Молодой ветер

Где-то в глубине вечно-скользящих, перетекающих и безымянных воздушных масс встретились что-то очень тяжёлое и что-то слишком лёгкое, что-то очень холодное и что-то слишком тёплое. Как известно, такие вещи имеют свойство притягиваться друг к другу. Они такие разные, но любопытство всё-таки берёт верх. В дальнейшем возникает привязанность, а бывает, что и любовь, и не на несколько минут, а на довольно продолжительное время. Одно перетекает в другое, порождая нечто прекрасное, но, вместе с тем, порой отталкивающее и ужасное. Так произошло и в этот раз. Родился новый молодой ветер.

Он был дивно красив, но вся его сущность уже с самого рождения говорила о наличии упрямого и строптивого характера, хотя он был так впечатлителен и наивен. Ему на роду было написано стать чем-то грозным и страшным, и он по мере своего взросления всё больше и всё отчётливее это понимал.

И всё-таки ему поначалу нравилось нестись, сломя голову, куда-то вдаль по велению своих учителей ( туч и облаков ). Он ведь изучал мир с его многообразием красок и света. Он любил играть с волнами морей и океанов в “салки” или “догонялки”. Ему очень нравилось причёсывать травы в разные стороны, хоть те того и не сильно-то хотели. Любил щекотать, изподтишка, спящие и сонные чресла деревьев и различных кустов, после чего всегда получал от них “нагоняй” и от этого ещё потом долго и громко смеялся. Он любил тех многочисленных тварей и букашек, которые тоже, может, по какому-то велению шныряли то туда, то сюда у него под ногами. Он почему-то чувствовал, что он им не чужой, но дать какое-то рациональное объяснение своему чувству так и не мог.

Но ему всё это быстро наскучило и надоело, когда осознал, что своих, так называемых, родителей никогда больше не увидит и когда понял, что его сущность может иметь силу только благодаря, вроде как, чужим ему тучам и облакам. А когда получил право участвовать на ежедневном собрании совета “фабрики грёз”, где он узнал о том, что отныне будет неразрывно связан с тучами и облаками, что будет обязан выполнять, порученные Главным Светлым, различные задания и что отказаться от них и изменить что-либо он не может ( это было всё равно что любому живому отказаться от развития и роста ), решил раз и навсегда покончить с этим, как он говорил, рабством. Каждый день он сам себе задавал одни и те же вопросы: “Почему я не могу возникать по своей воле? Почему я не могу делать, что хочу, с кем хочу и когда хочу? Почему я не могу дуть туда, куда я этого хочу? С чего это вдруг только они там решают, что мне делать и как мне быть?” И на всё это у него был только один ответ: “Мне необходимо встретиться со Светлым”.

Бесстрашие и бесполезная решимость не всегда залог желаемого и должного успеха. Ему постоянно не хватало то времени, то возможности хотя бы на йоту сдюжить рвение к выполнению задания своих надзирателей. Они гнали и гнали его, как будто специально, всё дальше и дальше от Светлого, при этом давая ему лишь несколько минут на то, чтобы он исполнил чью-то волю… И он выполнял… Да так, что от семян, которые переносил, не оставалось ничего; что деревья, которые нужно было всего-то легонько потрепать, чтоб те очнулись, он вырывал с корнем; что там, где должен был пройти лёгкий, летний дождь, он пробуждал бурю, закручивая облака с такой силой, что те начинали истово негодовать, чем вредили ещё больше; что замораживал тысячи, тех самых, любимых им когда-то тварей и букашек, насылая на них откуда ни возьмись ледяной дух и миллионы роев голодных, белых “мух”. Всё было так, до тех пор, пока он не получил строгий выговор с занесением в личное дело. Он остепенился…

                ********
Но, если мечта умирает, ради чего тогда жить? Постепенно он стал возвращаться в исходное состояние, но уже не решался в одиночку победить так ненавистную ему систему и добиться своего. Он задумал найти себе союзников как раз из тех, кто был далёк и не подчинялся фабрике грёз. Любой ценой.

И вот, однажды, когда ему было предписано дотушить разразившийся в лесу пожар, вследствие незапланированного  и неожиданного повышения температуры, с которым, к слову, его коллега вместе с напарником-дождём справились, но не до конца, строптивый, пролетая над лесом, увидел догорающий, единственно-оставшийся в живых уголёк. Он подлетел поближе и с нескрываемым вожделением стал разговаривать одинокого:

- Здорово! Чё делаешь?

- Да вот, лежу догораю.

- Ясно. А что случилось? Почему ты один?

