Выпрямление имен. Глава 22

Не можем разобраться где свои, а где чужие...



С началом активного проникновения России в Китай и возникшими в связи с этим проблемами, включая русско-японскую войну, ситуация на границе с Урянхаем значительно изменилась. Это не прошло мимо внимания иностранцев, имеющих к этому району свой интерес. 
К ним, прежде всего, относились немцы и англичане. Так, по Сибири в 1909 году  путешествовал лейтенант 2-го Саксонского гренадерского полка Эрих Баринг.  Повсюду за ним и его спутником Штецнером велась слежка, особенно когда они приблизились к китайской границе и начали отклоняться от установленного маршрута.
В июле 1910 года посольство Австро-Венгрии обратилось в российское МИД с просьбой разрешить австрийскому подданному Ф. Оберлендеру  поохотиться в районе Саянского хребта. МИД признало нежелательным присутствие в этих местах иностранного наблюдателя, так как там в это время действовала изыскательская группа полковника  Иркутского военного округа В.Л. Попова. Уже говорилось, что проводилась рекогносцировка маршрутов ввода войск в Урянхай в случае обострения отношений с Китаем.

Англичане имели возможность в этот район проникнуть из Индии, путешествуя через Кашгар и Монголию вдоль русской границы. Как оказалось впоследствии, лейтенант Эстсертон за время свободного от опеки русских властей путешествия собрал огромный ( не только географический) материал. Свою поездку по Сибири и Алтаю он описал в книге "Через крышу мира" (Akross the Roof the World), вышедшую уже в 1910 году. Эту книгу использовали в качестве путеводителя британские офицеры, изучавшие Сибирь в 1911-1914 гг.
В связи с началом  в 1911 году вооруженной борьбы монгольских князей за независимость от Китая и сопутствовавшей этому анархией, Монгольский Алтай, вместе с прилегавшими к нему районами Западной Монголии и Синьцзяна превратились в опасный очаг войны вблизи границ России. Для наведения порядка в охваченный войной край были введены русские войска. Значительное усиление России в стратегически важных областях Центральной Азии не могло остаться незамеченным Англией и она начала периодически направлять в зону конфликта своих офицеров-путешественников. За 1911 год Алтай посетили семь британских офицеров, что необычайно много для столь далекого полупустынного края. Самая крупная экспедиция состоялась в апреле 1911 года. Начальник охраны английской миссии Дж.Г. Аббот Андерсен и бывший военный атташе в Китае майор Дж.Е. Перейра проехали от Пекина до Омска по железной дороге, затем по Иртышу через Семипалатинск до озера Зайсан и далее в Китай "для охоты в Алтайских горах" Их сопровождали слуги-китайцы.

 По донесениям русских наблюдателей из Шарасумэ, полковник с майором собирали сведения об алтайских "киргизах", об экономическом положении края и о военных силах Китая в этом регионе. Англичане знали о том, что власти догадываются о целях их поездки, поэтому не старались маскироваться под любителей экзотики.
Помимо германцев и англичан участки русско-китайской границы посещали итальянские и, конечно, японские офицеры. Штаб Омского военного округа 17 июня 1911 г. уведомил Акмолинского губернатора и жандармское управление о том, что, по сообщению русского военного агента в Китае японские офицеры майор Изоме Рокуро и капитан Мисао Кусака намерены совершить поездку по Сибири. Японцы не пожелали ограничиться проездом по Сибирской железной дороге, они собирались побывать в Семипалатинске, Томске, Иркутске, Верхнеудинске и Чите. Более того, офицеры просили русские власти оказать им содействие в пути. Уже сам перечень городов говорил о том, что поездка японских офицеров имела отнюдь не туристический характер.

