О Кукуше Чаландаровне и её дочери Дамдамире

У Кукуши Чаландаровны Хачмазовой была дочь Дамдамира, пухленькая, гладкая, тихая и глуповатая девушка, закончившая два года назад институт социальных наук. Дамдамира любила красиво одеваться и не пропускала ни одного концерта и культурного мероприятия в их маленьком городе К, включая и хор коллектива местного Дома культуры. На этих мероприятиях мать и дочь редко можно было видеть отдельно друг от друга. Они всегда ходили туда вместе. Дамдамира всегда была под строгой опекой своей властной матери, и многие действия она просто не могла совершить без её указания или разрешения. Работала Дамдамира секретарём приёмного отдела в депо «Канцелярия по советам нуждающимся». Эту странную канцелярию открыл обанкротившийся коммерсант, который ещё с советских времён начинал спекулянтом, торгуя сыром, который он покупал в деревнях и на фермах, и закончил, промотав всё, женившись шесть раз, но всё неудачно, в больнице для душевнобольных. Придя мало-мальски в состояние обычного сознания, выйдя из душевных расстройств, он решил открыть депо «Канцелярия по советам для нуждающихся». Столь странные  не современные названия своей неприметной канторе им были даны в связи с тем, что он любил старинные и устаревающие слова, перемешивая и переставляя их в каком-нибудь применении. Причиной такого бескорыстного предприятия было то, что хозяин в своё время исстрадался из-за отсутствия должных советов и обанкротился, заболел и лёг. И чтобы другие не испытали на себе такие ужасы и беды, он решил в первую очередь организовать «Канцелярию по советам нуждающимся» на свои последние остатки капитала.
 Она располагалась в одной большой комнате старого здания недалеко от центра, которое его хозяин дал просто бесплатно в аренду, посчитав, что для богоугодного дела так и следует. Дамдамира принимала там, сидя за столом около двери, заявления от обращающихся за советами. А дальше по углам этой большой комнаты сидели три других человека, к которым садились пришедшие за советом, надеясь его получить. Бывало, что за целый день никто и не приходил за советом, хотя всё было бесплатно, и вывеска над дверью в помещение тоже была большая и видная. В такое время все в «Канцелярии по советам …» занимались своими личными делами, кто грыз семечки, кто подтачивал ногти, кто рылся в телефоне, кто красил губы, а один из советников, пожилая тётя в очках бралась за вязанье платков, которые она потом продавала зимой на базаре. Словом, в депо зря время никто не тратил, если даже за советами сюда никто и не заглядывал. «Ну и фиг с вами …», - говорила та самая тётя в очках, которая вязала платки. Обычно раздача советов превращалось в обсуждение сплетен с клиентом, забывая, что тут дают советы. Другой советник, работавший всю жизнь конторским писарем (сейчас на пенсии), увидевший множество людей, услышавший много историй, любитель всяких сплетен, в отсутствие клиентов занимался чтением книг – старых романов. Читая, он всё время поглаживал свои усы, временами прокручивая пальцами их концы вверх в дугу. А вот третий советник канцелярии, когда не было клиентов за советами, начинал репетировать свой фольклорный танец, выговаривая сам себе танцевальную мелодию. Он настолько надоедал двум другим советникам, что они иногда говорили не громко: «Аббас, может, хватит …». Так протекали дни в депо «Канцелярия по советам нуждающимся». В такие скучные дни Дамдамира любила рисовать, и у неё под столом лежала целая стопка рисунков. Рисовала она в основном, что попало: мужика за рыбалкой среди камышей, кошку, бродящую уныло по грязной улице, начальника своего, смотрящего в зеркало, полную женщину, идущую по улице с сумкой, дураковатого вида мужика на остановке, украдкой курящего сигарету, оглядываясь, как-будто у него вот-вот кто-то отнимет сигарету. Рисунки все выходили уродливо, и временами Дамдамира подумывала в такие минуты: «А не сочинять ли мне стихи? …». Но стихи сочинять она не начинала, потому что дело это было нелёгкое. Даже, чтобы сочинить какой-нибудь уродливый стих, требовался хоть какой-то дар и усердие ума. А рисовать было проще, так как не требовалось никакого усердия ума, а дар рисовать, ей казалось, что у неё есть.