- Нас было много, братьев и сестёр. Мы так жаждали рождения, что всё не могли нарадоваться провидению, которое нам даровало жизнь. Мы думали, что так отныне будет всегда, и всеобщая эйфория делала нас всё больше и больше.

- А, что же случилось потом? – спросил строптивый, заранее зная ответ.

- Налетела буря и, сначала, всех нас разъединила, а потом и убила нашу жизнь и тягу к ней. Теперь, вот, лежу здесь, рядом с общей братской могилой, и жду своего конца.

- А, если я скажу, что это не конец и что я могу воскресить твоих братьев и сестёр, ты сделаешь то, о чём я попрошу?

- Чего же ты попросишь?

- Служить мне и пойти со мной! А, если захочешь, потом я разрешу тебе взять кого-нибудь с собой.

- Служить? Но ради чего? – затараторил, немного поёжившись, уголёк.

- Не бойся! Я дам тебе силу, я дам тебе власть, когда мы изменим привычный ход бытия! Признайся, неужели тебе никогда не хотелось быть, к примеру, негасимым или же своевольным, не ждать, когда кто-то или что-то ощутит необходимость в тебе, а?

- Хотелось. Даже очень. Но, видимо, от судьбы не уйдёшь. И коль уж так она распорядилась, значит, моё место здесь, рядом с моими близкими и родными.

- Ты и верно дурак! – воскликнул ветер, еле сдерживая гнев, но уже начиная бесноваться вокруг уголька. – Всегда есть возможность всё изменить! Кто не желает этого, тот не живёт, тот раб своей природы!

- Может быть и так, – ответил, слегка раскрасневшись, уголёк, чувствуя, что и эти последние силы скоро покинут его. – Вот только как ты воскресишь всех нас? Ведь то, что произошло здесь с нами, сделал такой же, как ты. И то, что ты мне сейчас говоришь, это просто слова. Ты сам не уверен в успехе своих утверждений. Как же я могу поверить тебе?

- Поверить??? Это твой последний шанс!!! – рявкнул ветер и принялся перекатывать уголёк из стороны в сторону, лишая его тем самым последних жизненных сил. – Ты спрашиваешь, как я воскрешу?! Тебе не нужно этого знать, пропащий! Ну, что, желаешь побороться со мной или принять предложение???!!!

- Да, да, да!

- Что, да? Бороться?!

- Нет. Я принимаю предложение, – что было мочи прошептал уголёк и обмяк.

И потух бы навсегда, если бы строптивый не стал лёгкими дуновеньями, потихонечку, заново, раздувать уголёк и подкатывать к нему остальных, давно потухших. Минута… ещё пара… и ещё чуть-чуть - и вот уже уголёк мерцает с новой силой, и все ближайшие к нему ощущают вновь всеисцеляющую силу тепла.

Прошло не так уж и много времени, чтобы увидеть, как пожар в лесу разгорелся ещё сильнее, чем в первый раз. От бывших пепла и золы не осталось и следа. Ветер был несказанно рад своему творению, потому что оно получилось и потому что он теперь не один, и у него есть союзник. Уголёк, который вновь обрёл свою семью, наперебой, еле сдерживая растущее дыхание, на всю округу вещал о том, кто спас его и его братьев и сестёр. Они все кричали ветру “СПАСИБО!” и поклялись идти за ним, куда бы тот ни захотел.

Но даже история не знает тех случаев, когда слепое поклонение приводило к чему-либо хорошему. Огромные столпы огня ослепли и даже не заметили, как поглотили лес и последовавшее за ним поле. Не заметили, как уткнулись в огромную, простирающуюся во все края реку… И они шли и шли… Были и те, кто всё же мешкался и не решался идти в воду. Тогда ветер кричал: “Чё встали?! А ну, за мной!!!” И они повиновались… Последними словами того самого уголька, которому и в этот раз “повезло” быть крайним, были: “Как же так???!!!” Вот только уже не было и намёка на воскрешение или хотя бы жизнь после смерти.

А ветер, посмотрев на всё это с неким недовольством и презрением, смачно сплюнул и понёсся дальше, вдаль от неудачи.