Как выяснили военные, майор Изоме Рокуро и капитан Мисао (Хиросита) Кусака являлись сотрудниками 2-го разведывательного отдела японского Генштаба. Официально они были командированы в России для изучения языка. Такая формулировка, как правило, служила формальным предлогом для длительного пребывания офицеров-разведчиков на территории иностранного государства.
В соответствии с уже разработанным сценарием в июле и августе были оповещены все военные и гражданские власти Сибири, а русская разведка в Китае начала слежку за готовившимися к поездке в Россию японскими офицерами. Штаб Омского округа регулярно получал сведения о передвижении японцев по Китаю и Монголии. В течение двух месяцев они изучали пограничные с Россией районы Синьцзяна и Монголии, посетили все значительные города этого края - Улясутай, Кобдо, Шapa-Сумэ, Чугучак. По сведениям штаба Омского округа, японцев интересовали взаимоотношения "китайско-подданных киргизов и урянхайцев" с приграничным русским населением, также пытались выяснить точное расположение войск Туркестанского и Омского округов близ Китая и Монголии.

Жандармы отметили сходную черту в деятельности японских и британских разведчиков; и те и другие стремились установить контакты с проживающими в Сибири лицами нерусского происхождения, но если британцы ориентировались на иностранцев-европейцев, то японцы - на татар и казахов".
Позднее попалась заметка старого знакомого В.Г. Дацышена о Японии и Урянхайском крае. Вот что я нашел. "... сразу же после войны с Японией русские спецслужбы поставили вопрос о пресечении деятельности японской разведки, в том числе и в Саянах. Например, 31 декабря 1907 г. енисейский губернатор получил из Иркутска следующее предписание: «Из вышеозначенной суммы  Вы имеете право перевести начальнику Усинского пограничного округа 100 рублей на расходы по наблюдению за Японскими и Китайскими разведчиками в Усинском Пограничном Округе» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 3. Д. 1063.   Л. 3) .
Как уже отмечалось, в начале ХХ в. было зафиксировано проникновение в Туву японских товаров, о чем упоминал  Усинский пограничный начальник А. Х. Чакиров в своей записке «О положении Урянха за последнее трехлетие 1909–1911 гг.». (ГАКК. Ф. 595. Оп. 48. Д. 771. Л. 78).

В докладе заведующего Переселенческим управлением в Урянхайском крае А. А. Турчанинова говорилось: «Краем интересуются иностранцы, так, например, научно-промысловая экспедиция финна Седергольма и русского Баклунда состоящая почти исключительно из иностранцев конечной целью своих исследований она ставит захват края в руки тех, на чьи деньги она работала» (ГАКК. Ф. 217. Оп. 2. Д. 51. Л. 5об.). Данную научную экспедицию финансировала, по негласным сведениям, как раз Япония».
У Дацышена вычитал и такое сообщение: «В начале 1917 г.  подданные Японии корейцы встречались на приисках С. С. Тропинина и на Каральском золотом прииске в Туве. Например, в январе 1917 г. директор золотопромышленной компании В. А. Мозгалевский писал в Красноярск: «При сем прилагаю Билет на Японского подданного Карейца… Чун-си-чи, Билет… также на карейца Чо-ун-хей... в виду истечения права на жительства. Имею честь Покорнейше просить Енисейское Губернское Управление первое Отделение заменить настоящие билеты с новыми сроками и выслать через г. Комиссара Урянхайского Края...» (ГАКК. Ф.Р–1813. Оп. 1. Д. 12. Л. 18)».  Вот еще одна полезная и интересная встреча с Мозгалевскими.

В сводках, которые Александр Чакиров получал из штаба Иркутского военного округа, регулярно сообщалось о фактах задержания иностранных шпионов Иркутским контрразведывательным отделением с начальником штаб-ротмистром Куприяновым.  Был даже арестован вестовой командующего войсками Иркутского военного округа генерала Эверта Тарас Кацан, работавший на японскую разведку.
На станции Омск в 1911 году задержали китайских разведчиков Чжан Юна и Дуан Мэн-фу, занимавшихся сбором сведений о расположении и состоянии русских войск. Еще трех китайских шпионов задержали в 1912 году на станции Красноярск, одним из которых оказался начальник Кульджинского армейского штаба Хао Кэцзюань. У арестованных обнаружили четырнадцать топографических карт с нанесенными на них метками, три блокнота и шестнадцать тетрадей с различными данными. Противник не дремал, и Усинский пограничный начальник рекомендовали своим помощникам усилить наблюдения за торговцами китайцами в Урянхае и их связями.

