Бледное солнце

Посвящается моему другу и просто хорошему человеку.

Я всегда относился к девушкам как к людям.

— Господи, как же тут высоко, — подумал я, задрав голову. Над нами возвышалась громадина колеса обозрения, сияя огнями в ночи и медленно двигаясь.

— Ну вот, только дошли, и оно сразу же поехало, — Диана сокрушенно покачала головой, — теперь ждать придётся, пока остановится.

Мы продрались через небольшое столпотворение людей. Ночь была в зените, если можно назвать ночью питерские сутки — стрелка едва перевалила за полночь, и солнце село, но к часу небо обещало посветлеть. Я хотел запечатлеть обширную панораму переливающегося огнями города, праздновавшего свой день рождения.

Но с другой стороны, ужасно боялся высоты.

Наконец мы дошли до посадочного терминала, и улыбающийся кондуктор вместо билетов вручил нам талоны, по которым мы могли со скидкой прокатиться на другом аттракционе. В честь праздника парк работал всю ночь и бесплатно катал пассажиров.

“Только бы не закричать от страха, — думалось мне, пока пропускал Диану вперед и запрыгивал на ходу в кабинку аттракциона, — я же мужчина, в конце концов”.

Когда кабинка медленно поползла вверх, почувствовал, как руки онемели.

— Вот, держи, — я протянул девушке бутылку с теплым чаем, — там, кажется…
— Чабрец! — воскликнула Диана, тряхнув гривой светло-серых волос, — я так давно не пила чая с чабрецом. — Она улыбнулась, чуть наклонив голову набок. — Сразу видно, что человек хороший, раз у него такой чай.

Кабинка мелко задрожала, и я уловил в своем голосе нотки паники.

— Знаешь… — я упорно старался не замечать, как язык немеет, — думал, что ты не придёшь.
— Разве я могла отказаться от такой ночи? — Диана коснулась ладонью стекла. — Посмотри, как красиво!

За стеклом действительно разворачивалось иллюминационное зрелище. Мы ещё не поднялись даже на половину, но близлежащие здания и с этого вида утопали в огнях и мерцаниях фонарей, машины стройными рядами краснели или светлели на проспектах, и где-то над Невой был видел салют.

— В нашу честь! — я улыбнулся, отпив из бутылки. — Хочу тебе признаться... — мой голос зазвенел и рука рефлекторно вцепилась в поручень.
— Ты боишься высоты? — девушка обернулась, и в отражении её зрачков мелькнул мой испуг.
— По сути своей, это отличная работа эволюции, — я неотрывно следил за медленно удаляющейся землей, — она вживила в нас клаустрофобию… что там ещё? Боязнь высоты, глубины и прочего, чтобы мы смогли выжить. Вот ты, например, чего боишься?
— Я боюсь пауков и… когда мне лгут.
— Я обещаю никогда не врать тебе, Диана, — откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза, стараясь не думать о метрах до земли. В голове всплывали моменты падений, катастроф, случившихся при поломке аттракционов…
— Знаешь, чего никогда не нужно делать в подобных кабинках? — я решил немного развеять загустившуюся атмосферу. — Не стоит никогда признаваться девушкам в любви, а ещё — делать предложение...
— Потому что они откажут, а тебе ещё спускаться, — продолжила Диана, рассмеявшись.
— Но с другой стороны, можно надавить на жалость, усугубляя положение криками о страхе высоты. Мол, ну что тебе, сложно что ли выйти замуж, а? — я улыбался, открыв один глаз.
— Да, да, и ты знаешь, думаю, это работает. А ещё, я хочу тебе сказать, — девушка хитро прищурила глаз темного цвета, — что мы на самой вершине.

Девушка встала на пол, и кабинка дрогнула.

Я проглотил ком в горле и раскрыл глаза. Диана стояла передо мной, держась за поручни и увлеченно фотографировала. Лунный свет едва пробивался через стекло, переливаясь блеском янтарных звезд на её обнаженных до локтей руках. Огни колеса играли на лице, отблесками освещая полуулыбку.

— Ты как в первом “Шреке”, сейчас раскачаешь, я заору, а потом выяснится, что мы уже приехали, — осмелился выглянуть в окно.
— То есть ты хочешь сказать, что специально пошел сюда, чтобы преодолеть свой страх?

Я крепко задумался над ответом.

