Избранное из альбома семейного фольклора

Январь в календаре

Час утренний, морозно на дворе.
Над избами седой дымок клубится.
Метель метет. Январь в календаре.
В такую пору мне пришлось родиться!
Картины зим запомнились и вам:
Еловый лес застыл, не шевелится,
Лишь белки непоседы по ветвям
Порхают как на крыльях птицы.
Бодришь ты всех, красавица зима,
Тебя не зря детишки обожают,
Творишь ты чудо, чудо ты сама,
Снега твои – предвестник урожая.
Но, впрочем, года каждая пора,
Нам дорога – и осень не постыла,
Смиренно осень встречу у двора
И жизни той, что мать мне подарила.

Снежная даль

Ветер в поле поземку принес,
Лишь под утро унялся мороз,
Ни крупинки, звенит тишина,
Наслаждаемся я и Луна:
Распростерлась, как белая шаль
Поля русского снежная даль.
Мыслям вольно, душе благодать,
Даже взглядом всю ширь не объять.
Снег искрится, смотреть не могу:
Кто-то звезды рассыпал в снегу.

Врут календари

Врут порой календари,
Ты хоть что мне говори,
А иначе от чего ж
Так на март февраль похож,
Нет, скорее на апрель,
Зря ли так звенит капель.
И ручьи, послушай, друг,
Песнею журчат вокруг.
Неба синь ласкает взор,
И крепчает птичий хор.
Ранняя пришла весна.
Даль заречная ясна,

Май шагает

Солнце в небе ярче светит,
Май шагает по планете,
В сочной зелени леса,
Птиц окрепли голоса.
В бликах солнечных тюльпаны
Полыхают утром ранним.
Запах ландышей знакомый
В лес позвал людей из дома,
Я шагаю на работу
Этим утречком с охотой.

Гроз пора

Солнце спряталось за тучи,
Дуб взъерошился могучий,
Птицы разлетелись прочь,
Словно наступила ночь.
Что с березкой нежной сталось,
Напряглась как будто парус.
Шквальный ветер листья рвет,
В трубах воет, нет ревет,
И, взорвавшейся гранатой,
Грома грянули раскаты,
А мгновение спустя,
Шум послышался дождя.
Льет как будто из ведра:
Майских гроз пришла пора.

Тополиное лето

Вам встречалось такое: небо солнечно, ясно,
Лета свет и теплынь любим мы не напрасно:
Вот и пух тополиный белым снегом кружится,
Забивается в ноздри, прилипает к ресницам.
Мне бы времени бег задержать в миге этом,
Чтобы вечно стояло тополиное лето.

Бабье лето

Скошена рожь, поле жаждет покоя,
Хлеб в закромах, мужику благодать,
А пред глазами виденье такое,
Словно к нам лето вернулось опять.
Синего неба шатер надо мною,
Бабочкой лист пожелтевший парит,
Ласточек стая кружит над рекою
Лес ярким золотом красок горит.
Радуюсь солнцу, обилию света,
Чудо–не время ли катится вспять:
Сладостны всполохи бабьего лета,
Хоть бы с неделю ему постоять.

Грусть осени

Уже октябрьский листопад наполнил шорохом мой сад,
Рубином в заходящем солнце рябины ягоды горят.
Давно закончена страда, не шевельнется гладь пруда,
И вскоре заиграет рябью слезы прозрачнее вода.
Волна вот-вот ударит в берег, дожди прольются, ну и пусть,
Нам и осени промозглой близка расслабленность и грусть.


Гири тяжелее

Затянулось вновь ненастье,
Осень душу рвет на части.
Птиц веселых смолкли хоры,
Ветра не сдержать напоры,
В крыше, окнах слышен свист,
Бьется в стекла желтый лист,
Сникли липы вдоль дороги,
В топкой жиже вязнут ноги,
Тучи черные нависли,
Тяжелее гири мысли.
Зря ль с напевом похоронным
Громко каркают вороны.
Бестии хоронят лето.
Не люблю ворон за это.

Ай да зима

Ай да зима! Настроенье прекрасно,
Так что по лету грустим мы напрасно.
Февраль, а в цветении видится сад,
Как лепестки, хлопья снега кружат.
Периной ложатся на дачном балконе.
Таят, коснувшись горячей ладони.

Времен водоворот

Это талые воды ручьями журчат,
Объединяясь, несутся потоками,
Не ведают талые воды преград,
Сев поджимает их сжатыми сроками.
Отсеяли. Липы цветут. Благодать.
Пчелы пахучей пыльцой объедаются.
А вот и сентябрь – легко угадать,
С кленов листва по утрам осыпается.
Послышался ветра холодного стон,
Чайник включу, не мешало бы чая,
Колоколов печальный перезвон
Скорый приход Покровов извещает.
Куст хризантем сник, пожух у ворот,
Прикопаны розы в саду для зимовки.
Так времени кружится водоворот,
Не знало бы только оно остановки.
Богини

Женщины славные, женщины милые,
Богинями вас величают не зря,
Нежностью вы покорите – не силою
И грозного воина – богатыря.
Самых изысканных слов восхищения
Достойно сердец материнских тепло,
Боль вы осилите, страх и волнения,
Во благо ребенка, невзгодам назло.
Деяния подлинной женщины святы,
Заботам ее не бывает конца,
В победу она вселит веру солдату,
Воодушевит на шедевры творца.

Успеть бы

Поздно, зима, гнать поземку по улицам,
Шубы шить из серебристого инея,
От яркого солнца уж детки щурятся,
Глядя в небо, по-весеннему синее.
Март идет по городам и селениям,
С миллионами роз и открыток пестрых,
Почте успеть бы раздать поздравления
Нашим мамочкам милым, женам и сестрам!

