Глава 6

Реакции Бунта мог позавидовать мангуст.

Не успев подумать о том, что происходит, парень резко дернул Лео за руку и с силой захлопнул дверь. Он успел развернуться и приготовиться бежать, девушка успела подняться и сделать шаг в его сторону. Затем послышался грохот. Строгий, спокойный и лаконичный Жрец выглядел как скала посреди моря. Монахи вокруг казались олицетворением мощи и скорости.

Все внутри Лео велело ей падать на колени и молить великих о пощаде. В крови был опыт предков, он говорил, что ее поймут и простят. Стоит только во всем признаться и извиниться.

Колени девушки подкосились, подвели ее, и она стала оседать на пол. Монахи в черном успели подхватить ее под руки до того как она упала.

Четверо Монахов набросились на Бунта и уронили его на землю. Его руки мгновенно скрепили за спиной наручниками. Кажется, Жрец считал, что он опаснее, чем Лео, ведь девушку даже не заковали, ее просто придерживали, не прилагая усилий.

***

- Мы не обвиняем тебя ни в чем, - человек в белом выделялся на фоне темной комнаты так, что горло Лео снова заболело от навалившихся воспоминаний. Кажется, то пробуждение было очень давно, - Ты просто свидетель по делу этого безрассудного глупца, которого ты называешь другом.

Вокруг не было видно дальше протянутой руки, ничего не источало свет.

Испуганная и дрожащая девушка собрала все оставшиеся силы, чтобы сказать:

- Почему тогда я прямо сейчас сижу за решеткой, и мои руки скованы?

Монах улыбнулся так искренне, тепло, волнами от него расходилось милосердие и доброта.

- Это чистая формальность. Мы боимся, что он мог повлиять на твой разум. Этот юнец выдумал сотню легенд, даже сам умудрился стать легендой. Конечно, что-то из того, что он говорил - правда, - Лео почувствовала укол надежды, - Но далеко не все его слова и действия были искренними. Да, что-то нам приходится скрывать от народа, чтобы не допустить паники, - Монах снова улыбнулся, только в этот раз он будто бы извинялся, - Для этого и существуют Жрецы. Они хранят вековую мудрость и поддерживают порядок.

- Я не совсем понимаю вас... - сердце новоиспеченной странницы теплело от общения с этим человеком. Она совсем не могла ему грубить или спорить с ним. Мужчина дарил спокойствие и ощущение красоты.

- Этот мальчишка... Мне больно говорить тебе это, дитя. Но он обманывал тебя все это время только с одной целью - ему нужны были последователи. Ты не единственная его жертва, но самая сильная. Ты смогла рассказать отцу, пока еще не стало слишком поздно.

Девушка легла на свои руки, закрывая лицо. Глаза щипали слезы. Бунт не мог ее обманывать, она не могла так легко повестись.

Монах легко коснулся ее плеча.

- Не плачь, дитя. Давай лучше поговорим, - даже в его низком немного хриплом голосе была слышна улыбка, - Ведь именно за этим я здесь. Ты когда-нибудь задумывалась о именах?

Недоумение заставило Лео поднять глаза.

- Да, девочка, я хочу поговорить с тобой о именах. Почему ты так смотришь? Этот юнец выставил нас дьяволами, которые сразу же казнят тебя, но это не так, - Лео смотрела на мужчину в белом подозрительно, - Вот меня зовут Аврим. На какую букву начинается мое имя?

- - На "а", и что? - девушка устала и перестала понимать, что происходит. Все вокруг казалось абсурдным и нелепым.

- На гласную. А твое?

- На согласную... Это должно что-то означать?

- Да. Это несет глубокий смысл. Когда-то давно всех девушек называли именами, которые начинались на согласные букву, а мальчиков - именами на гласные. Всех, кроме детей рабов - так их хотели отличать от людей в более темные времена. Но однажды один из Верховных Жрецов прошлых лет, - на этом месте Монах запнулся, почтительно встал, провел вниз по своему лицу и груди сложенными указательным и безымянным пальцами и поднял руку к небу, шепотом проговорив: "Слава посланникам Богов". Лео раньше видела такой жест на молебнах в храмах, но сама никогда так не делала. Сейчас же это действие показалось столь грациозным и легким, что ее посетило желание его повторить. Монах снова сел на свой стул, - велел всем Жрецам называть детей именами рабов.