Иностранцев в енисейские места привлекал и случившийся 17 июня 1908 года в России взрыв Тунгусского метеорита. Взрывная волна дошла до Саянских гор и напугала жителей Усинска. Эвенки с ужасом покинули проклятое место. Староверы страшились пестрых зарев, ярких облаков и белых ночей. Воздух стал плотным и темным. Ждали второй японской войны и кары небесной за грехи тяжкие. Молились денно и нощно.
Кроме этого, иностранцев  интересовали взаимоотношения «китайских поданных киргизов и урянхайцев» с пограничным русским населением. Также,  они пытались выяснить точное расположение войск близ Китая и Монголии.
Так, в 1910 году экспедиция Боголепова  и Соболева в районе Джакуля встретила английскую экспедицию «ботаников», в которую входили Прайс Каррутерс и Миллер. До этого они уже более трех месяцев провели на Саянах. Интерес указанных англичан к Урянхаю был достаточно активен. Им, однако, не повезло. Охотников  недалеко от Джакуля на реке  Улуг-Хем, как бы случайно,  встретил поручик Августус с группой казаков, которые ехали с поручением полковника В.Л. Попова по исследованию границы Усинского края и выпроводили путешественников на монгольский участок.

Группа поручика Августуса действительно выполняла рекогносцировочную задачу.  Три месяца 27 человек решали поставленные перед ними задачи: изучение и поиск наиболее благоприятного направления для проведения грунтовой колесной дороги от устья реки Нижняя Буйбы до села Туран, а главное - поиск и осмотр пограничных знаков на Саянском хребте. В походе офицер был дважды на грани гибели. От смерти в бурных водах Уса его спас стрелок Панулов. В Саянских горах его чуть было не убила лихорадка. «Я отдал следующее распоряжение", - вспоминал он, - «в случае моей смерти положить труп мой по сойотскому обычаю на куче камней, на вершине Самджира».
Поручик подготовил отчёт, в котором отметил отсутствие пограничных знаков, а так же факт ошибки при проведении границы из-за неправильной трактовки Кяхтинского договора 1727 года. "Результат моей экспедиции выражается в трех словах: "пограничных знаков нет". За  пограничные знаки, по его мнению, принимали или обо - религиозные насыпи или керексуры - древнейшие могильные камни. Настоящая же граница гораздо южнее, следовательно, Урянхайский край должен войти в состав России, утверждал поручик.
 
По мнению поручика, «Россия в ущерб государственным интересам добровольно отодвинулась на север, создав нейтральную полосу, между истинно российской и китайской границей проходящей в действительности по хребту Танну-Ола, по которому несла службу монгольская охрана. Российская сторона, имела много случаев исправить этот "грех", но упустила возможности. Она занялась этимологическим разбором названий горных хребтов и перевалов, приведенных в вышеназванных трактатах. Взялась снаряжать экспедиции для отыскания старых казачьих маяков и каменных обо, разбросанных по всем вершинам и перевалам Саян. И по этим отрывочным, несущественным данным изыскатели смело, и беззаботно вычерчивали зигзаги государственной границы"
Местные жители говорили Августусу о желании стать подданными империи. «А почему нас император не хочет сделать своим улусом? Ведь мы знаем, что он принял бурят и олетов на Алтае, а многим дал винтовки и сделал их казаками. Мы стали бы ему не хуже служить и слушали бы его, как дети отца. Мы рады твоему приезду, солдат-нойон, скажи, что нам делать? Давно об этом думают наши старики», - вопрошал офицера авторитетный лама Оцыр.

