Ну что? Ворочаешься гробу Эдик? Или оба Эдика воро

        ЧАЕТЕСЬ?
       Из пантеры не сделаешь ласковую мягкую киску. Одну такую железную женщину он уже имел в своей семье и ненавидел лютой ненавистью всю жизнь. Эта  женщина была – сестра его жены. Они росли рядом, в детском саду визави сидели на горшках. Потом они были одноклассниками, с первого по десятый класс учились в одной школе. И он частенько приходил в дом к Нине, где всегда пеклись радушные пироги.
        - В отличие от холодного, неуютного дома моей матери. - Однажды со злобой подумал юноша.
        Дружили… Девушка влюбилась в него. А он, однажды, ради смеха признался ей в любви и потом, поиграв с несчастной девушкой, как кот с мышкой, рассмеялся ей в лицо.
        - Сама подумай, кто тебя может любить – уродина горбатая. Посмотри на себя в зеркало и посмотри на меня. Я – красив, талантлив, я буду знаменитым актером.
        Девушку в классе любили и, узнав какую подлянку совершил Касадов, объявили ему бойкот. Ребята даже грозились разбить Эдику красивую физиономию. Но гордая девушка не позволила этого сделать. Прошло несколько дней, и он валялся у неё в ногах, вымаливая прощение – клялся, что сболтнул эти подлые слова сгоряча, от какой-то мифической обиды, которую она, якобы, ему нанесла.   И девушка простила его, хотя и потеряла к нему доверие – предавший однажды – предаст многократно! Но сам он своей подлости  ей  не простил никогда.
       
        Воевал. Храбро воевал три года. Пока случайно разорвавшийся возле его машины; он с шофером ездил в штаб полка за новым обмундированием; снаряд не разбил и изуродовал его лицо. Красивые, немного бараньи глаза, были разорваны в клочки. Последний раз вспыхнул ослепительный свет Крымской осени и молодой, двадцатилетний мужчина навсегда погрузился в темноту. Он никогда больше не увидел света солнца, блеска морей и первой улыбки своего сына.
      Вернувшись с войны живым, но навсегда потерявшим зрение, женился на сестре обиженной им девушки, на Люде.
      Нина плакала, плакала и … простила.  Железная женщина с золотым сердцем была с детства безнадёжно горбата, упав в четыре годика с качелей, повредила позвоночник.  Горбик был не большой, не бросающийся сразу в глаза, но все равно портящий фигуру. Зато у неё было милое лицо с большими, светящимися неземной добротой глазами. То, что его инвалидность уровняла их, он не думал. Не любил он эту девушку. Слишком она была яркая, неординарная и  независимая личность. Не уступала ему в таланте. Зато он уступал ей и в искренности и порядочности.
      Да и полюбил он другую сестру – видимо на роду было написано любить ему кого-то из клана Емелиных. Её сестра сияла красотой.  Эту юную, внезапно расцветшую красоту он оценил, когда приезжал весной 44-го на побывку, и зашел по старой памяти к Емелиным. За три года, пока его не было, Людочка из  прыщавого голенастого подростка, превратилась в очаровательную девушку – с длинной русой косой, с серыми, в пышных ресницах, глазами. С изящной, но чуть-чуть на его вкус худоватой, фигурой.
      Они проводили вместе теплые вечера – катались на лодочке по Чистым прудам, смотрели в кинотеатре Форум трофейный американский фильм – «Сестра его дворецкого» с блистательной Диной Дурбин в главной роли, и когда она запела: – «Две гитары за стеной жалобно заныли…», он наклонился к девушке и прошептал, щекоча теплым дыханием её ушко – «Ты похожа на эту актрису. Нет, ты красивее её»!
      Перед возвращением в часть, на вокзале, вручив Люде огромный букет цветов, он признался ей в любви. Она ответила взаимностью и обещала ждать солдата.
        Он был влюблен, молод, война шла к концу, а жизнь сулила сплошное счастье. Да и высокопоставленный тесть ему бы не повредил.
        Но солдат, молоденький лейтенант артиллерист, из-за случайно упавшего и взорвавшегося перед машиной, в которой он возвращался в часть,  снаряда, получил страшное увечье и потерял зрение.

        Отец Людмилы без памяти любил свою младшую дочь. И когда она объявила, что выходит замуж за незрячего воина, он  сначала уговаривал её одуматься, приводя доводы – как тяжело жить со слепым, что она погубит свою молодость и красоту зря. Что никогда не увидит влюбленных в неё сияющих мужских глаз.
       Всё было бесполезно! Людочка не могла забыть ни прошлогоднего его приезда в Москву, ни их первых страстных поцелуев на каменном мосту над рекой у стен Кремля, ни красиво написанных писем – тысячи нежных слов, дышащих подлинной любовью. Потом она узнала, что в тоже самое время у него имелась «фронтовая жена» и ей он говорил те же самые слова. Что ж поделаешь, так ведет себя  подавляющее большинство мужиков, когда их очень мало, а война отобрала у огромного количества девушек женихов.
       Отцовские мольбы и угрозы, он стал даже говорить, что сбросится с балкона, если она это сделает, не помогли. Людмила твердила, что любит парня, и ничто её не остановит. Сестра молчала, хорошо изучив характер Эдика, она понимала, что счастья там будет мало. Её личное чувство к нему погасло уже давно, сразу же после тех жестоких, высмеевыющих её дефект, слов. Испытав в детстве и юности много боли и насмешек, она стала мудра не по годам. И ясно видела, как со временем недостатки характера этого человека превратятся в пороки.


               
       Парадоксально, но Эдварду Касадову, выросшему в нищей семье  матери-одиночки – учительницы младших классов, претило, что будущая невестка – жена его сына! вышла из простой и бедной семьи. Отец – шофер, разбившийся ещё до её рождения, а мать – рабочая лошадка, одна тянула двоих детей, день и ночь гнула спину за швейной машинкой, которая далеко за полночь стучала как пулемёт в их единственной комнате в коммуналке. Он пытался отговорить сына от этого мезальянса, но тот ответил, что без этой девушки жить не может.  И впервые не уступил отцу, не поддался на его шантажи и угрозы.
      И Эдвард Касадов уступил.  Кривясь от досады, он отщипнул тысячу рублей от своих,  исчисляемых десятками тысяч, накоплений. Бросил с барского плеча.  Пожаловал ровно столько же рублей, сколько  дала мать невесты – небогатая женщина, своими руками, без какой-либо помощи вырастившая двух дочерей, давшая им обеим приличное образование.
      Ах, да. Обручальные кольца нужны ещё! Но тут престарелый тесть уже самого Касадова, морщась от отвращения к постоянному крохоборству зятя, от себя лично добавил  триста рублей, и проблема с обручальными кольцами была решена. Мать Ани, узнав, что прижимистый будущий свёкор, не пожелал взять на себя большую часть расходов, вздохнула: – И зачем ты только лезешь в это осиное гнездо?  Как ты уживёшься с этим человеком под одной крышей?
     Но Аня любила Сашу. Сандро, как его все звали на восточный манер. И хотела быть рядом с ним.
      Сандро отдельно, а его крохоборская семейка отдельно.