Для тебя слагаю

Время позднее, до чего голубая Луна,
Так уместна сегодня ярких звезд тишина.
Нам никто не мешает, даже ветер утих,
И я, молча, слагаю для тебя этот стих.
Еще три поцелуя, и чуть-чуть погоди,
Только в сторону глаз своих не отводи,
Цвета крепкого чая, блеск алмазу под стать,
Лишь о нем бы поэму я мог написать.
Ей бы ритм задавал сердца девичий стук,
Тает сердце мое от тепла твоих рук.
Пробуждения время в деревеньке настало,
Ты калачиком ножки под себя подобрала,
Шелк волос твоих прячет нагие колени
Нежно пахнут они лепестками сирени
Белых гроздьев известной персидской семьи,
Куст единственный рос у широкой скамьи.

Первая любовь

Заросли черемухи и плакучей ивы,
Не встречал нигде я островка красивей.
Дикий пляж напротив, детвора вокруг,
Обожаем все мы летом Южный Буг,
Носятся байдарки, слышен всплеск весла,
Юношей в яхт-клуб меня мама привела.
Тренер по-отцовски обращался с нами,
Классно было в клубе с добрыми друзьями,
Появилась там же девушка одна
Улыбкой отличалась от подруг она,
Глазки уголечки, ртуть она сама,
Улыбка озорная свела меня с ума,
Польки и фокстроты, духовой оркестр,
Хвост по математике за второй семестр,
Лекцию по физике пропускаю вновь,
Кто зачтет студенту первую любовь?

Вихрь шальной

Душно в купе и храпун не уймется,
Мне не до сна, я и выпить не прочь.
С грохотом поезд по рельсам несется,
Вонзаясь, как в масло, в темную ночь.
Мне бы сейчас до простора дорваться
В снежную степь иль в задумчивый лес,
Мне с ветерком бы на тройке промчаться,
Вихрь вздымая шальной до небес.

Жаль сосну

Шквальный ветер ночью темною
Повалил сосну огромную,
Плакали береза с ивою:
Жаль сосну, была красивою.

Чуда видения

Красоты невиданной повстречал я девицу,
Вот бы в скульптора мне в миг такой превратиться,
Из гранита и высек бы чуда видение,
Любоваться прекрасным должны поколения.

Любовь цветок
Последний розы лепесток
Сдул ветер, пчел нектар не манит,
Любовь таинственный цветок,
Он распускается и вянет.

Львица

Поле снежное – перина, ночь – горошина видна,
Женщиной нагой по небу бродит желтая луна.
Величава и надменна, независима, как львица,
Фиговым листочком ей бы посоветовал прикрыться.

Евгения

Где я нашел тебя, Евгения,
Моя ты страсть и вдохновение,
Ты буйный ветер, ураган,
От нежности твоей я пьян,
Вулкан ты, шторм в открытом море,
С тобой еще глотну я горя,
Но делать что сейчас с тобой,
И впрямь наказан я судьбой.
Куда отправимся, Евгения?
Дай хоть минуту на решение.

Выходит, люблю

Дождик косой барабанит о крышу,
Ваших речей я давно уж не слышу,
Дым сигареты взмыл облаком белым,
Вы-то, каким занимаетесь делом?
Садовые тропы размокли, раскисли,
Что занимает сейчас ваши мысли?
Вновь астры увяли а вашем окне?
Вы, значит, забыли совсем обо мне.
Допустим, и эта примета верна.
Она намекает, что вы не одна,
Зря ли погасла моя сигарета –
Еще одна неудачи примета.
Немедленно это письмо вам пошлю,
Коль мучает ревность, выходит, люблю!




Теплынь апрельская

К солнцу потянулась травка на лужайке,
И теплынь апрельская из дому манит,
Распахнула настежь дверь избы хозяйка,
Ветер блузу вздернул, юбку парусит.
Пахарь землю тронул – виден жир на плуге,
Капли в солнце ярком жемчугом блестят,
Вишни зацветут вот-вот во всей округе,
И семьей за взятком пчелы полетят.

Отчий дом
Отчий дом, лужаек виды
Все развеяли обиды.
У квашни колдует мать,
В небе солнышко опять.
Край родной, желанный, где ты,
Вы куда умчались, леты,
Без следа, как талый снег?
Пронеслись, как лани бег...

Иные счеты

Град пятиэтажек, флагманов прогресса,
Избы деревянные вдоль села, у леса.
Старичок с котомкою из села идет,
Самосвал навстречу тяжкий груз везет,
До разреза рудного ходка коротка,
Трубы заводские в самых облаках.
Отстоял нелегкую смену сталевар,
Ставь на стол хозяйка русский самовар.
Чай не пьешь, откуда появиться силе?
Поговорку старую берегут в России, 27
Мудр и умен большой страны народ,
Мчится в поднебесье диво самолет,
След инверсионный за порогом звука,
Не стоят на месте техника, наука.
На Луну вот-вот отправится ракета,
Старика обрадует, конечно, новость эта,
Взгляды у него свои на область неба,
Но пока найти б ему полбуханки хлеба,
Пропал и кукурузный, есть на то причина,
Не пройти бы зря семь верст до магазина.

Жизнь битва

Жизнь битва, как не говори,
Глупец того не понимает,
Ведь от зари и до зари
Комбайн в уборку не смолкает.
В забое грохот, пыль, жара,
Шахтеру явно не до шутки,
«Дается уголь на гора»
Из часа в час, из суток в сутки.
Пот разъедает веки глаз,
И счета нет салфеткам новым,
Хирург уже четвертый час
Сражается за жизнь больного.
Бой: напряженье велико,
Не есть ли легкая работа?
Конечно, кушать хлеб легко,
Но не испечь его без пота.