 Отчёты Августуса  были направлены Иркутскому генерал-губернатору и во многом послужили основой при принятии решения об установлении протектората над Урянхаем. Деятельность Августуса вызвала дипломатическую ноту из Пекина. В архиве в Красноярске хранится жалоба на то, что «российский чиновник Абугу сытосы (так китайцы произносили фамилию русского офицера) тайно снял деревянный пограничный знак и сжёг».
Еще Евгений Федорович Августус  писал о службе в Сибири, на что я обратил особое внимание: «Конечно, в наших гарнизонах нет опер, балетов, скетинг-ринков, журналы и книги мы получаем с опозданием на месяц, иногда и больше, за пересылку брюк-галифе из Лодзи с нас взимают двойной тариф, пятилетка нам доставляет больше огорчений, чем радости. Но все это такие мелочи жизни, которые отходят на второй план, совершенно сглаживаются и забываются. Какой простор, какое приволье в Сибири для офицера, любящего военное дело. Имеют ли в России понятия о походах, разведках или полевых поездках за тысячи верст по диким гольцам горных хребтов, по непроходимой тайге, где бродят лишь медведь и сохатый, по бесконечным степям, где одиноко возвышаются курганы предков Тамерлана и Батыя. В каждой части можно найти офицеров, любителей охоты и спорта в самом широком смысле слова. Команды разведчиков в полках соперничают между собой в лихости и выносливости, как в снежных сугробов Туруханского края, так и в безводных пустынях Монголии».

Евгений Августус дожил до присоединения Урянхайского края, совершил ещё несколько путешествий за Саяны, был в разведке в Монгольских степях и погиб в звании штабс-капитана в сентябре 1914 года в боях с германцами на территории современной Польши.
 Военная разведка и контрразведка традиционно занималась японцами и китайцами. Хотя был один интересный случай. В Туране под видом охотника поселился отставной офицер Отто Урбан с женой Еленой Маргулой-Урбан. Супруги от проезжих купцов, казаков, монголов и китайцев собирали сведения о действиях русских войск в Монголии, их численности и перемещении, а также вели топографическую съемку строительства Усинского тракта. Эту шпионскую чету решили задержать. Но накануне ареста Отто Урбан застрелился, а у вдовы изобличающих улик не нашли. Как выяснилось позже, Маргула-Урбан сумела войти в доверие к приставу в Туране, и тот предупредил ее о предстоящем обыске.

Вспомнилось, что когда просматривал  статьи о минусинской прогимназии, где училась бабушка Татьяна Дмитриевна, мне попадалась фамилия Урбан. Читая про Солдатовых, якобы связанных браком с Кобозовыми, я вновь натолкнулся на минусинскую учительницу русского языка Урбан В.И, которая в 1899 году, когда гимназия отмечала 100-летие со дня рождения А.С. Пушкина, подготовила материал о жизни Пушкина и значении его творчества. Маргула-Урбан и В.И. Урбан, похоже, лица разные, ...но муж последней Пётр Романович, кстати Солдатов, иногда подолгу задерживался в Туве, поэтому в Урянхае был куплен большой дом, где однажды после долгой разлуки побывала и Валентина Ивановна Урбан." Так указано в воспоминаниях внучки о своей бабушке.
И еще она написала:  "Моя бабушка с двумя детьми – старшей дочерью Валентиной и сыном Василием (сын, будучи подростком, уже был помощником своему отцу и часто выполнял его поручения), пробиралась на лошадях сквозь Саянскую тайгу".К этому стоит только добавить, что родной брат  мужа Петра Солдатова - Виктор Романович и её родной брат Урбан Николай Иванович были офицерами и служили в Царской армии. Николай может и стал этим самым Отто?

Разведка Иркутского военного округа укреплялась. В переписке штаб округа уведомил Александра Чакирова о прибытии в разведочное отделение восьми офицеров-восточников. Благодаря этому явилась возможность развить секретную разведку и придать необходимую организацию этому важному делу, а также на Урянхайском направлении. Александр был осведомлен, что еще  в 1906 г. при штабах военных округов появились постоянные "разведывачные" отделения. Для каждого штаба округа определялся отрезок территории сопредельного государства, в пределах которого предписывалось организовывать разведку. Иркутский округ отвечал за Восточную Монголию, Маньчжурию и Северный Китай.
Упомянутые "восточники" были профессионалами, прошедшими специальное обучение во Владивостокском Восточном институте. С китайским языком числился штабс-капитан Каттерфельд. О нем позже писали, как он лихо разоблачил китайских шпионов Ма Сицзы и Цао Цичжаня, арестованных возле Иркутска на станции Иннокентьевская. Указывалась и фамилия специалиста с японским языком — Луцкий.
Интересовались Урянхаем не только с Востока.