Естественно, эту неудачу заметил не только он, и наверху уже шептались об исключении строптивого из рядов “глобальных” и “весомых”. Но всё-таки из-за того, что там то ли страдали от нехватки “кадров”, вследствие падения количества и качества управляемых температур, то ли всё сложнее стало договариваться о притяжении их друг к другу ради любви с воздухом, который сам страдал от сухости, грязи и жжения в душе, да так, что почти перестал с чувством, с толком, с расстановкой метко попадать своими стрелами, всегда раньше наполненными благом и счастьем, в достойных, по его мнению, кандидатов и который всё меньше и меньше стал видеть смысла в этом мире, строптивому, как ни парадоксально это б ни звучало, поручили новое задание. А тот, видя, что на него махнули рукой, что мало кто верит в надлежащее исполнение задания и что на него уже  никто не обращает должного внимания, прокрался в “колыбельную” фабрики грёз, где когда-то был  сам, и выкрал новорожденного дождя. Точнее, его сущность. Помня о своей неудаче, теперь он превозносил водную стихию над огненной и думал, что дождь как нельзя кстати может ему пригодиться. Дожди рождались отдельно от ветров, но всегда после них. Родители строптивого испытывали страсть друг к другу, после которой появился он сам. Но бывает, что страсть настолько сильна и обильна, что у некоторых ветров появляются ещё и братья, младшие, которые потом всю жизнь учатся разным разностям и возможностям у старших и берут с них пример. Конечно, в результате избытка той самой страсти появляются и сами облака, которые затем служат некоторое время няньками и тем и другим. Но так получается не всегда. Ко всему этому, никто не помнит своих родителей, потому что те сразу отдают их на попечение фабрике грёз и уходят восвояси, никогда не встречаясь больше друг с другом. И никто из ветров не знает, кто конкретно из дождей их родной брат. Об этом было непринято говорить. Все между собой, априори, считались братьями. Такое устройство их мира было непонятно строптивому, и он считал его глупым. Поэтому сейчас, когда его уже откровенно заждались “кучевые”, вызвавшие спесивца на очередное задание, он, сломя голову, нёсся по воздушному коридору к ним, пряча за пазухой чьего-то родного брата. Он был упоён своей новой идеей.

Задание было из разряда не сложных и не таких уж и значимых, как, скажем, то же самое  тушение пожара в лесу. Ему всего-то нужно было найти одну старую, узенькую речку и простыми, так сказать, телодвижениями подталкивать её, помогать ей течь дальше, потому что та слаба и без ветра может просто исчезнуть с поверхности Земли далеко вглубь её раньше времени. Но ветер, конечно же, решил всё сделать по-своему.

Когда он настиг её в одном краю земном, то решил прибегнуть к тактике неожиданности. Все старики боятся, когда что-то возникает устрашающе и откуда ни возьмись. Он, крадучись, подлетел к ней сзади, определил нужный момент, и заорал:

- Привет, молодая!!! Как поживаешь?!

- Ой, мамочки! Небо, милосердное! Да, что ты говоришь, милок? Какая ж молодая?

- Именно! Я вижу только молодость и красоту.

- Не льсти мне, сынок, и не заигрывай. Такие развлечения уже не для меня. Мне бы просто дотечь, как положено, до своего конца, и всё. Ты, знаю, пришёл меня подтолкнуть, и я рада этому, а то совсем слаба стала. Так что, не утруждай себя всякими дерзновениями, делай что должен, а я, чем могу, послужу.

- Послужишь??? А ради чего? Чтобы достигнуть конца?! Бред. Ты бредишь, старая!

- Нет, это не бред, а смирение и приятие мира таким, каков он есть. Это счастье.

- Да ладно! – заворошил её волны ветер. – Счастье – это когда тебя любят и ценят, когда все благоговеют пред тобой и ежеминутно ждут с тобой встречи, чтобы хоть краем глаза взглянуть на совершенство, а ты, в свою очередь, позволяешь им это делать и наслаждаться красотой. Взгляни, ты же совсем одна и никому не нужна! Никто не ждёт с тобой встречи, никто не хочет даже говорить с тобой! Что, если я верну тебе всё былое ещё в большей степени?!

- Послушай, сынок, я видела, как множества колосьев пробуждаются от длительной спячки и тянутся вверх на тех полях, мимо которых я проплывала. Я знавала тысячи радуг, которые указывали мне путь и помогали пройти неизведанное. Я испытывала ласку ослепительно-белых пароходов, прошедших когда-то по моим просторам и гудками воспевших свою любовь ко мне. Я была пристанищем для сотен видов рыб, брюхоногих и ракообразных. Я была жгуче-любимым образом художников и поэтов. Я была всем, чем хотела. Чем же ещё ты хочешь меня удивить?!

- Ты, кажется, всю жизнь хотела увидеть море? – спросил, подозрительно затаившись, ветер. – Не это ли было твоей мечтой? Вон, сестра твоя, что отделилась от тебя, уже достигла этой мечты! А ты, что, так и будешь медленно, но верно подыхать?!