Волги берега

Не отвести от чуда глаз,
Суда да чайки на просторе,
Гудок сигнальный каждый раз
Летит в искусственное море
В туманной дымке Жигули
Я не впервые вижу снова,
А вот и ГРЭС видна вдали,
Творенье разума людского.
Красивы Волги берега
То слишком круты, то пологи,
Манят просторами луга
И вдаль бегущие дороги.
Поселки, чудо города,
Нет счета на реке причалам,
Здесь била жизнь ключом всегда,
Река была ее началом.

Отдал бы много я за это

Я в День победы каждый год
С утра, с цветами к обелиску,
Спешу: долг совести зовет
Погибшим поклониться низко.
О, сколько их легло у Бреста,
Киева, Курска? Нет ответа,
Найти б отца могилки место –
Отдал бы много я за это.
Он тридцать лет, прожив, всего
Был с войнами двумя повязан,
И за себя, и за него,
Выходит, я прожить обязан.
У обелиска дочь со мной
С пеленок крохе объясняли:
Герои спят в земле сырой,
Чтоб дети впредь войны не знали.
Не сглазить бы, пока везло,
Любуется не зря девчонка,
Как дрозд шальной, войне назло,
Встречает утро песней звонкой.

В памяти храню

Нам жизнь всего одна дана,
Счастливой жизни бы хотелось,
Последней чтоб была война,
Что вместо детства в память въелась.
Навязчивей не знаю снов,
Хотя пора б иному снится,
От матери не слышу слов,
Торопится, с пути б не сбиться.
Сотни бегущих вокруг нас
Куда-то жалкий скарб тащили,
И с мессеров по нам не раз
Гансы на бреющем строчили.
Конечно, нравилось врагам,
Что мы синели от одышки,
Что смерть играла с нами там
Остервенело в кошки мышки.
Укрыться мог ли кто тогда
В открытом поле, на дроге?
Бежали дальше – в никуда,
И не досчитывались многих.
Три года страха, день ко дню,
Одна надежа – Бог поможет,
День каждый в памяти храню,
Представлю – и мороз по коже…

Шальная война

А не был и он возмужавшим сполна,
Когда его сразил тот роковой выстрел,
Откуда взялось ты, шальная война,
В чьих головах план ее вызрел?
Бал выпускной отмечал его класс,
И пары счастливые в вальсе кружили,
Он девушку поцеловал в первый раз,
А утром начало войны объявили.
Та девушка мамой моею была,
Да, мною в то утро она и зачала,
Два года спустя похоронка пришла,
Вдовьего лиха, сиротства начало.
Я светлую веру в любовь сохраню,
В слиянье юных сердец неизбежность,
Колени пред мамою я преклоню
За бескорыстную женскую нежность.

Мой город

Степенно волны катит Буг,
В нем солнце по утрам купается,
Мой древний город, верный друг,
С улыбкой бодро просыпается

Весенним дождиком дома
Омыты. Я иду в смятении,
Мне не понять: пришла зима,
Или разгар поры цветения.

А телевышка в небесах
Макушкой облака касается,
Мой город в кранах и лесах
И вширь, и в гору разрастается.

Земли чернеет свежий срез,
Здесь новые дома поднимутся,
Огни Ладыжинская ГРЭС
Зажгла на новостройках Винницы.

Подолье в лентах автотрасс,
Пшеницы нивы необъятные,
Не мыслю жизни я без вас,
Края родные благодатные!

Творенья гения

Поклон прими, Черниговград,
Я нашей встрече очень рад.
Приветствую, сей древний вал,
Что град надежно защищал.
Изяществом пленяют взоры
Твои старинные соборы,
Историю веков хранит
В их основаниях гранит.
Сияют златом купола.
Твореньям гения хвала!

В небе не летаю

Свод неба сине-голубой,
В тепле июльском таю,
Я потому храним судьбой,
Что в небе не летаю.
Работы с детства не боюсь:
Штрих, к моему портрету,
Поставил цель, ее добьюсь,
Друзьям известно это.
Не испугаюсь груза лет,
Мне бедность не помеха,
Богатство – мой авторитет,
Вор украдет его для смеха?

Ритм

Любить тебя как отчий дом,
Я буду в тридцать лет и в сорок,
Мне каждый камень твой знаком,
Мне уголок твой каждый дорог.
Родная фабрика моя,
Ты островок большой отчизны,
Тебе всем сердцем верен я
Не мыслю без тебя я жизни.
В ритме конвейерных систем
Давно живу, ему подвластен,
Свой пульс сверяю с ритмом тем
И с ним соизмеряю счастье.

Сорван план

Снова сорван план, ну-ну,
На кого ж свалить вину,
Что рабочих не хватало,
Убедительно, но мало.
Пресс вчера стоял у вас?
Это важно, в самый раз,
Есть еще одна проблема –
Течь изношенной системы,
Краны прохудились, трубы
На участке рыжей Любы,
Может есть еще причины?
Течь открылась и у Зины,
С длинной Веркой заодно?
С планом все сопряжено.
Здесь перехожу на прозу:
Виноват во всем Безрозум.