Мы искони были смирные и умы наши смиренные


По тому как отслеживалась информация по иностранцам в Туве, можно сделать вывод какое внимание начальника Усинского пограничного округа уделялось сбору сведений о них. С этой целью проводились «специальные разведки «вглубь».  Так, 14 января 1912 года А. Чакиров телеграфировал губернатору в Красноярск Бологовскому о том, что появилась шайка грабителей монголов, которая напала на китайские торговые фирмы. Китайцы побросали имущество и товары в Элегесте и бежали. В телеграмме указывались источники данных - Ирбек и Григорьев, которые с этими сведениями добирались до Усинска двое суток. Чакиров просил у губернатора разъяснений защищать или нет китайцев и их имущество, сообщая, что между русскими и урянхами отношения хорошие.

Чакиров также просил губернатора оказать финансовую помощь в количестве 1000 рублей, прислать шифр и специального чиновника. Разведывательную информацию усинский начальник докладывал не только по линии МВД губернатору, но и в штаб Иркутского военного округа.
В бытность нахождения деда в Туве, китайцы всячески старались изолировать монголов от соприкосновения с Россией. В частности, имелись намерения организовать плотную стену китайских поселений. Для этого в 1910 г. планировалось отчуждение 4905500 десятин земли с целью размещения на ней 374 тысяч китайских переселенцев. Имелись даже намерения сформировать в Монголии 12 пехотных дивизий и ввести в Монголии новое управление, в котором будет пять отделов: обучение войск, земледелия, горное дело, скотоводство, образования. Обо всем об этом печаталось в газете «Цзилинь Жибао». Реализации планов помешала революция 1911 года.

Этими и другими подобными сведениями интересовался Разведотдел Иркутского военного округа. Газетные данные обобщались и оформлялись в виде сводок из открытых источников информации. Материалы сосредотачивались в библиотеке 4-го делопроизводства Генштаба, а рассылались в адрес 1-го Оберквартирмейстера и в Главное Управление Генштаба. На память записал фамилии составителей документов в Генштабе за 1910 год: старший адъютант Генштаба капитан Марковский, подполковник Савченко. Генерал-квартирмейстером в тот период был генерал-майор Кузмин-Караваев.
Бывший пограничный комиссар на персидской границе. Николай Дмитриевич Кузьмин-Караваев родился 22 февраля 1853 г. Происходил из потомственных дворян Тверской губернии. Окончив Пажеский корпус, вступил на службу в 1870 г.
В1881 г., в связи с завоеванием русскими Ахал-Текинского оазиса, начались переговоры о разграничении России с Персией.  В Тегеран были посланы подполковник ГШ Н. Д. Кузьмин-Караваев и помощник заведующего Азиатской частью Главного штаба капитан ГШ Н. И. Янжул, «хорошо знавшие Закаспийскую область».... «По прибытии указанных лиц, – писал исследователь, – переговоры заметно ускорились», результатом чего стало подписание 9 декабря 1881 г. договора об установлении русско-иранской границы к востоку от Каспийского моря.

После увольнения деда со службы и упразднения отдельного Усинского пограничного округа, разведывательные функции оставшегося учреждения сохранялись.
Так, по данным штаба Иркутского военного округа, «....начиная с 1915 г. прапорщик Скорняков из Усинска на протяжении двух лет направлял в штаб информацию разведывательного характера об Урянхайском крае. Для ведения разведывательной работы, как сообщалось в официальных документах «…осуществлялись посылки отдельных лиц с соответствующими целями. Ими получались из секретных сумм штаба округа определенные средства".
Одно время информация и финансовые средства в штабе округа находились в ведении Алексея Луцкого. Сделаем небольшой исторический экскурс. К месту будет вспомнить забытого декабриста. Фамилия его Луцкий. Давным-давно в забайкальском городке Нерчинске умер старик. Об этом тихом событии в метрической книге сохранилась запись: «Дворянин Луцкий Александр Николаевич, 78 лет от роду, скончался от старости 24 февраля 1882 года, погребен на приходском кладбище». Через много лет краеведы установили, что покойный был офицером Московского гренадерского полка. За участие в восстании декабристов его сослали в Сибирь. После отбытия каторги в 1850 году поселился в Нерчинске, жил в доме своей гражданской жены Подлесовой по Юкечевской улице (ныне Партизанская). В честь коронации императора Александра II 26 августа 1856 года вышел указ об амнистии декабристов. Но не всех. В числе других «забытых» был и Луцкий. Только в 1961 году на его найденной могиле был установлен памятник.

