И будет вам счастье!

                И БУДЕТ ВАМ СЧАСТЬЕ!

                (ироническая повесть)

                *

                Лицам, с ограниченным чувством юмора,
                воображения и безграничного полёта фантазии
               
                читать - СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО!!!



                ***



 В кабинет начальника городского отделения милиции, подполковника Рощина Олега Семёновича, предварительно постучав, энергично вошёл молодой человек.
 Внешне он ничем не отличался от миллионов законопослушных граждан своей страны, одевающихся в джинсы, светло синюю, с более тёмной полоской, рубашку и лёгкий серый пиджак, так хорошо гармонирующий с задорным блеском серых глаз и светлой копной вьющихся волос.
 На вид ему было около двадцати трёх лет, но если быть точным, то было ему двадцать пять лет с хвостиком. Звали его Геннадий Сергеевич Кулешов, а проще – Геннадий Кулешов, так как под этим именем он был хорошо известен многим жителям города. Но мы, исключительно из вежливости, будем обращаться к нему ещё проще – Гена. Так обращались к нему непосредственный начальник, сослуживцы, родственники, друзья и просто знакомые. К кому из них мы отнесём себя, пусть останется нашей тайной.
- Олег Семёнович? Здравствуйте!
Подполковник Рощин, оторвав от бумаг крупную голову, удивлённо приподнял бровь, кинув быстрый взгляд на светлокудрого посетителя.
-  Здравствуйте. Мы, кажется, с вами не знакомы.
- Совершенно верно, Олег Семёнович. Имя ваше я на дверной табличке прочитал. Так сказать, профессиональная сообразительность.
Подполковник Рощин уверенно поправил лацканы мундира.
- Чем могу служить, молодой человек? Только прошу без панибратства, мы с вами не родственники.
- Да, конечно, Олег Семёнович, я понимаю, … служебное положение обязывает? Видите ли, я журналист.
Рощин не любил журналистов ещё с застойных времён, но положение действительно обязывало и в связи с нахлынувшими переменами приходилось терпеть этих наглых, пронырливых пройдох.
- Чем могу служить? – повторил он.
- Олег Семёнович …
- Товарищ подполковник, - поправил его начальник городского отдела.
- Да, конечно.
- Вас интересует статистика раскрываемости преступлений, злоупотребления служебным положением? А может вы по поводу недавней перестрелки между преступными группировками? Должен вас огорчить, в интересах следствия …
- Нет, нет, что вы! Я не пытаюсь проникнуть в ваши служебные тайны. Я по другому вопросу, Олег Семёнович. В нас ещё не остыла память о тех временах, когда за одну лишь попытку приблизиться к истине, можно было легко лишиться свободы. Сейчас, бесспорно, иные времена, идёт грандиозный процесс демократизации общества, наконец, мы открыто повернулись лицом ко всему цивилизованному миру. Вы понимаете?
- Понимаю,- согласился начальник милиции, хотя и не понимал, к чему клонит посетитель. – Кстати, разрешите ваше удостоверение, молодой человек, а то, как – то нечестно получается. Моё имя вы прочитали, а вот ваше имя для меня «за семью печатями.
- Ой, - спохватился посетитель, - Вы уж простите меня, Олег Семёнович. Кулешов я. Геннадий Кулешов. Вот, пожалуйста, удостоверение. Лучше просто – Гена.
- Нет уж, Кулешов. Вы мне не зять, так что давайте, как значится. Так, что же вас интересует, Геннадий Сергеевич?
- Всё. То есть … простите, мы остановились на демократизации …
- Ну что вы, Геннадий Сергеевич, демократизацию мы только начали.
- Да, да, гуманизацию, приватизацию …
- Ну вот, - вздохнул Рощин, - дальше пойдут разговоры о национализации. А ведь выотвлекаете меня от работы. Давайте договоримся: или вы задаёте мне интересующий вас конкретный вопрос, или вы уходите.
- Постойте, - встрепенулся Гена. – Сейчас в парламенте страны идут дебаты об отменесмертной казни. Значит ли это, что демократические перемены уже коснулись и содержания обитателей тюрем и лагерей?
- Да, безусловно, - начальник милиции подозрительно покосился на Кулешова, - перемены, конечно же, коснулись и этих учреждений.
- Вот видите, Олег Семёнович, -  чему – то обрадовался Гена. – И вы тоже подтверждаете, что процесс, как говорится, пошёл. Поймите меня правильно, Олег Семёнович, не подумайте, что я вам не доверяю, но я журналист и я хочу взглянуть на эти перемены своими глазами. Понимаете?
- Нет, - наконец сознался начальник милиции, даже не пытаясь скрыть растерянность   на лице, - я вас совершенно не понимаю.
- Как же так? – искренне огорчился Гена и отчаянно попросил. – Посадите меня в тюрьму.
- То есть,как? Я не … - Рощин проглотил застрявший в горле ком и потянулся к вороту рубашки. – Куда ты говоришь?
- Ну, - Гена пожал плечами, - не по-настоящему, конечно.  Месяца так… на два, три.
Челюсть милиционера отвалилась на грудь. Несколько минут он ошарашено гляделв честные глаза Кулешова. Наконец его одеревеневший язык судорожно дёрнулся:
- Вы…
- Здоров! – заверил Гена. – Абсолютно здоров.
- Нет, Кулешов, вам не ко мне, вам к психиатру надо. Все заключённые России, да что там, России – мира мечтают выйти на свободу. Жизнями рискуя, лезут через «колючку» в  бега, а ему – в тюрьму. Идите, Кулешов.
            -  Олег Семёнович!
- Товарищ подполковник!
- Да, конечно, товарищ подполковник, Олег Семёнович, посадите меня в тюрьму.
Мне просто необходимо всё видеть самому, всё прочувствовать, пережить. Я журналист,понимаете?
- И понимать не хочу. И в тюрьму не пущу. Даже в глазок подсматривать не позволю,тем более, как журналисту. Ишь, чего умудрил? Идите, Кулешов.
- Хорошо, - голос Гены упал. – Я согласен на год. Если б для этого понадобилось датьвзятку, я бы дал.
- Дача взятки должностному лицу   при  исполнении  служебных  обязанностей карается …      
- Согласен!
- Не дождётесь, Кулешов.
- Скажите, а ваши подопечные, как они …
- Они совершают преступления, Кулешов.
- Какие?
- О, господи, да отстаньте вы от меня. Больше я вам ничего не скажу.
- Нет, вы скажете, - взвился Гена. – У нас свобода слова и я имею полное право на
получение полной и достоверной информации. А вы злоупотребляете служебным положением, Олег Семёнович. И в поисках истины я дойду …
- Стоп! – жестом остановил его начальник милиции. Он встал и открыл дверь. – Идите,милости просим.
- Куда? – растерялся Кулешов.
- А это уж ваше дело, куда? Вы же хотели куда–то пойти, вот и идите, не мешайте работать.
- Нет, я буду мешать, я буду вам мешать пока вы …
-Пока я не выпровожу вас вон.
- Не имеете права!
- По вопросу прав – в ООН, - начальник милиции усмехнулся. – Не больно вы туда торопитесь. Вообще мне уже всё это изрядно надоело. Прошу!
- Оставьте меня в покое, - сопротивлялся Гена желанию милиционера выпроводить его из кабинета. – Если здесь вы позволяете себе так обращаться с безвинным человеком, то     легко представить, какая гуманизацияпроисходит в закрытых от общественности местах заключения.
 Гена резко рванулся из цепких рук подполковника. Треск рвущихся ниток перекрылшум возни, заставив обоих оцепенеть в застигнутых позах. Гена с испугом смотрел на зажатый в своей ладони милицейский погон.
- Олег Семёнович, … товарищ подполковник, я не хотел… Я, честное слово, не хотел.
Извините.
И вдруг до него дошло.
- Нет, не извиняйте.   Вы обязаны заключить меня под арест. Сопротивление властям, … какая это статья? Значит так, Олег Семёнович, я требую протокол. Вот, возьмите вещественное доказательство.
Гена поудобней уселся на стуле и потёр ладонь о ладонь.
- Ну-с, я готов давать показания.
Не обращая на него внимания, начальник милиции вышел в коридор и громко позвал:
 - Оля, Оленька!         
В кабинет вошла миловидная женщина в милицейской форме.
- Оленька! – виновато улыбнулся подполковник. – Вот, погон нечаянно оторвал. Пришей, пожалуйста.
- Ложь! – возмутился Гена. – Это я оторвал погон. И очень даже чаяно. Будьте свидетелем. А вам, Олег Семёнович, как журналист, констатирую злоупотребление служебным положением – это раз. Использование сотрудников в рабочее время в корыстных целях – это два. И сокрытие факта преступления – это три.
- Во-первых, Кулешов, Оленька - моя жена, она работает здесь. Во-вторых, те времена, когда жёны свидетельствовали на своих мужей, давно прошли и больше не вернутся. И в-третьих, катился бы ты отсюда. Надоел, как муха за обедом.
- Только в тюрьму, – упрямился Гена.
- Это уж слишком, - подполковник Рощин ослабил галстук и снял трубку телефона. – Алло, Гога? Гога, зайди ко мне на минутку.
Через миг в кабинет начальника ввалился огромного роста поджарый кавказец.
Начальник милиции повеселел.
- Гога, будь добр, проводи товарища. Что-то ему нездоровится.
- Мне здоровится, - взвился Гена, - абсолютно здоровится.
- Вах, … - всплеснул волосатыми лапищами кавказец. – Здоровится ему, а.
Начальник видней. Пошли дорогой.
- Никуда я не пойду. - упрямился Гена.
- Почему не пойдёшь? – удивился Гоги.
- Я в тюрьму пойду.
- Куда? – почему – то тихо переспросил Гоги, кинул на Гену настороженный взгляд и присвистнул. Он легко, как пушинку, оторвал Гену от стула, пронёс по коридору и выставил за порог.
- Ходи, дорогой.
Гена попытался обойти неприступного Гоги и возвратиться обратно.
- Э… э… ты куда ходишь? Совсем не здоров.
- Сам не здоров, - огрызнулся Гена.
- Я вот дам тебе по шее, всю болезнь снимет. Ходи, давай.
Гоги легко толкнул Гену в грудь и Гена отлетел от него на два метра.
- А говорил – здоров,- хохотнул Гоги. – Нехорошо обманывать старший по званию.
- Нет у меня никакого звания, - огрызнулся Гена, косясь на ефрейторские лычки на погонах Гогиного мундира.
- Салага! – подвёл итог Гоги и захлопнул дверь.
Гена тоскливо поплёлся по малолюдной улице. Но, чем дальше он уходил от здания милиции, тем сильнее злость и обида рвали его сердце.
- Ну, Гога, - горячился Гена, не обращая внимания на редких прохожих, - я сейчас гантели куплю, а через месяц посмотрим, кто из нас не здоров. Тоже мне, Кинг – Конг в бурке.


Возбуждённый таким поворотом событий, Гена быстро шёл по улице, не замечая никого вокруг.  И вдруг замер, остро почувствовав чей-то взгляд буравящий затылок. Оглянулся. Не встретив никого, кто бы мог наблюдать за ним, Гена осторожно двинулся дальше. Взгляд не отпускал. Чертыхнувшись, Гена обернулся, изучающе внимательно осмотрел окна близстоящих зданий. Ни-ко-го!  И вдруг, его словно пронзило током, Напротивоположной улице, на большом,сером здании, явно дореволюционной постройки, с яркого плаката на него смотрели огромные, чёрные, пронзительные глаза.  А рядом, во всю длину плаката, чёрной готической вязью было написано «ВОЛАНД».  Чуть ниже, шрифтом помельче : «Потомственный колдун, предсказатель и провидец.»  Странным было то, что Гена никогда раньше не видел этот плакат.     Неведомая сила перенесла его через дорогу.    Только приблизившись, Гена заметил, что точно такая же надпись красовалась над серой,железнойдверью прикрывавшей вход в здание.  Червь любопытства начал свою коварную работу.  Гена нажал на дверную ручку и вошёл внутрь. Широкая лестница подняла его на второй этаж.  И здесь, на втором этаже у разбитого дверного звонка, снова была табличка с такой же надписью. Гена постучал. Никто ему не открыл и не ответил. Но дверь бесшумно отворилась при лёгком нажатии руки. В коридоре было пусто. Гена шагнул вперёд и очутился перед открытой дверью в большую комнату. В комнате царил полумрак. Окна были занавешены тяжёлыми шторами, на столестоял канделябр.  В призрачном свете свечи качнулась поднимающаяся тень и быстро скользнула к посетителю. Перед Геной стоял жгучий брюнет в чёрной рубахе и чёрной накидке, завязанной на худой шее   кручёным шнурком.   Вряд ли он был старше Гены, и от этого Гене ощутил некоторую раскованность души.
-Прошу вас! – незнакомец отступил в глубь комнаты увлекая Гену за собой. – Прошу вас !  - Он указал на кресло.
     На некоторое время установилось гробовое молчание и Гена смог осмотреться.  Незнакомец выглядел вполне современно и, если б не эта накидка, более похожая на плащ, то ничего б в нём особенного не было. А вот комната стоила описания. Она была не такой уж и большой, как показалось в начале.  Как уже упоминалось, её окна были закрыты плотными портьерами.  Стены были оклеены красивыми, но очень уж тёмными обоями. Но угол комнаты был драпирован чёрной тканью и в этом углу стоял стол с упомянутым на нём канделябром.    Но самым интересным на этом столе была большая, старая книга, в чёрном переплёте, прикованная цепью к стене.  Книга была открыта на какой-то странице с рисунком, но что на нём было изображено, Гена рассмотреть не мог.  Рядом с книгой стоял самый обычный человеческий череп и лежало несколько колод карт. Больше на столе ничего не было и Гена быстро пробежался взглядом по комнате. Чуть в стороне от стола стоял древний резной шкаф и Гена подивился тому, где его мог раздобыть хозяин.  На полках, за стеклянными дверками лежали какие-то предметы, но рассмотреть их, тоже, из-за полумрака, не представляло возможности. Рядом со шкафом стоял кожаный диван, на котором, по всей вероятности отдыхал хозяин после трудов праведных.
Взгляд Гены остановился на лице хозяина.
               - И так, здравствуйте! – сухо сказал тот и не дожидаясь обратного приветствия продолжил. - Вас привело не любопытство. Вас привела нужда. Не так ли? Вы хотите о чём-то спросить?
        Гена замешкался.
               - Говорите, говорите, -подбадривал его хозяин, - здесь вы можете говорить о чём угодно никого не опасаясь. Вы не у прокурора.
              - Простите, - кивнул Гена, - простите, вы действительно, Воланд?
              -  А вы сомневаетесь? - усмехнулся хозяин.- У вас разве нет имени?
              - Но почему, Воланд?
 Хозяин пожал плечами и не ответил.
              - Я хотел бы услышать вопрос по существу. Вы же не за этим пришли.  Впрочем, вы не должны сомневаться, я маг и колдун, в неизвестно каком поколении. Однако известно, что одного моего родственника за чернокнижие сожгли ещё крестоносцы при взятии Иерусалима.  Говорите свой вопрос. Что вас ко мне привело?
              - Я хочу знать, - начал Гена, - ждёт ли меня казённый дом?
    Колдун криво усмехнулся, но с интересом посмотрел на Гену.
               - Нет, нет, - заверил его Гена, -  можете не сомневаться, я не преступник. Но, мне очень нужно знать ответ на этот вопрос.
               -  Я и не сомневаюсь. – Колдун привстал. – Протяните ко мне свою ладонь.
 Он кинул проницательный взгляд на протянутую ладонь.
              -  Нет, - улыбнулся он, - к счастью, казённого дома я не вижу в вашей судьбе.
               - К счастью? – выпалил Гена. – Не может быть!
              -Ну, почему же не может? -  прорицатель даже обиделся. Он взял одну из колод карт и разложил перед собой.  -   Нет у вас никакого казённого дома…и не сомневайтесь. Но… - он опять с интересом посмотрел на Гену, -  чёрт меня побери, вас действительно ожидает большое счастье, маэстро.
               - Что вы городите? – рассердился Гена. – Счастье, счастье… какое ещё счастье.
               - Большое… счастье! – тоже рассердился колдун – Фома не верующий! Взгляните на расклад. Взгляните на эти карты. Карты не умеют врать, они не человеки. Вот, видите… И будет вам счастье! О чём я вам и толкую. – Колдун расплылся в улыбке.
               - Никакой вы не маг, - огрызнулся Гена, стараясь, как можно больнее ранить самолюбие мага. – вы карточный шулер.  Только и всего.
               - Хотите сыграть? - оживился хозяин.
                - В напёрсток! – Выпалил Гена.
   Некоторое время хозяин молча разглядывал посетителя.
                - У вас есть деньги?- наконец  спросил он. – Хотя… о чём я говорю.  К таким, как я, без денег ходят только грабители и журналисты.
                - Я не грабитель.
                - Разумеется. Значит, хотите сыграть в напёрсток?
                - Я передумал! – отчего-то испугался Гена.
                - Ну, вот- разочаровано протянул маг, - всегда так, как только доходит до настоящего дела. Хочу, не хочу… Вы больше ни о чём не желаете узнать?
                - Нет, больше ни о чём. Я вам не верю,- Гена встал.
                - Сядьте! – маг встал и открыв шкаф достал из него хрустальный шар. Поставил его на стол перед Геной, расставил в нужном порядке свечи. – Расслабьтесь и сосредоточьтесь на этом шаре. Не отвлекайтесь. Смотрите!
      Колдун отошёл в сторону и сложив руки подпёр спиной стену. В комнате повисла непроницаемая тишина.  Гена сосредоточено, не мигая, смотрел в глубину шара. Прошла минута, вторая…может пять долгих томительных минут. Ничего не было. Гену потянуло в сон. И вдруг шар затуманился изнутри. Его словно стали заполнять клубы белого тумана. А затем, средина затуманенного шара начала проясняться, очищаясь от тумана, словно небо от сплошной пелены облаков. И в этом чистом пространстве, Гена ясно увидел себя в незнакомой комнате и пожимающего ему руку подполковника Рощина, который был почему-то   не в форме, а в обычной белой майке.  Рощин улыбался и о чём-то говорил. Но слов Гена не слышал. Видение исчезло так же быстро, как и возникло.  Возникшие образы начали «плавать», словно его размывала вода.  Потом, вдруг, шар снова заволокло туманом. А уже через мгновение туман начал таять и шар приобрёл былую прозрачность. Гена сидел в оцепенение.
Воланд оторвался от стены.
         -Вы видели что-нибудь?
- Да, видел. – выдавил из себя Гена.- Чертовщина какая-то.  Это ни о чём не говорит. Я всё равно вам не верю.
   Он встал и пошёл к выходу.
            - Простите, - встрепенулся маг, - вы забыли оплатить услугу.
            -  Ах, да. – Гена остановился. – Всё же у вас есть какие-то предпосылки и наклонности к ясновидению.  Вы совершенно правы, я действительно не грабитель, я – журналист.
    И уже взявшись за дверную ручку нравоучительно добавил:
          - Не забывайте платить налоги!  И будет вам счастье!

