Выпрямление имен. Глава 23

Красота жизни важнее прочей красоты

Наконец мы приехали. На станции Торахем толпится народ, мелькают незнакомые лица. Мы с трудом после дальней дороги выходим из машины, озираемся по сторонам и говорим:
- Мы Чакировы.
-Да мы уже знаем, - откликается мужчина средних лет, с веселыми и добрыми глазами- нам уже объяснили, что вы все коротко подстрижены, а некоторые уже с пушком, улыбается он, намекая на мою шевелюру.
 Это Дима Грек. У него черные усы и темные волосы. Лицо круглое и постоянно улыбающееся. С ним его сын Андрей, вид настороженный, и родственник через жену Димы – Алеха, а по другому «Рыжий». Он действительно рыжий, хотя, как выяснилось, предки у него по мужской линии китайцы. Вот так! Нас встречают на двух машинах – УАЗике и Ниве. Грузимся и едем на бывшую Зеленую улицу, а ныне Агвана 47. Был такой местный и достаточно зажиточный авторитет, которого репрессировали, а затем, как у нас водится, реабилитировали. Лает собака  Байкал, выходит хозяйка Наталья и дочь Оля. Вот сколько у меня теперь родственников!

Толкаемся в прихожей. Главное проблема наши сумки. Их опять некуда поставить. Потом нужно сразу разобраться и переодеться. Нам предлагают сходить в баню, от чего мы, конечно, не отказываемся. Баня больше похоже на мыльню. Здесь не парятся, а только моются и стирают. Веников, естественно, нет. Но нам лишь бы отмыться  от дороги. Какая прелесть эта баня!
Вечером за столом знакомимся, рассказываем, друг о друге и находим точки родственных соприкосновений. Дима поведал свою историю. Как выяснилось, он родился в 1964 году в Асбесте. Увезли его родители  совсем маленьким, и он ничего о своей родине не помнит. Фамилия его сейчас по отцу, который его усыновил, Грек и отчество его Ильич – Грек Дмитрий Ильич. Он похож, наверное, на мать, но уж точно не на отца Михаила, если он ему отец. Это тоже вопрос. Мать цыганских кровей и вели они с сыном жизнь цыганскую, часто переезжали по Туве, а когда умер отчим Грек, путешествовали по России – только в Соликамске были дважды. Сейчас мать в Бийске живет с сестрой. Дочь Ольга только оттуда. Училась в колледже, а теперь будет поступать в институт, учиться на педагога, как мама Наталья.

Мама Наталья Ивановна преподает в начальных классах. Сейчас ведет первый класс, где учится Катя Матонина, Лены Матониной дочь. До недавнего времени Матонины и Греки не знали, что родственники. Узнали только три года назад, спасибо Женя Чакиров из Кызыла подсказал. Женя Матонин, брат Лены работает участковым в милиции, был в Чечне, и «сломался» - начал пить, возникли нелады в семье, которые закончились разводом.
Спустя годы, решил посмотреть Матониных в Торахеме. В интернете открылась страничка Катерины Матониной, которая учится в Красноярске, в ПТУ. Может это дочь Жени Матонина? Хотя Лена, когда я у нее был, называла ее Кристиной. У Жени был еще сын Егор. На страничке есть фото его мамы, но нет отца. Пытался найти и Евгения Матонина, но речь шла только о писателе Е. Матонине и не из Торахема, правильное название которого Тооро-Хем.
 
Наташа начала знакомство с подробного опроса про нашу Чакирову родню. Все что знал, рассказал. Потихоньку, помаленьку так мы и познакомились за рюмкой чая. Ели жареную рыбу, говорили про рыбалку. Определились, что завтра едем на озеро Торахоль, ловить щук и окуней, а уже потом попробуем счастье на Енисее, но надежды мало, так как не срок и река пересохла. Рыба ушла в глубокие места.
Нас спрашивают, ну и мы интересуемся куда попали. Торахем районный центр Тоджинского района. В районе около шести тысяч населения, а в самом поселке – около трех тысяч. В начале XX века численность русского населения на Тодже была невелика – не более 600 человек, населенных пунктов 37,  а дворов  125. То есть, тоджинские русские поселения носили характер заимок, или, вернее, торговых факторий. Пашни на Тодже в 1918 году насчитывали лишь 53 десятины, хотя в отличие от других районов Тувы, посевы здесь не требовали искусственного орошения. На 250 русских жителей в 1918 году приходилось: лошадей - 1661, крупного рогатого скота (с телятами) – 1333, овец и коз – 384, маралов – 105 голов.

Сенокосы тоджинцев-колонистов занимали около 1000 десятин.
Сколько сейчас русских на Тодже, трудно сказать, но их число сокращается. Отношения с тувинцами сложные, и связано это, главным образом, с неустроенностью населения. Работы нет, денег нет, снабжение оставляет желать лучшего. За всякой мелочью, в том числе по врачебным делам, делам охоты и рыбалки для получения лицензии, нужно ехать в Кызыл, а путь не совсем приятный и близкий.
Отдаленность района имеет и свои положительные моменты. Природа кругом богатая. Этим и живут люди. Бывшие совхозы района  (кожууна), раньше были хошуны, преобразованы в родовые общины: «Улуг-Даг», «Одуген» и «Хам-Сыра». Поселок Торахем основан русскими старообрядцами в 1883 году. Их потомки позднее перебрались на Малый Енисей в Чадрал, Сизим, Ужеп и Эржей, где уже давно проживали староверы.
 