Иногда к ним заходили налоговые инспекторы, полагая, что здесь могут быть доходы для налогов, и, надеясь ими обложить советников. Но буквально через короткое время, пообщавшись с обитателями депо, инспекторы понимали, что здесь налогами и не пахнет. Перед уходом к ним подходила советник, которая вязала, и шёпотом говорила, как что-то личное и важное: «Ребята, у вас закурить не будет? … Или пятьсот рублей до зарплаты …». Инспекторы, дав две-три сигареты, сказав, что с деньгами туго, и что они тоже зарплаты давно не получали, быстро удалялись прочь, оглядываясь, не догоняют ли они, прося ещё что-нибудь, и больше сюда не приходили. В этом депо и работала Дамдамира.
У Кукуши Чаландаровны Хачмазовой кроме Дамдамиры были ещё четверо сыновей и муж. Сыновья в основном подрабатывали на стройках вместе с мужем. Кто-то из них где-то учился, кто-то что-то заканчивал, а кто-то просто бросал институт, надоев туда ходить и время зря тратить. Для жизни в городе требовались деньги, а они водились на стройках. Самый старший сын был большой, как сазан, неповоротливый, щекастый, добрый парень. Звали его Кочубей. Сына, родившегося после Кочубея, звали Хан-Магома, и был он тихого, злого нрава, рыжий парень, у которого не было ни друзей, ни приятелей, ни знакомых. Он даже кушать садился отдельно со своей тарелкой супа в руках где-нибудь в углу комнаты, или ждал, пока все покушают и отойдут от стола. И на стройках он работал отдельно от братьев. По этой привычке отец их Насрулла Хайбулаевич поручал ему что-то такое, что не требовало вмешательства других, как, например, чистку от бетона старого кирпича, погрузка строительного мусора, разбор какой-нибудь стены. Третий брат Хасбулат был человеком, который ладил со всеми, в меру добрый, в меру злой, работавший молча. В отличие от старших братьев он был смуглого цвета, и несколько раз пытался жениться. Но каждый раз что-то выходило не так, и женитьба срывалась. Четвёртый и самый младший брат Дундук был разбалованный молодой человек, который серьёзно не занимался ни одним делом. То он вливался с братьями в бригаду строителей, то он работал таксистом. Нигде он долго не держался. И часто занимал деньги у старших братьев, обещая вернуть когда-нибудь. Иногда Дундук выпивши учинял скандалы и драки, надеясь, что братья придут на помощь и набьют морду его врагам. Сам Насрулла Хайбулаевич был мастером в строительном деле, а также мастером и всяких других дел. По профессии он был ветеринарным врачом. Но долго он там не продержался, так как регулярно стал выпивать, спаивая и коллектив, и соседей, и, как потом выяснилось, распивали весь медицинский спирт до капли, отпущенный на их участок по ведомственной разнарядке для ветеринарных нужд. Это было давно, хотя выпивать Насрулла Хайбулаевич так и не перестал.
Кукуша Чаландаровна Хачмазова стремилась верховодить в семье во всех вопросах. Насрулла Хайбулаевич в первое время сопротивлялся такому положению дел дома. Но злая, высокомерная и жадная Кукуша Чаландаровна Хачмазова была неугомонна в своём лидерстве в семье, стараясь вмешиваться даже в самые мелкие вопросы семьи и дома. Её мужу, в концов-концов, это всё надоело, и он сдался, и сказал: «Пусть будет по-твоему … Рули …».  И Кукуша Чаландаровна рулила, и особых вопросов не возникало, пока дети были малы. Скандалы за скандалами дома начались, когда старший сын Кочубей хотел было жениться. Матери не понравилась невеста, и она сказала: «В этот дом она не придёт …». Мать предложила сыну невесту, выбранную ею через каких-то родственников. Но обиженный и злой Кочубей отказался от этого предложения, как и от других предложений Кукушы Чаландаровны Хачмазовой. Насрулла Хайбулаевич особо не вмешивался, стараясь заработать и накопить денежки на всякий случай. Остальные сыновья, хотя тоже достигли возраста женихов, ни смели говорить ни матери, ни отцу о своих желаниях и планах. Постепенно на эту тему дома стали говорить всё меньше и меньше, а потом и вовсе перестали говорить. Сыновьям показалось, что их ждёт то же разочарование, что и старшего брата, и что из-за них ещё чаще будут ссорится родители. Насрулла Хайбулаевич тоже ничего ни говорил. Он исхудал, поседел, и часто приходил домой пьяный. Кукуша Чаландаровна сказала сыновьям: «Вы поддерживаете его …, и поэтому решайте все вопросы с ним …». Она взяла под своё крыло свою единственную дочь Дамдамиру, требуя деньги на своё и её одеяние, и прочие расходы, и говорила ей: «Да все мужчины твари конченные … Им верит или им доверять не стоит …». Хотя она это не говорила прямо, но видно было, что эти слова она относит к своему мужу и сыновьям тоже.