Это приблизило их к народу. Еще немного позже массовость приобрел гуманизм, и богачи тоже стали называть детей рабскими именами (поэтому твоего отца зовут Назарет), - Мужчина в белом вздохнул, - На деле это было бессмысленно, но многим рабам это подарило надежду. Ты видела бедняков, Лео, ты видела рабов. Разве ты не хотела бы подарить им надежду?

- Я хочу, - девушка хотела твердо высказать свою позицию, рассказать о том, как плохо живется людям, но нужных слов просто не было, - В отличие от вас, - только и смогла проговорить пленница.

- Понимаю, что ты имеешь в виду, - человек в белом скорбно опустил голову, - Тебе кажется, что это мы довели народ до такой жизни. Но мы всего лишь исправляем ошибки наших прадедов. Они творили много зла, мы стараемся приносить добро: держать налоги в приемлемых рамках, строить жилье и давать беднякам работу. А что делает тот юнец? Приносит раз в год еду нескольким семьям. Даже если дать еды сотне семей, тысячи останутся голодны, - глаза седого человека слабо блестели в темноте, - Твой друг просто не сможет стать Робин Гудом, у него не хватит на это сил, как бы лично мне не было жаль. А теперь скажи мне, дитя, на какую букву начинается имя твоего друга?

- На согласную... - Лео посмотрела в глаза Авриму, - Он был рабом, поэтому помогает им?

- Ох, девочка, - Монах нахмурил седые брови, - Ты все еще веришь ему? Этот молодой человек - сын Верховного Жреца.

***

Наверняка, это последние часы его жизни. Хотелось провести их хоть с какой-нибудь пользой. Хотя можно ли считать полезными знания, если уже не будет шанса их применить? Бунт посчитал, что это будет лучшее, что он успеет сделать, учитывая, что с Лео ему увидеться не позволили.

Парень попросил в качестве последнего желания выделить ему 12 часов в жреческой библиотеке. Монах, который охранял его камеру, связался с какими-то мелким Жрецом, тот связался с другими Жрецами, повыше рангом, этот вопрос решали несколько часов, но, в итоге, к Бунту пришел величественный мужчина в жреческих небесно-синих одеждах, усмехнувшись, открыл двери и лично повел в подвалы. Не проронив ни слова, они шли вниз невероятно долго. Подумав о том, что в это время за стенами Башни летят года и века, строятся и разрушаются от времени города, развязываются и заканчиваются мировые войны, Бунт засмеялся в голос, хотя ничего смешного в этом не было. Жрец посмотрел на него с леденящей улыбкой, но так ничего и не сказал.

Его заперли, кажется, на все замки, которые нашли в Этеменанки. Звуки от поворотов ключей еще долго раздавались за его спиной.

Сначала в темноте Бунт почувствовал запах старых книг. Потом зажегся верхний свет и стали видны гигантские полки. Они стояли широкой галереей, которой не было видно конца, метров через 200 начинались ответвления влево и вправо. Каждая полка была около четырех метров высотой, вдоль каждой из них можно было пройтись также по дорожкам, похожим на строительные леса, расположенные на двухметровой высоте. Свет старался быть ярким, но находился так высоко над головой, а помещение было таким громадным, что для чтения бы его все равно не хватило бы, поэтому на каждом столе стояла выключенная лампа - чудо, недоступное обитателям нижних уровней.

Помимо бесконечных рядов стеллажей с книгами, у входа стояли два сравнительно небольших металлических шкафа, в которых были карточки, систематизирующие все книги библиотеки. Но Бунту они были не нужны, он до сих пор помнил расположение всех зон, а книги в каждой зоне располагались в алфавитном порядке. Парень отправился вглубь помещения, все больше погружаясь в воспоминания.

Он жил здесь семь лет, с восьми до четырнадцати. Однажды, когда он снова задал Жрецу-учителю какой-то неуместный вопрос, его заперли в этой тюрьме размером с город. Он долго плакал и стучал в дверь, но в ответ слышал лишь смех. Потом тишину. Бунт понял, что надзиратели ушли, и решил, что никогда больше не вернется к этим людям. Через два дня дверь открылась, люди долго ходили и звали его, пытались найти, мальчик не отзывался. Он хорошо спрятался и ждал.

