Операция

 В конце мая мне предстояла запланированная операция. Три года я её откладывала, но настал такой момент, когда стало совсем плохо, и мне пришлось согласиться на экзекуцию. По месту жительства госпитализироваться я отказалась – предыдущая операция ежедневно напоминала о своём последствии, которое нужно было срочно исправлять. На очередном приёме у хирурга я взяла направление в Хабаровскую Краевую больницу №1, так как знала, что врачи там высококвалифицированные и делают чудеса, и, конечно,  не ошиблась.

Утром, в кабинете меня встретил теплым взглядом главврач Валерий Александрович Ухожанский, моё волнение и беспокойство погасил его спокойный и уверенный голос:

– Не волнуйтесь, Ольга Сергеевна, всё будет хорошо. У нас отличные хирурги. Завтра у вас операция.

Я направилась в четвёртый блок хирургического отделения. В коридоре мне навстречу шли «атланты». Да, да, именно, «атланты» – широкоплечие, мужественные и высокие, как на подбор, хирурги. Они направлялись в операционную. Сразу мелькнуло в голове – настоящие «Асклепии»

Аскле;пий (в древнеримской мифологии Эскулап, др.-греч. «вскрывающий») — в древнегреческой мифологии — бог медицины и врачевания. Был рождён смертным, но за высочайшее врачебное искусство получил бессмертие.

И вот я в палате № 461.Четыре койки стоят по периметру помещения – палата белоснежная и просторная. Большое и чистое окно, напротив двери, занимало всю стену. Две женщины преклонного возраста сидели на своих кроватях, третья, молодая, лежала под капельницей.

Общение не заставило себя долго ждать. Женщина, что постарше, посоветовала перед операцией обратиться за помощью к Всевышнему. Я поблагодарила её за совет, затем достала из сумочки икону архиепископа Луки Симферопольского и Крымского – российского советского хирурга, доктора медицинских наук – епископа Русской православной церкви, лауреата Сталинской премии первой степени и, конечно, я к нему обратилась…

На следующий день, утром, меня отвезли в операционную. Надо мной завис операционный светильник. Анестезиолог что-то говорил, но я думала о своём. Послышались шаги хирургов, которых я не успела рассмотреть, так как наркоз успел сделать своё дело…

Перед тем, как прийти в себя, я увидела затуманенный, можно сказать матовый, но в тоже время яркий свет – передо мной стояли четыре силуэта-ангела с нимбами. В голове почему-то мелькали стихи, но вдруг появилась  мысль, отогнав все рифмы:

– Неужели, я в Раю?

В этот момент один силуэт спрашивает меня:

– Что делаешь?

– Пишу стихи, – ответила тихо я. Перед глазами снова появилась рукопись с моими вершами. Но тут я опять услышала голос:

– Просыпайтесь, Ольга Сергеевна, просыпайтесь…

Я открыла глаза и увидела своих ангелов-хирургов наяву, чему и обрадовалась. Меня отвезли в мою палату, весь день продолжался в дрёме.

Утром, к нам, пришёл хирург Владимир Иванович Дорошенко, который меня оперировал. Лицо немолодого врача было озабоченным, но в тоже время оставалось милосердным, прикосновение его рук оказалось волшебным. С пальцев стекала живительная энергия – своим теплом она обезболивала оперированный участок. Мягкий голос успокаивал, а глаза не по годам молодые, светились добром.
В ответ я ему улыбнулась, хотя боль пронизывала всё тело.
 
– Вот это мне нравиться, улыбайтесь чаще, поэтесса.

Я была в недоумении, откуда доктор знает, что я рифмую, но потом дошло, что сама бредила на операционном столе стихами.

Перевязки хирург менял лично сам, внимательно осматривая разрез.
Пациенты, в том числе и я, ждали хирурга с нетерпением, только одно появление давало нам силы. За время моего пребывания в палате менялись пациенты: была женщина и с ножевым ранением, и с приступом холецистита и не понятно с чем, привезённая на скорой помощи за 200 километров. Ко всем было уделено должное внимание.
С высоким чувством благодарности к хирургу Владимиру Ивановичу Дорошенко я покинула больницу. Многие лета всем хирургам и жизненных сил!