- На всё воля неба. Я не могу сказать, что я разочарована в своей жизни. Мне было дано многое, и это многое я сделала, ощутила и испытала. И мне не на что жаловаться. А то, что не досталось мне, пускай достанется другим. Это уже моя воля.

- Воля говоришь??? – вновь взъерошился на волнах ветер. – Ну так знай: я вижу, что совсем скоро ты превратишься в маленький, никчёмный ручеёк, и тебе на пути повстречается загнанный, голодный и раненый зверь! Но ему не хватит сил доползти до тебя и напиться твоей живородящей и воскрешающей силой, которой, кстати, у тебя уже и нет! И ты будешь медленно проплывать мимо, наблюдая долгую и мучительную смерть, не в силах чем-либо помочь! Но вот, если ты снова станешь живородящей и разольёшься…

- Прошу, не мучь меня, сынок. Мне и так тошно от твоих слов, – всхлипывая, отозвалась речка.

- Так, что же, это твоя воля???!!! – взревел ветер. – Того ли ты хочешь, признавайся???!!!

- Нет! Но на кой ляд сдалась я тебе?! – умаляющим покачиванием спросила речка.

- Ты будешь служить и помогать мне в моих делах! А когда поможешь, я отпущу тебя! Ну, так что, хочешь спасти зверя или нет???!!!

- Да, да, да!

- То-то же, а то воля… воля… – кинул напоследок ветер и начал своё действо.

Он опять закружил тучи так, что тем ничего не оставалось, кроме как напустить весь свой гнев, гром и молнии на ветер. Они хотели его расколоть. Но тот был молод, силён и увёртлив, так что, вскоре разразилась настоящая буря. Достигнув умопомрачительной скорости облаков, ветер поднялся в самый центр и выпустил дождя. Тот был ещё мал, чтобы понять, что происходит, и поначалу даже испугался. Но строптивый подлетел к нему и сказал: “Не дрейф, всё будет хорошо! Просто смотри на меня и повторяй за мной!”

Ветер взмывал резко вверх, затем с рёвом падал резко вниз, после чего начинал кружиться с сумасшедшей скоростью. Дождю полностью скопировать ветра не удавалось, но, когда выжал из окружающего воздуха всё возможное и невозможное, иссушив его донельзя, он очень скоро заметил, что его стало больше… намного больше. И если уж не можешь вверх, то остаётся только одно: с рёвом и грохотом, резко вниз по касательной, и кружиться, кружиться, кружиться…

В итоге река разлилась. Но разлилась настолько сильно, что превратилась в кучу разрозненных тут и там озёр и болот, остановившись при этом навсегда и так и не достигнув моря. Природе был нанесён колоссальный экологический ущерб. Привычные ореолы и места обитания многих видов насекомых, зверьков и даже птиц сгинули в одночасье, посевы многих сельскохозяйственных культур были потеряны или вовсе утрачены, многие домишки, находящиеся в низинах, оказались затопленными и непригодными больше к проживанию. Район, пострадавший от наводнения и последовавшего за ним половодья, словно вымер и теперь ещё долго будет воскресать и приходить в себя. Если, конечно, ему вообще дадут воскреснуть.

Нужно так же отметить, что раненого зверя никакого и не было. Ветер обманом подтолкнул старушку-речку к необдуманному поступку… Последнее, что она сказала, было: “Дура, как же я могла?!”

А тому всё нипочём. Хоть ссы в глаза – всё Божия роса. Конечно, глядя на очередной свой провал, он несколько побесился: свернул пару-тройку крыш и сломал c десяток деревьев. Но очень скоро отошёл, заканчиваясь и взлетая высоко вверх, домой. Он уже было обдумывал новый план своих дальнейших предприятий, как вдруг его пронзил насквозь слепящий и, вместе с тем, чарующий голос проскользнувшего луча: “Вас вызывают на совет!”

                ********
Совет состоял из председателя – яркого, поверенного луча Главного Светлого, его помощников – наиболее отличившихся и достойных ветров и облаков, ставших заведующими - каждый - своего мирового направления, членов собрания – ныне действующих и работающих коллег строптивого, и сторонних наблюдателей – специально приглашённых на собрание морей, океанов и частей суши.
Собрание началось. Прозвучал высокий и властный голос луча:

- Сегодня, дорогие братья и сёстры, на повестке дня у нас стоит вопрос о недопустимом поведении одного из наших товарищей, который попрал все наши ценности и идеи, совершил кражу из святая святых фабрики грёз, устроил несанкционированное разрушение там, где его не должно было быть, и который всем своим существом стал ненавидеть нас! Мы не можем и не имеем права, друзья, просто так пройти мимо того, что произошло и происходит. Мы должны помочь другу и, наконец, наставить его на путь истинный! Прошу высказывать свои жалобы и предложения! Только, друзья, в порядке живой очереди!