А через год после кончины «забытого декабриста» — 10 февраля 1883 года — у его сына, коллежского асессора, в городке Козлове Тамбовской губернии родился сын Алексей, вставший на стезю священнослужителя: в Рязани он окончил духовное училище и два года проучился в семинарии. Но едва ему минуло 18 лет, он круто изменил судьбу, поступив вольноопределяющимся в 14-й гренадерский Грузинский полк, а уже 1 сентября 1901 года был зачислен юнкером в Тифлисское пехотное училище.
На востоке полыхает Русско-японская война. 17 февраля 1905 года молодой подпоручик прибывает в Мукден, в 1-й Восточно-Сибирской стрелковый Его Величества полк. Луцкому выпало командовать ротой, в его послужном списке о том есть короткая запись: «Был в походах и делах против японцев в 1905 году под городом Мукденом».
В июле 1912 года поручик Луцкий поступает на учебу в Восточный институт в г. Владивостоке. В 1914 году, окончив японское отделение окружной школы по подготовке офицеров-ориенталистов при институте, Алексей Николаевич был отправлен на стажировку в Японию. Вернувшись из Японии и получив чин штабс-капитана, А.Н. Луцкий продолжил  служить в штабе разведывательного отделения Иркутского военного округа.

В 1917 году он уже обучался на курсах по контрразведывательной службе при Главном управлении Генштаба России в Петрограде. По заданию Генштаба был отправлен на Дальний Восток, где под его руководством организуется разведывательная служба в Харбине.
После Октябрьской революции А.Н. Луцкий переходит на сторону большевиков и принимает активное участие в борьбе с контрреволюцией в Харбине. Приглашению Луцкого на военную службу советской власти способствовали М. Рютин, Б. Славин и М. Трилиссер.  Рютин уже являлся командующим Иркутским военным округом. Славин работал в сфере финансов и торговли, а погранстража в этот период относилась к Наркомату финансов.  М. Трилиссер являлся начальником Пограничного отдела.
Луцкого назначили заместителем командующего войсками округа Мартемьяна Рютина и одновременно начальником штаба округа. Параллельно с решением армейских вопросов, Луцкий возглавлял разведывательную работу против японцев и банд Семенова.

Через внедренную в их среду агентуру добывал важные сведения. Опыт, полученный в Харбине, и знание обстановки, сложившейся в Маньчжурии, хорошо подготовили его к выполнению разведывательных и контрразведывательных задач.
Возглавив штаб Иркутского военного округа, Луцкий восстанавливает охрану границы — с конными патрулями, пикетами, заставами, контрольно-пропускными пунктами на железной дороге. Именно в начале весны 1918 года руководителям новой власти стало окончательно ясно, что основная часть местного населения занимает политический нейтралитет, а гражданскую войну разжигают белоказачьи атаманы, совершающие набеги из Китая. Трилиссер и Луцкий убеждаются в мысли, что границу надо закрыть, а о набегах уголовных и политических банд – знать заранее.
Когда власть в Иркутске в очередной раз поменялась, Луцкий оказался в застенках белогвардейской контрразведки, отправлен в тюрьму, сначала в Благовещенск, затем в Харбин.

Освобожден в 1920 году по требованию рабочих Харбина, руководил военно-политической разведкой и контрразведкой большевиков, являясь членом Военного совета и Временного правительства Приморской областной Земской управы в городе Владивостоке. В ночь с 4 на 5 апреля 1920 года, вместе с В.М. Сибирцевым и С.Г. Лазо А.Н. Луцкий был арестован японцами во Владивостоке и убит.  Алексей Николаевич Луцкий прожил на свете всего 37 лет, остался сын.
В 80-е годы историк Иркутского управления госбезопасности Г.М.Белоусов встречался с доктором исторических наук, профессором Московского педагогического института Евгением Алексеевичем Луцким, сыном разведчика.