Знакомые огни

До позднего вечера светятся ярко
Знакомые окна моей Володарки,
Они словно звезды ночные сияют,
По ним я часы своей жизни сверяю.
Там в цехе и я появился мальчишкой,
О, стрелки шальные, торопитесь слишком,
Вам стрекот машин раздавался вдогонку,
А в такт озорно подпевала девчонка,
Она колдовала у пресса недаром,
Искрился пиджак под клубящимся паром,
Надолго я сон потерял на том месте,
Но все же подход подобрал я к невесте,
А вскоре растили мы сына и дочку,
На том не хотели поставить мы точку...
Светились до позднего вечера ярко
Знакомые окна родной Володарки,
Как дороги сердцу тех окон огни,
И свет и тепло излучали они.
 
Босс

Те, что опаздывали хоть на минутку,
Боса достали… Взрываясь не в шутку,
Нерадивых жестоко наказывал он,
Дважды застукает – с должности вон.
Я поумнел: отсыпаюсь в квартире:
Опаздывать лучше часа на четыре.
Покой на подворье уже наступал:
С завода куда-то сам босс убегал,
Притом, заодно, забирал секретаршу,
Девчонку, а был раза в три ее старше,
Лет многих своих босс не чувствовал бремя,
И за преферансом в рабочее время.
Одним был всерьез озадачен наш босс –
Не упустить показушный разнос.

О теле

Чтобы тело не потело,
В чем давно проблемы нет,
Моют чаще свое тело,
В гигиене весь секрет.
Не жалеют средств на мыло,
Крем хорош, одеколон,
Шипр пахнет очень мило,
Освежит надолго он.
Вот такое это дело –
Свежесть, бодрости оплот,
Чтобы тело не потело,
Обеспечь ему уход,
Хватит, не о нем горланю,
Запах ли мешает жить,
Я ищу для мыслей баню,
Их хотелось бы промыть.
Задыхаюсь, как от кляпа,
Затыкают рот опять,
А ведь душит нас не запах –
Настроенье, так сказать.

Не доставало уменья

Прощай, ушедший старый год,
И ты удачным был едва ли,
Хоть, как всегда, и в твой приход
Друг другу счастья мы желали,
Так в мае вновь сирень цвела,
Все ждали чуда от природы,
Ведь на окраине села
Озимых радовали всходы,
А дальше старая беда:
И засухи, и наводненья,
Причин хватало нам всегда,
Не доставало лишь уменья.

В итоге, где я

Нам пытки ада не страшны,
Мы все запачканы, грешны,
Кто сам в затылки не стрелял,
О произволе упорно молчал,
Так, можно ли начать сначала
Ту жизнь, что зла не замечала,
Чего в ней добивались мы
В условиях кромешной тьмы?
Долго нас вели, да толку
Ни нам самим и не потомкам.
Шли в коммунизм, в итоге, где я?
А в тупике пустой идеи,

Все четыре

Репатрианты в пятьдесят – наивней вряд ли есть затеи,
Успех и крошечный у нас отождествлялся с эпопеей.
Ты инженер? О том забудь: он в возрасте таком не нужен,
На должность дворника попал, молись: могла достаться хуже.
Не пахнут деньги, зря тебя такому раньше не учили,
Их принимает магазин, мы ими за жилье платили,
Они порадовали нас: ночуем в собственной квартире.
Я этого мгновенья ждал не год, не два, а все четыре,
Досталась нелегко оно, в успех не верилось сначала,
Входи же в новый дом, жена, хозяйкою и здесь ты стала!

Город солнца

Город света, город солнца
щедрого, багряного,
Я с тобою, Беер-Шева,
возрождаюсь заново.
Обитель новая моя,
ты для меня награда,
Здесь солнца многовато днем,
по вечерам прохлада.
Как город молодею я,
и как не молодиться,
Здесь, словно первоклассник, я
пошел в ульпан учиться,
Растаял вскоре, как туман,
квартиры съемной холод,
Всех нас по-братски приютил
семи колодцев город.
Растут высотные дома,
летят лифты-ракеты
Фонтаны бьют, и нет уже
здесь засухи приметы.
Ты вправо, влево погляди –
чудес немало всюду,
В улыбках милых горожан –
не главное ли чудо.

Иерусалим

Иерусалимских холмов высота!
Вровень с ней моя непростая мечта:
Как столицу Израиля давних времен
В мирный преобразить бастион.
Жаль, этой цели добьюсь я не скоро,
Город страдает еще от террора,
С врагами своими воюет немало,
Хоть горя и в прошлом евреям хватало.
Ведь были когда-то непобедимы
Фараоны Египта, наместники Рима,
Завоевателей было много других
Истории пепел слежался на них.
Иерусалим мой, в какой уже раз,
Из него возродился, молодеет сейчас,
Под флагами новой еврейской страны
В небеса новостройки устремлены,
Туристы на улицах – мира примета,
Здесь песни слагают о городе этом,
Когда-то во снах восхищался я им,
И вот я брожу по его мостовым.
Жизнь с белого здесь начиналась листа,
Давних сбылась сновидений мечта,
Песни, псалмы распеваю здесь я,
Мне подпевает вся наша семья,
Свободно и вольно дышится мне,
В этой прекрасной еврейской стране,
Пустыня покорна народу-творцу,
Улыбка хозяев всем нам к лицу,
Свой дом созидаем, не ведаем лени,
Нас не поставить уже на колени.
Не повторится Освенцим второй,
В своем государстве народ мой герой,
Стоит неприступной стеною за ним
Наш символ святой – Иерусалим!

Эйлат

На пляже, словно князь лежу,
На море Красное гляжу.
Вода прохладна в нем и в зной,
Дворцы отелей за спиной.
Я голову деру все выше:
Сады зеленые на крыше.
Кафе у пляжа, рестораны,
И говор слышен иностранный,
Познать жемчужину природы
Желают разные народы,
Спешат сюда, с прохладой ранней
Голландцы, немцы, англичане,
Загар обретают под цвет шоколада,
Южной жаре северяне ведь рады.
Явление редкое здесь ветерок,
Обжигает ступни золотистый песок.
Такие места, мне в Союзе внушали,
Одним лишь буржуям принадлежали.
В Эйлате я трижды с Майюшей моей,
Вот мы и буржуи, аз ох ын вэй.