Никто как будто не обратил внимания на последние слова председателя и зал взревел:

- Долой хулигана!!!

- Да! Лишить его всего! Я уже несколько раз подчищал за ним! – закричал один из ветров.

- Этот негодяй закружил меня однажды так, что думала… всё…  разорвусь! – кипела серая туча.

- Сослать в "область затишья"!!!

- Да! Пусть там беснуется, если сможет!

- Нет, немедленно гада порвать на куски!!!

- Да, что, рвать-то?! Смотрите, ему всё по барабану!

- Тем более порвать!!! Кто украл один раз, решится и на второй!!!

- Да, как ты смел?! У тебя же нет брата?! А если это был мой?! Ты о психике его подумал?! – зароптал коллега, который был ровесником строптивого и который был с ним в одно и то же время в “колыбельной”, глядя прямо тому в глаза.

- Да, что вы все???!!! Кончать надо с ним, и всё тут!!!

- Так, всё, всё… Тихо товарищи!!! – зычным голосом прервал словесную тираду ясный поверенный.

И поспешил продолжить, обращаясь уже к самому виновнику “торжества”:

- Ну, милок, что скажешь? Как тебе, а?

- Да, врут они всё! Клепают почём зря! Житья мне не дают! Вообще-то это я должен гнать облака и выбирать себе направление!

- Неужели? – засветился в удивлении луч.

- Да, да, да!

- Да, что вы с ним цацкаетесь?! Вы же видите, он же ничего не понимает!!! – Взорвался хором зал.

- Так, тихо, тихо, я сказал!!! – прожёг своим рыком поверенный и задал вопрос строптивому. – Ты, что же, думаешь, что это мы виноваты во всём, что это мы не даём тебе волю, что это мы запрещаем тебе красть, сеять разрушения, обманывать и подставлять близких и друзей??? И потом, ведь ты же… ты же гнал тучи, не так ли?!

- Если бы вас не было, всё было бы наоборот! Мне бы не пришлось этого делать! К тому же, это не было моим превосходством. Я противодействовал им, а они в ответ противодействовали мне. Это было соревнованием, борьбой, хоть я всегда и выигрывал.

- Ну, понятно. А что же бы ты делал, если бы всех нас тут не было?

- Как что?! Жил, наверное, не тужил!

- Вот видишь, ты даже не знаешь и не уверен полностью. Послушай, мы все здесь выполняем особые задания, порученные нам Главным Светлым. И, хотим мы этого или не хотим, мы обязаны их выполнять.

- Да, почему?! – всё никак не мог успокоиться ветер.

- Да, потому, что только благодаря им мы здесь, в этом мире, и только от нас зависит, будет ли он и дальше. И только от нас зависит, что в нём увидят те, кто порой и досаждает нам своими деяниями, – не спорю, – но безусловно может дать всему живому новые возможности и способности, в том числе, и нам, в том числе, и тебе.

- Это, что же, всё зависит от тех тварей и букашек?! Бред какой-то!

- Ты считаешь, что всё, к чему ты там прикасался, является бредом и вымыслом?! – вопросительно сощурился луч.

- Да они же глупые там все! Одни тупо прячутся, другие просто не могут постоять за себя! Какая от них польза?!

- А от тебя, разрушающего и ничего не создающего взамен, какая польза?

- Я просто хочу быть самим собой! Хочу, чтобы никто не мешал мне в этом! И, если честно, мне плевать на то, что там внизу.

- Но ты же не знаешь, что там внизу!

- Мне достаточно было того, что я уже там видел. Спасибо за интересный сказ. Я уже могу идти?

- Нет, брат. Собрание было созвано как раз для того, чтобы решить, что с тобой делать дальше. И решать, увы, будешь не ты.

Далее председатель отвёл свой искрящий взгляд от строптивого и обратился к залу:

- Итак, братья и сёстры, вы услышали мнение о себе и окружающем из уст вашего собрата. Теперь прошу вас проголосовать. Кто за то, чтобы оставить его в своих рядах?!

Ни одной руки.

- А кто за то, чтобы отправить его в “область затишья”, на исправительный срок, под наблюдение;  лишить глобальности и весомости, придав посредством довлеющего ошейника земли лёгкости; включить его в состав существующих там самых слабых наших братьев, интровертных дуновений?!

