Июльская ночёвка на острове

Никита Конашков

 
Ребята прошли вдоль озера по Нижней слободе, и у крайнего пятистенка свернули на берег. Спустившись с крутой горки по тропинке, вдоль грядок с луком и морковкой, вышли на отсыпанный шлаком с Александровского завода берег. Несколько лет назад озеро спустили для создания на нужды совхоза низовых лугов. Пробили протоку в Косолме, и до сих пор треста и осока не зарастили оголённые мелководья. Шлак поскрипывал под ногами, под килем тяжёлой деревянной лодки. Вчетвером парни вытолкали её на глубокую воду, сложили на нос удочки и всё прочее, посчитались считалочкой, кто первым сядет на вёсла, и встав кормой к деревне погребли в острова. Была середина июля, полевые работы были закончены, в школу, в Спасскую губу, ходить не надо было - каникулы, и все ребята, и с Восточной, и с Западной, и с Кончезера, и с Тюппеги постоянно пропадали на рыбалке.
За невысоким леском, берёзы щеголяли молодой листвой, скрылся фасад старого карельского дома, лодка вышла из губовины. Справа, на могучей скале качали ветвями старые сосны, по левую руку остался мыс Медведка. Показались другие деревни, по дороге на Восточную протарахтел, поднимая клубы пыли, трактор с окучником. Мимо лодки пролетела бабочка. Солнце палило с зенита, небольшие облачка, проносившиеся над озером – тени не давали, зато тянул небольшой встречный ветерок, поднимая мелкую волну. Гену на вёслах сменил Саша, когда вышли на траверз Телячьего острова. Ребята прижались к нему, так, чтобы лодка попала в ветровую тень, грести стало веселее. Долго и горячо спорили юные, но опытные рыбаки, куда именно им отправиться, и на каждое предложение находилось, что возразить. На Восточинском мысу после невода делать нечего, на Москвичёвском и Песчаном островах – дров не найти, на Семивёрстном – комары… Наконец, всё таки решили пристать к Телячьему. Назывался он так, потому что сюда на пароме привозили совхозных телят и овец на выпас, чуть не на всё лето. Подтянули лодку к берегу, привязали цепью к нависшей над водой ольшине, выпустили случайную попутчицу - лягушку  и стали готовиться к ночёвке. Всем нашлось дело: дров натаскать, напилить, развести костёр, натянуть тент, большое сокровище. кусок плёнки от теплицы. Вещь редкая, дефицитная, сложно в деревенском сельмаге найти. Дрова в низинном лиственном лесу найти не проблема, сухого ольшаника, который и пилить-то не надо, просто расшатывай,  деревина сама упадёт, да ещё и поломается, как надо. Натаскали дров - целую поленницу, чуть не по пояс высотой. С завёрнутой, найденной на берегу берестинки развели костерок, пока ни для чего - просто, чтоб уютнее стало. Давно известно, поход без костра - не поход, да и вообще, с огоньком - веселее.
Солнце светит прямо в глаза, да и от ряби отражается, а рыбачить всё равно охота, вот и щурятся, прикрывают ладонями глаза, а глядят на пробковые поплавки. Всем хотелось искупаться, но рыбу решили не пугать. Стрекоча прозрачными крыльями по тресте, летают стрекозы. Ржавая банка с накопанными на поле червями ходит из рук в руки. Есть! Первая плотичка, сверкнув на солнце, летит в руки к удачливому рыбаку. За ней другая, окунь, подлещ, завидная добыча. Клёв идёт у всей дружной компании, в старом оцинкованном ведре прибавляется рыбёшек. Что это, как не счастье?
Свечерело, солнце, наконец, спряталось за лесом берега. Оживились первые комары. В тиши, ведь под вечер ветра не стало, раздался их звон. Стало чуть прохладнее и влажнее, вот они и повылазили. Мальчишки натянули обратно снятые днём рубашки. Рыбы они наловили, да и ноги в резиновых сапогах стали зябнуть, решено вернуться к костру. Ольшина перегорела, на костровище осталось белое пятно золы, да огарки брёвен. Собрав их в кучку, раздули с угольев огонёк, подкинули тонких сухих веток ивняка, а, когда занялось, как следует, в дело пошли большие ольховые и берёзовые дрова. Береста на берёзе ярко вспыхивала, и в сумерках летнего вечера нечётко видна была граница освещённого лагеря. Наскоро распотрошив улов, отмахиваясь от обнаглевших  комаров, поставили  вариться уху в старом эмалированном чайнике, покрытым лохматой копотью. От запаха стали урчать животы, в золу, поближе к углям закинули несколько картошин, зарыв их палочкой-кочерёжкой, пожалели, что не сделали этого раньше. Уха наконец приготовилась, топором за дужку сняли свой импровизированный котелок с обгоревшего норила, откопали пропёкшуюся картошку, достали завёрнутый в тряпицу чёрный хлеб, и принялись трапезничать.
Уха получилась что надо, недаром, втихаря от родителей тиснули ребята, кто соль, кто луковицу, а кто лаврушку.  Поевши-то ходить от костра всем было лень, но чаю-то хочется, маленько поспорив, отправили Саню мыть «котелок», а сами, разворошив головешки и, разгрёбши золу, поставили в костёр перевёрнутое ведро с картошкой, по новой обложили его углями. Саня принёс воды, ребята вскипятили чайник и заварили чай. Заварку в трёх спичечных коробках выделил сыну Василий Яковлевич, Генин отец. Сам будучи рыбаком, он прекрасно знал, как приятно хлебнуть вечером чаю с костра, даже дал сахару, в тайне от жены. Тамара Ильинична -  женщина строгая, хозяйство ведёт бережливо, на такое баловство и отпускать не хотела. То ли дело, отец, сети держит на Верхнем озере: и ряпушку привозит, и щуку с налимом, а для мальчишки ведь всегда работа найдётся в деревенском доме, дров наколоть, воды натаскать, грядки прополоть, Мало ли забот летом?
