Павлиний хвост. Глава 17. В пути

Дождь начался еще с вечера, когда беглецы, благополучно миновав подмосковные посты ГАИ, вырвались на просторы родной страны. Позади осталась Тульская область и Липецкая, Воронеж и Павловск, и Богучар.

В поселке Миллерово, сразу за развилкой на станицу Вешенскую – знаменитые шолоховские места, с детства известные всем советским людям, – Егор решил переночевать.

На ближайшей АЗС молодой человек заправился под завязку и при первой же возможности свернул с трассы на грунтовку, которая вилась вдоль поросшей ивняком балки. Там под прикрытием густого кустарника он остановился и выключил фары. Двигатель, однако, заглушать не стал, чтобы не замерзнуть в ночи.

– Здесь немного передохнем, – сказал он уставшей спутнице, помогая ей откинуть спинку кресла.

– Странный ты выбрал маршрут, Жарик. Решил заехать на Украину со стороны Луганска? – поинтересовалась Ася, зевая.

– А мы не на Украину едем, – кряхтя пробормотал Егор, заботливо укрывая девушку пледом.

– Как не на Украину? Ты же говорил Цезарю…

– Мало ли, что я говорил Цезарю, – улыбнулся Жар.

– Ты ему не доверяешь? – насторожилась Ася.

Егор ответил не сразу. Зря, конечно, он втянул Цезаря в эту авантюру. Но, с другой стороны, выхода не было. Вопрос только, как быстро контора до него доберется?

– Доверяю, – наконец ответил он сдавленным голосом. – Тут дело совсем не в этом. Ты просто не знаешь, как ребята с Лубянки умеют людей колоть.

– Его будут пытать? – испугалась девушка.

– При чем здесь пытать? – мрачно ухмыльнулся Жар. – Пытки – это прошлый век. Сейчас такие технологии работают, ты и глазом не успеешь моргнуть, как выложишь все, что знаешь.

– Гипноз?

– А хоть и гипноз. Или укольчик, развязывающий язык… Называй, как хочешь. Ладно, давай уже, спи, – невесело проговорил молодой человек, шумно вздохнув, и после короткой паузы серьезно добавил:

– Завтра нас ждет еще один трудный день. Переживем – будем жить.

Егор замолчал. Ему нужно было сосредоточиться и еще раз как следует все обдумать. Пока он на полшага опережал контору, но что день грядущий готовит? Кто знает…

Повинуясь инстинкту, молодой офицер госбезопасности решился на парадоксальный шаг: желая спрятать Асю Мельникову от всевидящего ока спецслужб, он специально повез девушку на юг, в Краснодарский край, к родным пенатам. Рисковал ли он при этом? Естественно, рисковал. Но чутье подсказывало ему, что этот риск оправдан.

С детства Егор помнил сцену из «Семнадцати мгновений весны», в которой шеф гестапо Мюллер, в исполнении артиста Броневого, сетовал на дилетантизм радистки Кэт, сбежавшей с помощью контуженого солдата из радио-квартиры и тут же отправившейся в детский приют за грудным ребенком. «Вообще-то все настолько глупо и непрофессионально, – горячился группенфюрер, – что работать практически совершенно невозможно. Невозможно понять логику непрофессионала». На что его коллега-сыщик ответил предположением: «А может он хитрый профессионал?» Тогда Мюллер нервно сорвался на крик: «Хитрый профессионал не поехал бы в приют! Черт побери!» – И, не скрывая раздражения, хлопнул дверью.

Да! Хитрый профессионал не поехал бы в приют! Он ни за что не отправился бы туда, где его с легкостью вычислят и схватят. Даже родным ребенком он пренебрег бы, чтобы избежать провала. «Но не таков профессионал особо хитрый», –  справедливо полагал молодой оперативник. Никто не станет скрываться в предсказуемых местах, по известным адресам и квартирам. А, следовательно, и разрабатывать это маловероятное направление также будут без особой тщательности. Значит, есть шанс спрятаться у всех на виду, как учит первая и заглавная стратагема великого Сунь Цзы – гениального древнекитайского стратега и мыслителя: обмануть императора, чтобы переплыть море. Иными словами – все раскрыть, чтобы все утаить, ибо ясный день скрывает лучше, чем темная ночь. Лишь бы не заиграться, поскольку есть и обратная сторона у этой максимы: тот, кто старается все предвидеть, теряет бдительность. А бдительность сейчас терять никак нельзя.