Лес рук.

- Принято единогласно!

- Вот, козлы! Глобального из весомых в “дуновения” перевели и рады! Сволочи!!! Тузику вашему, светлому, привет!!! Пусть не скучает!!! Я ещё вернусь!!! – вертелся и орал, как сумасшедший, строптивый, выгоняемый из зала какой-то неведомой ему силой под аплодисменты морей, океанов и частей суши.

                ********
Так прошло несколько зим и лет. Пригвождённый к земле, постоянно чуявший на себе чей-то взгляд сверху, молодой ветер первое время всё же не оставлял попыток завести с кем-нибудь разговор или разогнаться и взмыть вверх, пока небо закрывали облака. Но всё было напрасно: сила притяжения была слишком велика, а дуновения, завидев ошейник, шарахались от него, как от грома или молнии. Были и те, которые не боялись, но добиться от них хотя бы полслова ветер так и не мог.

Он пытался также завести беседу с кем-либо из букашек или тварей земных, но они его, увы, не понимали и лишь подставляли свои тельца под нежное щекотание обдувавшего их воздуха, расслабляясь где-то в тени или радостно смеясь.

Он уже почти смирился со своим положением и почти перестал думать о чём бы то ни было, постоянно пытаясь уйти в сон или в забытье. Как вдруг, произошло нечто неожиданное, нечто спонтанное и не зависящее от сил небесных, нечто такое, на что способна только земля. Извержение вулкана!

Оно было достаточным, чтобы накрыть облаком пепла всех букашек и тварей, все их строения и жилища, всю землю, все дуновения и воды, существующие и проживавшие на том участке планеты, где отбывал свой “срок” молодой ветер. Всё живое и неживое стало задыхаться и терять свою силу.

Вот тут-то строптивый как будто вновь воспрянул из мёртвых. Видя и осознавая, что происходит вокруг, а также, понимая, что на данный момент его не видно с неба, он, уже не стесняясь, подлетел вплотную к тем дуновениям, которые ещё не растворились, взял их за грудки и сказал:

- Ну, что, видите, что случилось?! Вот об этом я вам и хотел сказать раньше, а вы не желали слушать!

- Мы не знали, да и боялись тебя сильно.

- Боялись они… А теперь чего боитесь? Чё делать-то будете?!

- Не знаем. Помоги, если можешь, а? – взмолились дуновения.

- А вот это уже другое дело! Значит так, вы должны меня поднять все разом как можно выше! Тогда я вновь обрету свою силу и смогу сорвать ошейник!

- А нам-то что?!

- Эх, дурачьё! Я же вас потом смогу забрать с собой и вытащить из-под удара стихии! Вы останетесь живы, и я перенесу вас туда, куда вы захотите, туда, где вы будете в безопасности и сможете, как раньше, целиком и полностью уходить в себя и свои раздумья! Понятно?!

- Понятно.

- Ну, что, взяли! Э-э-э-х!!!

Дуновения взяли под руки строптивого и что было силы, насколько было возможно, подняли его вверх. Там он действительно сумел сорвать ошейник и, увидев свободную, спящую тучу, немедленно разбудил и взял её в оборот. Почувствовав вновь прилив давно-забытых сил, он завертелся так, что туче ничего не оставалось, как подчиниться и впитать в себя те выбросы и газы вулкана, которые ветер стремительно гнал в неё. Плюс ко всему, воздух в тех краях был перенасыщен влагой, поэтому очень скоро ветер превратился в неистовую и мощнейшую бурю.

А там, где-то недалеко от земли, к ветру всё тянули свои руки те, кто помог ему вновь обрести себя. Они кричали, умоляли, возопили: “Возьми же, спаси же нас! Ты же обещал нам!!!” Но тот их не слышал или сделал вид, что не слышит, оставив так и погибать там, на выжженной пеплом земле. В конце концов, дуновения просто, молча, от бессилия и безысходности, рухнули оземь.

Но ветер восстал и уже не обращал ни на что внимания. Однако, в обозримой близости от себя он вдруг увидел птицу. Движения её крыл были не ровными и сбивчивыми, как будто она наглоталась удушающего дыма и кое-как пыталась, постоянно резко срываясь вниз, выбраться из эпицентра. “Но нет, не как будто, – подумал ветер, – всё так и есть!”