Молитва по-гречески — изменение ума

Про староверов в Туве на Малом Енисее надо сказать особо. Они говорят: « Чем выше по Енисею, тем крепче вера». Поэтому наиболее богомольные до сих пор проживают в скитах, вне сел. Староверы практически ничего не покупают в магазинах, кроме самого необходимого: керосин, соль, спички. Основные занятия зимой: охота, а летом – сельское хозяйство. Живут очень замкнуто и с приезжими общаются неохотно. Водку не пьют, питание их строго регламентировано. Основное правило – соблюдение постов по различным «разрешениям». Эти «разрешения» зависят от типа поста и чина святого дня. Выделяются следующие разрешения: «сухоядие», «разрешение на пиво», «разрешение на соковую кашу», «разрешение на рыбу». Пить чай считается грехом. В мясоеды разрешается есть все, однако старообрядцы используют в пищу только мясо животных с раздвоенным копытом. Нельзя есть  мясо животных с лапами: зайцев, медведей, сусликов, а также мясо животных убитых током или тупым предметом.

Вспомнился случай из детства, когда мама категорически отказалась принять подстреленного мною в лесу зайца. Пришлось с Володей Пивко снимать с него шкуру, а в пищу он пошел уже студентам Свердловского горного института, где учился Володя, пригласили и меня на «струх», как горняки называли всякое варево.
Позднее, знакомясь с Русской православной церковью за рубежом (РПЦЗ) в письме Солженицина обнаружил такие слова: «Меня изумляет, как наши современники, испытав на себе советский ад, могут оставаться так бесчувственны и безжалостны к старообрядцам. Как они могут психологически не войти в это положение беспомощных, беззащитных миллионов (12 миллионов из тогдашнего небольшого населения России), у которых вдруг сжигают привычные многовековые молитвенные книги, рубят иконы, сжигают их вместе с живыми людьми, рубят правые руки, пытают железом, - и все, оказывается, для того, чтобы внести небольшие формальные поправки, и так поддержать духовное единение с павшей Византией, которую из тех и в глаза никто не видел.

Большевики делали то же, но соразмерно своей цели: полностью уничтожить христианскую веру. А зачем нуждались в этих методах никониане? Применением насилий и казней для утверждения веры сподвижники Никона поставили себя вообще вне христианства. А дальше - вали на погибших что угодно. Уверяют, что старообрядческая Россия не устояла бы против иностранных завоеваний. А какая же другая стояла и перестояла с X века по XVII? Старообрядческая Русь за 250 лет не сдалась татарам и смогла - народной инициативой, без правящих! - устоять в беспримерных испытаниях Смутного Времени. И в большевицкие десятилетия никто не продержался стойче старообрядцев...”. 
Как тут не помянуть китайский принцип даосов — «не деяние». Выдержали староверы, ушли в лес, выехали за рубеж, а все же победили, отстояли свою веру и правду.
Прежде чем продолжить разговор о старообрядцах, следует сделать пояснение, что же такое РПЦЗ. РПЦЗ — это Русская Православная Церковь за границей. Есть и  другие названия Русская Зарубежная Церковь, Русская Православная Церковь за рубежом (англ. The Russian Orthodox Church Outside of Russia; ROCOR; фр. ;glise orthodoxe russe hors fronti;res) — Самоуправляемая часть Русской православной церкви (с 17 мая 2007 года). Возникла в 1920-е годы как русская православная эмигрантская церковная организация, вышедшая из административного подчинения Московскому Патриархату вследствие революции 1917 года в России и гражданской войны.

Как утверждают ее идеологи: «Она объединила ряд епископов Православной Российской Церкви, оказавшихся в изгнании и эмиграции,  которые не пожелали подчиниться «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского) от 29 июля 1927, считая его несвободным в своих решениях в условиях атеистических и политических гонений на церковь и находящимся в порабощении у большевистского режима».
Старообрядцы в состав РПЦЗ не входят. Они как были, так и остались сами по себе. Дойдя до Тувы, они обжили Малый Енисей. По справочникам, русское село Сизим последнее на Малом Енисее, куда ведет проселочная дорога. Есть тут лесхоз и пилорама. За селом уже нет дорог, наступает царство тайги, где живут только староверы. В старой деревеньке Шуй живет семья стариков Юрковых. На лучшей турбазе Ка-Хема «Шуй» хозяйничают братья Федор и Александр Потылицыны. В книге Юрия Ростовцева «Страницы из жизни Виктора Астафьева» с интересом прочитал, что мама великого писателя из рода Потылицыных. Может, есть связь?
Домик старообрядцев Потылициных стоит за забором базы. Рядом с Енисеем чистое озеро, что на глубине 6-7 метров видно водоросли и рыбу. Федор пишет стихи. Добраться до базы можно от Бельбея по грунтовой дороге через Сизим. Дорогу когда-то пробили золотодобытчики. Раньше Потылицыны жили в Казасе, откуда грузы доставлялись гужевым транспортом зимником в Кунгуртук (чуть не в Кунгур на Урале), на  погранзаставы.