 ………………………


          В ветхом сарае частного дома, который представлял собой вросшую в землю мазанку-развалюшку, находились двое. Неопрятный, небритый мужик, с лицом пришибленной жизнью обезьяны, развалясь, сидел за грубо сколоченным столом, страдальчески потягивая из горлышка бутылки дешёвое вино. Второй, помоложе, более – менее прилично одетый, бритый и трезвый, сидел на пустом ящике у рассохшейся двери изредка поглядывая сквозь щели во двор. В дополнение к столу и ящику, у дальней полутёмной стены сарая, стоял полусгнивший продавленный диван.
- Слышь, Пиявка, а отчего на тебя такое погоняло навесили? Ты что, к любой халяве присасываешься? Или другие доводы были?
- Ни к чему и ни к кому я не присасываюсь.
- Кроме бормотухи.
- Ага, кроме бормотухи. Но, если тебя, Череп, жрёт жаба, то скажи, я уйду. Я ведь к тебе   в подельники не напрашивался, сам позвал. А погоняло? Это ещё в детстве прозвали так.
- Конечно, Пиявка, я мог бы и сам провернуть это дело, не такое уж оно и хитрое. Понятно и то, что я не солнце, всех не обогрею. Только отчего-то жаль мне тебя. Спился ты. Пора погоняло менять. Во – Бормотуха! А чем плохо? Да, что ты там про детство скрипел?
- Да так… - замялся Пиявка, - я в детстве пиявок боялся, прямо в столбняк впадал. Пацаны про то знали и оттягивались, как могли. Да что рассказывать? Так и прилипла ко мне эта пиявка. Холера. Я и сейчас их не то, что боюсь, но не перевариваю.
- Куда уж тебе переварить? Ты и без пиявок блюёшь каждое утро. Жаль мне тебя, совсем спился.  А ведь был не плохой фраерок. В авторитетах, конечно, не ходил, но средимужиков был не последним. Соображалкаработала. Тебя даже уважали. Конечно, не за то, что был ты пронырой, а за то, что ни перед кем не прогибался. Да и нюх тебя не подводил.
Череп помолчал и продолжил:
- Только нос не дери. Свой нюх ты на водку променял. Эх, Пиявка, какие нынче возможности открылись для нас. Поле непаханое. Вязать с уголовщиной надо. Всё, шабаш, последний раз на дело иду. А потом … в коммерсанты, в предприниматели.  А, звучит?!  Предприниматель! Бизнесмен! Можно сказать – олигарх!  И ты уже не вор, не лагерник, презираемый обществом, а вхожий в высшее общество всеми уважаемый предприимчивый человек. А там и прямая дорога в депутаты.  Теремок с балконом на море, авто с личным шофёром, куча привилегий и все вокруг дохнут от зависти.  А, Пиявка! Обидно, но, в числе первых вымерших окажешься и ты. Для вас начинается ледниковый период. Ничего не поделаешь, закон джунглей: выживет тот, кто первым заметит удава.  А ты вечно пьян, Пиявка, ты его не заметишь. Тебя схавают, если не менты, так свои. Ты умрёшь бесславно где-нибудь…
- Хватит! – прервал его тираду Пиявка. – Смотри за собой лучше. – Он закурил и пустил дым колечком. – Можешь, хоть в губернаторы лезть, Череп. Хоть в президенты. Чихать мне на это. – Пиявка любовно погладил недопитую бутылку и философски изрёк: - Каждому своё!
- Чего мне за собой смотреть? – Череп заложил руки за голову и удовлетворённо потянулся. – Я сколачиваю первоначальный капитал.   Сечёшь разницу? Мне есть, что терять.   Это ты, пролетарий, ни рожи, ни рогожи. Ты помнишь Мазута с шестнадцатого отряда? Вор! А знаешь, за что он сел? За то, что магазин подломил, сожрал там бутыль водки и уснул на мешках с сахаром. Бык! Он даже не помнит, как его менты повязали. – Череп помолчал. – Так вот, Пиявка, мне очень не хочется, чтоб ты повторил его подвиг.
- Да брось ты, Череп, смешить. Я усну от этого пузыря? Да мне для этого придётся выпить половину того, что стоит там на прилавках.
- Ну-ну, а вообще оставил бы ты лучше эту блевотину, да проспался немножко, пока есть время. Через три часа разбужу, должен быть тверёзым, как нарколог на работе.
Захмелевший Пиявка развязно зевнул:
- Не дрейф.  Всё будет в шоколаде. А что касается поспать, … это ты дело говоришь, поспать надо.  Вот допью и …
- Оставь бутылку в покое, - властно приказал Череп. – Лучше прокрути в башке все детали.  Никакого прокола. Завалишь дело – греха не оберёшься.
- Замётано, Череп, всё.  Я ж не школяр, чего его мусолить? Там ума большого не надо. Прячемся при закрытии в примерке, ночью пылесосим прилавки, а утром, смешавшись с толпой, линяем. – Пиявка вздохнул. – Может всё же рассадить после отоварки окно и «ноги мои ноги»?
- Нет, - покачал головой Череп, - разбить ночью витрину,- все равно что пальнуть из гаубицы, а пару свидетелей всегда найдётся. Да и следы наши ночью собачке взять проще простого.  Повяжут – не успеешь отдышаться. Лучше уж будем действовать, как я сказал. Замки остаются целые, это – главное.  Бдительность уже притуплена, никакого шухера.
А если и застукают в примерке при закрытии, - ну и что, канай под простофилю, выгонят в шею и все дела. Главное – культура производства, соблюдай воровскую заповедь: «Не наследи!» А утром все равно посетители будут, с ними и уйдём.
- Дай Бог! – Пиявка сделал последний глоток и поковылял к дивану. – Ну, а если все же нас застукают в магазине? Тогда что, сухари сушить?
- Во, дурак! Типун тебе на язык.  Да ты что, забыл, что у меня пушка на взводе? Мокруха мне не нужна, но разогнать этих тараканов, я разгоню в два счёта, а там, «лови ветра в поле»,действуй по обстоятельствам.
- Ладно, Череп, будь по - твоему. Ты паровоз, тебе видней.
- Я тебе эти слова при дележе вспомню, - скрипнул зубами Череп.- Ты, как проснёшься, побриться не забудь.
               
                ……………………

Гена свернул с центрального проспекта на примыкающую к нему тихую безлюдную улочку.  Было довольно поздно.  Кое – где, тускло светили фонари.  Разросшаяся буйная зелень, нависающая над самой головой, струила томные запахи цветущей сирени.  Вокруг шуршали, скрипели, звенели, перекликались ночные насекомые.  Гена не обращал на них ни малейшего внимания.  Тяжёлая фирменная сумка с яркой надписью, рекламирующей название американских сигарет, оттягивала плечо. Войдя в небольшой, компактный, а потому уютный сквер, Гена снял с плеча сумку, размял отёкшие суставы и занялся физическими упражнениями. Минут через восемь после гимнастических манипуляций, когда застоявшиеся члены приняли нужную эластичность, Гена расстегнул сумку и извлёк из неё две новые гантели, купленные сегодня за невероятно высокую цену в магазине спортивных товаров.  Говоря языком культуристов, качался Гена старательно и долго, но вспомнив о том, что лекарство в больших дозах, может стать опасней яда гюрзы, он благоразумно сложил гантели обратно в сумку. Спрятав её под каменной скамьёй, Гена трусцой пробежал вокруг сквера и вернулся к прежнему месту.
- Ну вот, Гога, -  вслух размышлял Гена, усевшись на скамью и удобно вытянув длинные ноги, - недели три таких занятий и я, Гога, буду готов к любому диалогу с тобой.
Гена блаженно вдохнул полной грудью воздух. Дышалось легко, как в кислородной камере. Уходить не хотелось.  Несмотря на то, что сквер окружали пятиэтажки, вокруг было пустынно. Днём здесь всегда было многолюдно и шумно, в основном из –за вот этого, красиво поблёскивающего витринами большого магазина.  Раньше там были промышленные товары, сейчас, кажется, какая – то совместная русско-канадская фирма. Торгуют канадскими шубами из русских мехов.  Впрочем, там были не только шубы. На ломящихся от товаров полках небрежно покоились женское бельё и «сникерсы», водка «Распутин», богемское стекло, сапоги, колбаса, хлеб и туалетная бумага.  Рынок, господа!               
Гена мысленно вернулся к своей проблеме. Раньше в борьбе за права человека инакомыслящие устраивали акции протеста. Может тоже устроить пикет у отделения милиции.  А чтобы привлечь к себе внимание общественности, воспользоваться новогодними фейерверками и плакатами.  Ну, что – то в духе:
«ДОСТОЙНОМУ УРКЕ – ДОСТОЙНЫЙ СРОК!»
Гена вздохнул, а вслух сказал:
- Нет, выйдет Гога, сломает плакаты и выгонит в шею. Ну, Гога! ...  А что если …  Как же я сразу об этом не подумал, - Гена скользнул взглядом по тускло мерцающим витринам фирмы. – Если я рассажу булыжником самое большое стекло в этой иноземной барахолке, то меня уж точно обязаны посадить в тюрьму за хулиганство. Фирма позаботится. Ура!!!
Кровь стучала в умной Генкиной голове. Азарт гнал к ограде. Гена остановился под развесистым деревом у литой чугунной филигранной решётки. Отсюда до витрины было около тридцати метров. Если хорошо размахнуться …   Гена нащупал ногой камень.  Впервые в жизни ему предстояло сознательно совершить преступление. Чистая, ничем не запятнанная Генина совесть вопила о справедливости и даже вздрагивала от прикосновения к ней гаденькой мысли.
«Сейчас или никогда», - яростно злясь на себя, подумал Гена и решительно поднял камень.