И тут в нём проснулась, на удивление, жалость к этой крохе, и он действительно, реально, захотел ей помочь. Он подлетел к ней и, не спросив ни слова, взял в свои объятья и понёс, сломя голову, от пепла и дыма. Птица, не понимая, что происходит, сначала задёргалась, чем очень мешала ветру, но потом просто подчинилась ему, мягко обосновавшись на его волнах. Пролетев приличное расстояние и решив, что худшее для птицы позади, он сказал про себя: “Ну хватит, всё!” И выбросил вдаль птаху. А та, не сумев хоть как-то сориентироваться от такого резкого толчка, влетела почти сразу же в двигатель пролетавшего и изменившего свой курс самолёта. Как итог: 165 живых единиц, включая птицу, превратились в безликие, бездушные и полные нули, дополнив собой и без того тёмную и мало чем привлекательную пучину мирового океана.

“Твою мать! Да, что же это такое?! Неужели подчинить себе, разрушить или спасти кого-то даже нельзя???!!! – воскликнул в сердцах ветер. – Ну и тлен с ним! Больше никому и ничего! Я просто буду сам по себе! Я буду реветь, греметь, сверкать и ураганить! Плевать мне на всех вас, слышите! Плевать!!! Да, будет так!”

Тут он почувствовал на себе чей-то робкий взгляд. Посмотрел вниз и увидел, как некая скала в каком-то немом изумлении, исступлении, с каким-то дрожащим благоговением и смирением, застыла перед ним. Он не задумываясь проревел: “Чё вылупилась?! Скажи, я тебе нравлюсь, да?! Но ты боишься об этом сказать?! Ха-ха! Ну, так не бойся, смотри и восхищайся мною, не смея отводить свой взор! Смотри же, какой я сильный и могучий! Смотри же!!!”

Скала забыла про всё на свете, даже про осторожность, и, как говорят, с открытым ртом дивилась мощи и невероятно страшной красоте бури. И, как многие в такой ситуации, не заметила, что происходит под ногами. А там подземные толчки, последовавшие почему-то вслед за извержением,  а не наоборот, уже начали грызть и без того слабые и старые корни скалы. Что поделать? Зазевалась… В результате полного, до основания, разрушения скалы, планета потеряла своеобразный ориентир для многих блуждающих в космическом пространстве недюжинных “заменителей”, так как на скале самой природой был “нарисован” лик то ли какого-то существа, то ли божества, который как раз и запрещал тем самым “гостям” раньше времени заходить в гости. Надо сказать, что этих изображений и естественных картин много, но планета вертится, и никто уже не даст гарантии на то, что кто-то из этих “гостей”, пролетая мимо в тот или иной момент времени, не заметив отметки, не захочет зайти на огонёк.

Но ветер не знал об этом. Он вообще многого не знал. Не знал также, что извержение оказалось на его беду не таким сильным и разрушающим, как ему показалось на первый взгляд. Тучи пепла, пройдя всего несколько километров от эпицентра, видимо, устали и решили передохнуть на земле… навсегда. Буря, которую ветер думал что гнал всё дальше и дальше, начала постепенно терять силу. К тому же, он чувствовал явное неприятие и сопротивление туч своим деяниям, которые никак не могли попасть в него молнией и рассечь. В конце концов, запасы молний, громов и каких-либо дождей иссякли. Ветер было пытался опять разогнать измождённые облака, но те рассыпались, как утренняя роса с восхождением солнца…

А восхождение действительно было. Ветер встретился, наконец, лицом к лицу с Главным Светлым. Строптивый тут же потерял дар речи. Настолько сияние было завораживающе и красиво. И, словно молнией, страх пронзил его сущность. Он сдрейфил, испугался и попытался смыться, как сейчас говорят, пока не началось. Однако, ему не удалось этого сделать. Нежный и ласковый голос остановил его:

- Ну, здравствуй, родной!

- Зззздрасьте…

- Скажи мне, как ты себя чувствуешь?

- Ннннормально, вроде…

- А всё ли у тебя хорошо?

- Дддда…

- Тогда ответь мне, чего же ты хочешь? Ведь ты так жаждал этой встречи со мной.

- Я… хотел… ну… как бы… сказать…

- Не бойся. Ты же видишь, что я перед тобой. Проси, чего хочешь.

- Я просто хочу быть собой, – дрожащим, чуть ли не плачущим голосом ответил ветер.

- Хм… Ясно. Так кто же тебе в этом мешает?

- Да все мои братья, эти тучи и облака против меня! Они ненавидят меня!

- Разве? А не ты ли сам дал им такой повод?! – улыбаясь, спросил Светлый.

- Я никому ничего не давал… Я просто хочу делать всё по своей воле и только… – пуская слюни и плача навзрыд, выдавил строптивый.