Поселок Потылицыны покинули последними в 1963 году,  переселились в Эржей. Вместе с ними переселилась и  семья Пермякова Иллариона Егоровича. Сейчас он в Казасе. В 1996 году заимку Пермяковых посетил мэр Москвы Ю.М. Лужков, а позже приезжали поохотиться Никита Михалков и Сергей Шойгу.
Село Ужеп тоже староверческое. Живет 30 семей. Здесь находится управление кооппромхоза, которое объединяет всех охотников Ка-Хема. Главное занятие населения охота на соболя и белку. Интересные здесь лодки – девяти или более метров в длину, с очень высокими бортами и с прямым профилем дна (без традиционного выступа). Изготавливают их не из кедра, а из более крепкой и гибкой ели. Два мотора необходимы только для преодоления очень мощных порогов, когда в случае отказа одного моторов можно хотя бы добраться до берега. Интересны названия отдельных частей лодки: нос – носовило, низдонница, шпангоуты – упруги. Никто не курит, мужчины обязательно носят бороды. Сами сеют пшеницу, выращивают лен, держат свою мельницу и пчел.

Староверам в Туве жилось не так просто. По статистическим данным, приведенным в аналитической записке подполковника Еськова, временно исполнявшего обязанности начальника управления Министерства государственной безопасности по Тувинской автономной области, с 1921 по 1936 гг. заживо сожгли себя 3 старовера; замерзло, приковав себя цепями — 15; утопились в проруби — 18 и заморил себя голодом 21 человек. Самоубийства не прекратились и в 1940-х гг. староверы погибали от мороза и голода целыми семьями, включая маленьких детей. Все это не только повлияло на численность старообрядцев, но и сказалось на некотором ослаблении строгости их установок по отношению к государству.
В книге А.Ф.Емельянова «От мира не уйти» описан скит Шивилиг-ой - последнее место скитаний отца Палладия с 20 сестрами. В 1936-1937 гг., когда были сильные гонения, они ушли в тайгу и вернулись только в 1953 году, когда скиты легализовали. Из сестер Михайловых осталась только Досифея и ей уже около 100 лет. В скиту есть и 18-летние девчонки. Старший – игумен отец Боголеп. В сестры идут по своей воле, совершенно сознательно посвятив себя служению Господу. Некоторые приехали сюда из больших городов и даже из Америки. Две семьи граждан США построили себе дома и живут уединенно. На севере Тувы обосновалось до 150 американских семей. Кстати здесь более 40 лет жила родная сестра Агафьи Лыковой, известной нам по повести Пескова «Таежный тупик».

Известный русский философ Владимир Соловьев, рассуждая на тему "Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться", так сказал:
" Образцом Петра Великого была протестантская цивилизация германских народов, образцом Никона было католическое папство. И Никонианство состоит, конечно, не в трехперстном сложении и не в трегубой аллилуйе, оно состоит в том ложном римском начале, по которому Истина и Благодать Христова, будучи собственностью и привилегией церковной иерархии, могут принудительно навязываться ею остальной церкви как безгласному стаду и религиозное единение всех может достигаться средствами насилия.
Прежде, чем петровское правительство сгоняло силою на ассамблеи для увеселения по новой моде, правительство допетровское по почину церковной власти сгоняло силою в церкви на богослужение по новым книгам; прежде чем сослали нескольких человек за русское платье, ссылали, мучили и жгли за русский крест, за русское произношение имени Христова.

Вторжение власти светской в быт народа есть явление ненормальное, но все же в нем нет того внутреннего противоречия, той внутренней лжи, которая является, когда власть духовная, по самой своей природе, по самому своему назначению исключающая всякое насилие, действуя насильственно, вторгается в религиозную жизнь народа. Когда власть светская действует не по-христиански, то она не вступает в противоречие с собою, потому что она не есть непременная носительница христианского начала. Кесарь может быть и язычником. Но когда власть духовная, носящая на себе Образ Христов, сознательно действует вопреки Духу Христову, она бесповоротно осуждает себя.
Несмотря на весь погром Ивана IV, русский народ остался спокоен. Страшен царь, да милостив Бог. Жить еще можно было. Отчего же через 100 лет при "тишайшем" Алексее Михайловиче, народ вдруг почувствовал, что жить нельзя, и в отчаянье стал бегать по лесам и болотам, засел в трущобах и полез на горящие костры? Что такое случилось? А случилось то, что представители духовного начала изменили этому началу, архиереи уклонились в латинство, не стало истинной духовной власти в России, наступило царство антихристово. На престол митрополита-мученика сел патриарх-мучитель - и народ, терпеливо сносивший страшные мучительства царя Ивана, не вынес ничтожных сравнительно мучительств патриарха Никона.

