Родом из детства. Игра в пробки

   Я не люблю азартных игр. Всех тех игр, когда играют на деньги, приз или какой-либо другой конкретный интерес. Мне неприятно ощущение липкости в ладонях и ледяного ветерка где-то внутри под рёбрами в тот момент, когда перед твоими глазами тасуют колоду карт, или выставляют последние фишки на столе, или веером протягивают пачку билетов мгновенной лотереи, или… Да мало ли каким способом тебе дают понять, что не ты сейчас идёшь по жизни, а она сейчас самой увесистой своей стороной пройдётся по твоему существу, по всему тому благопристойному образу твоему, который умрёт в тот миг, когда вскроются козыри, когда остановится на рулеточном круге шарик, или, когда сотрётся монеткой последняя цифра…

   После того как я закончил 3-ий класс, мы переехали в новый дом. Это был первый 9-этажный дом в городе. Целых шесть подъездов и в каждом свой лифт! Двор был огромным и неуютным. Деревьев, за исключением нескольких посаженных строителями полудохлых кленов, не было. Зато всюду виднелись следы стройки — не зарытые траншеи, остатки стройматериалов, кучи мусора… Но главное — здесь не было моих друзей. Вместо того, чтобы бегать во дворе, я часто оставался дома, много читал, играл в солдатики сам с собою, а иногда и просто смотрел из окна. Мелкота возилась в песочнице и качалась на только что построенных, но уже сильно скрипучих качельках, ребята постарше носились в ляпки, играли в вышибалы и хали-хало.
   И только несколько пацанов моего возраста важно и сосредоточенно (как аисты в поисках лягушек) расхаживали по только что заасфальтированным дорожкам. Они то и дело подпинывали что-то одной ногой и наклонялись, чтобы поднять это что-то и положить в карман. Глядя на них сверху из окна, трудно было понять, что они делают, но их странные действия меня заинтриговали. На следующий день, вернувшись из школы, я решил посмотреть, чем же занимаются эти ребята. Оказалось, что они играли в неизвестную мне игру — в пробки.
   Правила были весьма простые: нужно было ногой так пнуть «свою» пробку, чтобы та попала в чужую и тогда пробок у тебя становилось уже две. Если промахнулся, право на пинок переходило к сопернику. Но играть могли не любые пробки, а только определённые. Пробками от вина, шампанского и уж тем более от пива или газировки играть было нельзя. Нужны были только те, которыми закручивались духи, одеколоны или лосьоны. Ну, или хотя бы белые пробки от тюбиков зубной пасты. Такие назывались «офицериками». Маленькие разноцветные пробочки от лосьонов с тройными рисочками по периметру именовались «фестивальками». Более крупные, с выпуклым орнаментом по нижнему краю, от бутылочек с одеколонами носили прозвище «слоники». Самые ценные, высокие, гладкие, золотистые, от духов типа «Красной Москвы», пацаны уважительно называли «корольками». Были ещё и другие разновидности, но их названия уже стёрлись из памяти.
   Я долго следил за игроками. Особенно часто выигрывал самый старший из них — длинный худой парень лет 12—13, с круглым веснушчатым лицом, льняным чубом на голове и сломанным наполовину передним зубом. Сделав очередной точный пинок, он искусственно натягивал на себя счастливую «буратиновую» улыбку до ушей, потом смешно выгибал верхнюю губу и, уморительно наморщив нос, с громким шипением втягивал через щербатый передний зуб воздух, наклонялся и забирал выигранную пробку. Таковых у него было уже десятка три или четыре. Складывал он их в маленькую жестяную коробку из-под грузинского чая, которую хранил в боковом кармане серенького пальто. Все они страшно гремели, когда парень двигался или наклонялся. За это и за его «шипение» я мысленно прозвал его «Гремучим Змеем».