- Понимаю. Только ответь мне на один вопрос. Скажи, а есть ли здесь или где бы то ни было хоть что-то, что возникает по собственной воле, делает что хочет, когда хочет, с кем хочет, и идёт туда, куда хочет?

- ………………….

- Подумай. Не спеши.

- А разве… вы… не…

- Как видишь, нет!

- В смысле? – немного приходя в себя, спросил ветер.

- Я бы мог, скажем, поменять в целом этот мир или, не спрашивая тебя сейчас ни о чём, просто уничтожить. Но всё дело именно в частице “бы”.

- Неужели и вы кому-то служите?!

- Это кто как понимает. Тебе вот не нравится этот мир и его закономерности, заметь, предложенные не только одним мной. Но ты сам назвал себя рабом. Зачем? Кто хочет быть таковым, таким и будет, – ответствовал ему с удовольствием Светлый.

- Это я уже понял. Но неужели вам ни разу не хотелось поломать систему и сделать всё таким, каким вы хотите?!

- Нет, ни разу. А почему? Потому что я не раб своей природы, и у меня много друзей. Всё дело в выборе, и именно, в твоём, – как бы назидательно луч света коснулся образа ветра.

- Но у меня больше нет друзей!

- Даже в самом плохом и, казалось бы, отвратительном можно увидеть рациональное зерно.

- Нет, я не хочу этого. Я не хочу вечно что-то искать, жить рядом с теми, кого придётся потом терпеть и ненавидеть, выполнять кем-то придуманные задания. Нет, это не по мне! – чуть осмелев, выложил ветер.

- Что ж? Посмотри-ка на этих, как ты их называешь, букашек и тварей. Те двуногие, с которыми ты раньше любил забавляться  и которые всегда так ждали твоего прихода, теперь боятся тебя. Та зола в лесу от пожара могла бы напитать удобрением землю. Те деревья, которые ты сжёг, могли бы дать ещё столько кислорода, что ты мог бы в дальнейшем открыть в себе новые возможности, а воздуху позволил бы стать чище. Та речка, которую ты сгубил, могла бы и вправе достичь моря и дать ему лишней влаги… худо-бедной, но влаги… которая позволила бы его обитателям ощутить себя чуть-чуть раскрепощённее, а облакам приумножиться. Видишь, всё заключается в частице “бы”. Важно то, какой ты знак отводишь своему выбору “+” или “– “. Всё видимое и живое существует благодаря некоему симбиозу. Ты, со своей стороны, помогаешь другим, а другие, со своих сторон, помогают тебе. Ну, и где же тут рабство, скажи?

- Да, везде! Поймите же меня, я не хочу этого! Позвольте мне хотя бы поменять место или суть существования!!! – умоляюще загорланил молодой ветер.

- Видишь ли, здесь каждый находится чётко на своём месте. И лишних заначек у меня или у кого бы то ни было нет. Но я тебя понял. Я могу тебе помочь исполнить мечту.

- Да, что вы?! Здорово!!! – обрадовался строптивый.

- Последний вопрос. Ты действительно хочешь этого?

- Да, да, да!!!

- Ну, так и быть! Я, Главный Светлый, властью данной мне Вселенским Сиянием, дарую тебе свободу… абсолютную свободу от всего! Теперь ты будешь вправе делать всё, что угодно, на своё усмотрение, но меня или кого бы то ни было из существующих в этом мире ты больше не увидишь!

И закончив читать заклинание, Главный Светлый уже угасающим голосом прошептал: “Прощай…”

“Ура!!! Наконец-то!” – воскликнул ветер. Но только он хотел было тронуться своею сущностью с места, как вдруг осознал, что не может этого сделать. Не может даже пошевелиться, и что-то очень сильное, неотвратимое и тёмное тянет его куда-то вверх. Он взглянул на себя и с ужасом заметил: “О, свет мой, кто я, где я, почему не могу пошевелиться, почему не вижу даже собственной сути?!” И взлетая высоко-высоко, в застратосферные слои, он плачущим взором в последний раз взглянул на бывший ему когда-то родным мир. А там, в одной из сторон света, бушевавшая где-то буря, которая наломала немало дров, но не лишила никого и ничего самого важного и необходимого, сменилась вдруг сногсшибательным  и ярко-красочным, бодрящим и чудеснейшим,  поражающим всякий разум и воображение жемчужно-перламутровым рассветом…

И всё живое вздохнуло с облегчением…

И снова оно готово к новым чудесам и верным, на благо, свершениям…