Отрицательная сторона Петрова дела не представлялась ему (народу) чем-то самостоятельным, он видел в ней лишь продолжение никонова дела, и если некоторые раскольники считали Петра Великого антихристом, то лишь по наследству, потому что начало антихристова царства, по общему убеждению в расколе, было положено в 1666 году. Петр насильно вводил западное просвещение, то есть полезные науки и искусства, но прежде этого насилия в мирском просвещении, патриаршество стало насильственно вводить мнимое просвещение духовное посредством исправления книг; причем, если Петр вводил большею частью вещи несомненно полезные, то решительно нельзя сказать: с какой точки зрения полезнее произносить Иисус вместо Исус или исключать "аз" и слово "истиннаго" в Символе Веры".


Нельзя быть серьезным все время


Утром в Торахеме холодновато. Как ни как, высота, вспомнился Нарын, где днем тепло,а ночью хоть замерзай под шубой.  На траве иней, обувь промерзла. Начинаем готовиться к поездке на озеро. Дима уехал на личном Газ-66 решать вопросы по лодке, движку и УАЗику, чтобы нас довести до места в комфортных условиях. Мы собираем свои вещи, продукты, которые имелись и те, что закупили накануне. Куртки, сапоги, теплые носки, шапочки на голову, так как на воде ветер. Наташа ушла в школу, предварительно угостив нас пирожками с картошкой. Самое вкусное это парное молоко. Корову доит непременно Дима. По двору бродят гуси, есть поросята, теленок, бычок на мясо. По всей огородной загородке висят стеклянные банки. После сборов пошли погулять по поселку, посмотрели местную водокачку, какая была у нас на Изумруде лет 50 назад. Сфотографировали окрестности.
Прибыл Дима, все загрузили и уложили. На Газ-66 едут Андрей с Юрой, а мы с Олегом и Димой на УАЗике. Нас везет все тот же Леха – Рыжий.

Обычная лесная дорога, которую когда-то проложили работники местного леспромхоза. Леспромхоз есть и сейчас, но  производство, как говорится, скукожилось и  имеет уже только местное значение. Ехать нам 18 километров. У озера избушка, недостроенная баня, порушенные длинные на 60 метров мостки. Есть туалет, коптильня. Все это несколько лет назад строили школьники под руководством охотоведа и инспектора Никитина. Он здесь у всех на слуху. Кто-то хочет его сместить и распускает порочащие его слухи. Андрея он тоже обучал труду, занимались даже подводным плаванием. Теперь все изворлыжились, власть поменялась и кружки закрылись.
По рассказам Натальи, которая к нему неравнодушна, у Никитина сохранилась уникальная коллекция охотничьих трофеев. Это черепа медведей, их более сорока, десятки шкур,  черепа рыси. Есть у него клыки кабана, рога архара, козерога, марала.

Юрий Григорьевич Никитин имеет отношение и к охраняемой зоне Азас. Она в 20 километрах от Торахема. Там отдыхают туристы, есть даже пионерский лагерь. Период отдыха начинается с 15 июня. Озеро Азас также называется Тоджа. Длина его 20 и ширина 5 километров. Из озера втекает река Торахем. Озеро издревле считается священным. Именно там впервые в Туве обнаружили керамику и кремневые орудия эпохи неолита. И золотишко там водится изрядное.
Дмитрий рассказал одну байку: "В начале прошлого века, когда на минусинских улицах висели объявления, призывающих сильных мужчин хорошо заработать на строительстве города Белоцарска, ныне Кызыла и колесной дороги через Саяны в Урянхайский край, местный житель Иван Тропин сказал жене: ”Пока девчонки маленькие, а ты хорошо устроилась с работой у купца Вильнера, я поброжу по белу свету в поисках фарта”. На том и порешили. Так Тропин оказался в Туве, в Тодже. Поработал во многих артелях по Систиг-Хему и Харалу, но характер не позволял довольствоваться малым.

Он знал, что ему - рано ли, поздно ли - повезет. Будучи романтиком, по натуре и человеком настойчивым, он оказался один на один с судьбой и, завороженный красотой этих мест, продолжал поиск своего фарта, даже и не заметив, как оказался в плену у дьявола, знающего пути к богатым россыпям золота.
Тропин знал из своего опыта и рассказов, что если коренное месторождение залегает где-то в вершине реки и было разрушено землетрясениями, то вода и камень обращают этот мягкий металл в мелкие блестки и сверкающие пылинки. За многие и многие годы они скатываются в низовья реки, образуя золотоносные косы и отмели на поворотах русла.
Иван все лето поднимался вверх по небольшой круто падающей речушке, брал пробы на каждой косе, чем выше он поднимался, тем богаче были золотом речные отмели и песчаные косы. Он работал до исступления - не бросать же на полпути неожиданно открывшееся богатство, а вершина ручья никуда от него не денется. Но однажды он услышал раздавшиеся неподалеку два выстрела. Значит, не один он на изгибе этого хребта с выходами белых известковых скал, где, может быть, самое главное месторождение. Банка с намытым золотом уже давно тяжело оттягивала его котомку, но Иван, делая спешные пробы, продолжал упорно двигаться к истоку.