Череп неожиданно проснулся. Чтоб не проспать рассвет, он даже поставил рядом с собой изъятый для этой цели с прилавка будильник.  Но рассвет ещё, как говорится, и не мерцал.  Дело было сделано: деньги и драгоценности конфискованы в пользу малоимущей части криминального общества и все эти буржуазные излишества аккуратно упакованы в целлофан и равномерно распределены по многочисленным карманам.  Но на душе было тревожно.  Что его разбудило? Череп осторожно выглянул из примерочной. Падающий через витрину с улицы свет электрических фонарей наполнял зал призрачным полумраком.
- Пиявка! – тихо позвал Череп. Пиявка не отозвался, но в глубине звякнула бутылка, и Череп разглядел в темноте огонёк зажатой в кулаке сигареты.
- Паскуда!  - злобно выругался Череп. – Я из тебя дурь выбью, вместе с душой.         
Тихо ступая, он шагнул в зал.  Пиявка сидел в дальнем углу зала на прилавке.  Увидев приближающегося к нему Черепа, Пиявка вскочил с прилавка и поспешно припал к бутылке, допивая остатки.
- Ну-ка, поставь, гнида, - прошипел Череп. – Слизняк чёртов.  Спалишь дело – спать будешь на параше.
- Ты это брось, Череп, - набычился Пиявка.- Я тебе не шестёрка.  Мне что ж, и опохмелиться нельзя?
- Сейчас я тебя похмелю. Сейчас, тварь.
- Э… эй, не подходи, Череп. Не подходи, а то запущу бутылкой.
- Я тебе запущу, я тебе сейчас, гад, запущу…
Череп не успел договорить.  Огромная витрина вдруг взорвалась, раскалываясь на тысячи разлетающихся осколков. Почти в тот же миг взревела чудовищным рёвом взбесившегося мастодонта сработавшая сигнализация.
Череп, застыв на месте от грохота бьющегося стекла и воя сигнализации, ошалело глядел на рассыпающиеся по полу, злорадно мерцающие осколки.
- Убью! – выдохнул он наконец.
- Не я, - рухнул перед ним на колени Пиявка, - мамой клянусь, не я!
Череп рванулся к огромному, зияющему в ночь проёму.
- Бежим, быстро!
Звук бьющегося стекла в тишине ночи, был таким громким, что Гена испуганно отступил за дерево.  Ещё толком не успев оценить происшедшее, он вдруг увидел, как из разбитой витрины выскочил человек и со всех ног пустился бежать по улице. И пока Гена соображал, что ненароком спугнул самого настоящего грабителя, тот скрылся в ближайшей подворотне.
- Ну и дела! – вслух подумал Гена и тут увидел, что из зияющей пустоты витрины вылезает ещё один грабитель.
- Стой! – закричал Гена из своего укрытия, стараясь перекричать вопль сигнализации. Грабитель трусливо оглянулся и, покачиваясь, засеменил в другую сторону. Гена бросился за ним.
Пробежав около сорока метров, грабитель оглянулся на догоняющего его Гену и неуклюже полез на каменную ограду, но не удержался и рухнул вниз.
- Ну-ка, встань, - скомандовал подбежавший Гена, но грабитель не шелохнулся.
- Ты чё лежишь? – обалдел Гена. – Ноги отнялись от страха или в штаны напудил? Ну-ка вставай!
Мужик продолжал лежать неподвижно.
- Шею свернул, - ошпарила Гену мысль.
Он наклонился к лежащему мужику и вдруг в нос ему ударил запах спиртного.
- Пьян! – изумился Гена. – Ну и дела.
Он приподнял грабителя под мышки и потащил к ограбленному магазину, к которому уже подъезжал наряд милиции.
А ещё через полчаса Гена подробно рассказывал вызванному по данному делу начальнику милиции, подполковнику Рощину всё, что знал.
- Вот, так всё и было, Олег Семёнович. Сообщника он вам, конечно же, выдаст. Следы, отпечатки ихние, ну и что там у них ещё, вы на месте преступления отыщете.
Гена замолчал.  Лицо его слегка погрустнело.
- Витрину, Олег Семёнович, рассадил я. Поэтому меня тоже в тюрьму надо.
- Да, да, Кулешов. Здесь всё запротоколировано. И кто витрину разбил, и кто преступника задержал. Что касается тюрьмы, … - Рощин поморщился. – Ну чего ты прицепился с этой тюрьмой?  Чем тебе на свободе-то плохо, а? шёл бы ты домой, Кулешов, да голову не морочил.
-Не имеете права, - возмутился Гена, - я на вас жаловаться буду. Вы обязаны произвести моё задержание.
- Ладно.  Закрой его до утра, - распорядился Рощин дежурному. – Утром всё равно понадобится. Да, когда тот тип проспится, ко мне его на допрос. Железо ковать надо пока горячее.  Всё. Забирай его.
- А сумка? – вдруг вспомнил Гена. – Я её под скамьёй спрятал. Там на одни гантели мне две недели вкалывать надо.
- Степан Лукич, - позвал подполковник водителя милицейского «газика», - сгоняй с ним обратно на место происшествия, возьмите сумку.  Тоже ведь вещественное доказательство.
- А наряд?
- Зачем наряд?
- Так сбежит ведь.
-  Вот, возьми, - Рощин снял с руки часы и протянул их водителю. -  Если он сбежит, запишешь время, когда это случится.  Такое должно быть занесено в историю. Езжай.



     Утром протрезвевший Пиявка, взвесив все за и против, решил, что дешевле обойдётся, если он честно во всём признается, а потому сдал милиции Черепа со всеми потрохами.
     Минут через сорок, без всяких эксцессов, Череп был взят у себя дома, как говорится, ещё тёпленьким, прямо с постели. Осознав бессмысленность препирательств, он, искренне пообещав повесить Пиявку вверх ногами и отметив добровольное желание помочь следствию, указал на тайник, где спрятал похищенные драгоценности.
        А к концу рабочего дня Кулешова доставили в кабинет начальника милиции, где находился неизвестный человек.
- Вот, это и есть наш герой! - представил начальник милиции Кулешова неизвестному. -     Как самочувствие, Кулешов?
- Великолепное! – Гена держался молодцом. Начальник милиции лукаво улыбнулся. – Претензии к бытовым условиям, к питанию есть?
- Что вы, какие могут быть претензии? Привыкаю! Когда меня переведут в тюрьму?
       Начальник милиции посерьёзнел.
- Мы всё проверили, уточнили.  Все ваши показания нашли подтверждение. По факту ограбления магазина заведено уголовное дело, начато следствие. Когда вы понадобитесь для дачи свидетельских показаний, мы вас вызовем.  У меня пока всё.  А это – представитель русско-канадской фирмы, которой принадлежит спасённый вами от разорения магазин.
- О, это слишком. Наша фирма – солидное, надёжное и очень богатое предприятие, - представитель чувствовал себя уверенно. – Похищение драгоценностей и той суммы денег, что там находилась, не слишком негативно сказалось бы на нашем благополучии. Но, наша репутация, престиж – о, мы очень дорожим такими понятиями.
Представитель шагнул к Гене.
- Разрешите пожать вашу руку, господин Кулешов. Вы оказали нам неоценимую услугу, задержав преступников и сохранив тем самым наше имущество, а главное, как было сказано, наше доброе, честное имя, нашу надёжность. Наша фирма, учитывая вашу профессию, решила отблагодарить вас фотоаппаратом «Кодак», авторучкой с золотым пером, фирмы «Паркер», а также солидной денежной премией.
- Какая премия? – взревел Гена, чувствуя, что удача уплывает из-под носа. – Какой  «Паркер»?  Это я рассадил вашу витрину, я кирпичом её вдребезги. Понимаете? Меня в тюрьму надо.  Гену начинало трясти. Представитель фирмы суетился вокруг него!
- Успокойтесь, господин Кулешов. Подполковник Рощин предупредил нас, что вы очень расстроены происшествием, в связи с чем, у вас возможен нервный срыв.  Мы заверяем вас, что ничего страшного не произошло, вы приняли единственно правильное решение в сложившейся ситуации. Только благодаря вашему действию сработала сигнализация и своевременно поступил сигнал в оперативную часть.  Мы очень благодарны вам за всё, что вы для нас сделали.
- Посадите меня в тюрьму! – умолял Гена. – Ну что вам стоит?
Начальник милиции развёл руки.
- Шёл бы ты домой, Кулешов. Я ведь с тобой, как с сыном говорю.  Иди.
- Не пойду я домой, - разозлился Гена. – Никуда я не пойду. Режьте меня на кусочки и выносите частями, если уж так хочется. Всё!
- Ох, Кулешов, Кулешов, кто бы знал, как ты мне надоел.  Гога!  Гога, будь добр, выпроводи товарища.
                ……………………


Жаркое летнее солнце щедро поливало землю знойными лучами. Выходной день Кулешов решил провести на речке.
Он не любил городской пляж, где обычно наблюдается большое скопление народа, а потому прошёл чуть дальше, туда, где на мягкой траве загорали редкие группы отдыхающих.  Раздевшись, Кулешов уселся в позу «лотоса», принятую в йоге, отключил сознание и провалился в нирвану.  Он не видел и не слышал, как в нескольких метрах от него поднялась, с крохотного островка горячего песка, девушка и направилась к реке. Но, всё же, цикл медитации был нарушен, ибо какая-то посторонняя информация, преодолев защитный барьер, проникла в его сознание.  Застывший зрачок Кулешова дрогнул и, подобно кинокамере, запечатлел стройные ноги, гибкий стан нимфы и водопад русых шелковистых волос. Отсутствующий взгляд Кулешова проследовал вслед за видением до самой воды и тут, впервые за всю практику медитаций, случилось невероятное – энергетический двойник покинул его тело и оказался в тихих водах реки по соседству с нимфой.  И когда она, вдоволь наплескавшись, вышла на берег , очарованный фантом Кулешова отправился вслед за ней.  В этот миг, отключенный мозг Кулешова пронзил новый импульс, сигнализирующий о приближении прекрасного. Этот нежданный импульс и привёл Кулешова в чувство.  Фантом исчез.   Кулешов поднялся и, как кролик к удаву, раздувая ноздри, направился к гипнотическому источнику загадочного импульса.
- Разрешите.
Девушка, располагающаяся на облюбованном ею песчаном островке, удивлённо вскинула ресницы, и Кулешов отметил, что глаза её, цвета весеннего неба, прекрасны. Что и подтверждало подмеченную писателем истину: «В человеке, всё должно быть прекрасно!»
- Вообще-то, я предпочла бы побыть в одиночестве, - сказала она мягким голосом, - но, если хотите….
- Хочу! – поспешил заверить её Гена. – Очень хочу. Мне кажется, что я умер, ущипните меня.
- Вы живы! – заверила девушка. – Вы живее всех живых, зачем же вас щипать?
- Потому что я сплю и вижу, и слышу ангела.  Скажите, а ваши родители, очень талантливы?
Девушка пожала плечами.
- Зачем вам знать?
- Видите ли, я убеждён, что без таланта, создать такую красоту невозможно.
- О, а вы старый ловелас.  И многих вы соблазнили таким образом?
- До Казановы мне далеко, - притворно вздохнул Гена. – И совсем я не старый. Мне всего-то двадцать пять.  Не был, не состоял, не имею, не судим, характер нордический.  Что вы ещё хотели бы услышать обо мне?
- Болтаете много.
- Это издержки профессиональной необходимости, - пожал плечами Гена. – В нашем деле излишняя скромность является обузой, а не украшением и карается изгнанием из окружающей среды.  Я – Бакалавр своего дела!
- О, даже так. Каких же наук вы бакалавр?
- Я… - Гена улыбнулся, - я умею лаврать по бакам не хуже любого депутата.  Я – журналист. А знаете, что нужно сделать, чтобы я меньше болтал?  Нужно рассказать о себе. На вашей правой руке я не вижу обручального кольца. Вы не замужем?
- Профессиональное любопытство?
- Не совсем.
- Да, я не замужем.
- С вашей внешностью?
- Внешность здесь не причём.  Я оканчиваю институт, вот и вся причина.
- Прекрасно.  И сколько вам осталось учиться?
- Ещё год.
- Ну, год - сущий пустяк.  Ничего страшного не произойдёт, если вы нарушите вето. Вам кто-нибудь нравится?
- Мой ответ, повлияет на вашу профпригодность?
- Очень.  Я ведь с первого взгляда понял, что вы – моя Судьба.
- Знаете, журналист, давайте помолчим. Тишина – залог здоровья, а здоровье – лучший дар человечеству.
- Я вам не нравлюсь?
- Я вам этого не говорила.  Но я просила помолчать.
- Хорошо.   Только находясь в молчаливом, но очень приятном общение, как-то непорядочно не знать имён друг друга.   Меня зовут Гена, а вас?
- А меня Лена.
- Замечательное имя.  Ведь не зря же оно принадлежало самой прекрасной и самой мудрой женщине. Не зря же, из-за женщины с этим именем, Парис потерял голову. Но, если вам неприятен этот разговор, то давайте говорить о чём-то другом. Ведь и статуи не молчат.   Вы в каком институте учитесь?
- В архитектурном.
- Здорово. Вот тебе бабушка и юркни в дверь! Время античности кануло в мифы, эпоха Возрождения стала достоянием истории иих воскрешения не предвидится.  Что же вас привлекло в кубизме современного градостроительства?   Каждый день мы невольно созерцаем эти образчики пошлости, серости и уныния. Ску-ка! Бегите оттуда. Идите в актрисы, в учителя, в археологи, в зоологи, наконец.  Бегите! Вы задохнётесь в пыли проектов новостроек.
- А ваша профессия веселее?
- Я другой профессии не знаю, где так вольно дышит человек! – пропел Гена. – Ещё ни один журналист не умер от скуки. Куда только не забрасывает судьба журналистов.  Я вот, к примеру, горю желанием посидеть в тюрьме вместе с закоренелыми преступниками. Правда, меня к ним не пускают ни за какие коврижки.  Грустно, конечно, но нас уверяют, что мы строим открытое общество.
- Постойте, постойте….  Не забивайте мне баки, бакалавр.  Объясните доходчиво, я что- то вас не понимаю.
- Я хочу убедиться, что перестройка коснулась не только торговых лотков на городских рынках, но и все прослойки общественной жизни, включая и места лишения свободы. Ни для кого не секрет, что до последнего времени, условия содержания в местах лишения свободы были ужасными.  Конечно, я понимаю, что тюрьма, не Сочи, но…. И вот с некоторых пор нас стали уверять, что гуманизм демократии пришёл и в эти учреждения,  приближаясь  к европейским  стандартам. Согласитесь, что звучит сомнительно.  Вот я и хочу, своими глазами убедиться в правдивости этих заверений. И мне, для этого, просто необходимо попасть в тюрьму.  Конечно, не взаправду, а понарошку, но чтоб всё выглядело реалистично. Понимаете? Боже…. – Гену вдруг осенило. – Лена! Меня вас сам Бог послал. Вы мне в этом можете помочь.
- Я? – Лена удивлённо смотрела Гене в глаза. – Как и чем я могу вам помочь?
- Просто! Всё гениальное просто, – Гена рассмеялся. – Лена, я вас изнасилую.
- Очень остроумно! – глаза Лены налились густой синью. – Подождите десять минут, я тоже смеяться буду.
- Простите, - Гена потупился. – Конечно, никакого изнасилования не будет, а будет просто попытка… о, господи, будет имитация попытки изнасилования.  Я вразумительно говорю?  Я на вас набрасываюсь, вы кричите, сопротивляетесь, зовёте на помощь. Сбегутся люди, вон мужики сидят.  Побьют, конечно… - шмыгнул носом Гена, - но, истина дороже. Выдержу. За истину на смерть шли.  А в средине следствия, мы им глаза и откроем.  К тому времени, я всё высмотрю, что там и как?
- И вы надеетесь, что следователь согласится остаться в дураках, посмеётся вместе с вами над таким казусом и закроет дело? – Лена покачала головой. – Как бы ни так: следователь доведёт это дело до конца и передаст в суд.  А суд, это не цирк и прокурор не клоун, там влепят вам по полной программе и отправят туда, «куда Макар телят не гонял». Вы готовы к такому исходу?
- Что же делать?
- А ничего.  Никакой помощи вам от меня не будет.
- Жаль, - Гена поскучнел. – В таком случае, я наброшусь на вас без вашего согласия.  У вас не будет выхода, как звать на помощь.
- Кому из нас звать на помощь, мы ещё посмотрим, - улыбнулась Лена.
- Я последний раз вас спрашиваю: вы согласны помочь мне?
- В этом деле я вам не помощник и на ваше глупое предложение не согласна!
-Как знаете.
     Молниеносным броском Гена навалился на Лену, пытаясь поймать её за руку.  Но в следующий момент, произошло что-то невероятное.  Гена даже не понял, что случилось: у него в глазах полыхнуло небо, кувыркнулась земля и снова небо.  И вдруг всё замерло.
Гена отплёвывался песком, в ушах гудело, а перед глазами плясали оранжевые огоньки.  Сквозь бесовское пламя Гена разглядел удаляющуюся Лену.

