Бабочка

Улетел, словно бабочка. Кажется, тысячу раз люди использовали этот незамысловатый образ, - так, что он вконец потерял крылья; а всё-таки мотив покидающей землю бабочки приобрёл совершенно иной смысл, когда я говорю это о тебе. Как же это возможно? Вот, хлопая крыльями, бабочка взмывает в небеса, оставляя внизу Землю, ещё более голую и пустую, чем накануне первого дня творения. А я стою на этой Земле, и не чувствую её под еще вчера жмущими ботинками, и ботинок не чувствую, и ног, и главное, - сердца. Где же оно? Вот. В самую секунду как произнёс, так заболело, застучало, понеслось, помчалось. Неимоверно большое сердце во мне, ставшем вдруг таким маленьким и беззащитным. Почему я не держу тебя за руку? Почему этот взмах крыла - последнее, что застынет перед моими глазами, словно запекшаяся лава только что изошедшего ею вулкана? Где я могу найти тебя? Где я смогу взглянуть тебе в лицо? Моя душа тоже извергает лаву, она обжигает щеки и кристаллизуется на срывающем крыши ветру. Не собьешься ли ты с пути, бабочка, донесут ли тебя надёжные крылья в пору таких штормовых предупреждений? Я беспокоюсь. И я боюсь за себя, боюсь и изнемогаю, так, что хочется броситься каждой черточкой страдающего лица в окаменелую и жестокую землю, смешивая кровь и горечь. Когда мы выпьем наш последний бокал? Самый сладкий из всех. Когда же всё это? Вот уже город заметает июньским пуховым настырным снегом, а скоро сладкие яблоки, жухлая трава и первый снег, и каких-нибудь пол века, может больше, больше ста всё-равно не живут, и тогда мы встретимся. Где твой пытливый ум, копающий глубоко, и искусный язык, дающий ответ на всякий вопрос? Полёт бабочки вырывает верхушки у каждого знака вопроса, ставя на всех наших размышлениях большую жирную точку. Но вопросов у меня много, вполне наберется на многоточие, - и тогда!.. Тогда. Я снова взгляну в твою улыбку, в улыбку души, если так угодно уточнять, что тело сожрет жадная земля, жующая теперь и мои ботинки, пока я беспомощно, чудовищно и мучительно гляжу тебе вслед.