Путь Егора лежал в курортный городок Архипо-Осиповку, где под шум черноморского прибоя прошло все его счастливое безмятежное детство. Там он знал каждый уголок. Там и отчие стены помогут.

Плавно и незаметно мысли Егора утекли в другое русло. Ему вспомнилась последняя встреча с Паганелем. Сергей был возбужден и непривычно активен. Казалось, в нем кипел вулкан, готовый вырваться наружу мощным взрывом, который, впрочем, он весьма неумело старался скрыть. Егор сразу почувствовал в друге сильный заряд внутренней энергии. Такого энтузиазма в обычно тихом и уравновешенном приятеле он даже и предположить не мог.

– Серега, ты чего это так раздухарился? – спросил Жар.

– С чего ты взял? – попытался отмахнуться Паганель. – Ничего не раздухарился. Просто на работе тема одна интересная вырисовалась.

– Да ладно… Такое ощущение, что ты заболел, – усмехнулся Егор, – вон рожа вся красная. От науки что ли? Признавайся. Влюбился? Небось, в молодую лаборанточку…

– Да ну тебя! – отнекивался Сергей, действительно сильно раскрасневшись. – Летом с инженеркой отправлюсь в экспедицию в Карелию, вернусь, все узнаешь.

– С какой инженеркой? – удивился Жар.

– С ребятами из инженерно-геологической партии.

– Ты разве не в элитном батальоне у Макарского служишь?

Гущин загадочно улыбнулся:

– У Макарского, у Макарского… Но там не все так просто. Есть хитрости…

«Когда же это было? –  думал Егор. – Пожалуй, в начале весны… Месяца за три или четыре до той злополучной командировки. И на какие интересно хитрости намекал тогда Серега?»

Молодой человек попытался до мельчайших подробностей припомнить разговор с профессором в университетской столовой. Был в той непростой беседе один странный поворот, из которого можно было сделать предположение, что Лев Михайлович на самом деле послал своего ученика в поля негласно.

«Как там дословно?» – Егор напрягся и сосредоточенно сдвинул брови, стараясь восстановить каждое слово, сказанное тогда профессором.

Получалась следующая картина. Когда Макарский поведал Жарову о звонке Паганеля, случившемся незадолго до его смерти, профессор напряженно выдавил из себя, что ему «пришлось» доложить об этом начальству. Пришлось… Пришлось… Почему пришлось? Может быть, Серегина поездка действительно была устроена втайне от высшего руководства?

К тому же, когда Егор предположил, что Паганеля могли убрать из-за денег, вложенных в проект по синтезу исанита, лицо Макарского красноречивее слов подтвердило правильность этой догадки. Так-так… Уже интересно.

Чем дольше Жар анализировал ситуацию, тем вернее убеждался в том, что истинный смысл экспедиции в Карелию был неожиданностью для всех, кроме Гущина и Макарского. Но то, с какой скоростью Серегу убрали, как чисто и организованно сработали, несмотря на очевидный дефицит времени на подготовку акции, наводило на неприятные мысли. С каждой минутой ему становилось все яснее и очевиднее, что за таинственной гибелью Паганеля скрываются такие персоны, одно имя которых упоминать в данном контексте было бы опасно. Похоже, здесь и вправду задействованы очень большие силы и весьма высокие чины. А других в делах подобного масштаба и быть не может, ведь важнейший сверхсекретный научный проект, которым руководил профессор, каким-то боком был связан с атомной отраслью страны, ее ядерным потенциалом и государственной безопасностью. В этом Егор уже нисколько не сомневался. И конечно же, здесь фигурируют очень большие деньги. Причем, не просто большие, а чудовищно большие – до дрожи в коленках…

Но что лежит в основе? Какая научная идея? Что это за таинственный исанит? Каковы его свойства? Почему Макарский назвал его стратегическим сырьем? Ведь не станут же сильные мира вкладываться в блеф и пустышку. И зачем Серега отправился в Карелию? Что он там на самом деле искал? Случайно открыл месторождение, или нет? И неужели, какое-то там месторождение, найденное простым парнишкой с геологического факультета МГУ, могло стать причиной всего этого кошмара?

Сомнений не было, профессор, конечно же, знал, или как минимум догадывался о том, что смерть Паганеля не была обыкновенным несчастным случаем, но старался не верить этому. Страусиная политика старого трусливого интригана хорошо прочитывалась даже невооруженным глазом, тем более что в глубине души он, по-видимому, действительно любил своего талантливого ученика. Однако нечеловеческий страх перед чем-то или кем-то заставлял его вести себя так, будто он не респектабельный профессор университета и руководитель грандиозного проекта федерального уровня, а последний кретин из дворовой подворотни. Он ведь явно поначалу думал, что Егор пришел за ним. Значит, и впрямь рыльце-то в пушку.