   Выигрывал он чаще всего не столько за счет того, что точнее подпинывал, а потому, что применял особую тактику. Вместо того, чтобы побыстрее сблизиться с чужой пробкой и «зашибить» её первым же ударом как делало большинство начинающих игроков, он начинал лихо закручивать свою пробку подошвой сандали, стремясь заставить её встать «на попа». Если получалось это сделать, например, с «офицериком», то его владелец сразу же получал право на дополнительные удары: если «офицерик» вставал на свое широкое основание, давалась возможность произвести дополнительные два пинка, а вот если удавалось его перевернуть и поставить на узкое основание, то таких «бонусных» пинков у игрока оказывалась сразу четыре. Но «Гремучий змей» почти не играл «офицериками». У него в жестяной коробке было несколько новеньких «корольков», поставив которые можно было заполучить от 12 до 24 дополнительных «пинков» и решить исход любой партии. Что он и делал, постоянно пополняя свою коллекцию новыми пробками.
   Через пару дней внимательных наблюдений я сам решил попробовать поиграть. Но где взять пробки? Для начала мне пришлось поскорее закончить тюбик с зубной пастой. Причём не свой, а родителей. Я-то чистил тогда зубы сладковатой «Ягодкой», но пробка у неё была маленькая и плоская, и для игры такие не принимались совсем. Родители мои пользовались жгучим болгарским «Поморином». От его едкого, кислющего вкуса во рту всё горело. Но я стойко терпел. Раза по три-четыре за день. Уж очень хотелось добыть первого «офицерика». Ничего не подозревающая мама удивлялась моей внезапно возникшей страсти к личной гигиене. В конце недели после школы я с двумя пробками (ещё одного «слоника» мне удалось выпросить у деда Коли, который перелил остатки своего «Тройного одеколона» в какую-то другую баночку) помчался во двор под аккомпанемент отчаянно бьющегося сердечка. «Змея» во дворе не было, и я начал играть с другими мальчишками.
   Кажущаяся простота игры оказалась обманчивой. Сближаться с пробкой противника было необходимо, но страшновато. Поэтому игроки обычно производили решающий пинок с расстояния не ближе одного метра. И делали это очень сильно, чтобы в случае промаха своя пробка могла отлететь как можно дальше от пробки противника. Из-за неровностей асфальта, лёгкости пробки и её неправильной формы, попасть в чужую пробку с метра было не так-то просто. Я попытался было подпинывать помягче и с более близкого расстояния. Но после очередного промаха моего «офицерика» быстро зашибли. Внутри у меня вдруг что-то вспыхнуло, кровь быстро прилила к лицу, возникло чувство «нереальности происходящего». Я проиграл.
   И не просто проиграл, а проиграл свою вещь, которую добыл с таким трудом! Но я не дал хода своим тягостным мыслям и решил сразу же отыграться. «Слоником» я решил не спешить сближаться с соперником и начал его закручивать в сторону, обратную от чужой пробки. На третьей закрутке «слоник» наконец встал и, получив шесть дополнительных «пинков», я смог добить противника. В душе сразу запели фанфары. Уверенности добавилось, и я сумел за вечер выиграть своим «слоником» ещё три новых пробки.
   Несколько следующих дней моя страсть крепла и приносила плоды. Победы множились, коллекция пробок росла. Порой, конечно, и я нёс потери, но мой счастливый «слоник» позволял мне быстро отыграться. Игра стала казаться приятным развлечением. Но я совсем забыл об одном обстоятельстве.
   «Гремучий Змей» появился только через неделю. Когда я подходил к предпоследнему подъезду, где обычно собирались игроки, то сразу же услышал его победоносное шипение вперемешку с частым покашливанием (похоже, что он долго и сильно болел).
   Игра с ним не сложилась с самого начала: закрутки не удавались и я проигрывал «Змею» пробку за пробкой. Внутри всё скребло и ныло, но остановиться я уже не мог. Даже поставил на кон своего любимого «слоника». С его помощью я поначалу даже отыграл две пробки. Странно было видеть в этот момент не шипящего «Змея». Когда я забирал выигрыш, он только равнодушно улыбался. Растерянности на его лице не было. Только снисходительная улыбка. «Змей» открыл свою «гремучую» коробку и начал в ней сосредоточенно копаться. Ах, если бы я остановился в тот миг! Но азарт и желание полностью отыграться оказались сильнее.