Речка начиналась под нависшей скалой с глубокими трещинами от дождей и морозов. Там, где наиболее сильная струя падала в воронку с измельченными горными породами, он решил заложить новый разведочный шурф. Через каждые десять вершков проходки он мыл пробы, и скоро дно его выжженного до черна кедрового лотка стало светиться от золотых блестков, как светится небо в ясную звездную ночь.
И понял Тропин, что он поймал за хвост свою выстраданную в долготрудных скитаниях удачу. Что делать, когда фарт сам упал в намозоленные руки? Надо бы засыпать шурф и уйти. Ведь здесь он сразу же за раз наполнил банку, на этом и закончить бы, повернуть домой, повидать семью, съездить в Красноярск и сделать заявку о находке месторождения. Составить артель, все оформить по закону. Но Тропин был уже во власти желтого дьявола, который настойчиво шептал ему на ухо: поработай еще один день, подкопай под куском скалы рассыпающиеся известняки, авось осколок скалы и закроет, спрячет шурф, а уходящая в глубину кварцевая жила, возможно, хранит главную награду - самородок с баранью голову.

Эти мечты уже грезились ему явью, и он начал остервенело орудовать киркой, дробить кварцевую жилу у основания нависшей скальной глыбы. Тут что-то качнулось, осыпалось, ударило в левую кисть руки, да так, что Иван захлебнулся в красной волне внезапно нахлынувшей боли. И он потерял память. А когда очнулся от той же несусветной боли да от холода, увидел Иван, что рука его намертво зажата обломком скалы. Вспомнил Иван Бога, да вот только молиться толком не умел.
Был Тропин человеком организованным, все у него было под рукой на всякий случай. Свободной правой рукой отыскал ремешок сыромятной кожи, еще недавно служившим поводком для собаки, которую он потерял в схватке с медведем. Охотничьим ножом отрезал левый рукав выше запястья, перевязал обнаженную руку выше запястья этим ремешком сыромятным, орудуя зубами и свободной рукой. Когда левая рука отвердела и начала ныть, Иван тем же ножом отделил кисть по суставу, с трудом перерезав крепкие сухожилия. Шатаясь, он подошел к затухшему костру, макнул культю в толстый слой пепла и побрел вниз по ручью, волоча за собой ружье и патронташ.
Иногда он терял сознание, потерял и счет времени. Ел спелую бруснику, но от нее почему-то тошнило.

Когда левая рука совсем отяжелела и под плечом начало гореть, он неожиданно вышел на озере Азас, наткнулся на юрту старика-тувинца. С трудом вошел в юрту и упал у очага. Сквозь забытье он слышал, как старый тувинец советовался со своими богами, мял какие-то травы, вскипятил чайник, поставил на угли большой казан. Вставай, тарга, лечить надо, быстро-быстро лечить надо. При осмотре и сам Тропин и знахарь убедились, что началась гангрена.
- Резать надо, - сказал старик- Раз надо – режь. Перевязали тем же жгутом руку повыше локтя, и в суставе почти без боли отделили опасно зараженную плоть. Молился Иван, как мог, что-то наговаривал старик Лопсан, клали на культю припарки, мазали серой лиственницы, раствором желчи медведя. И когда река стала и пошли в Кызыл повозки с рыбой для купца Сафьянова, Иван щедро одарил золотом народного целителя и подался домой в Минусинск".

- Вот такая случилась здесь история  с золотодобытчик, - закончил свой рассказ Дмитрий. Всякого богатства здесь много. Условия для охоты просто сказочные. В Тоджинской котловине обитает больше половины всего тувинского соболя. Здесь же  70% лося, всего его около 3000 голов Дикий северный олень самый крупный в мире, конкурировать с ним может только камчатский. Такие же мощные медведи, козероги.
У нас же не охота, а рыбалка на замечательном, но слегка заросшем озере Торахоль. Самое сложное это дотащить лодку до воды. Весло только одно. Движок старый и заводится на десятый раз. Спасибо, что Олег имеет навыки с ним обращаться, и помог в этом деле Андрею. Перед выходом на воду проверили снасти, перекусили и немного выпили для бодрости. Лодка «Казанка» одна, а нас четверо и все, за исключением Андрея, приличной комплекции. У всех спиннинги, а их еще нужно забрасывать. Кое-как пристроились, и лов начался. Первую щучку поймал Юра, вторую я, а дальше пошло с переменным успехом. В первый день самую большую, как говорят китайцы, юйгоу (рыбью собаку) поймал Олег, а крупного окуня – Юра.
Дул сильный ветер и нас все время сносило в юго-восточном направлении. Для смены стоянки нужно заводить двигатель, а он, как назло, барахлит. Сменили три места, везде лов неплохой, но все время сносит на глубокие места – мы к берегу,  поближе к лилиям, а нас обратно. Часто боролись с зацепами. Цепляли траву, но блесен не потеряли.