               
                ……………………


        Гена сидел в ванной комнате, прикладывал мокрое полотенце к голове и разглядывал в зеркале ссадину над бровью.
         «Что это было?   Дзюдо, эквандо или ещё какая-то чертовщина? Ну, ладно, так мне и надо.  Эх, такую девчоночку обидел.  Как её теперь отыскать, где?  В этом городе можно за всю жизнь второй раз человека не встретить, если не поможет Его Величество Случай».
          Гена вышел из ванной комнаты и включил телевизор.  Передавали местные новости.
Гена слушал вполуха и вдруг насторожился.
            - Сегодня в городе произошло Ч.П. – вещал диктор телевидения, бесстрастным голосом манекена. – Из следственного изолятора городской тюрьмы, нынешней ночью, был совершён побег двух подследственных, ранее неоднократно судимых и представляющих для общества  реальную опасность. Это, некие - Черепанов, по кличке Череп и Пермяков, по кличке Пиявка.  Просьба ко всем жителям города, имеющих какую-либо информацию о месте пребывания разыскиваемых лиц, сообщать об этом в ближайшее отделение милиции. Анонимность и вознаграждение – гарантируются. Особые приметы….
- Пинкертоны! – поморщился Гена и выключил телевизор. – Охранять бы вам врата ада, цены бы вам не было.
        Наскоро переодевшись, Гена перебросил через плечо «Кодак», взял сумку и вышел. Он шёл к городской тюрьме.  Зачем? А спроси нас, почему мы другой раз идём в ту, а не в иную сторону?  Многие ли из нас ответят на этот простой вопрос? То-то и оно! Иногда ноги сами несут нас в определённое место, хотим мы того или не хотим.  А за каким шутом, на то нет ответа.
           Городская тюрьма находилась почти в центре города.  Построенное ещё во времена Екатерины Великой и усовершенствованное во времена великого сталинского террора, это печально известное здание было обнесено высочайшей стеной, из-за которой не было видно самого трёхэтажного здания.  Довольствуясь слухами, да своим воображением, можно было догадаться, что за этими стенами, также находились и скрытые от человеческих глаз вышки с вооружёнными охранниками. Опять же, пользуясь слухами, можно было вообразить, что это трёхэтажное здание, имевшее толщину стен в два метра, уходило вглубь земли также этажа на три многочисленными карцерами, камерами, цехами, убежищами и, Бог их знает, какими ещё тайными помещениями.  Если обходить здание тюрьмы вдоль стен, то в одном месте всё же можно увидеть стену самого тюремного здания и, даже, свод окон, но, как не иронично это звучит, увы, без решёток, так как металлические жалюзи на окнах надёжно скрывали от узников солнечные лучи.  Если сутки простоять рядом с тюремной стеной, то за эти сутки вы не услышите с той стороны ни единого звука, словно за этой стеной тюремная жизнь измеряется совсем иным измерением, не подвластным нам, свободным гражданам, не ведающим ни цены свободы, ни её смысла. Может поэтому городские власти и не увидели ничего предосудительного в том, чтоб построить через дорогу среднюю школу.  Правда, к тюрьме она выходила спортивным городком.
          Гена мысленно прошёл мимо тюремных ворот, перешёл через улицу и сел на скамейку уже на школьной территории.
Он хорошо знал подступы к тюрьме.  Близ стены – ни дерева, ни кустика. Правда, слева, в трёх, четырёх метрах от стены, рос большой куст сирени.  Оттуда можно вести подкоп.  Стоп. А почему, собственно, нет? Гена закрыл глаза и размечтался. Раз нет иного, более законного способа попасть в тюрьму, то он поведёт от куста сирени подкоп под тюремную стену. Гене стало ужасно весело.  Тренированное воображение заработало во всю мощь.  Раз тем двоим   удалось сбежать оттуда, значит таким же образом можно попасть и туда.  Согласно тайной конспирации, копать придётся ночью.  Гена представил себя крепостным рудокопом, тяжело вытаскивающим на четвереньках огромную тележку с антрацитом из тесной шахты. А дальше?  Что ожидает его за этой стеной?
Гена мысленно проделал под ней подкоп и…. Навстречу ему копала траншею бригада рабочих.  Гену встретили «на ура!»  Бравурный марш.  Цветы. Митинг.  Очередная денежная премия за оказание грандиозной и своевременной помощи компании «Энергокабель».
          Скрип тормозов вернул Гену в реальность.  За витой оградой недалеко от него остановился «Джип».  Это переключило живой Генин ум на новую волну.
          «А что, если угнать автомобиль? Как Деточкин. …О, нет, у Деточкина была одна задача, у меня другая. Чёрт, как всё просто и легко.  Почему же эта мысль пришла ко мне только сейчас?»
По застоявшимся Гениным жилам потёк ручеёк азарта.  Он с интересом взглянул на сидящих в иномарке пассажиров.  Посовещавшись о чём-то, они вышли из машины.
«Вещественное доказательство, - мелькнуло в Гениной голове, - это же вещественное доказательство, что я их специально выслеживал, что угонял автомобиль сознательно.  В этот раз вы, товарищ подполковник, от меня не отвертитесь, я к главному прокурору города пойду». Гена сорвал с плеча «Кодак», щёлкнул затвором, запечатлевая все ещё стоящих у машины троих спортивного вида парней. Стараясь, чтоб его не заметили, сфотографировал ещё раз.
Наконец атлеты направились вглубь жилого квартала.  Однако водитель остался в машине.  Гена потускнел.
«Ничего, - решил он, - не эту, так другую угоню». Он встал, намереваясь уходить, но вдруг водитель «Джипа» открыл дверцу и вышел, потянулся и направился к коммерческому ларьку.  Дверцу на ключ он не закрыл, двигатель продолжал работать.
«Вот мой шанс, один из ста!» - мелькнуло в Гениной голове.  Он рванулся к машине. Открыл дверцу, упал за руль и рванул вперёд.
- Тореадор, - пел, ликуя Гена, несясь по городу, - тореадор. Сейчас мы свернём и поедем к отделению милиции. То-то «доставлю радости» товарищу подполковнику. К моему приезду, этот разиня, как раз сообщит об угоне. Наверное, он сейчас звонит. Пусть звонит. Минут двадцать ещё можно покататься, зря, что ли, угонял? В милиции всё равно отберут. Хороша машина, чёрт возьми!
Впереди, на перекрёстке, переключился светофор.
«Граждане угонщики автомобилей, уважайте права пешеходов!» - мысленно изрёк Гена и нажал на тормоз. Из-под газетки, лежащей на соседнем пассажирском сиденье, что-то выпало и покатилось Гене под ноги.
- «Яблоко!» - мелькнуло в его голове.
Гена с любопытством скосил вниз глаз и похолодел: у его ноги ехидно покачивалась граната.
- Господи Иисусе… – прошептал обескровленными губами Гена.  Осторожно, двумя пальчиками, он поднял гранату за рифленый бок и положил в карман.  Отъехав на обочину, Гена оглядел салон иномарки.  На заднее сиденье, под пледом, обнаружил два автомата.
«Если они, когда-нибудь меня разыщут, - догадался Гена, - то бронежилет мне не понадобится. Они поджарят меня в электрогриле. И это ещё будет для меня самым желанным исходом». Он вдавил педаль газа в пол и понёсся к отделению милиции. Оставив машину рядом с отделением, Гена столкнулся у входа с Гогой.
- Куда спешишь, дорогой!? – загородил собой вход Гоги.
- К начальнику!
- Э, нет, начальник сказал – тыбя не пускать.
- Мне надо, Гога, - взмолился Гена.
-А всем надо. И всем к начальник.  Но тыбя, сказал, нэ пускать. Приказ.
- Хорошо! – Гена ухватил Гоги за руку. – Не надо пускать. Сам сообщи. Я машину угнал.   А в ней оружие.
- Э, ходи отсюда. Машину он угнал, а, видали….
- Да  вон она, - взвился Гена, указывая на угнанный автомобиль.
- А вон ышо одна, а вон ышо, - считал Гоги стоящие у отделения машины, - все ты угнал, да?
- Кретин! – простонал Гена и полез в карман за гранатой. – Гляди.
Гоги рухнул на пыльный асфальт, как унесённый ветром.
- Дурак! – ошалело пялил он на Гену чёрный глаз, прикрывая голову локтем.
- Поверил? -  Гена сунул гранату обратно в карман и тут же получил под ребро от вскочившего на ноги Гоги. – Сам ты дурак, – зашёлся в ругательстве Гена, - ну, точно же, дурак.  Я же тебя честно предупредил. Пошли. -  Гена открыл дверцу заднего сиденья, сдёрнул покрывало, под которым лежали автоматы. – Видел?  Я в багажнике не смотрел, может там полно трупов.
Лицо Гоги приняло бармалеевское выражение.
- К начальник, быстро.  Я здесь остался.  Э, стой, гранату отдай.
Гена без стука, вихрем ворвался в кабинет  начальника  милиции, подполковника Рощина. Начальник изумлённо поднял голову и челюсть его отвалилась на грудь.
- Олег Семёнович! Товарищ подполковник, я машину угнал….
- Напрасно стараетесь, Кулешов, - твёрдо отчеканил подполковник. – Угоняйте хоть железнодорожный состав.  Тюрьмы вам не видать, как своих ушей. Гога!
- Олег Семёнович, - торопливо перебил его Гена, - я действительно угнал «Джип». А в нём оружие: автоматы, граната. Понимаете?  Меня Гога к вам отправил, а сам возле машины остался.
         Через десять минут, в кабинете, начальник милиции отдавал распоряжения:
- Установите, кому принадлежит «Джип», не числится ли в угоне? Проверьте машину на предмет тайника.  Проверьте обнаруженные   отпечатки пальцев по данным картотеки. Огнестрельное оружие, на баллистическую экспертизу.  Необходимо установить, с какого завода, или из какой воинской части произошло хищение автоматов. Каким образом они попали в криминальную среду. Что ещё?
- Олег Семёнович, - дал о себе знать Гена, - а как же я?
- Что, ты? Ах, да, идите домой, Кулешов.  Понадобитесь… или нет, останьтесь. Очень скоро вы нам действительно понадобитесь.  Надо составить фоторобот.
- Олег Семёнович, я не понимаю….  Я угнал автомобиль.  По закону вы обязаны оформить на меня протокол.  Я готов давать показания.
Подполковник сжал виски ладонями.
- Гога!
Невозмутимый, как Казбек, Гоги ввалился в кабинет.
- Гога, закрой его куда-нибудь с глаз долой. С ума от него сойти можно.
- Пойдём, дорогой, - тронул Гену за плечо Гоги.
- Пойдём! – с радостью согласился Гена.


Часа через два Гоги открыл запертого на замок Гену.
- Выходи, начальник зовёт.
          Рощин находился в кабинете один.  Взглянув на вошедшего Кулешова, тепло улыбнулся. - Проходите, присаживайтесь.  Вам интересно, Геннадий Сергеевич, что же мы выяснили?
- Конечно, - заёрзал на стуле Гена.
- Так вот, Геннадий Сергеевич, мы установили, что автомобиль, марки «Джип», доставленный тобой к отделению милиции, принадлежит начальнику смены приборостроительного завода.  Угнан полгода назад, числился в розыске.  В салоне машины обнаружен тайник.  В тайнике – крупные суммы денег, как в рублях, так и в валюте. А вот и самое интересное: обнаружена большая партия сильнодействующего наркотика.  Закончись для них всё благополучно, товар потянул бы на пару миллионов.  Однако, благодаря вам, потянет лет на двадцать каждому.  Отпечатки пальцев, обнаруженные в машине, пока результатов не дали, по картотеке они не проходят. Вот такие дела, Геннадий Сергеевич.  Вы могли бы описать их внешность?
Гена сосредоточился, напряг память.
- Могу, Олег Семёнович.  Значит так …. Их было четверо, как вы уже знаете.  Трое вышли из машины, а водитель…. – Гена вскочил с места. – Олег Семёнович, я же совсем забыл, я же их сфотографировал. В доказательство того, что не просто так, а специально выслеживал эту машину, чтоб угнать.  Вот фотоаппарат, пленку проявите и….
- Ну, Кулешов! – поднялся Рощин раскрывая обьятия. – Дай я тебя расцелую.  Не в тюрьму тебя – в Варну, на Маркизские острова, в круиз. Дорогой ты мой, подозреньице у нас имеется, что наступил ты на мозоль наркомафии.  Понял, какой оборот принимает это дело?
- Да, Олег Семёнович, понял...  совсем плохо, - Гена почесал затылок. – Ладно, Олег Семёнович, я, конечно, рад, что смог вам помочь. Хотя и понятия не имел, ни о каких мафиях.  Я угнал автомобиль и прошу поступить со мной, не отступая от буквы закона.  Вот и всё.
- Машину угнали до вас, Кулешов, это раз, - подполковник Рощин вернулся к официальному тону. - Вы помогли её разыскать и спасибо вам за это от правоохранительных органов, - это два. С вашей помощью мы вышли на опасных преступников, - это три. И не портите мне настроение, оно у меня сегодня, прекрасное, - это четыре.  Всё.  Плёнку сейчас проявят, но за аппаратом лучше зайдёте завтра.  Добро?  Вот и хорошо.  Вы свободны.
         Гена нехотя поднялся и направился к двери, но вдруг вспомнив кое о чём, спросил с иронией:
- Как же вы их проворонили, Олег Семёнович?
- Кого? – не понял Рощин.
- Да обормотов этих, Пиявку с Черепом.
- А! Так это не мы их упустили, - прищёлкнул языком подполковник. – Сбежали они, не из отделения милиции, а из тюремного следственного изолятора. К ним и претензии.  Только и на старуху бывает проруха, Кулешов.  Поймаем, не сомневайтесь.   Куда они денутся?!