В один из осенних дней, когда моросил мелкий дождь вперемёжку с ветром, у себя дома в тишине, думая о чём-то своём, сидели Кукуша Чаландаровна и Насрулла Хайбулаевич, не желая выходить на улицу и месить грязь. В таком одиночестве они уже надоели друг другу и хотели бы выйти куда-нибудь, но дождь не переставал. Вдруг за воротами послышался шум и разговор, и в дверь кто-то постучался. К Кукуше Чаландаровне Хачмазовой и Насрулле Хайбулаевичу приехали сваты -жители одного далёкого горного аула, у которых был свой язык, свои обычаи. Их сыну Шарапутдину понравилась Дамдамира, Она понравилась и сватам, и сваты понравились Кукуше Чаландаровне и Дамдамире. Сваты рассказали, что по их обычаям от сватовства до свадьбы должно пройти два года, и в год по два раза они должны приезжать в дом невесты в гости с большой делегацией родственников и подарками, для совместного чаепития и знакомства. Они также сообщили, что жених приедет с ними в следующий их приезд, и что до свадьбы он больше не приедет. Обсудив все детали, познакомившись, засватав Дамдамиру за Шарапутдина, делегация сватов уехала в свой далёкий аул жить своей жизнью, разговаривая на своём родном языке, до наступления времени следующего приезда в гости к Дамдамире.
 Кукуше Чаландаровне показалось, что сам бог послал им таких добрых и щедрых сватов и жениха, как бы взамен всех прежних разочарований и скандалов, связанных с женитьбой сыновей. Поэтому она соображала примерно так: «У меня Дамдамира единственная дочь. Она единственная, кто меня в доме слушается среди сволочей мужчин. У меня другой дочери тоже нет. Поэтому я должна выдать Дамдамиру со всеми возможными и подобающими почестями и моментами, чтобы все сволочи завидовали, и чтобы все негодяи запомнили свадьбу моей дочери … А вы, сваты из горного аула … Вы должны знать, кого сватаете, - мою единственную дочь, с высшим образованием, Дамдамиру … Для вас должно стать честью, что моя дочь выходит к вам в горы … Она достойна, чтобы вы расходовались на её свадьбу так, как ни расходовался в вашем горном ауле никто никогда … Раз уж засватали мою дочь, раз решились, будьте добры соответствовать положению дел и расходоваться … Я к вам не приехала, а вы ко мне приехали …Моя Дамдамира вам ни «халам-балам» из вашего аула …». Кукуша Чаландаровна сказала своему мужу, что для дочки и её свадьбы деньги должны находиться, так как она единственная, и выходит замуж в чужой аул. «Если у тебя их нет, то я буду их занимать, а ты потом отдавай …», - говорила она. И она уже заняла три миллиона рублей у родственников, чтобы не показаться бедной перед состоятельными сватами. Она начала в каждый приезд делегаций сватов делать дорогие подарки всем родственникам жениха ещё задолго до свадьбы, оплачивать дорогие рестораны. Так продолжалось два года. Каждый приезд сватовской делегации сам по себе был похож на отдельную приличную свадьбу.  Соседи говорили: «Если сватовские встречи такие, то что же будет на свадьбе?!». Наконец, изрядно поднадоев друг другу, израсходовав миллионы рублей денег, познакомившись со всеми родственниками со стороны невесты и жениха, они назначили дату свадьбы.
Если деньги, расходуемые на подготовку к свадьбе у стороны жениха были свои собственные, то деньги, расходуемые Кукушой Чаландаровной, соревнуясь с ними, и стремясь не отстать от них, были чужими заёмными деньгами, которые предстояло возвращать в скором времени. Всё это бремя долгов всецело лежало на Насрулле Хайбулаевиче и его четырёх сыновьях. По настоянию Кукуши Чаландаровны была куплена трёхкомнатная квартира в столице. Она сказала: «К вам в аул едет моя дочка Дамдамира, а не кто-то. То, что добротный дом у неё должен быть в ауле само с собой. Но у неё должна быть квартира в столице. И квартира это должна быть оформлена на мою Дамдамиру …».