Местечко

Далекой юности местечко,
Изба под толевою крышей,
И словно вновь на том крылечке
Мы детства аурою дышим.
Горит подсвечник на комоде,
Молитву бабушка поет,
Звезда взошла на небосводе
Приступим к ужину вот-вот.
И первым хлеб пойдет по кругу,
Его кусочки в соль макали,
Все благ желали тем друг другу,
С добром ведь хлеб отождествляли.
Суббот тех как же я забуду
Неповторимый вкус жаркого –
То мамы фирменное блюдо,
Никто не мог варить такого.


Мы на верном пути
111
Время мчится, меняет за зимою весну,
Обожаем всем сердцем нашу кроху страну,
Здесь купили мы дом, сад растим во дворе,
В нем костром полыхает герань в январе.

Богачи! Поздравляйте! Внуки – это наш клад,
Глазки умные, словно маслины, блестят,
Стол субботний детишки нам помогут накрыть,
Мы о многом в семье любим поговорить.

А проблем ведь хватает и довольно крутых,
Без решенья, конечно, не оставим мы их,
Вектор главный избрали: мы на верном пути.
Вместе выход наилучший мы сумеем найти,

Время мчится, меняет за зимою весну,
Обожаем всем сердцем нашу чудо страну,
На хамсины не ропщем, хоть порой достают,
Нам бы мира добиться с соседями тут.

Планета одна

Неизвестного путника позову я в свой дом
Напою сладким чаем, и бодрящим вином.
Утомлен ты и голоден – отдыхай, ежь и пей,
Мне ведь вовсе не важно, турок ты ли, еврей.

У тебя есть свой дом, огород и страна,
Но планета, как мать, у всех нас одна,
Добиваться, выходит, сообща мы должны
Прочного мира и запрета войны.

Своя дорога

В числе приятелей моих
Не может быть людей плохих.
Мы все друг друга уважаем
И чувства зависти не знаем.
Притом, у каждого свой взгляд
На то, что в прессе говорят,
На чей-то статус и достаток
И буду в выводах я краток:
Все знают, что судьба от бога,
У каждого – своя дорога,
Не изменить свою судьбу
И с семью пядями во лбу.

Позову на пикник

Снег сияет, искрится в звездном небе луна,
Здесь струною гитарной дребезжит тишина,
Стройных елок макушки достают до небес,
В новогодние ночи вижу сказочный лес.
В это раз я на лыжах легким шагом бегу,
У опушки скатерку расстелил на снегу,
Выбор скромных закусок у меня невелик,
Елку, девку грудастую, я позвал на пикник.
Я изяществом танца с юных лет одержим,
В дивном вальсе вдвоем безудержно кружим…
В Беэр-шеве не вижу снегопадов давно,
Только зимы России снятся мне все равно.

Платим врозь

Весь Союз воспламенился, взбудоражился народ,
Горбачева перестройка к новой жизни приведет?
А примчалась-то кометой, закружила «энэло»,
Снилось ли кому такое, хоть к тому все и вело.
И полезли тут наружу зависть, ненависть, вражда,
От семьи большой, единой не осталось и следа,
Понеслась с косой жестокость по деревням, городам,
Убивали братья брата, за державу стыдно – срам.
Я не верю, что с небес Бог на нас обрушил зло,
Вся в хозяевах причина, вот на них нам не везло,
Но народ опять в ответе, как в России повелось:
Мы покой ломаем вместе, за разруху платим врозь.

Кому же стыдно

Пятилетки, перестройка – сколько лет! Так, где привал?
Днепрогэс, Транссиб, Гулаги, я не выдержал: устал.
Сбережения пропали, в дефиците газ и свет,
Все заводы закрывают, жить-то как: зарплаты нет.
Я сбежал от тех порядков не за тысячи ли верст,
До чего ж и в новом месте путь спасения непрост.
Вечер. Площадь городская, осень, дождь и ветра свист.
Здесь отныне выступает бывший оперный артист.
На асфальте, в кепке мятой, несколько монет блестят,
Но немногие послушать пенье странное спешат.
Звон монет певца однажды на мгновение отвлек,
То трясла над кепкой дама нервно толстый кошелек.
И роняла горько дама: «Что я вижу, ой-ой-ой,
Не вчера ли ты на сцене славно пел, голубчик мой.
За билетами, выходит, я выстаивала зря,
Ты Россию-мать позоришь, подаяния беря!».
Оплошал я перед дамой, слова не ответил ей,
Мысль достойная, известно, появляется поздней.
Вам, не стыдно ли, спросил бы я ту дамочку сейчас,
За правителей России, в нищету повергших нас?

Ностальгия

Мне многое с того, что было
И ныне дорого и мило:
Проказы юности былые,
Глаза девчонок голубые,
Друзья, надежные мужчины,
Поля и рощи Украины,
Ручьи весны и грозы лета,
Над речкой ранние рассветы,
Колосья сочные пшеницы –
Все в памяти моей хранится.
Воспоминанья дорогие
И называю ностальгией.

Шумов много различных

От шумов повседневных, я не думаю, скоро
Нам закрыться удастся бетонным забором,
Каску купим стальную, вставим в уши затычки,
Шумов много различных, разберись с непривычки,
Раздражает одних пенье птиц в огороде,
А других звуки музыки в ярость приводят,
Словом, дело настолько деликатно и тонко –
С водою не выплеснуть бы из корытца ребенка,
Так и шум ребятишек раздражает нас тоже!
Обуздай наши нервы, всемогущий наш боже.