                ………………………


На следующий день Гена сразу же после обеда направился в милицию.  На крыльце его встретил Гоги.
- А, привет! За аппаратом пришёл?   У дежурный спросишь.  Зачем с сумкой каждый раз ходишь?
-Гантели у меня там.  Качаюсь.  А подполковник у себя?  Или опять не велел пускать?
- Нет, подполковник.  В аэропорт уехал, срочно.  Все уехал.  Один я остался.
- А что случилось?  Встречают делегацию китайских кооператоров, прилетевших передать опыт?
- Не знаешь, дорогой?  Как не знаешь?  В новостях говорили: террорист захватил автобус, который экскурсий возит. Взорвать грозил.
- Ну, Гога! – Гена пулей вылетел на дорогу, кинулся под колёса проходящей легковушки. – Шеф, срочно в аэропорт. Выручай.
- Таксу знаешь?
- Знаю.
- Садись.
Мчались, как на крыльях.  В аэропорту, сдерживая толпу любопытных, стояла цепь омоновцев. Впереди виднелись ребята из спецназа.
- Что здесь стряслось? – спросил, ни к кому не обращаясь, водитель.
- Террорист захватил автобус.
- А ты откуда…– он хотел добавить «знаешь», но Гена не дал ему договорить.
- А я из представительства международного терроризма.  Везу гуманитарные обоймы.
Гена выскочил из машины и побежал к толпе.
- Эй, мужик, а бабки? – заорал вслед ему водитель.
- Обращайтесь в представительство, – бросил ему через плечо Гена, растворяясь в толпе.
- Стой, туда нельзя, - остановил его верзила омоновец.
- А куда можно?
- Никуда нельзя!
- Ну, вот что, мне можно, - Гена протянул ему удостоверение журналиста. – Не станешь же ты гласность задерживать.
- Вали отсюда, - дружески посоветовал омоновец, возвращая Гене удостоверение.
- Кулешов! – откуда-то из толпы вырос подполковник Рощин. – Кулешов, ты как здесь оказался?
- Да иду по городу, а все вокруг: террорист, террорист. Улетит, не улетит? Ну, думаю, если улетит, то не скоро ещё представится случай взять интервью у настоящего террориста. Век себе этого не прощу. Вот я и примчался на огонёк, товарищ подполковник.
- Здесь могут и вправду огоньки запорхать, Кулешов. Шёл бы ты отсюда.  Хороший ты парень, хоть и болтун.
- Вы тоже, Олег Семёнович.
- Что тоже? – встрепенулся Рощин, кинув подозрительный взгляд на Кулешова.
- Мужик, говорю, вы тоже хороший. Ведь не удираете.
-  Работа у меня такая.
- У меня тоже такая. Сколько террористов, Олег Семёнович? Сколько человек захвачено в заложники? Известно ли, кто?
- Захватил один. Захвачено шестнадцать человек. В основном, женщины и дети.
- Требование?
- Заправленный самолёт, миллион долларов.
- И посадочную полосу на Красной площади?
- Мне некогда, Кулешов.
- Извините, Олег Семёнович.  И что же, взять его никак невозможно?
- Видишь ли, Геннадий Сергеевич, снайпер давно прикончил бы этого психа. Но он выдернул колечко гранаты и держит чеку в зажатом кулаке.  Если мы его убьём, то автобус взлетит на воздух. Хочется нам того или нет, но его требования придётся выполнить.
Гена о чём-то задумался.
- Олег Семёнович, разрешите мне с ним поговорить.
            - С кем? С террористом, что ли? Он же душевнобольной, Кулешов.  Ну, скажи, разве нормальный человек станет, ради какого-то миллиона, держать столько народа в подвешенном состоянии? Нет, Кулешов, тебе провериться надо. То тебя в тюрьму тянет, то вообще на тот свет.
- Олег Семёнович, да ничего он мне не сделает. Я для него чем-то вроде моста между вами буду.  Вообще, у меня есть, что ему предложить, может, клюнет?  Я попытаюсь его убедить, отпустить хотя бы детей.  Решайтесь, Олег Семёнович!
- Да пытались его убеждать, Кулешов, пытались. Здесь ещё судебной медэкспертизепридётся долго доказывать, что он – человек. Ты на его череп посмотри.  Сущий орангутанг, снежный гуманоид.
- Давайте ещё раз попытаемся, - повернул Гена разговор в нужное русло. – Маслом кашу не испортишь. Попытка не пытка.  А, Олег Семёнович?
- Кто знает, как оно ещё повернётся.  Но, может быть, ты и прав.  К тому же, если ты прицепишься, то и чёрта уговоришь. Кроме меня, разумеется.  Ладно, я сейчас с командиром спецназа переговорю.  Может и разрешит. Только, ты уж, не нарывайся, пожалуйста.
Через несколько минут Кулешову было разрешено отправиться на переговоры к террористу. Сам подполковник Рощин объявил об этом террористу через мегафон, предупредив его, что в парламентёров не стреляют. Хотя, конечно, подполковник Рощин, как никто другой лучше знал, что в нашей разваливающейся стране стреляют без разбора всех, а журналистов в особенности.  Риск был большой. Но шестнадцать человеческих жизней, находящихся в руках отпетого негодяя, имели большую ценность и надо было использовать любой шанс для их спасения.
Гена шёл медленно, понимая всем существом, что находится на линии перекрёстного огня. Когда до автобуса осталось метров пять, грубый голос остановил его.
- И ты можешь отгадать, зачем я пришёл? – спросил Гена приблизившись к автобусу.
- Могу! – ответил террорист появляясь в дверном проёме автобуса.  Половину его лица скрывала чёрная матерчатая маска. – Ты пришёл рассказать мне, что лучше триста лет питаться падалью.
- А ты решил питаться кровью?
- Ты за этим пришёл?
- Нет.  Я пришёл составить тебе компанию.  Не понял? Я обманул их.  На самом деле, я хочу присоединиться к тебе.
- Зачем?
- Выйди сюда, поговорим.
- Зайди лучше ты сюда.  Но знай, что у меня граната.  Кстати, что у тебя в сумке?
- Ерунда. Бутерброд и гантели.
- Гантели? Зачем тебе эти железки.
- Качаюсь.
- Строишь из себя крутого?
- Наоборот.  Надоели крутые, вот я и качаюсь.
- А бутерброд с чем?
- С колбасой, не с вареньем же.
- Люблю с колбасой.  Тащи его сюда.  Я жрать хочу, умираю.
- Я тоже ещё не обедал. – Гена развернул пакет с бутербродом, разделил его пополам. Террорист спустился на землю, сел на подножку автобуса.
- Детей придётся отпустить, - обмолвился Гена, с аппетитом налегая на бутерброд.
- Это почему же?
- Тебе нужны лишние проблемы? Дети, они все – шалуны, ты за ними горшки выносить будешь?
- Хм! – террорист почесал затылок. – Я и не подумал.  Но ты мне так и не сказал, зачем хочешь в мою компанию.   Хочешь сесть в долю на мой миллион?
- Подавись ты своим миллионом.  Ладно, я расскажу тебе, - Гена начинал наглеть, веря в свою удачу. – Мне необходимо попасть в тюрьму.
            - Ф…ь…ю…ю…и…ть! – присвистнул террорист. – Наши пути расходятся, ты не там ищешь. Мне, как раз, в тюрьму и не надо. А вообще, ты что-то темнишь.  Или ты чокнутый.   Знаешь, я ни с кем не хочу делиться своим миллионом.  Катись отсюда. Ну, забирай сумку и катись. Мне   братцы – холявчики не нужны.  Ну, пошёл, кому говорят.
Гена поднял с земли сумку. Террорист повернулся, чтобы зайти в автобус.
- Жлоб! – обиженно процедил сквозь зуды Гена и шмякнул его сумкой по голове.
Террорист, глупо улыбаясь, повернулся к нему, закатил глаза под лоб и свалился к Гениным ногам. Гена с ужасом вспомнил про лежащие в сумке гантели.
«Господи, я не хотел!»
       Гена наклонился к распростёртому телу.  Из раскрывшейся ладони террориста выкатилась граната.  Молниеносным движением Гена подхватил её и швырнул далеко на лётное поле.
- Ложись! – и сам рухнул на бетонку. Прошла минута.  Граната не взрывалась.  Прошлавторая.  Гена осторожно поднял голову.  Было тихо.  Он встал.
- Эй! – закричал он залёгшему спецназу. – Идите сюда.  Я, кажется, его прикончил.
    Кое-где поднялись солдаты, пошли на поле.  Вместе со всеми шёл подполковник Рощин.
- Герой! – он обнял Гену за плечи. – Буду ходатайствовать о награде.
Из автобуса выходили измождённые заложники.
- Почему граната не взорвалась? – спросил Рощина Гена.
- Сейчас узнаем, её уже ищут.  А террорист твой живой, гляди.  Спецназовцы откачали.
Пришедший в себя террорист, сидя на бетонке, словно большая сова, крутил головой во все стороны, пялил вылезающие из орбит глаза на солдат и ничего не понимал.  Вскоре отыскали гранату.  Принесли.  Она оказалась деревянной.
- Сукин сын! – выругался Рощин. – Все правоохранительные органы целого города держал под ногтём этой болванкой.  Ладно, поехали в отделение. – Рощин увлёк Гену за собой. – Здесь без нас закончат. Только извини, Геннадий, мне сегодня не до тебя. А завтразайди непременно.

…………………


Гена проснулся с восходом солнца. Была суббота. Выходной день.  Но разве бывают у журналистов выходные дни?
«Бывают! - решил Гена. – Имею полное конституционное право». Он закрыл глаза и сладко потянулся, разминая затёкшие суставы.  Повернулся на другой бок и попытался снова уснуть. Но спать больше не хотелось. Гена вздохнул и встал.  Вышел на балкон, вдохнул полной грудью свежий утренний воздух.  Небо до самого горизонта было чистым и ясным.
Гена вернулся в комнату.  Включил телевизор.  Он рассеяно смотрел на экран и пил холодное молоко с чёрствой булочкой.  Прогноз погоды обещал дождь.
- Тьфу, на них! – выругался Гена. – Ну чеговрать-то?  В окно лень посмотреть?
          Он скользнул взглядом по комнате. Заняться уборкой? Рутиной заниматься не хотелось.
Задержал взгляд на фотографии родителей, стоявшей в углу письменного стола. И вспомнил, что на следующей неделе будет «родительская суббота».  И ещё, к стыду своему, вспомнил о том, что давным-давно не посещал родительские могилы. А надо бы ограду покрасить, холмики подправить.  Посидеть у дорогих могил, помолчать, всё ж светлее им будет в Царстве Небесном.
Но за краской и лопатой надо было ехать на дачу.  Гена почесал макушку.  На даче тоже надо навести порядок.  Бурьян с огорода вырвать, чтоб не быть посмешищем у всего дачного кооператива. А может и нет там уже никакой дачи, сожгли по пьянке бомжи? В общем, надо бы съездить посмотреть.
Но, прежде, чем ехать на дачу, Гена решил всё-таки заскочить в отделение милиции.
Подполковник Рощин встретил его с распростёртыми объятиями.
- Ты, Кулешов, достоин награды. Достоин. Жаль, что нынче времена волчьи, каждый одеяло на себя тянет. Но ты молодец.  Герой.  С тобой хоть в разведку.  Ты детей, женщин спас.  Жизни своей не пожалел.  Тебе бы «Золотую Звезду Героя», Кулешов!
- Да что вы, Олег Семёнович, - смутился Гена, - граната, сами знаете, деревянной была.
- И, слава Богу, Кулешов.  Но ведь ты об этом не знал.  Разве это не мужество?
Подполковник Рощин расстегнул на своём запястье массивные командирские часы в золочёном корпусе.  Протянул их Гене.
- Вот, от меня, Геннадий Сергеевич, личная благодарность.  Прими от чистой души. Только не возражай. Во времена войн, генералы солдатам и не такие подарки преподносили.
Гена опешил.
- Что вы, Олег Семёнович!  Зачем так?  И потом, лучше бы…
- О тюрьме ни слова, - меняясь в лице, попросил подполковник. – Дай мне этот день прожить не омрачаясь.
Рощин взял Гену за руку и защёлкнул на его запястье дорогой браслет.
Выйдя из отделения милиции, Кулешов отправился на автовокзал.   На утренний автобус он опоздал, следующий шёл далеко за полдень. 
Гена с гордостью и восхищением посмотрел на подаренные ему часы.  Мысленно отсчитал оставшееся время и взял билет.