 «А что, если и павлиний хвост, да и само месторождение, найденное Серегой в том месте, где его быть не должно лишь верхушка айсберга? – рассуждал Егор. – Нет, пожалуй, тут без точных сведений об исаните и его природных свойствах никак не обойтись. Именно исанит лежит в основе всего! До него и нужно добраться, чтобы картина стала ясной и полной. Придется как-то выяснить, что же это за сказочный минерал такой».

В поисках ответов Жар решил вновь обратиться к воспоминаниям Юрия Александровича Великанова. Он тяжело вздохнул, включил маленький карманный фонарик и, усевшись поудобнее в водительском кресле, раскрыл старый дневник.

* * *

22 октября 1932 года

Погода на плато резко ухудшилась. Стало абсолютно невозможно продолжать полевые работы. Сама природа будто издевается над нами. Вначале она поманила нас неожиданным открытием, а потом, словно играя в прятки, закрыла от посторонних глаз дверцу своей кладовой. За три сухих недели мы смогли найти только 3 кристалла в разных точках, разбросанных по площади в 7-8 квадратных километров. Но я не отчаиваюсь. Совершенно очевидно, что это все-таки месторождение, а не единичные бессистемные находки.

А теперь еще и эти изматывающие непрекращающиеся дожди… Пришлось раньше намеченного срока возвращаться на базу в Уарирамбе.

Получив радиограмму из Москвы, Николай Иванович объявил, что в принципе завершил свою программу, и экспедиция стала собираться домой. Густав еще вчера отправился к себе в Берлин. Завтра уезжает Витя. Ему поручено сопровождать первую партию грузов. Я остался с Вавиловым, чтобы подготовить и упаковать основную часть коллекции.

26 кристаллов исанита, обнаруженных в первую неделю, я проэтикетировал и, тщательно завернув во фланелевые мешочки, поместил в плотную фанерную коробку наряду с другими геологическими образцами. А последние три, положил во внутренний карман куртки, чтобы иметь возможность поработать с ними на корабле, пока мы будем плыть назад.

Меня не покидают странные предчувствия. В этих гладких и холодных голубых кристаллах идеально правильной икосаэдрической формы мы действительно случайно открыли нечто принципиально новое. И нам еще предстоит выяснить, с чем мы на самом деле столкнулись. Исанит завораживает своей красотой и совершенством, полностью овладевая твоими мыслями, будто его блестящие кристаллы, абсолютно ровные, точеной ювелирной формы оказывают какое-то магическое воздействие на сознание. Вот она, сакральная геометрия естества, еще непознанного человеком! Каждая из 20 граней представляет собой равносторонний треугольник. Число ребер равно 30, число вершин – 12. Кристалл имеет 59 звездчатых форм, расположенных в различных плоскостях и взаимопроникающих друг в друга.

Найденные нашей экспедицией пача ньяви внушают местным жителям благоговейный страх. Даже Карлуш бросает недоверчивые взгляды, когда я начинаю рассматривать в полевой бинокуляр очередной руми. Он считает, что зря мы ввязались в эту авантюру – раскопали землю. Мать-природа не простит нам этого, и все мы теперь будем прокляты за свое глупое и безрассудное любопытство. Все наши попытки как-то успокоить суеверного индейца оказались тщетными.

Что же таит в себе наш правильный двадцатигранник как одно из воплощений платоновых тел?

Николай Иванович убежден, что это некая форма неизвестной ранее особой субстанции, занимающей в мире элементов и явлений промежуточное положение: с одной стороны, она полностью отвечает принципам минерального царства, но в то же время имеет и слабо выраженные, будто ускользающие признаки живой материи. Не исключено, что этот парадокс как-то проявится и в других свойствах исанита – нашего таинственного шаманского камня.

Ох уж мне эта пресловутая пентагональная симметрия! Красивые пятилучевые звезды, которые встречается только в мире растений и некоторых примитивных животных – представителей типа иглокожих: офиур, морских звезд, морских ежей и лилий, – но никогда не обнаруживается в минералах! И тут вдруг – на тебе.

Как такое возможно? Сколько еще сюрпризов нас ожидает?