— По сути, не только, — сказал, тихо отпивая из бутылки, — просто не хотел возвращаться сегодня домой.
— Что-то случилось? — она сочувственно посмотрела в мою сторону.
— Да не то чтобы… Приехали родственники, которых давно не видел. Шум, вещи, беготня, даже в своей комнате не спрячешься. Не подумай плохого — я люблю родственников, но не переношу обилие людей. Да и признаюсь тебе честно, очень давно не гулял ночь напролет. Вот и пришлось придумывать повод — наткнулся на объявление, что тут всю ночь аттракционы бесплатные. Настолько тоскливо стало, что готов был один идти.
— И пошел бы один? — девушка села на скамейку напротив.
— И пошел бы. Нет, сначала я спросил у Сережи, мол, куда податься можно? Поговорили на эту тему, пока переодевались, да после танцев парой слов перекинулись. Он посоветовал пойти в “Невский атриум”, мол, там сальса и вообще всякая латина до утра. Сказал, что не сможет пойти со мной, потому что чемпионат по футболу какой-то, важно это для него. Вот я и решил напоследок бросить клич среди нашей маленькой группы танцующих, мол, кто хочет.
— И ты знаешь, я вот знакома с тобой только несколько часов, а нисколько не жалею о бессонной ночи. Подумать только, — она рассмеялась, — ходить на вальс в течение нескольких месяцев, но так и не познакомиться! Но, смотри, — она привстала и коснулась меня рукой, — мы почти приехали.

Я с удивлением отметил, что не дернулся от прикосновения, как обычно.

— Всегда хотела провести вот так ночь: познакомившись со случайным человеком, просто гулять до утра!

Когда кабинка опустилась до уровня земли, кондуктор раскрыл дверь и протянул руку, чтобы помочь нам вылезти. Мне пришлось хитро увернуться, чтобы избежать касания.

А ночь продолжала сверкать звёздным огнём и сизыми тучами. Луна упорно пряталась среди темных пелерин, словно серебристая щука среди водорослей, дул свежий, но теплый и приятный ветерок.

— Это идеальная погода, — я закурил и щелкнул зажигалкой у носа моей визави, — не холодно, но и не жарко.
— Да, да! — воскликнула девушка. — Знаешь, мне так нравится этот момент, когда загорается сигарета. Лёгкий дымок, щелчок, красный огонек… Есть в этом что-то такое.
— В любой плохой вещи всегда есть что-то притягательное. На то она и плохая.

Мы прошли немного по парку, и Диана предложила сесть на скамейку.

— Как ты вообще пришел на танцы? — спросила она, доставая из сумки бутылку медовухи.
— Я хочу быть развитым со всех сторон. Хочу уметь танцевать, знаешь, мои мечты остались где-то в девятнадцатом веке. Всё грежу о балах, маскарадах… В следующем году пойду на скрипку. А сейчас — восемь лет игры на гитаре.
— Я бы тоже хотела научиться, да всё никак руки не доходят… Время, время, оно есть на работе, но куда-то вечно испаряется, когда сидишь дома. Думаешь, столько хочется переделать, а как выпадают выходные — так и лежишь и не встаешь с кровати.
— Могу научить, — я улыбнулся, садясь рядом.

Диана предложила медовуху.

— Я не люблю алкоголь, если честно.
— Почему? — быстро спросила она, немного наклонив голову на бок.
— После общежития, после того, как насмотрелся пьяных тел, ну вот вообще никак не тянет.
— Общежития?
— У меня неполное высшее, два курса — так сейчас считается. Так уж получилось, что я попал в соседи к одному замечательному товарищу. Парня звали Дженк, он турок. И почти каждую ночь устраивал попойки. Помню, как он меня представил своим товарищам. Обнял за плечи и сказал немного заплетающимся языком: “Это мой товарищ Михаил. Он поэт и свой в доску. Прошу любить и жаловать”. В первую же ночь, как переехал к нему в блок, постарался нажраться как свинья, но ничего не получилось. Девочка одна попросила прочесть что-то свое, и как ты думаешь, что произошло? Вечер алкогольный превратился в вечер поэтический, — я усмехнулся, вспоминая прошедшие годы, — так меня потом больше не звали, мол, стихи — это хорошо, но не тогда, когда хотим выпить! С тех пор пошла и нелюбовь к водке и прочим. Мне не нравится состояние, когда я не могу себя контролировать — меру не чувствую.
— Но сейчас-то ради настроения, — девушка отхлебнула из бутылки.
— А у меня оно и так замечательно. И вообще, пить из бутылки…
— У меня дома стоит сервиз из красно-синих бокалов. Специально покупала ради таких случаев. Подруга говорит, мол, дура, зачем деньги переводить. А я не могу из пластиковых стаканчиков, некрасиво.
— Выходит, не я один такой дурак, что покупал в своё время рюмки для водки. Но всё равно не пригодились.
— Черт, а я бы выпила с тобой, послушала бы твоих стихотворений.
— Может, когда-нибудь… Не обижайся, но это совсем личное. Прячу любимых людей в строки и не хочу, чтобы их видел мир так, как вижу их я.

