Папаша, по сути, без мамаши

    — Позвольте представиться, я — граф!

   Сказал со всем положенным вельможным пафосом Андрей и с   силой вогнал острое  жало жужжащей  дрели в пластик оконной рамы.

На секунду даже показалось, что он взмахнул шляпой, ударив перьями об пол,  настолько натурально  выглядел его пафос, правда, не он сам.

     Он сам был по - соседски приглашён  в качестве помощника в установке жалюзей. Ему было 27, он был молод, но уже женат и даже обременён узами отцовства, и потому  счёл нужным рассказать о том, что и не хотел становиться отцом так рано. Как такое вышло,  уточнять не стал, а пустился  в дебри по поводу своей миссии, в которой он видел сам себя просто охренительным родителем, таким папашей, готовым раскошелиться ради любимого чада на всю катушку, лишь бы тот не плакал и   не мешал ему  жить. Поэтому, поведав о том, что его жена, ест всё подряд, а кормит-то ребёнка грудью,  и  в этом  у них  с ней расхождения, потому что у малыша потом какие-то прыщики, из-за её  нерадивости…

  —  И, вообще, -  сообщил граф Андрей по- соседски,—  представляете, прихожу,  как-то домой с работы, а у сына, под ногтями что-то чёрное.
 
И он тут же не косо, а прямо посмотрел на соседей, в количестве двух штук, которым помогал вешать жалюзи, приостановив в этот момент процесс сверления дырок в пластиковом окне,  желая удостовериться в том, что произвёл своими словами правильное впечатление.  И,  не поняв до конца реакции, потому что соседи в количестве двух штук молчали, их лица не выражали никаких эмоций —  не осуждения,  и не одобрения, а только глаза выжидательно смотрели  на мастерового с дрелью в руках, и с зажатым гвоздём в зубах. Потому, приняв их молчание за согласие слушать дальше, молодой заботливый папаша продолжил:

   — Я её спрашиваю, что это такое? Откуда у ребенка грязь под ногтями? Чем ты вообще  целый день занималась?

   —  Я же не могу сидеть  постоянно дома и следить за тем, что она делает.— С негодованием и возмущением  в голосе  поясняюще  добавил   Андрей, и  снова не косо, а  прямо посмотрел  на соседей.

Те тоже, опять не выразили никаких чувств по поводу случившегося в его семье. А только поинтересовались,   как же назвали сына, которому уже исполнилось два месяца.

Соскочив с темы грязных ногтей  и нерадивой жены, граф радостно затарахтел, отвечая на вопрос, что назвал сына Даниилом.

 —  Нет, не Данила,— уточнил он,—  представляете это два разных имени, Даниил и Данила.

Понятно, ответила ему одна из соседей, значит не как  Данила-мастер из «Каменного цветка», это замечательно, что Даниил.

Приняв сказанное за одобрение, и следом, на предложение от  прыщиков у младенца  ванночку из череды сделать, что б не чесался, и не мешал ему,  заботливому  папашке, по сути, без мамашки,  наслаждаться жизнью,  как  и раньше,  ещё рассказав, что у  него не ванная,  а душевая кабина,   и потому ребенка толком негде купать,  вспомнив,  что  сын с прыщиками  Даниил, тут  же перескочил на тему имён и фамилий,  и с огромной радостью в голосе спросил:
 
     — А как я назвал свою собаку? — У  него был четырёхлетний   питбуль, но мешаный, правда, при этом, взятый,  конечно же,   из питомника, он  же граф и иначе   быть не  могло.

    — Вам понравилось? Очень необычно, правда? – чуть не подпрыгивая на белом  пластмассовом   подоконнике  уже с молотком в руках, всё радовался папа  Андрей.

А собаку звали действительно не совсем обычно  -    Герман, и уже давно ему одна из  соседей  в количестве двух  штук,  сказала, что запомнить легко потому  что,  как Герман из «Пиковой дамы»

Сын — не как  персонаж из «Каменного цветка»,  а собака, как главный герой произведения Александра Сергеевича Пушкина, он же сам — граф, граф Андрей, но тоже,  не как Волконский, уже по другому писателю,   Льву Николаевичу Толстому.
Всё просто необычно и замечательно с небольшим упущением, что он -  то граф, но не Волконский.

И потом  господин  Николай Сергеевич Волконский  не был всё же графом, а носил княжеский титул, и являлся  генералом  от инфантерии из рода Волконских, а главное, что был  дедом великому писателю,  ставший  прообразом   старого князя Болконского из романа «Война и мир», хотя по книге у него и был сын,  тоже по имени Андрей, хоть тут повезло мастеровому и папаше, по сути,  без  мамаши.

    Но вот, не выходил, всё же и  как видно,  великий князь на лестничный пролёт вместе с другими вельможными  графьями  и не курил там,  по-соседски обкуривая всех соседей из близлежащих квартир, учитывая все недочёты построек не из  19-ка столетия, щели и прочие мелочи жизни, не дающие некоторым забыть, кто они есть на самом деле.