Попили горячего чая с сахаром, ложками служили обструганные веточки, старшие закурили по папиросе, предложили младшим, но те отказались. Ложиться спать не хотелось, хоть и стемнело, потянулся разговор. Вспоминали разные истории, что рассказывали родители, дедушки и бабушки, друзья и товарищи. Сначала обсуждали случай, как лет пятнадцать назад  в Кончезеро забрёл медведь. Говорили что тогдашний совхозный пастух был колдуном, и как-то раз со стадом вместе в коровник зашёл медведь. И коровы его не боялись, и шёл он смирненько, к самым стойлам подобрался, пока доярки крик не подняли, стали в него вёдрами кидаться, тот испугался, и дёру дал. Потом его видели в Восточной, купались мальчишки, смотрят – что-то лохматое плывёт. Думали, ондатра, зверь редкий, недавно её заселили, давай камушками кидать. Медведь же плывёт - только нос торчит, а как дно лапами нащупал, да как из воды вылез – тут-то все и врассыпную! Один, говорят, через косой забор полез, помочами зацепился, да так и повис. Ну а медведь - прочь из деревни. Возвращались доярки с Телячьего на ферму, вечером дело было, и вдруг на борт - лохматая лапа! Хорошо на корме мужик был, топором по ней стукнул, страху то было, но обошлось. Потом, по осени рыбаки его нашли, прибитого к берегу, то ли захлебнулся, то ли кровью истёк.
Разговор плавно перетёк на тему охоты, мечту всех деревенских мальчишек. «В этом году точно возьму!» - думал Гена. Ружьё висело в сельмаге, но стоило очень дорого. По уговору с отцом, который обещал половину цены, гена должен был другую половину добавить сам. Прошлой зимой он неплохо подзаработал, сдавая еловые шишки в леспромхоз. Этой зимой должна была добраться недостающая сумма. С охоты началась и тема оружия, все повздыхали, что у них отобрали  и утопили в озере, мол рано ещё детям – забытую киношниками винтовку. В прошлом году на Боярском наволоке снимали « А зори здесь тихие». Вообще после войны оружием нельзя было никого не удивить.  Генин батя, как вернулся из эвакуации с Урала, даже состоял в команде по разминированию родной деревни. Фасад их дома пестрел дырками от осколков финских снарядов. Село финны оккупировали, чуть не на четыре года, даже школу свою открыли, а когда отступали, то собрали всю совхозную технику на мосту возле бывшего царского завода и подорвали вместе с мостом. Часть тола раскидало в Верхнее озеро, и потом у молодёжи появилось развлечение - достать шашку с пятнадцатиметровой глубины. Мало кому удавалось донырнуть, за то у Гениного бати был этих трофеев целый набор. Втихаря ребята кидали их в костёр, думали - рванёт, ан нет, только вонючий дым, и никакого толку.  А мост, говорили, был на загляденье, хоть и деревянный, зато арочный, широкий, на нём летом даже танцы устраивали. Ещё при царе выстроено. Были и шлюзы, что вращали валы для железоделательного, ранее медеплавильного завода. Вода бежала хорошо, ещё бы, ведь для перепада была насыпана высокая дамба, так что на валы был сделан ещё и привод для огромных наждаков, всякий мог наточить топор или нож. По другую сторону реки от завода стояла старинная кирпичная церковь, ныне заколоченная. Отец рассказывал, что когда купола сдирали с неё гусеничными тракторами, так те не поддались, троса стальные лопались, а, когда разбили кладку, оказалась, что в неё вмурованы кованные полосы в палец толщиной. Крепко тогда строили... Железную руду тогда возили с Укшезера, черпали ковшами со дна, и на баржах поднимали к заводу. Рёбра этой баржи до сих пор торчали у устья реки, в них всегда хорошо ловился окунь, да и плотва тоже. Медную руду добывали на Верхнем озере, на Мартнаволоке возле водопада, как раз напротив родной деревни отца - Пертнаволока. Это сейчас туда совхоз дорогу на покосы проторил, чуть не до Терек, что на Мунозере, а тогда только на лодке, или по льду с факелами, от волков, можно было до Кончезера добраться. В финскую войну на верхнем возле их деревни на лёд сел самолёт, лётчик чуть неделю жил у местных, чинился а потом улетел. Сейчас уже и не помнили, чей он был.
Протолковав далеко за полночь, и уже на рассвете под звон комаров поспали пару часов, а когда солнце уже поднялось над лесом, и прохлада утра сменилась июльской жарой, искупавшись и порыбачив ещё маленько, пока черви не кончились, сколько ни копай, всё мало - двинулись в деревню. Двое уснули, разомлев на солнышке, а гребец и его товарищ всё так же за разговором добрались до мостков, растолкали друзей, и с уловом разошлись по домам, урча пустыми животами, но довольные и счастливые.
Кончезеро – ныне посёлок городского типа, а ранее это было просто направление на центральную деревню, там раньше в радиусе пяти километров деревень было под десяток, и это не считая хуторов, хотя раньше они назывались иначе. Ну а вообще, это в Кондопожском районе Республики Карелия, километров пятьдесят от её столицы Петорзаводска. Всё, что здесь описано, имело место быть. Герои все здесь настоящие, и истории, которые они рассказывают, всё это было в Кончезере, правда, я мог напутать с хронологией событий. А так всё - правда!

Иллюстрация - мой эскиз, взгляд на острова, куда отправились ребята...