Настроение, в целом, бодрое. Улов хороший. Все довольны. Возвращаемся на берег на одном весле. Мотор отказался нам подчиняться. Техника чужая и почему барахлит, трудно сказать. Дима и Алеха, что остались на берегу, почистили картошку, лук и варят похлебку, готовую заправить рыбой. Они уже прилично навеселе, особенно Алеха, которого уже слегка шатает. Торопимся с ужином, потому как начинает темнеть. В избушке раскладываем матрацы, куртки. Печка уже совсем горячая, точно не замерзнем. Рыбу шкерит сам Дима. Я у костра подбрасываю дрова, снимаю пену с будущей ухи. Мне доверили даже ее посолить.
Совсем стемнело и на противоположном берегу призывно заорал марал.
- У них гон, - пояснил Дима, - так что поосторожней, говорите потише, а то примчится сюда на крики и разгонит нас во все стороны. Такие случаи здесь бывали
 Андрей и Алексей пошли на лодке ставить сети. Переживали за Алексея, он же на ногах с трудом стоит, но Дима успокоил, – справится, он всегда такой,  даже за рулем! Действительно справились, только Андрей на следующий день рассказывал, как его напарник раза четыре чуть не падал за борт.

Когда пили чай, подъехал на маленькой мохнатой лошадке, чуть ли не из сказки «Конек-горбунок» местный тувинец, звать Юра. Дима начал его гнать прочь, но мы за него заступились и предложили выпить чая. Спустя несколько минут, Дима уже разговаривал с ним на дружеских тонах и просил помочь приобрести молодого бычка за 8 тысяч рублей. Юра долго не соглашался, но  все время, о чем бы его ни спрашивали, отвечал односложно, - «но», в смысле «да». Согласился на сделку, как мне думается,  только потому, что нужно было уезжать.
Марал еще кричал за озером, и потому заговорили об охоте.
- Охота на Тодже особая, - начал нежданный гость. Тут ранее каждый мерген, то есть охотник, свой участок имел и назывался он "нюрэ.
- А что это такое нюрэ, поясни нам людям не сведущим, - спросил Олег.
-  Ну, например, охотник в лесу найдет тропу зверя и поставит на ней самострел  или несколько самострелов или сделает загородь, яму, он эти места объявляет, как свое «нюрэ». Сюда уже никто другой ловушки ставить и ходить не может, пока хозяин не откажется от этого «нюрэ».

- Логично, - заключил Олег. А как насчет рыбы?
- Нюрэ» объявлялись и на озера, реки, где рыбак обнаружил удачный лов. И здесь уже никто без ведома хозяина «нюрэ» ловить рыбу не смел.
- Вот, значит всем объявляй, что тут, рыбу ловить будем только мы. Тут наша нюра будет, - радостно добавил Юра Бурмакин.
-Ловите на здоровье. У нас до рыбы мало охочих. Мы любим на соболя ходить, опять же белковать. В крайнем случае на мясного зверя. У нас издавна своя артель имеется, общество по вашему.  Бъем, что попадет, а потом делим поровну.
- А если делить нечего, допустим только одного зверя на всех подбили, тогда как? - спросил я.
- И одного делим между всеми. Только шкура  зверя  достается тому, кто убил.  Наши предки так жили, выживали, ведь не каждый день везет, и нам наставляли держаться этих правил.
- Давно это было, сейчас жизнь другая, - заметил Олег.

- Жизнь то другая, а привычки остались, - возразил тувинец Юра. Мы, как вы, в избушке на охоте не ночуем. Под густой елью спим. Тут же разводим костер, около которого, сняв одежду, спиной к огню и лежим. Сперва спина становится красная от огня, а ночью и утром угаснет костер, смотришь, а на спинах иней, — и так бывает.
-Это не про нас, мы тепло любим, -  сказал Олег, переворачивая обгоревшие  сучки. Отвыкли от тайги, нам бы поближе к уюту.
Когда Юра-тувинец собрался в дорогу, я спросил его:
-Лошадка у вас замечательная, шустрая видать и резвая.
-Нам это не важно. Бега нам не надо, надо больше поднять, - ответил он мне, спокойно уселся в седло и потихоньку отправился к своему родному очагу. Я подумал, что, наверняка, своим и соседям Юра расскажет, каких он  повстречал на берегу озера чудаков Есть не хотят, а все равно ловят, никак вредители, бестолочи, которых в тайгу повадилось все больше и больше.

Позже вычитал, что на Тодже, до революции пушнину продавали  китайским купцам. Позднее  появился и русский купец. Только китайские торговцы постоянно жили в поселке, а  русский купец приезжал весной, торговал, жил в палатке, а осенью уезжал. Товар продавали только на пушнину. За один кирпич чая брали 17 белок, за лошадь — 25 белок.
Действительно, тувинцы не увлекались рыбалкой. Так, Н.Ф. Катанов писал, что "большая часть тувинцев не ловит и не ест рыбы, так как считает ее «народом водяного духа».  Учитель Н.П. Венкель, бывший в Тодже в 1915 г. и проводивший впервые оспопрививание,  наблюдал ту же картину. Известный английский путешественник Д. Каррутерс отмечал, что туземцы «кроме небольшой части племени Тойи, которая даже носит специальное наименование «озерного» народа», рыбу не ловили. Д. Каррутерс под «озерным народом» подразумевал население Кол-сумона, название которого монголы переводили термином «Нур-сумон», то есть озерный сумон. Кол ~ хoль ~ нур, по-местному у монголов и тувинцев есть озеро. У норвежцев имеется губерния Нурланд (Озерная страна) и газета «Нурлюс».