Чтобы разогнать мысли, встал и прошелся немного по дорожке. Гравий хрустел под ногами, и только сейчас я заметил, как же тихо стало в округе, — только едва слышно трепетали ветки от порывов ветра, да птицы иногда перекликались.

— Кто твой любимый поэт? — я встал напротив девушки.
— Есенин. Мне очень нравится он в исполнении Безрукова.
— Вы помните... — начал я.
— Вы всё, конечно, помните… — продолжила девушка, улыбаясь.

И мы читали друг другу стихи Есенина, Маяковского, Ахматовой, Цветаевой… Несколько часов пролетели незаметно, и я терял свою голову, перебиваясь глотками чая, и совершенно незаметно обнаружил, как перешел на медовуху.

— В девятом классе я выиграла конкурс на лучшую декламацию Есенина. У меня не было достойных конкурентов, — Диана улыбнулась, беря меня под руку, — представляешь, никому это интересно не было. А ты так читаешь… Я думала, что не найду больше таких людей.

Её рука, закутанная в светлое пальто кремового цвета обжигала, но… убирать не хотелось. Я с удивлением ловил себя на мысли о том, что мне приятно прикосновение.

— Ой, извини, мне звонок…

Пока девушка отвечала, я присел на лавочку и только сейчас понял, что мы уже давно ушли из парка и светлое небо грозило вылиться малиновым рассветом. Холодало, и пришлось плотней закутаться в пальто.

— Мой друг зовет к себе. Я ему сказала, что не смогу, потому что обещала провести с тобой ночь до утра… Но, если ты согласишься, мы можем поехать к нему вместе.
— Извини. Мне достаточно трудно находиться в обществе людей, с которыми я незнаком. Но ты можешь поехать.
— Ну уж нет, — она снова взяла меня под руку, — если я дала слово, я его сдержу — один из принципов. К тому же, — произнесла она спустя несколько секунд, — мне совсем не хочется с тобой расставаться.

“Как и мне”, — я вновь ловил себя на непривычных мыслях.

— Однако почти пять утра. Может, дойдем до меня? Я тут совсем недалеко живу.

Что-то внутри отчаянно сопротивлялось. “Сколько раз ты доверялся людям, Миша, — спрашивал голос, — и сколько раз ты от них уходил с разбитым сердцем?”

Может быть, в этот раз я не привяжусь к человеку. Может быть, в этот раз всё будет хорошо. Может, это просто симпатия и ничего больше.

“А может быть, ты опять влюбишься и…”.

— У меня девушка есть, — соврал я, глядя куда-то в сторону собеседницы.
— А у меня парень, — соврала она, стараясь не встречаться со мной взглядом.

А может, наконец стоит поверить людям?


В который раз.

— У меня только один страх. Ты знаешь, я всё понимаю в жизни — убийства, смерть, войны… Я не понимаю только одного — насилия. Когда мужчина насилует женщину…

Диана поёжилась.

— И, как обычно получается, твой страх сбывается. Мою девушку изнасисловали, а я был слишком далеко и никак не смог ей помочь.
— Ты до сих пор винишь себя в этом? — Диана положила руку мне на плечо.
— Да, и… поэтому я не хочу больше доверять людям. Я не хочу вновь попадать в ситуации, когда беспомощен.
— Ты не виноват в этом, Миша, — Диана тяжело вздохнула, — ты знаешь, я тоже не понимаю, что должно быть в головах мужчин, когда они на такое идут. Но поверь мне, если ты пережил этот страх, значит, он над тобой более не властен.
— Но властно то, что было.
— Это лишь прошлое. Нам всего лишь девятнадцать лет, и это не повод замыкаться в себе и закрываться от мира. Я понимаю тебя. У меня тоже страх… несколько другого рода, из детства. Я не могу доверяться людям, не могу построить отношений, потому что всегда боюсь, что повторится то, что было в детстве. Когда пьяный отец избивал мать… я тоже не могла ничего поделать. И как только стала совершеннолетней, пошла работать, чтобы как можно скорее съехать от родителей. Чтобы не слышать домашних ссор. Однако хватит хандрить, — девушка улыбнулась, — скоро взойдет солнце, а я так люблю встречать рассветы!