Когда люди почти потеряли надежду, они оставили на столе еду и ушли. Это был самый вкусный обед в жизни мальчика. Через два дня они пришли снова, забрали посуду и принесли еще коробку, в ней была еда, которая долго могла не портиться. Время от времени Бунт слышал, как приходят и уходят люди, но он всегда прятался. Иногда на столе у входа появлялась коробка с едой. Он понимал, что это делают по приказу, но ребенку хотелось думать, что кто-то очень добрый всего-то оставляет ему поесть, чтобы он не голодал. Мальчик перестал оставлять коробки, а научился разводить из них костры в очень далеких коридорах. Пол там не был выложен камнем, вместо него была голая земля, но огонь он все равно разводил редко - боялся за древние книги на забытых языках, которые стояли на полках вокруг.

Где-то через несколько месяцев такой жизни восьмилетний мальчик понял, какая возможность ему выпала. Даже дети Жрецов не имели права свободно бродить по библиотеке и читать, что вздумается. Кажется, даже Жрецы не могли себе позволить так делать, хотя кто мог им запретить? А Бунт теперь мог узнать все, ответы на все свои вопросы. Сначала он стал читать исторические книги и узнал, что происходило с миром за пределами Башни. Потом он стал изучать науки, на это потребовалось много времени. Он был успешен во всем, кроме астрономии, которую просто отказывался изучать. Ему осточертели небо и звезды. К тому же, их не было видно из подвала.

Через два года в коробке с едой он нашел бумагу, ручку и список вопросов. Среди них были тесты с датами войн, вопросы про природные явления и животных. Бунту показалось это смешным, он правильно ответил на все вопросы, написал эссе о теориях происхождения жизни на Земле и оставил листок на столе у входа. С тех пор вопросы лежали в коробке с едой каждый раз. Они становились все более и более сложными, парень отвечал все более развернуто. Он не знал, но осведомленные стали называть его самым умным человеком поколения. Он, в силу какого-то дара, всегда умел правильно выбрать книги, которые нужно читать. Менее осведомленные стали складывать о нем легенды.

А, когда через семь лет и двадцать три дня мальчик пропал, люди стали говорить, что он ушел в Закрытое.

И они были правы. Бунт уже через три года понял, что нахождение в библиотеке давит на него. Он решил, что просто выйти к властям будет для него равносильно поражению. Не останавливая образовательный процесс, он стал искать другой выход. Четыре года изучения схем и карт Этеменанки, изнурительные обходы библиотеки, которые длились не один день, и постоянные поиски не прошли зря - он нашел другой выход. И даже нечто большее.

И сейчас у него был шанс сбежать. Он схватил несколько книг с полки с художественной литературой, наспех запихнул их в рюкзак и побежал, попутно вспоминая дороги.

Нужно было добежать до нужного стеллажа, снять книги, залезть в дыру в стене и все. Он свободен. Все будет как прежде. Он найдет Лео, они сбегут и все будет хорошо.

Интуиция подсказала Бунту, что что-то не так, но он не послушал. Парню было слишком страшно, чтобы обращать внимание на что либо.

Поэтому он не услышал заранее человека, который сидел на полу у той самой спасительной полки.

- Глупо было бы полагать, что ты сможешь уйти, - седой старец говорил тихо, не открывая глаз, - Ты стал настолько наивен и слеп?

- Слеп здесь только ты, старик, - ответил Бунт, хищником обходя Жреца вокруг.

Тихий хриплый смех эхом разнесся по библиотеке.

Старец встал, сделал семь шагов влево и рукой показал на полку, провожая к выходу.

- Вы просто так меня отпустите? - молодой человек потерял всякую бдительность и просто удивленно смотрел на Жреца.

- А что нам остается, - голос старика был насмешлив, - Все таки мы сражаемся с самым умным человеком нового поколения... - вдруг глаза его стали спокойны, а улыбка медленно исчезла с лица, - Ты просто не представляешь опасности.

Бунт медленно дошел до полки и стал снимать с нее книги:

- Зачем вы тогда поймали меня?

- Чтобы ты знал - нам известен каждый твой шаг, каждое твое слово, все твои потайные ходы. Ты можешь продолжать играть в героя. Уходи.

- Я думал, сыну Верховного Жреца нельзя вот так... - неуверенно начал парень, но замолчал, задумавшись.

- Ты давно не мой сын. А теперь исчезни.