Все как у Майн Рида, охотники-мергены были, на мой взгляд, северо-американскими индейцами- "соколиными глазами". Они все видели и слышали и были героями народного фольклора. Так, при произношении клятвы в верности и дружбе они  лизали острие боевой стрелы. Чем не Чингачгуки!? До недавнего времени охотились с луками. Хорошее кремневое ружье «чактыр» стоило хорошего коня. Ружье среднего качества обменивалось на корову. Ружья берегли и служили они долго.
Охота производилась по периодам: последний осенний и два зимних месяца - на соболя и белку; последний зимний месяц — на белку. Первый весенний месяц —  на лыжах и по насту на крупных копытных (лося, марала, оленя, козла и др.). Второй весенний месяц — по насту с собакой; последний весенний и первый летний месяцы — на водоплавающую дичь. Последнюю тувинцы уважали мало.

Толи дело, считали они, охота зимой на лыжах. Про лыжи много разных описаний: "Они делают особые доски, которые называются “чанэ” (сани?) и на них становятся… Они так гоняются на этих “чанэ” по степи и равнине, по спускам и подъемам, что настигают горного быка. Рядом с теми “чанэ”, на которых они сами находятся, они тащат привязанными другие лыжи и на них складывают убитую дичь» Так писал Рашид-ад-Дин. Монах, и европейский миссионер В. Рубрук, который путешествовал по Центральной Азии в 1253–1255 гг, вспоминал: «К северу (от Монголии) также нет ни одного города, а живет народ, разводящий скот, по имени “керкисы”. Живут там также “оренгаи”, которые подвязывают под ноги отполированную кость и двигаются на ней по замерзшему снегу и по льду с такой быстротой, что ловят птиц и зверей». 

Тувинец Юра мне понравился. Вид опрятный, вел себя сдержанно и был совсем трезвый. Хотя русские обвиняют их в сплошном пьянстве. Сами научили, а теперь корят. Нехорошо ,и потом, русские на примере Алехи "китайца»,  пьют не меньше, а может быть и больше. На китайца Алексей совсем не похож, а вот на живших в древние времена в этих местах рыжеволосых и голубоглазых динлинов — точно.
Первым от костра ушел спать Алексей, затем Дима, а мы еще пили чай и говорили про разные разности. Спать был тепло. Первым проснулся Юра, затем я. Когда вышел, уже горел костер, а рядом с ним валялись вчерашние картофельные печенки, которые бросили в костер и забыли.
 Пьем чай со сгущенкой, заедаем привезенным еще с Урала печеньем. Потихоньку поднимаются Андрей и Олег. Самое время рыбачить, ветра нет. Снова на одном весле выходим на воду. Первая задача проверить сети. С этой целью пересекаем озеро и заходим в залив на южной стороне. Сетей не видно, не видно и колышков, на которых они должны крепиться. Ищем веслами, бросаем блесна. К счастью удалось зацепить. Сеть вся скрученная, но рыба есть. В основном щука и окунь, иногда попадает сорога. Складываем не разбирая, и идем в другой конец залива, где еще стоят две сети. Эти увидели в воде, выловили веслом, улов тот же. Возвратились на свои вчерашние места и начинаем блесить. С утра хватает просто замечательно, берет крупный окунь. Всех охватывает азарт, но не надолго. Опять нас сносит, и опять проблемы с движком. Пока крутились по озеру, клев закончился. 
Пора обедать и собираться в обратный путь. Кое у кого возникает желание остаться на озере Торохоль. Хорошо бы, да надо двигать в обратном направлении.

Послезавтра  время покидать Торахема, а еще хочется побывать на Енисее. Если не уедем послезавтра - в пятницу, то ждать придется до вторника, такое тут расписание. Этот вариант нам не подходит.
- Торахем, Торахоль все связано с «тора», что, вероятно, имеет отношение к вчерашнему быку-маралу, много их в здешних местах этих «торо», или туров, как говаривали на Руси. Хем — река, а холь — озеро. Вспомнилось село Бычиха под Хабаровском. На местном языке гольдов (тунгусов) не иначе называлось каким-нибудь «торо». Тореадоры в Испании призывают быков к сражению кличем «торо». Вот как в жизни  все взаимосвязано, - размышлял я собирая вещи. Не зря один из героев Киплинга говорил, что на земле мы все дома.
 Разбираем сети, рыбу. Рыбы почти полная алюминиевая фляга. Пока то да се варим суп с тушенкой, обедаем и на полный желудок тащим лодку  с воды на Газ-66. УАЗик уехал, пока мы рыбачили, и теперь всем нужно уместиться на газике. Все сложили, пора в обратный путь. В кузове, рядом с лодкой, не первый класс. Юра в кабине. Сидим на матрасе и держимся за борт. Все бы ничего, только дорога очень пыльная, давно не было дождя. По пути закончился бензин. Выручил тот, что остался в бачке от лодочного двигателя. Слили остаток и поехали дальше.