***

— Пожалуй, теперь скажу так: я хочу пить алкоголь, но только в компании близких мне людей.

Осторожно присев на краешек стула, я положил шляпу на колени. Глаза отчаянно слипались, успокаивало только то, что совсем скоро отосплюсь в метро. Медовуха уже почти выветрилась из головы, но всё равно она оставалась хмельной. Диана наклонилась ко мне, потрепав по голове.

— Тебе кофе с чем? — взгляд её карих глаз, казалось, источал вселенское спокойствие и доброту.
— А с чем хочешь, — я зевнул, прикрыв рот рукой, — извини. Вот серьёзно, с чем хочешь. В этом полностью положусь на тебя, — улыбнулся.

Диана провела рукой по моим плечам, и я поймал себя на мысли, что не хочу, чтобы она уходила. Даже на кухню за кофе и завтраком.

— Тебе с помидорами? — донеслось из коридора спустя несколько минут.
— Как ты хочешь, — отозвался я, всё ещё борясь со сном, попутно оглядываясь кругом.

Милая это была комнатка — светло-синие обои, широкий, нет, я бы даже сказал, огромной широты подоконник. Самый обыкновенный потолок, и удивительно старый и хорошо сохранившийся пол — дощатый, с трещинами и белыми прожилками краски в щелях между досками, но в то же время гладкий, покрытый темным лаком. И в углу, за такой же старой дверью, — белая колонна, торчавшая из стены. Пока я рассматривал архитектурные изыски петербургской коммунальной интеллигенции, в комнату ворвался запах свежесваренного кофе и омлета.

— Вот тебе, как ты и говорил, без молока и сахара, — Диана сделала страшные глаза, — ты пьешь чай с чабрецом, но кофе без молока и сахара, как?
— Я настолько суров, — глоток напитка оказался слишком горяч, и я поперхнулся, — просто люблю черный кофе.

Продолжая чинно сидеть на стуле, я завтракал и не успевал замечать, как еда пропадала с тарелки, — настолько вкусной она оказалась.

— Иди сюда, — Диана похлопала по кровати рядом с собой, — расскажи что-нибудь.
— Мне нужно идти, — я обернулся к девушке, — да и у тебя, наверно, есть дела.
— Тогда… да, конечно, — она тряхнула головой и поправила серое платье, вставая с кровати.

Уже выходя из комнаты, я вдруг понял, как же не хочу уходить. Кажется, впервые в жизни хотел окунуться в теплые объятья девушки, хотелось уснуть и проснуться счастливым. Упорно продолжая гнать из головы сумбурные мысли и трактуя эти чувства как слабость, я надевал обувь в крохотной прихожей.

“Приеду домой, — думал, — пойду в душ и смою все эти порывы и желания”.

И уже толкнув дверь, услышал своё имя.

Диана смотрела на меня, прислонившись к косяку.

— Может, останешься? — взгляд девушки был полон грусти и… одиночества?
— Может, останусь, — на автомате пробормотал я. Голову разрывала амбивалентность, я не знал, как правильно поступить… и поэтому делал то, что хочу. Собственные правила рушились и ломались под гнетом хмельной головы, но пьяной вовсе не от алкоголя.

— Только мне нужно будет поспать, — я повесил пиджак на стул, — извини, я просто совсем не выспался прошлой ночью…
— Конечно, конечно, — прошептала она, садясь рядом со мной на кровать.

У меня не было сил что-то отвечать, и я послушно лег на колени к девушке.

В комнату ворвалось яркое солнце, заполонив живым светом всё вокруг, — и его не могла сдержать тонкая занавеска.

— Как же долго я искала тебя… — вздохнула девушка, и это последнее, что я слышал перед тем, как провалиться в счастливый и наконец спокойный сон.