      Дачный кооператив, под названием «БОБРОВЫ ТЕРЕМА», находился в сорока семи километрах от города.  На вопрос о том, почему он так назывался, вряд ли кто из дачников смог бы дать вразумительный ответ, ибо бобры, если и водились здесь, то не позднее неандертальцев и до человека разумного не дожили.  Но места здесь, действительно были достойны кисти Шишкина и пера Пришвина.  Да и сами рукотворные строения радовали глаз.  Разноцветные, восхитительные домики с резными окнами, окружали патриархальные смешанные леса.
Совсем рядом, лениво несла тёмные воды лесная речушка, в которой, кстати, водилось много мелкой рыбы, радующей редких рыбаков.  Через речку был перекинут горбатый мостик, а за ним, по лесной тропе через лес, километрах в шести, проходила железная дорога.  За ней, на косогоре, распласталась крохотная, забытая всеми деревенька, в которой и дряхлых стариков то осталось всего душ пять.
 В общем, хорошие места, живописные.
Гена вышел из автобуса и направился к кооперативной сторожке.
- Здравствуйте, Илья Кузьмич!  - весело и вежливо поздоровался Гена с косматым седым старичком, сидящим на скамейке у крохотной избушки.
Илья Кузьмич был городским жителем.  Но, выйдя на пенсию, решил перебраться ближе к природе.  А так, как денег, на домик в деревне, у него не было, он устроился на работу в дачный кооператив и перебрался сюда на «постоянное место жительства».  В общем, устроился прекрасно: добился того, о чём мечтал, да ещё и деньги на этом зарабатывал.
Он долго смотрел на Кулешова подслеповатыми глазами и, наконец, узнал.
- А, здравствуй, здравствуй! – радостно закивал он. – Давненько видно не было.
- Дела, Кузьмич, дела! – развёл руки Гена. – Куда ж от дел-то? А здесь как, ажур?
- Да, всё в порядке, - отмахнулся сторож. – От города далеко, шалопаям сюда не добраться.   Я здесь спиртзавод открыл.  А что делать, скука!  - Кузьмич зевнул и перекрестил рот. - Отведаешь? Чисто экологическое производство, не чета торговой дряни. С неё, сколько народа уже полегло, как в мировую. А свою, я до ста пятидесяти лет без вреда для здоровья потреблять буду. Спасибо зятю за аппарат, из нержавейки сам смастерил. Ну, так что?
- Спасибо, Илья Кузьмич, но….
- Значит, пьянству бой! – Кузьмич шмыгнул носом и переключился на иную тему. –
Летом здесь приволье.   Дачники едут, многие живут здесь до глубокой осени.  Эх, мил человек, какая здесь осень!  От осин и берёз сияние неземное исходит, словно в храм попадаешь. Воздух тёплый и ласковый настоян на целебных травах.  Дышишь, дышишь и не надышишься.  А грибов в лесу, ягод!  Собирай сколько нужно. Лови рыбу в реке.  И всё это Бог задаром даёт, только не ленись.  Но, не пакости в лесу, не делай больно природе.   В саду вот, в огороде, фрукты, овощи выращивай.   Закатывай витамины.  А ночи здесь, какие бывают!   Звёзды, какие большие, да яркие. А тишина!  Такой тишины в городе нет.
- Илья Кузьмич! – восхитился Гена. – Вам бы стихи писать.  Такого мощного дара, какой заложен в вас, человечество не знало лет триста.
- Нет, - не смутился Илья Кузьмич, - стихи я не пишу.  Бог не сподобил. Но выпить с Ним за компанию, побеседовать о насущном, да вечном, это бывает.
- Не буду мешать, - засмеялся Гена,- побежал я, Кузьмич!
      Дача Кулешовых находилась аккурат у самой лесной опушки, там, где ленивая речка, выглянув из прохлады леса, делала крутой поворот и шла вдоль дачных участков.  И, чтоб дойти до дачного домика, надо было пересечь поперёк всю территорию посёлка.  Гена не торопился.  Как давно он здесь не был?!!  Всё, вроде, осталось, как было когда-то, но многое всё же изменилось.  То тут, то там возвышались двух, а то и трёхэтажные хоромы.  Где-то кудахтали куры и блеяли козы. Значит, были в посёлке и постоянные жильцы. И жизнь нигде, и никогда, не прекращает своего движения.
     Гена остановился у знакомой калитки.  Сердце сжалось от воспоминаний.  Как во сне дотронулся до потемневшего от времени штакетника.  Калитка печально скрипнула и пропустила его во двор.  Безудержно хлынул вал воспоминаний. На душе стало тепло и уютно, как в маминых ладонях.  Он прошёл по участку, вырвал два-три стебля колючего осота. Замер у сарайчика.  Замок был сорван, но грабли и лопаты были на месте.  Над охапкой сухих дров, на ржавом гвозде, поверх мотка бельевой верёвки, висел старый противогаз. На соседнем гвозде висел моток провода.  Гена взял противогаз в руки.  В детстве он с друзьями пытался использовать его вместо акваланга.
Гена улыбнулся.  Не выпуская противогаз из рук, направился к дому.  Как-то слишком быстро обрушились сумерки, стало душно.   Гена поднял голову и ахнул: небо со всех сторон, быстро обволакивали тяжёлые чёрные тучи.  Они клубились и волновались, как грива сказочного дракона.  Огненные клинки молний беззвучно отсекали от них пряди и быстро покрывали ими всё уменьшающиеся просветы.
- Вот те раз, не соврали-таки синоптики, - Гена заворожено наблюдал фантастические метаморфозы, происходящие в небе.  Он хотел уйти в дом, но передумал и полез по лестнице на чердак.   Снял со стропила старые куртки, разбросал их поверх пересохшего сена и, прижимая противогаз к груди, провалился в воспоминания.
Проснулся Гена глубокой ночью, когда кромешная, непроницаемая тьма набирает наибольшую концентрацию густоты и, как не старайся, а свой собственный нос всё равно не увидишь. Проснулся от тревожного гула, несущегося издалека со скоростью скоростного экспресса. Всё чаще и чаще небо грохотало и вспыхивало адским пламенем.   Но, не гул, не всполохи неба и не страшный гром удивили Гену, а то, что снизу, сквозь рассохшиеся потолочные доски свет струился. Тихо крадучись, Гена подполз к световому лучу и заглянул в щель.
      Увиденное бросило его в жар: за столом сидел Череп. Напротив него, держа двустволку наперевес, стоял, обутый в рыбацкие сапоги, Пиявка.  Стол был просто завален различными банками с соленьями, вареньями, консервацией.  Сверху лежал большой шматок сала с воткнутым в него охотничьим тесаком.  А на полу валялся пустой туристический рюкзак.
- Я бы слинял отсюда прямо сейчас, пока темно, - горячился Пиявка, продолжая начатый ранее разговор. – Чем дальше мы уйдём отсюда, тем лучше для нас.
- С берданкой на плече? – зло усмехнулся Череп. – Здесь не Саянская тайга, сразу заметут.   Нет, братан, мы ещё денёчек здесь поторчим. Надо из этой штуковины обрез сделать. Но, это днём.  А на рассвете прогуляемся вдоль реки, лодку поищем. Во-первых, после дождя следы наши на земле останутся, а во-вторых, жратвы у нас на неделю хватит, только тащить ты её будешь?  Конечно, плыть далеко не стоит. Так километра три вниз по течению, в лесу вылезем.  Здесь где-то железка недалеко.
- Мы здесь здорово наследили. Что если завтра кто из дачников нагрянет? – Пиявка вздохнул. – Линять надо, линять….
- Не буксуй! – оборвал его Череп и кивнул на занавешенное окно. – Сейчас такой ливень хлынет, что черти нос не высунут.  Кто ж из дачников сюда сунется?
- А может, попутки дождёмся?  Автостопом, говорят, до Италии добраться можно.
- Да ты что, Пиявка, совсем уже? Наши портреты уже на всех постах ГАИ красуются. – Череп на миг задумался. - Ты на месте ментов, где б нас искать стал? Конечно, в западном направлении.  Отсюда ближе всего до Украины, а там и милый сердцу Запад недалеко. Сейчас все в Лондон или Израиль бегут, они своих не выдают. А мы с тобой, Пиявка, выйдем через лес к разъезду, сядем в шикарный товарняк и двинем не на восток, как ты думаешь и, даже не на север, где ментов нынче больше, чем белых медведей. А куда?
- На юг, наверное, - пожал плечами Пиявка.
- Дурак ты, Пиявка. На юг едут высокопоставленные мошенники и крутые удачливые бандиты.  Нам там делать нечего. Рванём на запад.
- Так ведь ты же сам сказал, что искать нас будут в первую очередь именно там.
- Правильно сказал. Пусть ищут, на то они и менты. А наша задача пролезть в дамки. Затеряться там легче, да и с бабками проблем не будет.
- Водки бы на дорожку, а?  Я в поездах люблю ездить с песнями.  «Из-за острова на стрежень»… – пропел Пиявка и вожделенно облизнулся.
Череп дёрнулся и поднёс к носу Пиявки здоровенный кулак.
- Чем пахнет? Я тебе ещё рожу не набил за тот крендель.  Если б не твоя дурацкая выходка, лежать бы нам сейчас у синего моря в городе Сочи, где растут баобабы и питаться устрицами в пятиразрядном ресторане.  Заруби на носу: я, когда побег обмозговывал, брал тебя не как ходячие консервы, а как старого друга, с которым и срок мотал и на дело ходил. С которого и спрос особый.  Если ты мне снова выкинешь что-нибудь, я сожру тебя в сыром виде.  Хорошо понял?
Пиявка вздохнул и отвернулся.
Череп ещё что-то говорил, но Гена его больше не слушал.
         «Надо бежать к сторожке, там телефон…» - лихорадочно соображал Гена. Он осторожно поднялся на затёкшие ноги, сделал неуверенный шаг, и, споткнувшись о балку, рухнул, как подстреленный бегемот.  На миг внизу воцарилась гробовая тишина, затем раздалось приглушенное восклицание Черепа.
- Там кто-то есть!
- Крысы, - неуверенно выдавил Пиявка, - или коты.
- Ага, скорее там слон.
- А может…. Мне, как-то бабка про домовых рассказывала….
- Что тебе бабка рассказывала, то своим внукам не забудь передать. Если доживёшь, - Череп встал. – Сейчас посмотрим, что там за Барабашка.
Он извлёк откуда-то фонарик, сунул Пиявке в руку тесак и мотнул головой.
     Возбужденный мозг Гены работал на пределе возможности персонального компьютера, пропуская через себя миллион ситуаций в секунду. «Убьют, зарежут, кто и где искать будет?  Никто даже не знает, что я сюда уехал».
Гене вдруг захотелось спрятаться, сжаться в пылинку, раствориться во мраке ночи, исчезнуть, телепортироваться куда-нибудь в Африку, да хоть в ад провалиться, лишь бы исчезнуть с этого чердака. И, словно шапку – невидимку, сам не зная зачем, Гена натянул на голову противогаз и поспешно полез в пустой мешок, невесть как оказавшийся под рукой.
«Найдут! – паниковал Гена, трясясь в мешке. – Бежать надо!»  Он хотел уже выскочить из мешка, но яркий луч света электрического фонаря полоснул чердачный мрак, и в светлеющем квадрате дверного проёма показалась человеческая фигура.
Сидя в мешке, Гена через дырку наблюдал за происходящим.  Две тёмные фигуры медленно проследовали по центру чердака, обшаривая фонариком все углы.
- Никого здесь нет, - с явным облегчением сказал Пиявка.
- Сам вижу, - раздражённо отозвался Череп. – Смотри, что это?
- Мешок какой-то.
- Сам вижу, что мешок. В мешке что?
- Сейчас посмотрю.  Тряпьё, наверное, - рука Пиявки потянулась к мешку и нервы Кулешова сдали.
Как чёрт из табакерки, Гена вылетел из мешка, задев головой стропило. И яростно сверкнула молния, огненными бликами отражаясь в стёклах противогаза. И развевающаяся трубка противогаза, словно хобот чудища, больно хлестнула Пиявку по лицу. И грянул гром, перекрывающий вопли ужаса, вырвавшиеся сразу из трёх глоток.  И все трое бросились к выходу.
Первым прыгнул Пиявка.  За ним, оттолкнув Гену, прыгнул Череп и сиганувший вслед за ним Гена приземлился ему точно на спину. Матерясь благим матом, Череп пытался выбраться из-под Гены, но Гена, поймав его за запястье, с силой вывернул ему руку за спину.
Череп вскрикнул и затих.  Пиявка, бешено вращая глазами, пялился на Гену прикрывая голову руками. Гена поймал его за грудки.  Пиявка заверещал, как загнанный волком заяц.
Духота рвала грудь, лёгкие требовали повышенной подачи кислорода. Гена сорвал с головы противогаз, швырнул его в сторону Пиявки.
- Держи! Космонавтом будешь.
Пиявка взвизгнул и сжался в комок.  Гена рванул в сарай, сорвал бельевую верёвку.  Связал бесчувственного Черепа по ногам и рукам.  Принялся вязать Пиявку, чей облик выражал обречённую покорность. Гена принёс из сарая провод и, для пущей надёжности, связал их вместе, спина к спине.  И только после этого припустил к Кузьмичу.
Дверь в сторожку была не заперта.  Но Кузьмич спал мёртвым сном.
          «Оно и к лучшему, - решил Гена, снимая трубку телефона, - обойдёмся без объяснений».
- Алло, - кричал Гена в трубку, - милиция?  Срочно приезжайте.  Адрес запишите.  Кто говорит? Кулешов говорит?
- А, Кулешов! – отвечала трубка. – Бессонница, что ли?  Всё тюрьма покоя не даёт?
- Я беглецов поймал, - сообщил Гена, не обращая внимания на иронию.
- Каких близнецов?
- Да не близнецов, а беглецов. Тех, которые из тюрьмы смылись.  Какие могут быть шутки?  Вы там не волыньте, я их сутки сторожить не буду. Подожду вот пару часов и отпущу на все четыре стороны. Чего?  Да я про вас фельетон напишу.  Шутка!  Давайте скорее, как бы опять не сбежали. Адрес записали?  Сообщите подполковнику Рощину.  Что значит –влетит?  Вот, не сообщите, то точно влетит.
Гена положил трубку и растолкал Кузьмича. Зачем подводить хорошего человека?
Когда Гена возвращался обратно на свой участок, хлынул настоящий ливень.
«Жди их теперь, когда приедут».
К его возвращению горе – беглецы оклемались.  Они барахтались в большой грязной луже и чуть не захлёбываясь перекатывались друг через друга.  Гена попытался вытащить их из лужи и Череп, исхитрившись, лягнул его связанными ногами.   Ещё и обложил Гену блатным матом.
- Я вот возьму дубину, сразу усмирю, - озлился Гена.
И хотя никакой дубины у Гены не было, Череп присмирел. Даже дёргаться перестал.
- Вот и сидите в луже, раз вам так нравится, - нравоучительно изрёк Гена и пошёл в дом.
Милиция, вопреки ожиданиям, приехала на удивление быстро.
- Ты тоже с нами поедешь, - обратился к Гене молодой лейтенант, которого Гена почему-то раньше в отделение не видел. – Объяснения давать будешь.
Гена обрадовался:
- Я только краску и лопату с собой возьму.  Ага?  Учтите, это вещественное доказательство. Подполковник всё равно за ними обратно отправит.

                …………………


- Ну и везунчик же ты, Кулешов. Даже и не верится, что такое возможно, - восторгался подполковник Рощин, стискивая Гену в объятиях. Прямо нюх у тебя какой-то особенный.  Шёл бы к нам оперативником.
- Нет, уж, Олег Семёнович, - отстранился Гена от Рощина, - сами ведь говорили, что со мной пошли бы в разведку.  Как же я могу оказаться предателем любимой мной журналистики?
- Похвально, Кулешов. Тебе бы памятник поставить.
- Нет, - ужаснулся Гена. – Памятники героям ставят.  Только вот, почему-то, всегда после их смерти.  А я ещё жить хочу.
- Да, да, - согласился Рощин, - тебе ещё детей родить надо.  Вырастить их, - начальник милиции оживился. – Тебе, кстати, за помощь в задержание террориста, наше управление вознаграждение обещало, даже министру докладывали.  Спецназовцы тоже, что-то обещали.  В общем, на свадьбу хватит. Невеста, небось, есть?
- Есть, - погрустнел Гена, - только её ещё найти надо.
- Да, - начальник милиции пожевал губами, - мозги пудрить, Кулешов, ты умеешь. Тебя бы направить на передачу: «Очевидное – невероятное!»  А что, скажи, ты с этими марафонцами учудил?
- С беглецами, что ли?  Ничего не чудил, а что?
- Да ничего.  Только оба они в больничном изоляторе. У Черепанова ключица сломана и два ребра, а Пермяков….
- Череп, сам виноват.  Нечего было лезть «перед батькой в пекло». Он меня оттолкнул и прыгнул, а я на него свалился.   А я всё гадал, отчего он ревел как носорог, когда я ему руки назад выворачивал.  Это и хорошо, что рёбра поломаны.  Он такой здоровый бугай, что будь цел, то мне бы не поздоровилось. А Пиявка?
- Знаешь, с Пермяковым, что-то вообще творится несусветное. Кажется, он – того…- и подполковник постучал пальцем по виску. – Он боится всех и всего, заикается, о чём-то странном бормочет…. В общем, может - отойдёт, а может - и нет.  Чем ты его так повредил?
- Бррр… - Гену передёрнуло. – Мне самому страшно вспоминать.  Если б вы знали, как я их испугался. У меня там, ещё с детства, противогаз остался, так я от страха его на себя напялил, а потом в мешок полез.  А когда этот Пиявка к мешку потянулся, я не выдержал….  Добавьте сюда ещё ночь, гром и молнии и вы получите приблизительную картину того, что там произошло.
- Да, очень интересно,- Рощин усмехнулся. – Всё подробно расскажешь следователю.
- Хорошо.  Но, не пора ли, Олег Семёнович, хоть чем-то помочь и мне?   Я – вам, вы – мне.  Эта помощь, была бы для меня самой желанной наградой.
- Не надо, Кулешов, - враз побледневший подполковник схватился за голову, - не надо. Очень тебя прошу.  Ты и так всё расскажешь.  Как положено: в письменном виде. И подпишешь.
 Подполковнику было плохо.  Обхватив голову руками, он застонал.
- Гога, – выдавил он наконец, - Гога….
Гоги появился сразу, словно подслушивал за дверью.
- Гога, проводи товарища.
-Не здоров? – поинтересовался Гоги направляясь к Гене.
- Не прикасайся ко мне, - отпихнул его Гена.
- Чего с него взять? – Гоги сгрёб Гену под руку и понёс к выходу.
- Пусти, идол, рожа антихристова, - трепыхался Гена в объятиях Гоги. – Пусти!
- Чего ругался? – Гоги выставил Гену за порог. – Совсем больной стал. О табе же забочусь.  Спасибо скажи.
- Сейчас скажу. За всё спасибо скажу.  Сейчас поймёшь, зачем я гантели носил?   Ну-ка, подставь сюда свою морду.
- Чего? – не понял Гоги.
- Сюда смотри. – Гену трясла злость. Он вытянул в сторону левую руку и когда Гоги повернул к ней голову, Гена широко размахнулся и влепил ему правой рукой звонкую пощёчину.
Хищное лицо Гоги мгновенно налилось звериной яростью, с трудом сдерживаемой в груди.  Он медленно развернул Гену к себе спиной, покачал для верности, увесистый кулак и врезал ему такой подзатыльник, что Гена кувыркался до тех пор, пока не зарылся головой в помойную кучу, собранную у железного, давно не вывозимого контейнера.
Рой жирных мух, зелёных и огромных, как стая воробьёв, потревоженная Гениным вторжением, поднялась в воздух.  Вокруг распространилось зловоние.  Гена на четвереньках пятился назад, брезгливо стряхивая с рук расползающиеся микробы. Вдруг до его слуха долетел звонкий девичий смех и знакомый голос.
- Гена! Вас просто не узнать, вы сейчас очень похожи на славного Дона Кихота Ламанческого.  Но, по своей природной рассеянности, вы случайно перепутали мельницу со свалкой.
Гена мизинцем вычистил глазную впадину от нечистот, осторожно открыл глаз.  На дороге стояла Лена.
- Да снимите вы с ушей шляпу кабальеро.
Гена тряхнул головой, сбрасывая с себя прилепившуюся гниющую тряпку.
- Вы зачем сунули туда свой нос, - продолжала издеваться Лена, - это у вас опять профессиональное любопытство?  И не будьте эгоистом, освободите, наконец, мухам посадочную площадку.
Гена с трудом встал на ноги.
- Помогли бы мне лучше.  Я, кажется, здорово повредил ногу.
Хромая, Гена подошёл к Лене.  Лена прикрыла нос ладошкой.
- От вас несёт сероводородом, как от радонового источника. Это, что – целебная помойка? Вы там шейный радикулит лечили?
- Перестаньте издеваться.
- Хорошо, хорошо…. Вы далеко живёте?
- Нет, к счастью, почти рядом.
- Замечательно.  Значит, пойдём пешком, такси нам недоступны. Только не цепляйтесь за меня. Я сама вас поддерживать буду.
- Вы куда-то торопились?
- Нет, совсем нет. Хотела зайти в милицию….
- Зачем?
-Так просто.
- Какое прекрасное желание – так просто ходить по милициям. – Гена бросил взгляд ненависти на здание отделения. – Кретины!  Ладно, пойдём.
Через полчаса они вошли в пятиэтажку и поднялись на третий этаж.
- Пойдёмте пить чай! – предложил Гена.
- Нет. Я лучше пойду.  Мы с вами знакомы,всего  без пяти минут час.
- Да? Господи, как быстро время летит. Пойдёмте!
- Что я скажу вашим родителям?
- Нет у меня никого. Один живу. Родители три года назад погибли в автокатастрофе.
- Простите. – Лена прошла в прихожую, огляделась. – Идите в ванную. У вас есть во что переодеться?
- Там, в шкафу.
- Ладно, идите не травите атмосферу.  Я найду всё, что надо.
Лена заглянула в ванную комнату, увидела большую трёхведёрную кастрюлю.
- Это у вас для белья?  Всю грязную одежду бросайте туда. Раз у вас нет мамы, стирать придётся мне.
- Я привык это делать сам.
- Это женская работа. Идите, а то вам придётся доплачивать мне за вредность.  Сейчас я принесу вам переодеться и приготовлю чай. Или кофе?
- Что хотите.  Есть и то и другое.
- А что вы больше любите?
- Ну, каждый русский патриот, только чай и водку пьёт!  Водку я не употребляю совсем.  Так что, давайте чай.
Лена ушла на кухню.   Включила чайник в розетку, открыла окно.
Через пятнадцать минут чистый, пахнущий шампунем Гена, одетый в китайский спортивный костюм, предстал перед Леной.
- О, вас не узнать.  Надо закрыть окно, а то простынете.
- Летом?
- Летом можно простыть пуще, чем зимой.
Лена повернулась к окну.  Короткое узкое платье плотно облегало бёдра.  Горячий, непознанный ком скользнул по Гениной гортани и растаял в груди. Почему-то не стало хватать воздуха, сердце забилось часто – часто и голова пошла кругом.  Гена положил дрожащие руки ей на талию.  Она вздрогнула, но не отстранилась.
- Вам снова понадобилась моя помощь, чтобы попасть в тюрьму?
- Нет, Лена. Кажется, я люблю вас.
- Кажется?
- Со мной никогда ничего подобного не происходило. Чтоб вот так, … с первого взгляда. Лена…. – Гена прижал её к себе. – Помните, я сказал, что вы – моя Судьба?