Кукуша Чаландаровна настояла на том, чтобы Дамдамире купили по два комплекта модной одежды на все четыре сезона года. Она сказала: «Дамдамира не должна мёрзнуть, потеть на жаре, простуживаться на ветру… Она должна чувствовать себя уверенно и гордо в течение всего года …». Она также довела до сведения жениховой стороны, что Дамдамира имеет водительские права, и чтобы навыки не были потеряны, и она не тосковала, сидя дома, должна быть куплена автомашина иностранного производства. Удовлетворяя эту просьбу Кукуши Чаландаровны, была куплена белая «Тойота Камри» последней модели.
Приглашения на свадьбу Дамдамиры и Шарапутдина были посланы всем по обе свадебные стороны. Были заказаны банкетные залы в столице, и оплачены залоги. Были приглашены музыканты, тамады, фотографы, телеоператоры и всем им оплачены авансы. До свадьбы оставалась одна неделя. Когда Кукуше Чаландаровне привезли комплекты одежд, то ей не понравилась одна из норковых шуб, и она, взяв шубу и Дамдамиру, поехала в столицу поменять шубу. Приехав из столицы домой, она сообщила жениховой стороне свою последнюю просьбу, вернее, указание в виде просьбы: «Каждый приходящий на свадьбу дарит определённую сумму денег. Это делают и у вас, и у нас. По существу это деньги молодожёнов, и они должны принадлежать им. Так вот, важно, чтобы половину этих денег были переданы для покупки ещё одной норковой шубы с переливающимся мехом скандинавских серых норок …». Кукуша Чаландаровна за два года свадебной подготовки привыкла повелевать и говорить, не стесняясь. За это время она стала другим человеком.
Просьбу Кукуши Чаландаровны обсуждали дома у жениха. Сестра жениха Хадижат рассказала об этой просьбе, как о чём-то неприятном и досадном, случившемся так неожиданно для всех. В комнате наступила тишина. Никто даже и не знал, что тут сказать, а некоторые ещё продолжали соображать и понимать услышанное, так как  оно прозвучало настолько странно, и как-то не смешивалось с последовательностью и порядком текущих событий предстоящей свадьбы. Хадижат продолжила: «О, мои родственники! О, мой брат Шарапутдин! О, мои родители! Отмените эту свадьбу, ради бога. Организовав эту свадьбу, совсем скоро мы получим ещё больше страданий и боль. Чувствует сердце моё. У этого брака нет будущего. Это женщина нам не даст житья. Она ненасытна. Её дочка Дамдамира в нашем доме будет подчиняться ей, своей матери, Кукуше Чаландаровне, а не нашему брату и нам. Я вас прошу, отмените всё. Мы будем плакать потом. Отмените, пожалуйста, эту свадьбу!», - умоляюще произнесла она. Каждый из собравшихся родственников давно хотел сказать то, что только что произнесла Хадижат, но боялись первыми это сказать. В тот же день Кукуше Чаландаровне сообщили, послав человека, деньги из свадебного фонда не будут переданы на покупку третьей норковой шубы из шкурок серых скандинавских норок, так как свадьба не состоится. «Она отменяется по решению родителей Шарапутдина. Кукуша Чаландаровна, верните, пожалуйста, всё, что мы купили невесте», - произнёс посланный родственник жениха со своим аульским акцентом. «Что-о-о-о … Что вы сказали? …», - повернулась она к нему, изменившись в лице. Посланник родственников жениха, тощий, с чисто выбритым серьёзным лицом мужик в полосатой кепке с ещё большим акцентом тихо и медленно, как бы пытаясь облегчить Кукуше Чаландаровне понять, произнёс: «Свадьба отменяется. Так решили в ауле …». Кукуша Чаландаровна постояла и произнесла: «Хорошо …». На её лице образовалась такая жалость и беспомощность, что она в растерянности повернулась к нему, даже не понимая для чего. Это растерянность на её лице, смешивающаяся уже со страхом напоминала пленника, которого долго везли в закрытой карете к месту заключения и сказали: «Выходите ... Приехали».
 Кукуша Чаландаровна Хачмазова уже две недели не выходила из дома. Дамдамира заболела, и перестала на работу в депо ходить. Насрулла Хайбулаевич стал ещё больше пить. Ему предстояло вернуть четыре миллиона рублей долга.