Снова разгрузка, сумки, мешки, вещи, удочки, снасти. Все разложили по местам, и пошли в баню. Наташа смеется и удивлялась, как мы трое уральцев моемся вместе. По ее понятиям, вместе мыться нельзя. Объясняем шутейно: один моется, другой греется, а третий что-нибудь рассказывает интересное. В общем компания! После бани смотрели теленовости на спутниковую антенну, - другой здесь нет. У меня, скорее всего от просроченной тушенки, появилась изжога, и я с ней борюсь с помощью молока. Спать ложимся, как и в прошлый раз: я на диване в гостиной, Юра и Олег в отдельных маленьких комнатах, которые ранее занимали Андрей и Оля.
Андрей семейный. У него уже маленький сын Матвей – это значит мой правнук! Вот дела! Оля уже невеста, жених под Оренбургом служит в армии. Учились вместе. Олег все уговаривал Олю продолжать образование, что, по его мнению, очень важно для мужа. У Оли видно свои планы как на мужа воздействовать. Чувствуется она с характером и с ней не побалуешь. Запомнились две здоровенные мохнатые кошки. Как объяснили, потомство Жениного в Кызыле кота.
Тоджу называют Тувинской Швейцарией, и мы совсем не против. Не против и такого заявления, что "кто в Тодже не бывал, тот Тувы не видал". Мы были, мы видали. Наташа рассказала об одном озере, где осенью по первому льду можно за раз поймать до 200 крупных окуней. Она сама любительница рыбалить, и даже зимой. Вот молодец!

Заходит разговор о соболях, песцах, медвежьих шкурах. Начинается спор об их стоимости. Кто-то загибает до цены автомобиля. После звонка инспектору выясняется, что местная цена выделанной медвежьей шкуры не более 20 тысяч рублей. Инспектор помог и с  картой, по которой мы определили как двигались из Кызыла  в Торахем и где вчера рыбачили..
Следующий день провели на Енисее. После завтрака до реки добирались  на УАЗике, Сначала в сторону переправы через Енисей. Там заправились горючим, а затем по правому берегу стали передвигаться вверх по течению. Километров через пять попался глухарь, который, распушив хвост, не хотел давать дорогу. Только мы с ним распрощались, как  повстречались две козы. Они гуляли по скошенному сенокосу, и щипали свежую траву. Было же вчера ружье, а сегодня забыли. Сейчас бы пригодилось, но, увы. За сенокосными угодьями река. Останавливаемся у сваленного дерева, разбираем снасти, навешиваем блесна.

Перед спуском к воде поднимаем традиционные тосты за успешную рыбалку. Однако это не помогает. Ходим по берегу, бросаем спиннинги, но поклевок нет. Мимо нас прошли две длинных лодки под мотором. Дима поясняет, что это те самые баптисты – туристы, с которыми мы прибыли и идут они вверх к водопаду, где хорошо ловится хариус и таймень. Путь туда не близкий – около 200 км, и идти против течения суток трое.  У нас ни лодок, ни моторов, ни времени. А половить тайменей хотелось бы.
Мы на берегу, от солнышка становится жарко, и я снимаю лишнюю одежду. Принимаем решение подняться чуть выше. На автомашине двигаем прямо по покосу, по канавам и буеракам. На новом месте есть небольшой заливчик и перекат. Я меняю блесну колеблющуюся на вертящуюся. Она состоит из двух пластин темного цвета, покрытых желтыми и зелеными блесками. Зеленый цвет преобладает и я назвал блесну лягушкой. Она легкая и бросать приходится изо всех сил. Олег и Юра решили ловить на мушку по образцу, показанному рыбаками во время остановки нам на реке Усу. Они пошли вверх по реке, а я продолжал «кипятить» воду. И вот, после очередного броска, как только блесна хлопнула по воде, толчок. Тяну блесну на себя, ощущают сильное сопротивление.

Тяжело тянуть и потому, что снасть уже снесло вниз по воде и приходится вытаскивать улов против бурного течения. Что за рыба не знаю. Показываю улов Диме, он признает ленка. Экземпляр не большой, но все равно приятно. Спустя полчаса поклевка повторяется, и я вытаскиваю второго ленка, но чуть побольше. Олег с Юрой спускаются вниз ко мне. Олег устал и сел отдыхать, а Юра поймал на этом же месте хариуса.   
Становится совсем жарко, мы устали бродить по берегу. Я делаю попытку облиться и залажу по колено в жгучую холодную воду, изредка брызгая на себя водой. Делаю это больше не для купания, а для обрядового крещения - приобщения к природе, к родным местам предков Чакировых и Матониных.