Ариадна укрыла его тёплым одеялом, поплотнее обмотав вокруг действительно промокших и просто ледяных ног. Снять носки она не решилась, чтобы не разбудить…
     - Я люблю тебя, глупый! – прошептала она, вглядываясь в его такое спокойное и немного страдальческое лицо. – И хочу, чтобы ты в это верил. И… тоже любил меня. А не только позволял себя любить…
     Проверила, как спят дети, потушила свет. За окном вроде бы уже сереет. Вот и ночь прошла… День её рождения закончился. Она стала на год старше, но так и не стала счастливой. Даже в этот день, на который наивно возлагала какие-то упования. Хотя вчера она виделась с тремя мужчинами, каждый из которых любил её (или говорил, что любит), и даже делал ей предложение. Господи, рассказать кому – не поверят! И все заявились к ней на вечер. А она, как всегда, одна. И встречает первое утро своего нового года одна. А ведь могла бы эту ночь провести совсем иначе…
     Она зевнула. Вдруг так захотелось спать – в глазах потемнело… Посмотрела на диван, на котором вечером уснул Зимин, отвернулась с брезгливостью. Вот и конец любви – она даже брезгует лечь туда, где спал человек, некогда так горячо ею любимый… Марк спал так тихо, что не было даже слышно его дыхания. Чуть поколебавшись, Ариадна с трудом вылезла на второй ярус кровати, подвинула в сторону тёплое Сашкино тельце, прижалась к нему, такому милому и родному… «Малыш мой дорогой! Вот мой единственный любимый мужчина!..»
     Ребёнок что-то пробормотал, его худенькие пальчики крепко сжали её руку… Уже засыпая, Ариадна повела сонным взглядом по комнате. В предрассветном сумраке все предметы казались какими-то чужими. Сейчас явственно ощущался запах подаренных Марком роз – видимо, цветы всё же отогрелись в домашнем тепле…Ариадна машинально посмотрела на стол, где стояли все цветы и подарки. Ей показалось, что там чего-то не хватает, но это сейчас было неважно. Её ресницы сомкнулись, влажные от слёз; она тихо плакала, даже не замечая этого. Она давно привыкла засыпать в слезах…