Нет проблемы важней

Важнейших проблем у человечества много,
Нелегкая к их разрешенью дорога.
Но браться за все в одночасье смешно,
Стержневые задачи выделяли давно.
Среди них я не вижу проблемы важней
Воспроизводства белокожих людей,
Стоит все живое в природе на этом,
Птенцы появляются каждое лето,
Люди, вы упустили не первый год,
В красную книгу попадете вот-вот.

Ашпара
(мой цех отделки)

Пот ручьем, Израиль, лето,
Лица почти свекольного цвета,
Машины гудят, утопают в пару,
Ткань выпускаем в любую жару.
И это выдержим, друг мой,
Сполна остынем мы зимой,
Свежо, но нет ведь опасений
Сосулек с крыш, обморожений…
Закончились поддевки? То-то,
Ну, нет для нас другой работы,
Нагрузка, вправду, велика,
Без связей и без языка,
Словом, минусов не счесть,
Но, стой, и плюсы тоже есть:
Мы все обуты, тепло одеты,
Сытно кормят на фабрике этой,
А главный плюс тебе понятен –
Что нет задержек по зарплате,
А мы на нее, не вчера ли купили
Мебель, жилье, наши автомобили!
Даже не снилось подобное мне
В самой могучей Советской стране.
Не видите, значит, протрите очки,
Так что не зря мы пыхтим, новички.
А легче будет нашим внукам –
Гласит не новая наука,
На деле, она устарела сполна:
Результатом доволен я и жена.



Придумываем сами

Родне признателен за то я, что терпит издавна меня,
Так, я люблю резвиться ночью, а отсыпаться среди дня,

Спокойно я приемлю взгляды всех тех, что думают иначе,
Я не завидую тем людям, что живут меня богаче,
Мой дом не вилла, нет в нем шика, он неказист и невелик,
Не замечать его изъяны я тоже издавна привык,
Не слышу родственников споры, вернее, их не замечаю,
В невероятном беспорядке, я порой души не чаю.
С точкой зрения такой я легко схожусь с друзьями,
Рай и ад, в конце концов, мы придумываем сами.

Утренние росы

Утренние росы солнечного дня
Сладостной прохладой радуют меня,
Птичьих хороводов слышу трель в саду,
Я мгновений этих с нетерпеньем жду.
Забываю все здесь, даже о сединах,
Отвлекают полностью дивные картины,
Красота цветов – не отойти от них,
У розы нераскрывшейся даже дрозд притих,
Терпеливо ждет без капельки смущения
Молодых бутонов минуты обнажения.

Все мои дела

Пред вами все мои дела,
Их нет в числе открытий века,
Но так меня судьба вела –
Судьба простого человека.
Своей судьбой доволен я,
Сговорчив я с моей судьбою,
Есть судьбы разные, моя –
Строга с младенчества со мною.
Нередко слышал я в пути
Ее скупые наставленья:
«Тот выступ надо обойти,
А дальше сам найдешь решенья».
Мозоли, ссадины не в счет:
Сквозь буреломы продирался,
И напрямую ли, в обход,
Я цели все же добивался.
Нормальный семьянин – итог,
Детей, как все отцы растил,
Во всем старался я, как мог,
Чтоб дом семье моей был мил.
Известен многим скромный дом:
В нем правит всем моя жена,
Я помогаю ей во всем,
И ценит мой порыв она,
Как вазу берегу ее,
Она мне небо, воздух, свет
И вдохновение мое
На протяженье многих лет.
Довольны ею внуки, дети,
Ладят соседи и друзья,
Ее по Божьей воле встретил
В Немирове когда-то я.
Летят года, им счета нет,
И в красоте их нет сомненья,
А нашей стойкости секрет
В непризнании старенья.

Здесь строят, жнут

И истину порою сложно
Узреть, коль эталона нет,
Сужу об этом осторожно,
Хоть прожито немало лет.
Под синим небом Украины
От жизни многого хотел,
Перевалил за половину,
И оказался не у дел.
И не один, с семьею вместе,
Какое счастье – не пропал,
Хоть было нелегко на месте,
Когда Израиль подобрал.
Проблемы здесь с водою пресной,
Террор покоя не дает,
Немного шика, как известно,
Но жить, согласен так народ.
И то не просто разговоры,
Здесь строят, жнут – полно зерна!
В оазис, вопреки террору,
Эта страна превращена.
Над нею неба бирюза,
Но затерялись мира тропы,
Только прозреют ли глаза
Слепцов толерантной Европы.

Только по знаниям

В Израиле я и по этой причине:
Антисемитизма здесь вот чего нет,
И внуки мои поступают отныне
Только по знаниям в университет,
В них они веруют, а не в приметы,
Этому их в здешней школе учили
Две тысячи лет мы скитались по свету,
И цену большую за все заплатили.
Традиции здесь соблюдают не всуе,
В них уважение к людям – основа,
Народ наш на избранность не претендует,
Готов повторить это снова и снова,
Как никогда он сегодня сплоченный,
Не иссушим его жизни ручей,
Не самоубийц мы растим, а ученых,
Врачей, инженеров и скрипачей.