При этом сам граф Андрей  громко грозился уважать и чтить тех, кто не только  вынужденно вдыхал вместе с ним  никотин, не желая приобщаться к этой привычке, и  становиться  попросту  зависимым наркоманом, но некоторые имели и  разные побочные явления от просачивающихся тонких струй дыма в их не графские апартаменты, такие,  как прыщики на теле, как  у  младенца Даниила,   и прочие прибамбасы, вызывающие у них  кашель астматика.

Неоднократные намёки на все эти нелицеприятные вещи, действия никакого на графа и остальных его друзей-вельмож, не возымевали, он, лично Андрей,  продолжал искренне уважать соседей и говорить им,  опять  глядя не косо, а прямо,  о том, как они хороши, но и он-то лыком не шит, граф всё же!

Короче, то, что он крут, все уже поняли давно, и то, что граф, не забыли заметить, и что охренительный отец, хоть и не желал этого отцовства, правда, жена подкачала, сволочь, ест всё подряд, а у сына потом прыщики  на мягком месте, а по какому же  месту будет шлёпать молодой отец, воспитывая своего отпрыска, если оно всё прыщавое,  итак  ему не даёт возможности жизнью наслаждаться, как раньше, и потому следом прозвучал закономерный вопрос:

    —  А нет ли у вас знакомого хорошего педиатра, я хоть пять, хоть,  сколько тыщ заплачу, лишь бы ребёнок спать не мешал и прочее, я ведь не только граф, но и охренительный отец, разве не видите?

  Потом подумал  и   добавил:

   —  А потому как,  граф, то и денег с вас не возьму, за то, что помощь оказал, жалюзи всё же повесил.  Обижусь, я же граф!

   И всё это, про жену, про сына, про свою личную  душевую кабину и про то, как собаку лупил  -  ломал, а теперь её и не видать, лишней стала,  хоть и Германом назвали, снова про то, какой он отец,  и какая жена —   всё это в уши просто соседей в количестве двух штук, которых видел-то  пару раз в лифте и на улице, когда ещё с Германом не гулял, а на лавке сидел, хоть и питбуль, поясняя такое, как ему, Андрею, не собаке,  конечно же,  сказочно повезло, спокойный  экземпляр пса  попался, хоть и  боец, наверное, потому что метис, но из питомника же, потому и Герман.
 
Потом,   ещё что-то  в этих дебрях   про свою значимость в этой жизни, как и тот граф, с которым на лестничной площадке всё по вельможному дым пускали   в двери соседям, этот тоже, в лифте за одну минуту успел сообщить, какой секретной работой занимается, разработки ядерного реактора очередного, из разряда нано, как видно,  ведёт, и тоже в   те же уши незнакомых соседей по дому…

   Чтобы потом рассказать, какой ещё и актёр по жизни, этот граф Андрей, тот, что папаша без мамаши,  из Гольяново,  на самом  деле,  о том, как   всегда отлично играл свои роли, будучи лицемером и при этом не уставал уважать, уже не понятно как —   опять  криво или снова  прямо. Это тоже было  из андреевских дебрей.

    Но не в кино же или на сцене, играл ты какие-то роли, проживая за пару часов чужую  жизнь,   а в реальной,  в которой  ты -  либо лицемер, что всегда является синонимом слову негодяй, либо его антипод.   Тут,  в настоящих реалиях, а не в  книжных,  не получается быть и графом,  и просто Андреем одновременно.  Правда, пафосом можно сколь угодно долго размахивать, никто не запретит,  представляя, что машешь шляпой,  задевая при этом  перьями,  всё же грязный асфальт, или выщербленный   тротуар перед подъездом многоэтажного дома в столичном спальном  районе Гольяново, а не в  усадьбе князя Толстого. И от того, что будешь всем говорить « Позвольте представиться, я – граф», графом от этого ты не станешь, ещё и когда жена твоя за твоим ребенком не следит, о чём ты тоже совсем не по-графски,  рассказываешь каждому встречному-поперечному, даже не замечая,  как они, эти случайно встреченные тобою люди,  на тебя  смотрят. Совсем не  так, как тебе это показалось и потому ты продолжил  хаять то,  что вообще-то не  положено, потому что, это  ещё и не порядочно, граф ты или  просто муж и отец своего Даниила, которого ты, кстати,  не рожал, а только сумел опять соседям в количестве  двух штук и не только,  сообщить, что жена хотела, чтобы ты поддержку оказал ей  во время деторождения,  а ты решил, что либидо своё утратишь, а лучше бы пафос утратил, и  стал бы  просто человеком, а не   лицемером,  коем себя  счёл,   ещё  и не зная, что это всё равно, что просто   негодяем быть.

01/05/2018 г.

Марина Леванте