           Та, что посланная небом,
   Что ночами часто снилась!
   Где она? Сказали мне бы,
   Я бы умер,осчастливясь!

- Чьи это стихи?
- Я не помню.  Я слышал их давно-давно, когда ещё увлекался рассказами Грина. И запомнил.  Только, теперь я никогда не умру, потому что нашёл вас. А вы?
- Что, я? – Лена не размыкая кольцо Гениных рук, повернулась к нему лицом.
- Я вам, хоть чуть-чуть нравлюсь?
- Да!  Иначе я бы не подошла к вам сегодня.
Лена смотрела на Гену серьёзно и честно.
- Почему же вы там, у речки, чуть не свернули мне шею?   Кстати, что это было?
- Ну, не воображайте себя жертвой Шаолиня. Ничего экзотического.  Русский стиль, вперемешку с самбо.  Вот и всё.  Этому меня папа научил, для защиты от всевозможных бакалавров.  Согласитесь, что вы тогда повели себя не очень прилично.
- Согласен! – кивнул Гена. – Я вёл себя, как идиот.  Сам не знаю, почему.
- Пошлость вам не к лицу.  Вы же воспитывались на книгах Грина! Как можно так легкомысленно относиться к любви?  Она или есть, или её нет.  Всё остальное – ложь, предательство.  Мне не хочется думать о том, что вы тоже способны играть чувствами, как кот мышкой.
           - Нет, - поспешил заверить её Гена, - я люблю вас честно и искренне, сразу и навсегда, больше чем свою жизнь.
И дышащие жаром Генины губы коснулись полураскрытых Лениных губ.



Лена осторожно высвободилась из Гениных объятий.
- Сколько сейчас времени?
- Сейчас посмотрим.
Гена уверенно протянул в темноту руку и включил лампу.
- Господи, что сейчас дома будет?!  Я так поздно никогда не приходила.
- У тебя строгие родители?
- Очень строгие. Но справедливые. Вообще, мы больше с папой дружим. Думаю, он тебе понравится.
- Когда ты меня с ними познакомишь?
- Когда хочешь.
- Завтра.
- Хорошо, завтра. Если до завтра ты меня не разлюбишь.
- Ни-ко-гда!
- Ну, всё. Побежали?
Они вышли на улицу.   Ночь чёрным драпом завесила небо, но всё вокруг светилось окнами, уличными фонарями и неоновой иллюминацией реклам.  Лёгкий ветерок нёс прохладу.
- Хорошо-то как!
- Лена, давай не будем ждать, пока ты окончишь институт, ну, что этот год решает?
- Тогда тебе придётся меня кормить, одевать и ещё многое - многое другое.  Я обожаю книги, кино, театры и музеи, а ещё мороженное.
- Это не проблемы.
- Ага, а если сядешь в свою тюрьму? Тогда мне оттуда будешь передачи присылать?
Гена промолчал.  Перевёл разговор на иное.
- Пешком пойдём? Я, кстати очень люблю ходить пешком. Когда мы будем жить вместе, то будем часто ходить в походы. Как ты на это смотришь?
- Обожаю! Но сейчас, хоть и идти две остановки, а надо торопиться. Боюсь, как бы папа, на мой розыск, не поднял всю городскую милицию.  Вот и троллейбус.
Пустой троллейбус мягко подкатил к остановке, щёлкну открываемыми дверьми.  Они ступили на заднюю площадку.
- Мы завтра встретимся или ты придёшь сам?
- Гениальная идея.  Лена, я приду к вам сам. Это будет самым приятным сюрпризом твоим родителям.
- Лена назвала свой адрес.
- Не забудешь?
- Что ты?  Скорее я забуду своё имя. – Гена притворно вздохнул. – Это будет самая долгая ночь в моей жизни. Если, не самая кошмарная. В мою голову будет лезть всякая чушь, вроде того, что тебя выдают замуж за директора частного банка, основателя пирамид, миллиардера, завсегдатая списка Форбса.
- Дурачок. – Лена прижалась к Гене. – Никто мне не нужен и ни за кого я замуж не пойду, кроме тебя.
- Правда?
- Правда.
- Тогда я спокоен. Нам, кажется, выходить?

           ……………………….


Проводив   Лену, Гена отправился домой пешком. Решив, сократит путь, он двинулся через дворы.  В тёмном проёме между зданий, ему дорогу преградили три тёмные личности.
- Купи кирпич, - без предисловий попросил тот, кто был к Гене ближе всех.
- Чего? – не понял Гена.
- Кирпич, говорю, купи.
- Какой кирпич? – всё ещё не понимая о чём речь, переспросил Гена.
- Да ты что, дурак? Объясняю для тупых: кирпич строительный, силикатный, стандартный. Прошу не дорого.
Незнакомец протянул к Гене руку, на ладони которой действительно лежал обычный огнеупорный кирпич.
- Зачем мне кирпич? – удивился Гена.
- Точно, дурак. Или прикидывается, - вступил в разговор другой. – Рынок, понимаешь? Купишь у нас кирпич, завтра кому-нибудь перепродашь, но уже дороже. Это и есть биз-нес!  Понял?
- Понял.
- Ну, слава Богу! – облегчённо вздохнул первый. - Гони деньги.  Берём в любой конвертируемой валюте.
- Да не нужен мне ваш кирпич, - заартачился Гена.
-  Братва, а может он нищий?
- Это легко проверить, - встрял в разговор третий. – Подвесим за ноги, как Буратино. Если золотые посыплются, значит при деньгах. Возражений нет?
- А он без брака? – спросил Гена, показывая в темноте на кирпич.
- Кто?
-  Да кирпич твой.
- Да ты что? – возмутился продавец. – У нас фирма.  Мы репутацией дорожим.  Сам посмотри.
Гена повертел кирпич в руках.
-   Товар высшей пробы.
- Молодец.  Значит, клеймо ставить не надо?
- Не надо. Сколько просишь?
- Штуку.
- Идёт, - кивнул Гена. – Подержи.
И когда незнакомец взял протянутый ему кирпич, Гена со всей дури влепил ему кулаком в глаз.  Но в тот же миг и Гена ощутил мощный удар в челюсть и, обдирая локти, покатился по асфальту. И вдруг Гена увидел, что на помощь к нему из темноты бросился неизвестный.   Он метелил   ночных «бизнесменов» так ловко, что Гена даже не сразу сообразил поспешить ему на помощь. Однако, опомнившись, Гена всё же бросился поддержать своего спасителя. И, кто знает, как бы закончилось дело для грабителей, если б не тот злополучный кирпич, со всего маху опустившийся на голову отважного защитника.  Грабители бросились в рассыпную, а Гена к упавшему незнакомцу.  В сумеречном свете фонарей, Гена разглядел знакомые кавказские черты лица.
- Гога! – изумлённо выдохнул Гена. – Живой?
-  Ага! – простонал Гоги. – Я тоже тебя, журналист, узнал.
Гоги попытался встать.
- Ого, в голове, как в кузнице моего дяди Виссариона. Да будет полон его холодильник.
Гоги коснулся рукой макушки и посмотрел на чёрную от крови ладонь.
- Во, гады. Помоги встать, журналист, я их догоню.
Гена помог встать ему на ноги, но Гоги терял силы. Его шатало.  Кровь текла по его лицу, заливала рубашку.
- Ладно, пускай бегают.  Завтра поймаю. От меня не уйдут.
Гоги плохо стоял на ногах.  Он то и дело выскальзывал из рук Гены.
- В больницу надо, – кричал ему Гена на ухо. – У тебя мобильник с собой?
- Я его гулять не беру. Он мне за день так надоедает….
- Что же делать?- Соображал вгорячах  Гена. -  На улицу надо.  Там люди, машины. Пойдём.
- Не кричи, - тихо попросил Гоги. – Голова кружится, – он коснулся спиной стены здания и медленно начал садиться.
- Не дойду я.  Сам ходи, позови кого-нибудь. Я тут подожду.
- Ну, нет, Гога, - Гена наклонился к нему. – Держи меня за шею.
- Ты чего? – не понял Гоги.
- Держись, кому говорят.
Гена взял Гоги на руки и с трудом выпрямился. И медленно понёс его через двор к выходу.
- Ты молодец, ты сильный, - сказал Гоги вяло.
- Ты же говорил: слабак.
- Э, был слабак.  Теперь сильный.  Вообще, журналист, я не Гога, я – Гоги!
- Вот тебе раз, чего ж ты раньше молчал?
- А…– махнул рукой Гоги, - всем нравится Гога, пусть будет Гога. Не возражаю.
Они вышли на оживлённую улицу. У тротуара стояло частное такси. Гена усадил Гоги под рекламный щит и шагнул к стоявшему у машины водителю.  Увидев, перепачканного   Гогиной кровью Гену, водитель попытался скрыться.
-Ты куда? – Гена поймал его за плечо.
- Не хороший человек, - прохрипел Гоги. – Дай ему по морде.
- Не надо, - водитель прикрыл лицо ладонью.
- Живо за руль.   Смотри не сбеги, погонишь в больницу.
Гена бросился к Гоги.
  - Пускай бежит. Дальше поста не сбежит. У меня всё схвачено. Потом всю жизнь без колёс ездить будет.  Я его из-под земли достану.
Опираясь о Гену, Гоги поднялся.
- От вас сбежишь, - скулил перепуганный водитель. – Кавказская группировка?
Гена помог Гоги втиснуться на заднее сидение «жигулёнка».
- Кавказская, кавказская…. Ехай давай.
Водитель осторожно тронулся с места.
- Теперь мне точно отпуск дадут.  Поеду в Цагвери.  Ты тоже отпуск бери.  Вместе поедем.  Я тебе Кавказ покажу. Ты никому не верь, что про Кавказ говорят, все врут. Сам посмотришь. Ты настоящую чачу пил? Настоящий шашлык кушал? Это не шашлык продают. Это бабки делают, понял?
Гоги толкнул водителя в шею.
- Ты не джигит, ты ишак. Тебе не машину, тебе козу водить надо. Дай я за руль сяду.
Водитель нажал на газ и, вылетев на красный свет, чуть не столкнулся с иномаркой.
- Ты куда едешь? - вскипел Гоги, - Ты куда нас везёшь?  Не плати ему не копейки, -эти слова относились уже к Гене. Гоги полез куда-то за пазуху и достал пистолет. – На, пристрелишь его, когда приедем.
- Так у тебя при себе пистолет был, – ахнул Гена.
- Почему, был?  Пистолет всегда при мне.
- Чего ж не стрелял?
- Э,как не понимаешь?   Я в Бога верю. Бандит, он тоже мне ближний. Его не стрелять, его любить надо.
- Ну, Гоги… – задохнулся восторгом Гена. – Тебя не в больницу, тебя в музей «Восковых фигур мадам Тюссо», надо.  Как эталон добра. Ну, надо же, из врага за час в лучшие друзья выбился.
- Из какого врага?  Кто враг, я?
- А ты не обижаешься, что я тебе по физиономии съездил?
- Не обижаюсь. Я тебе тоже съездил, ты ж не обижаешься? 
- Теперь нет, - рассмеялся Гена.
- Та ехай ты скорей, - разозлился Гоги на водителя. – Будь другом, журналист, сними с ботинка шнурок.
- Зачем? – не понял Гена.
- Удави этого гада. Не могу больше видеть его затылок. Ох, плохо мне чего-то.  Дышать трудно.
Гоги стошнило прямо в машине.
- Гоги! Ты чего это? – забеспокоился Гена. – Ты не умри только раньше времени.
- Кто, я?  Никогда!
Гоги взглянул на Гену, улыбнулся окровавленным ртом и потерял сознание.
- Да жми ты, - Гена погрозил водителю кулаком. – А то пристрелю, как просил Гоги.
Машина вильнула в сторону и обогнала идущую впереди машину.