Разговор о молодости

Вспоминаю молодость я в часы досуга,
Детские коляски на набережной Буга,
Мы там не торопились, гуляли допоздна,
Любовался многим я частенько из окна,
Кемпы ивы грустные, вся в облаках вода,
Ну, есть на белом свете красивей города?
Не короток их список: Париж Одесса, Рим,
Ну, а как об этом скажешь землякам моим,
Намек тактичный ищешь, он паутины нить,
Кто матери дороже и с кем ее сравнить?
Взрослеют люди все, становятся мудрее,
Я улетел туда, где солнце ярче греет,
Где травы зеленеют и летом, и зимой,
Прости великодушно за это, город мой.
Птенцы вьют свои гнезда – не писаный закон,
Чтобы вспомнить Винницу, я еду в парк Яркон!
Многим просыпаться придется утром ранним
Со всех концов Израиля прибудут винничане.
 

Себе

Календарь. Зимы картинки.
Вновь второе января.
«Прощай молодость» ботинки
Я купил себе не зря.

Шесть десятков с половиной –
Дата, уж куда круглей,
Время, снежною лавиной
Катит новый юбилей.

Не вчера ли был я молод,
К девушкам спешил на бал,
Им в жару и дикий холод
Серенады распевал.

Были многие соблазны,
Подстрекания друзей,
Поводов хватало разных,
Не проспи лишь, ротозей.

Глаз голубизна ли, неба,
Запах трав, пары борща,
Хруст ржаной горбушки хлеба,
Шорох модного плаща,

Должность новая прельщала,
Боссом бы, побыть на час,
Было прочего немало,
Изменил ли возраст нас?

Как кого, другой и с детства
В рабство попадает злата,
Он цепей, колец посредством,
Хочет выглядеть богатым,

И, конечно, эрудитом,
Несмотря на внешность вора,
С черепом до блеска бритым,
Непристойным разговором,

Стол накроет в ресторане,
Торжества размах любя,
Он гостей считать не станет:
Каждый платит за себя.

Сотню позовет, не стыдно,
Так устроены мозги,
В банке долг весит солидный,
Но плюет он на долги.

Привычка явно не моя,
Я на скромность уповаю,
Не терплю Ноздревых я
В январе ли, марте, мае.

Боюсь сглазить

Мне стыдно признаваться вам,
Себя боюсь я сглазить сам
С чего бы, спросите меня,
Отвечу, нравится родня,
Доволен Майей, предан ей,
Это взаимно, с первых дней.
Я подчеркну, в какой уже раз,
Сын, дочь хорошие у нас.
За них-то я давно спокоен,
И зять мой похвалы достоин,
Во внуках я души не чаю,
Всем вам не худших пожелаю.
А плохо ли жилище наше,
Живу в саду, что рая краше!
Он вдохновляет, он волнует,
Друзей хороших жизнь дарует.
Всех благ мне сразу и не счесть.
Хвала судьбе за все, что есть!

Будьте достойны

Вечная любовь, что может быть такого подарка дороже,
Я с ней и в глубокой старости ощущаю себя моложе,
Много женщин хороших вокруг, но только одну изберите
Пусть видится вам в ней своя неповторимая Нефертите,
Только ваша единственная звезда самого яркого света,
За важные ориентиры хвала вам, летописцы и поэты,
Мужчины, условие важное, из вида и вы не упустите:
Будьте сами достойны своих Пенелоп и Нефертите.

Избраннице

У каждого есть список событий самых ярких
Запомнил я всех лучше свиданье в зимнем парке,
Луна светила в небе свечой неугасимой,
Брели навстречу звездам мы под руку с любимой,
Беззвучно вся вселенная шагала рядом с нами,
И рыхлый снег февральский хрустел под сапогами.
Любимая шла рядом, руки моей касалась,
И вдруг та ночь морозная весной мне показалась,
Как будто ветры южные, мгновенно налетели
Среди зимы послышался весенний звон капели,
Я нежный запах ландышей, почуял за версту,
Снег выбелил так ели – ну, яблони в цвету.
Бодрила, вдохновляла, играла круговерть,
Мне с пчелами за взятком хотелось полететь.
С тех пор я верю в чудо, то чудо вижу в ней,
Зимой дарящей весны – избраннице моей.

Двадцатый май

Тюльпаны прежде принимай,
А дальше – посидим за чаем:
Сегодня мы двадцатый май
С тобою милая встречаем.

Сильны любви нашей ростки
Теплом сердец они согреты,
Цветущих вишен лепестки
Метелью белой рвутся в лето.

С тобою в вихре их кружить
Готов я, устали не зная,
Без пустоцвета жизнь прожить –
Задача, знаю, непростая.

Ты в том же духе продолжай,
Ведь сделано уже немало,
Встречаем мы двадцатый май,
Как будто это лишь начало.

Семену

Ну, что еще за штучки,
Откуда пятьдесят,
Давно тебя за ручку
Водила мама в сад?
Пил лимонад, не колу,
А рос, как по минуткам,
Потом, закончив школу,
Влюбился не на шутку
Итог иной подведен:
Пришла и эта дата,
Спирт пончиком заеден
В знак клятвы Гиппократа.
Неля на все согласна,
Тяни счастливый номер,
Казатин? Что ж, прекрасно,
Ведь рядом и Житомир.
Пусть вдоль дорог крапива,
Пусть малый выбор хлеба,
Но все равно красиво
Казатинское небо,
И воздух там хороший
Так что пробьемся, друг,
В музей сдадим калоши,
Настлав асфальт вокруг.
Давалось все не просто,
И новая квартира,
Крапивы выше ростом
Дочурки Лена, Ира,
И град преобразился,
Он рос с акцентом важным –
Казатин становился,
Теперь многоэтажным.
Гуляют по проспектам
Жильцы в часы досуга,
Есть и твоя в том лепта,
Скажу точней – заслуга.
Строители построят
Бассейн и стадион,
На страже их здоровья
Стоишь ведь ты, Семен!