   И «Змей» выставил против моего «слоника» своего не убиваемого «королька». Мы начали закручивать свои пробки. «Королёк» встал первый. Участь моего слоника была предрешена. Что-то жгуче-солёное и едкое поднялось из глубины души и начало застилать глаза. Я почти заплакал. Мне страшно хотелось отыграться. Но чем??? Мои пробки уже закончились. Я бросился домой в надежде найти что-нибудь подходящее. Перерыл все ящики, даже в мусорное ведро заглядывал. Пусто. Долго держал в руке новый не открытый ещё тюбик родительского «Поморина», но так и не решился его «обезглавить». Я знал, что «офицерик» не имеет реальных шансов против «королька».
   Оставалось заглянуть в спальню к родителям. Хотя дома их не было, на меня вдруг пахнуло холодком от этой мысли. Там, в спальне было мамино трюмо, а в нем куча всяких бутылочек и флаконов. Таких желанных, но недоступных. Ведь я сам наложил негласное табу на пробки от маминой парфюмерии. Но нестерпимое желание отыграться любой ценой пересилило, и я вошёл в комнату. На полированном трюмо стоял красивый флакон рижских духов с шикарным золотистым «корольком» на макушке. Но я не стал задерживать на нём взгляд, так как соблазн грозил стать непреодолимым. И я открыл маленькую стеклянную дверцу внизу. Там, в тёмном уголке среди духов, помады, баночек с пудрой, коробочек с краской для волос и прочих женских радостей я увидел две новеньких бутылочки с огуречным лосьоном. Они были закрыты синими «фестивальками», которые не слишком ценились, так как были маленькими и неказистыми. Из украшений они имели лишь по три маленьких вертикальных рисочки с каждой из четырёх сторон. К тому же эти пробки было довольно сложно «поставить» при закрутке. Но если уж это удавалось, то игроку разрешалось сделать целых шесть дополнительных пинков! В этот момент я решил успокоить себя мыслью, что ОБЯЗАТЕЛЬНО верну пробки на место сразу после того как отыграюсь. Эта мысль показалась мне весьма здравой и благородной, и я начал откручивать «фестивальки». Закрывая дверцу, я вдруг почувствовал что-то неладное. Словно холодная змея проползла по моей спине.
   Я резко обернулся и увидел, что в дверях комнаты стоит мама. Она видимо только что вернулась с работы и тихо смотрела на то, что я делал. В её напряжённом молчаливом взгляде читалось даже не осуждение, а разочарование и безмерное удивление. «Как её послушный и прилежный сынок мог так поступить?! Сейчас он не похож сам на себя!» Мгновенно покраснев и онемев, я тем не менее пулей выскочил из комнаты, зажимая в кулачке эти несчастные пробки. Побоявшись что-либо объяснять, я тут же побежал на улицу. В дурной моей башке билась одна здравая мысль: «Вернись. Покайся маме. Как ты мог так поступить! Ведь ты же всё равно проиграешь». Но стыд и неуёмный азарт победили: я пошёл искать «Змея».
   Через полчаса всё было кончено. Понурый, с замирающим сердцем и мокрыми глазами, я поплёлся домой. Я ужасно боялся, что мама начнёт меня расспрашивать и воспитывать, а мне абсолютно нечего будет сказать в своё оправдание. Но мама ничего не сказала. Даже покормила меня, а потом демонстративно молча ушла в свою комнату. И я остался один на один со своим стыдом. Он горел у меня на лице долго-долго.

   В памяти навсегда отпечатался этот мамин взгляд — укоряющий и удивлённый одновременно. С тех пор я не люблю участвовать в азартных играх. Тех, которые могут принести потерь больше, чем просто неприятный счёт.