Вивисектор

Гонзик рос крайне любознательным мальчиком.
Читать научился рано, потому что ему было интересно, что внутри у книжки находится, почему взрослые так любят сидеть, втупившись в нее. Что они там рассматривают?

Его повели в театр, и он, улучив минуту, сбоку пробрался  к занавесу, и отогнул его, чтобы посмотреть, что там за ним скрывается? Все закричали, а он не понимал - как можно не заглянуть туда, куда хочется? Любопытно же!

Гонзик ничего не начинал есть, предварительно не расковыряв или не расплескав – что внутри супа? что внутри кашки?

Что внутри учебника?
Гонзик стал отличником, потому что залазил внутрь учебников еще до начала учебного года.

Собственную анатомию Гонзик исследовал в глубоком детстве. И с тех пор все продолжал и продолжал изучение. Некоторые изыскания особенно нравились ему.

На девочек Гонзик смотрел так же, как на книжки, которые нужно прочитать.
Жаль, они были живыми, исследованиям  поддавались плохо.
Гонзик изучал их устно, в воображении.
Ему было  лет уже почти 20, когда представился случай провести исследование непосредственно на объекте. Оно получилось кратким и неполным, но все-таки какие-то непонятные детальки высветились.
Никакого удовольствия, описанного в книжках, Гонзик не получил. Научный опыт – он и есть научный опыт. Не для того проводится:).
Гонзик даже удивлялся – зачем придумали еще  какие-то  мифические удовольствия с участием постороннего человека, если для этого достаточно себя самого?
А с посторонним одни хлопоты! К тому же, неприятные.
Гонзик буквально заставлял себя идти на эти хлопоты, потому что ему было крайне любопытно узнать – неужели от него тоже могут произойти дети? От него? Дети? Его дети? Не может быть! Ужасно интересно!
Вообще, вся эта свистопляска с завоеванием чужого человека - по-своему интересна! У него получится? Надо, чтобы получилось!

После первого ребенка он без остановки затребовал второго. Получится такой же, или совсем другой? Давай посмотрим! – уговаривал он жену. И еще не раз он ее так уговаривал, и она соглашалась. Надеялась, что Гонзик вчувствуется в процесс, и его в нем будет интересовать не только наука:).

Но, по мере того, как нарождающихся детей становилось все труднее содержать, Гонзик,  наоборот, потерял к процессу вообще всякий интерес.
Научное любопытство давно было удовлетворено, а так что же? К чему?
У Гонзика давно уже появились другие научные заморочки, не чета процессу барахтанья с посторонним человеком!

Например, расковырять слово – из чего оно составлено? а если составить иначе?
Если надрезать слово, и в середину вставить кусок другого? Или раскроить словечки пополам, и срастить части? Науки - край непочатый! Гонзик прямо не мог остановиться! Научные результаты он сливал на карточки. И скоро они заняли пол-шкафа!

Но что слова! Так, отнимали часик в день. А остальное время?
Два дня в неделю Гонзик преподавал, свободу тратил на удовлетворение любопытства, оно его просто раздирало!

Как устроены другие языки? Надо влезть к ним в середину, и посмотреть!
Или того чище – как вообще все на свете  устроено? Какие мысли может рождать голова? Например, его голова. Есть ли им конец? Существует множетство образцов  мыслей – чужих. Они в книгах. А он что же – не может мыслить так, чтобы перебить мысли книг? Чтобы его туз был сверху? Надо попробовать!

Голова у Гонзика дымилась. Надо было успевать не только понукать свою голову мыслить, но и записывать полученное на бумагу, и потом пристраивать в специальные места для всеобщего обозрения! Потому что подуманное в одиночку как бы не существует. Обязательно нужны те, кто это подуманное заметит и отметит. Может, кому-то и не нужны, может, кому-то важен сам процесс, но Гонзику нужен количественный результат - мерило затраченных сил. Любопытно же, в головах скольких людей он сумеет отпечататься? Надо поставиь цель - миллион! Но почему так мало? Миллиард! Гонзик каждый день существовал  в тяжком, но и удовлетворяющем до предела, поту любознательности. Куда там барахтаньям! Есть науки посильнее!

Червячок ест яблочко. Одно.
Гонзик одновременно вгрызался во все яблочки, до которых мог дотянуться. Пусть не до конца выгрызть яблочко, но понадкусывать их как можно больше!
Кружки, лекции чужие и свои, странички со словами - тысячи,  частые поездки – из любопытства посмотреть, а как там, где нас нет?

Ноев ковчег, который собрал вокруг себя Гонзик, требовал все больших капиталовложений. И глава ковчега, наконец, заинтересовался тем, откуда  капиталы берутся? Взвесил свои возможности, и отправился на охоту в другие палестины. Четко выяснил, что там с этим легче. Так вопрос был решен, и Гонзик неистово приступил к удовлетворению своего любопытства на новом поле.

Отработанные области он оставлял - а что еще с ними делать? Не выдержав его научного любопытства, ушли один за другим обитатели  его ковчега.
Но он недолго грустил,если грустил вообще. Его охватил новый азарт. Сможет ли он набрать новый ковчег? Как в нем все сложится?

Червячок двигался от яблока к яблоку, и нашел, в конце концов, то, что искал.
Прекраснейший новый ковчег получился – точным был расчет! Прецизионным!

Несколько сожалел он об только одном яблоке - из надкушенных по дороге к новому ковчегу – не догрыз.
Любопытно все-таки, что там у него внутри. И еще внутри, и подальше внутри.
Он возвращался иногда  к этому яблоку снова и снова, любопытствовал – что там  у него в дальней серединке? А если еще копнуть?

И вдруг яблоко как запищит человеческим голосом: хватит!

Я, хоть и яблоко всего лишь, но живое! Не хочу быть предметом исследования! Вивисектор! Исследуйте свой новый ковчег, хоть лопните, и вообще все, что хотите, а я не хочу погибнуть от вашего ледяного любопытства! Пусть я высохну само по себе, а не под чужого ума холодным наблюдением, вот!

В первый раз предмет научных исследований нагло прервал процесс.
Смотри ты, безмозглое яблоко, а разговаривает, - удивился Гонзик. - Надо поглубже в него ввинтиться – чем оно вякает? Чем-то же вякает…

И Гонзик, в свободные минуты, вооружившись каской с фонариком и кайлом, начал периодически отправляться выводить яблоко на чистую воду. Честно загружался в яблоко, как в шахту. Чтобы научно его распатронить, найти скрытые пружинки.

Тупое-тупое, а вякает. Чего оно вякает?