Брату

Дома, сады и огороды.
Немиров. Парк неповторимый.
А вот и улица Колода.
На ней родился брат мой Фима.
Там раньше и потом рожали
Ребят настойчивых, упрямых,
С пеленок Фиму обожали
И баловали папа с мамой.
Брат и сестра с ним рядом были,
Познал и их ребенок ласку,
Мальчишку музыке учили,
Еще он обожал колбаску,
На танцплощадке позже, в парке,
Мой брат оркестром забавлялся,
Я подрабатывал в кочегарке,
В кино-массовках Фима снимался,
В натуре пробовал и в гриме;
Тогда и Пуговкин, и Вицин
Трясли за это руку Фиме,
Нет, не в Немирове, в столице!
Недолго тех пюпитров свет
Манил в мир сказочный Ефима,
В нем склокам разным счета нет,
И к новичкам там нетерпимы.
На жизненном пути проблем
У нас и без того немало
И встреча с Мирой, между тем,
К иному вывела причалу.
Река там шире разлилась,
И к месту родилась Наташа,
Работа новая нашлась:
В семье, известно, сила наша.
Там жизнь рекою разлилась,
Уместно родилась Наташа,
Работа новая нашлась:
В семье, известно, сила наша.
Ее и Фима ощущал
Под дополнительной нагрузкой,
На стройплощадке он крепчал
С достойным дела матом русским.
Страна давно стоит на нем,
А Фима признан на работе,
Он сам не думал о таком
Всех планов важных развороте.
Так пусть, с удачей заодно,
Зимы и впредь меняют лета,
Не всем командовать дано,
Брат преуспел и в деле этом.
Сегодня, волею судьбы,
Всего лишь двое нас осталось
Из той немировской избы,
Что отчим домом называлась.
Традиции тех лет, меж тем,
Мы продолжать и дальше будем,
Основа их известна всем:
Зла никогда не делать людям.

Изе

К тебе я редко приезжаю,
А говорить с тобой приятно,
Не зря тебя я уважаю,
Ты даже мыслишь аккуратно.
Электрик самый осторожный,
Стальные нервы – провода,
С таким ходить в разведку можно,
С таким не скучно никогда.
И ты в советской жил системе,
И от проблем ее страдал,
Тебя я вспоминаю с теми,
Кто все плохое осуждал.
Там нас вели вперед Лисица,
Костенко, Снисарь – господин,
Со счета «Первых» бы не сбиться,
Был главный инженер – один.
Он, как диспетчер на перроне,
Всем производством управлял,
Когда его мы звали Леней,
Он недовольство проявлял.
Величью было основанье:
Ему Бог ум прекрасный дал,
Нас он нередко на собраньях,
Идеей новой зажигал.
Не все подряд его любили,
А нам он был в окошке свет,
Мы с ним и семьями дружили
На протяженье многих лет.
Модная обувь на ногах,
Костюмчики на нем сияли,
Я в разных с ним бывал кругах,
И в тех, где рюмку выпивали.
Боготворили Леню дамы:
Романсы славно напевал,
Стихи Ахматовой, Хайяма
Он с выраженьем им читал.
Как изводил он их супругов,
И я б ум росту предпочел,
Красавицу жену от друга
Малышка Леня ведь увел.
Зажег звезду на небосклоне
Он Базе, как ей повезло,
В руках коротких прочно Леня
Судьбы удерживал весло.
Крутые спуски ли, пороги,
А ветер всюду в спину дул,
Он в роли Главного немногим
До полста лет не дотянул.
Его хранили талисманы?
Да, на работе иногда,
А мы считались с Гендельманом,
Лишь за наития тогда. 82
Мы не боялись перегрузки,
Стояли прочною стеной
Еврей, украинец и русский –
Семьи держались мы одной.
Хоть было пусто в гардеробе,
Дышалось лучше налегке,
Не вспомню я упреков Цопе,
И сплетен о Засаднюке,
Не знал я женщин благородней,
Достойны все наилучших слов,
Пред ними шляпу и сегодня
Снять с трепетом в душе готов.
Раиса, Эдви, Валентина,
Тамара – видятся во снах,
Березка стройная Галина,
Запутаешься в именах.
Все сестры мне, мужчины братья,
Могу ли не сестрой считать
Кнопульку Веру, что в объятьях
Мы все боялись потерять.
Мне в память ветров дуновенья
Картины тех времен несут,
Свежи их краски, откровенья,
Чисты, как капельки в росу.
И все ново, я в сказке, вроде,
Но что-то ведь произошло…
Мы в Беер-Шеве и в Аждоде,
А Сашу к немцам занесло,
Лесник подался дальше, в Штаты,
И Якова сломал бедлам,
Изя, а мы чем виноваты,
Во всем, что заварилось там?
Паралич власти? Так и было.
Вся нечисть поднялась со дна,
Тогда, наращивая силу,
С милицией сплелась она.
В разрухе полной обвиняла
Она еврея – вот злодей,
Открыто на погромы звала,
Газетных помнишь тон статей?
Бежать сейчас, среди зимы,
Пока открыта переправа,
Так тогда решили мы,
Чтобы избежать расправы.
Ведь все в милиции молчали,
При безразличии в очах,
Нас с тем молчанием сжигали
Фашисты в газовых печах.
И это не прошло бесследно,
Все с расстояния видней,
Копить обиды, может, вредно,
Но забывать еще вредней,
В Израиле умней мы стали,
Обрел здесь голос наш народ,
Чтоб все антисемиты знали –
Кто сеет зло, тот зло пожнет.

Издательский дом «Beit Nelly Media»