* * *

«Дождь зарядил. Льет, не переставая, прямо как на колумбийском плато», – вяло отметил Егор, задумчиво глядя в автомобильное окно, по которому беспрерывными потоками стекали многочисленные струйки осенней влаги, чертя по стеклу прихотливые зигзаги, сливаясь воедино, а потом разбиваясь на отдельные потоки, словно каждая капля – это человек со своей уникальной и неповторимой судьбой, который движется на первый взгляд по непредсказуемой траектории, но все же, влекомый вниз силой неумолимого земного притяжения или, иными словами, судьбой. Что это вообще такое – судьба? Как все устроено в этой жизни? Какими законами регулируется и управляется?

Мысли Егора плавно утекли в сторону. Он припомнил первый курс универа. Не справившись с жизненными трудностями, он убежал, свернул с прямого пути, спрятался от судьбы. А спрятался ли?

Служба в органах госбезопасности наполнила жизнь молодого человека новым смыслом, щедрыми порциями впрыскивая в кровь адреналин и культивируя сознание правого дела. Уверенность в том, что он выполняет какие-то очень важные задачи на благо родины, давала Егору платформу, надежное жизненное основание, на которое можно было опереться. И эта платформа мощна, незыблема и непоколебима, как великая литосферная плита, на которой колосятся поля, текут реки, стоят человеческие города, а она несет их на своей могучей спине, и никакие землетрясения, извержения вулканов и прочие природные катаклизмы им не страшны.

И что теперь? Платформа дала трещину, и земля стала уходить из-под ног. Кому ты служил, братишка? Родине? Правде и справедливости? Или людским страстям, маскирующимся под красивыми идеями и лозунгами…

Где эта родина, которой ты хочешь служить? Где правда? Да вот же она, в этой машине… Сидит рядышком, подрагивая то ли от страха, то ли от надвигающейся ночной прохлады. И нет в мире никого, кто был бы Егору сейчас ближе, роднее и драгоценнее.

Они ехали несколько часов, и всю дорогу Ася то и дело вспоминала Серенького. Время от времени она начинала рыдать или впадала в ступор. Жар не мешал. Просто был рядом. А она жаловалась, жаловалась ему, а он слушал, слушал, напряженно сжимая руками руль. И было в этом столько взаимопонимания и единения, что описать невозможно. Да, жизнь определенно дала трещину, и в этом разломе рождались их новые отношения.

Поток мыслей вдруг изменил свое направление, словно течение реки наткнулось на скалистый утес и повернуло в сторону, огибая препятствие. Егор замедлил дыхание и замер в ожидании чуда. Ведь точно такую же трещину в земной коре описывал в своем дневнике Великанов! Ну да… Колумбийская экспедиция, как сообщает Юрий Александрович, обнаружила большой древний разлом в отложениях преимущественно кислого состава – гранитах и гранито-гнейсах первозданного кристаллического щита, именуемых в научных кругах ургештайн или древнейшая пра-порода – основа основ земной коры. И вот по прошествии геологических эпох этот разлом, в конце концов, был залечен более поздними щелочными вулканическими образованиями – базальтовыми экструзивами, вязкими массами раскаленной магмы, выдавленными из глубин ада кипящей земной мантии на поверхность, в многочисленные полости гигантских трещин. И ведь шаманские камни были найдены именно в зоне разлома!

На мгновение это показалось Егору символичным. Природа не терпит пустоты. Если нечто незыблемое рушится под воздействием внешних причин, то оно тут же восстанавливается в новой форме, приобретая новый смысл и свойства. Он представил себя парящим над трещиной своей жизни и с высоты этого полета увидел, что трещина видоизменилась. Сломанная жизнь склеилась, но склеилась совсем по-новому, будто осколки разбитой чашки собрались воедино, преобразовались и сформировали уже не чашку, а кувшин, или даже амфору, излучавшую мистический голубоватый свет. Присмотревшись, молодой человек увидел, что на самом деле светятся только места бывших разломов, а точнее множество мельчайших точечек, рассыпанных вдоль линий склейки. И тут ему стало ясно, что такое исанит. Это ключ к метаморфозам жизни – великий шаманский камень, способный видоизменять саму основу бытия, действующий как преобразователь сущности и материи; универсальный переключатель, дающий новые смыслы и умеющий выворачивать пространство наизнанку.

Так размышлял Егор Жаров, погруженный в состояния медитативного полузабытья, и вдруг незаметно для себя уснул, подкошенный усталостью. А рядом в пассажирском кресле тихо посапывала Ася.


Продолжение следует...

Глава 18 здесь http://www.proza.ru/2018/06/10/1220