Гена проснулся ни свет, ни заря.  И сразу потянулся к зеркалу.  Выглядел он свежим и отдохнувшим, но, главное, на лице не было никаких следов вчерашней потасовки. Это и определило бодрое, прекрасное настроение на весь предстоящий день и вселило уверенность в благополучном исходе всех начатых дел. Правда, немножко побаливал и кровоточил локоть. Но, это же ерунда!  Однако, продезинфицировать рану не мешало. Гена полез в аптечку.  Йод и зелёнку он отставил сразу. Выглядеть цирковым клоуном совсем не хотелось. Но больше в аптечке ничего не было. Гена задумался и вдруг вспомнил:
        -Рану можно обработать перекисью водорода. - Но перекиси тоже не было. –Ладно, решил Гена, зайду в аптеку, возьму.
Первым делом, он принял душ, выпил утренний кофе и посмотрел программу утренних новостей. Потом позвонил Лене.
- Доброе утро, солнышко! Разбудил? Нет? Жаль….  Да не то жаль, что не разбудил, а то, что раньше не позвонил. Я думал, что ты ещё спишь. Лен, я задержусь на пару часов, ты уж извини.
- Уже разлюбил? – тихо спросила Лена.
- Ну что ты, Лена.  Такой, как ты, я не найду на всём белом свете. Изорви сто башмаков, обойди сто земель…. 

И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной!

 Нет, Лена, нет, нет на свете светлее тебя.  Просто, один мой хороший друг, угодил накануне в больницу.  Проведать бы надо, как он и что с ним. Возможно, я ему жизнью обязан. Понимаешь?
- Понимаю, Гена. Хорошо, я буду ждать. Догадываюсь, что привыкать к этому, мне придётся уже с этой минуты. Такова наша женская доля, со времён Ольги и Ярославны. Шучу. Я тебя очень, очень люблю.
- И я очень, очень, очень, очень и безумно тебя люблю.
Едва Гена положил трубку, как раздался яростный звонок.  Гена удивлённо посмотрел на телефон и снял трубку. Звонил редактор.
- Ты куда запропастился? – отчего-то радостно поинтересовался он. – Извини, что с утра беспокою, но тебя днём не поймать. Значит такие дела: к нам, на твоё имя, мешками письма идут от читателей.  Надеемся – благодарственные.  Молодец, ничего не скажешь. Талант!  Мы тут, в коллективе посоветовались и решили, что на съезд молодых журналистов поедешь ты.  Дело ответственное, но ты справишься. Чего молчишь?
- Думаю. Странно Бог распределил обязанности в этом мире….
- Что ты имеешь в виду? – насторожился редактор.
- Я имею в виду женскую интуицию и неотвратимость печали разлук в   женской судьбе. Хорошо, я поеду.
     Гена положил трубку.  Всё-таки приятно, когда тебя хвалят. День, действительно, начинался удачно.   Гена взглянул на часы и вышел на улицу.
 Аптека находилась неподалеку.  Но перекиси водорода в продаже не оказалось.  Во второй аптеке перекиси тоже не было.
             -На спирту она, что ли?- рассуждал Гена. – Может бомжи всю её выпили.  До третьей аптеки Гена добрался минут через двадцать.  Распахнул дверь. В аптеке, кроме старенького седого фармацевта никого не было.  Гена спросил перекись водорода. Старичок поднялся с кушетки.
               -Что вы, молодой человек, перекиси у нас давно не было. Да ей сейчас и пользуются не многие.  Может вам какой заменитель?
                - Нет, -решительно возразил Гена- мне нужна именно перекись во-до-рода.
               - Зачем?-полюбопытствовал старичок- Что вы с ней хотите делать?
               -Водородную бомбу!-пошутил Гена. -  обошёл три аптеки и всё зря.   Без водорода ничего не получится. Ахмед Али Абу Хусейн Закир не обрадуется.
              - Кто, кто? - фармацевт выпучил глаза.- О чём вы говорите?
 Гена приложил палец к губам:
               - Тише! Ахмед Закир святой человек!  Его поддерживают моджахеды Пакистана, Афганистана и борцы за свободу Палестины.
 Старичок судорожно глотнул воздух:
                - Присядьте. Я сейчас поищу на складе. Здесь… в комнатке.
   Ждать фармацевта пришлось долго.  Гена уже хотел уйти. Но вдруг дверь с грохотом отворилась и в помещение ворвалась толпа вооружённых людей в масках. Кто-то заорал:
                -Стоять!
Кто-то ударил Гену по ногам, и он упал лицом на холодный кафель.  Больно заломили руки и щёлкнули наручники.
                - Поднимите его.- Услышал Гена знакомый голос. Его подхватили стальные руки и поставили на ноги. – Этот? –спросил подполковник Рощин объявившегося фармацевта.
                -Этот. – Кивнул старичок.- Шахид! А почему он без бороды?
                -Маскировка! - зло выпалил Рощин. – Выведите его на улицу.
 Спецназовцы выволокли Гену за дверь.
                - Снимите с него наручники.
                -То есть… - не понял спецназовец.
                - Я сказал, снимите с него наручники! – повторил приказ подполковник.
Спецназовец повиновался.
                - А теперь, вали отсюда. – прошипел Рощин подойдя к Гене вплотную. – Вали, я сказал. И брось свои штучки, ничего у тебя не получится.
                - Олег Семёнович, да я … я только пошутил. Кто ж знал, что старичок без юмора. - начал оправдываться Гена.
                -Пошёл! – отвернулся от него подполковник. – Шутник, твою телегу. Катись отсюда к чёртовой бабушке.


            Градус Гениного настроения понизился, но не на долго. Впереди ждали приятные встречи.  Он заскочил в супермаркет.  Купил кило мандарин, пачку рассыпчатого печенья, сок и, поймав такси, помчался к Гоги в больницу.
- К нему нельзя, - загородила ему дорогу пожилая медсестра, - врач не велел.
- Почему нельзя? – испугался Гена. – Он, что, совсем уж плох?
- Да, нет, - пожала плечом медсестра, - ни плох, ни хорош. Больной, как больной, каким и быть больному положено.
- Почему же нельзя? – облегчённо выдохнул Гена.
- Нельзя и всё. Не пущу.
Гена достал удостоверение журналиста.
- Вот. Ваш пациент совершил вчера подвиг, равный подвигу Александра Матросова.
И я пришёл к вам не из праздного любопытства - общественность требует.  А общественность имеет право знать всё о своих героях.  И я, как журналист, обязан донести до этой самой общественности правдивую информацию.
- А мне всё равно. Не пущу.
- Так, - протянул Гена, – тогда интервью я возьму у вас. Прошедшей ночью, этот товарищ , был доставлен в вашу больницу в весьма удовлетворительном состоянии. Прошло всего несколько часов и выясняется, что после оказания первой помощи, состояние потерпевшего ухудшилось настолько, что его предпочитают скрывать от посторонних глаз. Вы можете ответить на вопрос: какими действиями эскулапы вашей больницы довели своего пациента до плачевного состояния?
- Ты чего здесь городишь? Какие действия? Не было никаких действий, - испугалась медсестра. – Сотрясение у него. Покой ему нужен.
- Ах, даже так, - зло обрадовался Гена. – У человека сотрясение, а никаких действий предпринято не было?  Вы говорите, говорите, я записываю.
- Ладно, иди уж. Сам на него посмотри, - сдалась медсестра. – Только на пять минут. Через пять минут, я тебя выставлю. Ох, и влетит мне из-за тебя. Халат одень.
- Спасибо! – раскланялся Гена. – Наконец то, я встретился с явной демонстрацией демократических перемен.
Гоги, молча, лежал в пустой палате на больничной койке и «считал мух». Голова его была забинтована рулоном бинтов и напоминала большой снежный ком. Увидев Гену, сдержанно улыбнулся. Протянул руку.
- Как здоровье, журналист?
- Моё здоровье? – подивился Гена Гогиной заботе. – Моё в норме. Ты то, как?
- А, - махнул рукой Гоги. -  Хорошо, что пришёл. Слушай, а чего этим придуркам надо было, а? Чего хотели?
- Кирпич хотели продать.
- Так всегда, - вздохнул Гоги. – Хотели тебе, а впарили мне. А ты молодец. Я видел, как ты ему врезал. Правильно врезал.  А пистолет у тебя?
- У меня. Где ж ему быть.
- Ну и хорошо. Я его тебе специально отдал. Не ехать же в больницу с пистолетом.  Смотри начальник не отдай, выгонит с работы.  Оружие никому нельзя давать. Мне отдашь.
Гена поставил на тумбочку пакет.
- Мандарины там, сок.
- Лучше бы пиво, - поцокал языком Гоги. – Выпишусь, возьму пиво и пойдём с тобой рыбу ловить.
- Ты ещё и рыбак? – изумился Гена такому открытию.
- Ха, рыбак! – отмахнулся Гоги. – Я в горах на медведя ходил. С одним кинжалом. Не веришь?
- Неужто добыл? – ещё больше удивился Гена.
- Не, - покачал головой Гоги, - сбежал медведь. Трусливым оказался.
Открылась дверь и вошла медсестра.
- Всё.  Выметайся, пока не застукали. А то мне премии не видать.
- До встречи, Гоги. – Гена поднялся. – Выздоравливай, Гоги.  На рыбалку мы сходим, обещаю.  Вот только пиво я не люблю, душа не принимает.



Ровно в шестнадцать ноль ноль, наглаженный, гладко выбритый и пахнущий французским одеколоном Кулешов, прижимая к груди роскошный букет алых роз, решительно нажал кнопку электрического звонка, соединяющий внешний мир с квартирой Лены.   Дверь почти тотчас отворилась, словно Кулешова ждали за ней с минуты на минуту, и на пороге предстал начальник городского отделения милиции, Рощин Олег Семёнович, одетый в спортивные штаны, майку и комнатные тапочки.
- Кулешов! – трагически удивлённо выдохнул Олег Семёнович. – Достал-таки. Во всех смыслах достал.  Небось, через адресное бюро?
Гена, улыбаясь глупой растерянной улыбкой, ничего не понимая, смотрел то на Рощина, то на номер квартиры.
- Всё, Кулешов, - тем же трагическим тоном продолжал Олег Семёнович, - иду заказывать гроб.  Кому-то из нас он понадобится: или ты доведешь меня до инфаркта, или я тебя убью. Что это у тебя за цветы, Кулешов?   Что за издевательство?  Ты на что ими намекаешь?
Гена смущённо спрятал цветы за спину.
- Олег Семёнович….
- Иди, Кулешов. Ты мог бы, хоть дома, оставить меня в покое?
- Да, конечно, - глупо кивая головой, согласился Гена, совершенно ничего не соображая. – Пошёл я, Олег Семёнович.
Но в это время из-за спины Олега Семёновича выглянула Лена.
- Папа, да что же ты делаешь?! Целые полчаса маринуешь человека на лестничной площадке.  Это же Гена!
- Гена! – согласился Олег Семёнович. – Кулешов.
- Ну, да!  Я же тебе всё утро о нём рассказывала.  Да пропусти ты человека в дом.
Лена взяла Гену за руку и потащила за собой.  Олег Семёнович семенил сзади.
- Ну, вот, - сказала Лена, когда они оказались в гостиной. – Познакомьтесь.
- К несчастью, мы уже знакомы, - попытался пошутить Олег Семёнович. – Ловкий же ты прохвост, Кулешов. Значит, решил использовать знакомство с моей дочерью, в своих низменных целях, чтобы через неё, оказать давление на меня?  Пройдоха! А я тебя в герои прочил. Никогда бы не поверил, что ты так низко падёшь.
- Никуда я не падал, - обиделся Гена. – Я до этой минуты не знал, что Лена ваша дочь.
- Да ничего он не знал, - вступилась за Гену Лена. – И я не знала, что вы знакомы.
- А сами-то вы давно друг друга знаете?  - полюбопытствовал Олег Семёнович.
- Вечность! – выдохнул Гена. – И зря вы, Олег Семёнович, хмыкаете. Мне кажется, что мы с Леной были знакомы всегда. Может мы и в прошлых жизнях были вместе.
- Вот оно что, – встрепенулся Олег Семёнович, - здорово молодёжи забили мозги всякой дрянью шарлатаны от магии. И как долго ты собираешься морочить ей голову?
-Папа!
- Что ты, Лена, папа прав, то есть, Олег Семёнович прав, интересуясь будущим своей дочери.  Олег Семёнович, ни одного дня, ни одной минуты, я не хочу морочить ей голову. Я люблю Лену и хочу просить её руки.
- Он хочет, а, видали его?  Ты же, Кулешов, в тюрьму хотел. Может, передумал?
-Да, то есть, нет, не передумал.
- Значит, ты, Кулешов, предлагаешь мне посадить в тюрьму собственного зятя? Да что обо мне люди подумают?  Как я им, как дочери в глаза смотреть буду?  Скажи честно, Ленка, ты давно знаешь эту прилипалу?
- Давно, недавно, какая разница?
- Большая разница. У тебя что-нибудь было с ним?
- Олег Семёнович….
- А ты помолчи, Кулешов.  Так было или нет?  Молчишь!  Вот что, Кулешов, я удовлетворю твою просьбу, я посажу тебя в тюрьму. Но ты никогда и никому не расскажешь, о том, что там увидишь. Потому, что сидеть ты там будешь до конца времён, пока Архангел в трубу не известит о Судном дне.
- Но почему, Олег Семёнович? Я ведь не отказываюсь от Леночки. Наоборот, я пришёл просить её руки, благословения на наш брак.
Рощин приободрился.
- С этого, Кулешов, и надо было начинать.
- Но я с этого и начал.
- Нет, Кулешов, ты начал с тюрьмы.
- Но тогда, я ещё не знал Лену. И всё-таки, Олег Семёнович….
- Кулешов! – взвыл Рощин, синея лицом.  – Ты специально доводишь меня  до летального исхода? Выбирай: тюрьма или Лена. Ну, раз….
- Лена!
Лена ласково положила ладони Гене на плечи.
- Гена! Ну, зачем тебе эта тюрьма? Что ты сможешь изменить, увидев то, что там происходит?  Ещё, гений Ежи Лец, сказал: «Хорошо, допустим, ты пробьёшь головой стену. Но, что ты будешь делать в соседней камере?»
- Ты слышал, Кулешов?  И такую умную дочь я вынужден выдать замуж за такого, как ты.  Да-да, говорят же: любовь зла….  Ну, отсидел бы ты там месяц, полгода, год…. Ну, увидел бы там что-то, ну написал бы. Может, даже опубликовал. А дальше что? Мало ли пишут! Меняется что?  Очнись, Кулешов. Жизнь – сложнейший механизм. Сказать легко, а вот изменить…. Пока эта государственная шестерня прокрутится, пока наберёт она обороты. А если ещё изъедена она ржавчиной.  Если окружена она китайской стеной чиновничьей бюрократии. Здесь же три перестройки надо, чтоб пробить в ней брешь в лучшую жизнь. А ты хотел за три дня весь мир изменить. Эх, Кулешов, если б всё было так, как нам хочется.
- Красиво рассуждаете, Олег Семёнович, любо слушать.  Из вас вышел бы мировой журналист.
- А из тебя, Кулешов, вышел бы первоклассный следователь.  Таких настырных, дадотошных,  я  за свою жизнь не встречал. Кстати, считай, что в городском отделе милиции, я уже не работаю.
- Как, не работаете? – подскочил Гена словно ошпаренный кипятком.
-С понедельника,- улыбнулся Рощин, - я работаю начальником областного отдела, в звании полковника. Вот так-то. Кстати, в этом немало и твоей заслуги. Ну, так вот, Леночка, – Олег Семёнович ласково посмотрел на дочь и подмигнул, - что же мы ответим Кулешову? Вот так, Кулешов, если ты при мне, ещё, хоть раз, заикнёшься про тюрьму, считай, помолвка не состоялась. Ну, давай руку, Кулешов.




                КОНЕЦ.

                2002.

Стихотворение "Под солнцем, снегом и дождём...(И если б дали мне в удел...)" принадлежит шотландскому поэту Роберту Бёрнсу.