Охота хуже неволи. Охота 1

                Охота хуже неволи.
 - Ружье - сто рублей.
 Мой начальник, Баширов Владимир Зиевич, согласно кивнул головой.
 - Патроны, патронташ, набор для чистки ружья и зарядки патронов - сто рублей
 - Сто пятьдесят,- чуть подумав, поправил Баширов.
В этот момент в дверь кабинета постучали. Вошел средних лет невысокий крепыш. Поздоровался за руку с Башировым и со мной, представился:
 - Фишбейн, главный сварщик.
 - Мы вас знаем, Анатолий Борисович, садитесь.- Баширов посадил сварщика рядом с собой. Я знал Фишбейна заочно, тесть и теща работали на нашем объединении, кто-то из них называл эту фамилию.
 - Товарищ допущен? - Фишбейн кивнул на меня.
 - Допущен, Анатолий Борисович, -  ответил Баширов. Я усиленно соображал, о чем идет разговор. Сварщик развернул рулон ватмана:
 - Владимир Зиевич, можете вы на ЭВМ расчитать как обрезать облой танковой башни?
 Что ответил Баширов, я не уловил, потому что таращился на карандашный череж башни со стволом. Они заговорили об исходных данных, режимах резки. Мне стало скучно, да и дела были.
 - Я в машинный зал.
 Баширов кивнул, не отрываясь от чертежа. На обратной стороне двери кабинета висела табличка Главный инженер Вычислительного центра, ниже фамилия, имя, отчество: Баширов Владимир Зиевич.
  ЭВМ в зале гудела, шипела, стучала клапанами накопителей, работа шла вовсю. Глянул на протоколы и в журнал заданий. Все по графику. Девчонки операторы летали по залу с полуметровыми кассетами магнитной ленты и рулонами напечатанной бумаги. Застучал ввод с перфокарт, заткнулся, загорелся сигнал Сбой. Татьяна чертыхнулась, поправила карту, положила колоду заново.
Пять секунд - колода исчезла внутри механизма.
 - Проблемы? - я задал короткий вопрос. Татьяна мотнула головой - проблем нет. Что ж, пойду проверю ремкомплект.

 Через сорок минут Баширов пригласил меня к себе. Фишбейн уже ушел.
 - Закончили? - спросил я.
 - Да,
 - А почему ты сказал, что я допущен? Режимный допуск еще не готов. 
 - Не допущен - так скоро будешь. Ты начальник смены, куда денешься? У нас операторы работают с допуском, так что тебе сам бог велел.  Ладно, вернемся к нашим баранам.
 - Уткам,- машинально поправил я.
 - Значит, сто и сто пятьдесят.
 - А еще вступительный и членские взносы, расходы на транспорт, еду.
 - Еду ты и дома ешь, - перебил Баширов.
 - Тогда водку и закусь. - Баширов согласился. Потом задал вопрос в лоб:
 - Вступаешь в охотколлектив?
  Сделать меня охотником - была упрямая цель Баширова. Зачем? Я понял потом через много лет, что охотникам нужен коллектив, лучше из своих.
 - Это ж сколько будет стоить утка, которую я привезу с охоты? Золотая утка.
 - Это разве главное?
 - А что главное?
 - Процесс. Слияние с природой. Полная жизнь. Красота. Азарт. Мужество.
Я готов уже был согласиться, но останавливали финансовые затраты. При окладе сто двадцать, уральском коэффициенте и премии я получал в месяц сто пятьдесят рублей, а после вычета за бездетность, подоходного налога, профсоюзного и комсомольского взносов еще меньше. Так что затраты были тяжелы.
 - Ну давай тогда поедем к твоему дядьке на озеро в выходной. Тебе тоже ружье будет. Согласен?
 
  Красная Ява-350 Баширова выглядела, как мечта. Напялив на голову железный котел, называемый мотошлем, я сел на заднее сидение мотоцикла, обхватил кожаную куртку Баширова руками, и мы полетели. Первые десять километров были полетом. Пел
движок, пел встречный ветер, пела душа. Потом наступили будни. Руки устали держать, уши устали слушать, ну и так далее.На сороковом километре мы остановились. С трудом разогнул окоченевшие руки, ступил на затекшую ногу, поймал осинку, чтобы не упасть. Успокоило меня то, что Баширов дал мне повести Яву последние пять километров.
  Радостная тетя Нюра хлопотала вокруг стола. Дядя Андрей умильно поглядывал на бутылку спирта, выставленную нами. Баширов поглядывал в окно.
 - Чей Запорожец во дворе? - спросил я.
 - Охотники из Копейска, ответил дядька, - Хорошие ребята.
  - Тебе кто бутылку поставит, тот и хорош. - поддела привычно тетя Нюра.
Дядя Андрей хмыкнул, спорить не стал. Дом их был крайним на селе около озера. Старики жили вдвоем. Сын погиб, вывозя бревна для дома, в котором мы сидели и соседнего, где теперь жила его вдова и три сына. Старики охотно принимали рыбаков, охотников, грибников. Дядьке достаточно было магарыча. Не все были достаточно благодарны за прием. Но иногда оставляли старикам продукты,
а то и мизерные деньги. Тетя ворчала. Ей приходилось готовить и кормить, но она приняла традицию. Дважды в большом Челябинске я встречал незнакомых людей, пользовавшихся гостеприимством стариков.
  - Ну садитесь, - тетя Нюра, наконец, присела у стола.
  - Наливай, - скомандовал мне Баширов.
Наливай, так наливай. Налил по четверть стакана тете, себе, Баширову.
 - Лей больше, - скомандовал  дядя Андрей, наблюдая за своим стаканом.
 - Это спирт, очень крепкий, дядя Андрей, надо разводить водой в два раза.
 - Да что я спирт не пил, что-ли, - возмутился хозяин, - наливай полный.
Никто не протестовал. Пожав плечами, налил полный стакан. Развел спирт водой всем, кроме дядьки. - Будет хлебать по частям, ладно, - подумал.
  - За знакомство, - выступил Баширов. Втроем мы опрокинули стопки. Подышали. Бросились закусывать. Дядька курил папиросу, не отрывая взгляда от полного стакана спирта. Когда мы заели первую стопку, перевели дух. Только тогда дядька бросил папиросу, крепко взял стакан и начал цедить спирт. Первый глоток дался с трудом, однако дядька справился и продолжил. Все смотрели ему в рот, ожидая, когда тот приостановится и отдышится. Он остановился, когда стакан стал пуст. Стакан спирта равен бутылке водке. Выпить такое разом ... ?
Мы смотрели, не дыша. Дядька сидел с открытым ртом и тоже не дышал. Его лицо заливала багровая краска. Баширов взял стакан из его руки, тетя сунула в руку огурец. Дядька ожил через две минуты. Хрустнул огурцом, улыбнулся нам, сказал:
  - Ну что ваш спирт. Пил я не только спирт. Помню вот, ... вот пом...
Он сломался. Краска сбежала с лица, руки обмякли, он сунулся лицом на стол.
Мы не дали, подхватив. Мощный храп вырвался из бороды дядьки.
 - Готов старый, - прокомментировала тетя Нюра, - давайте хвастуна сюда на матрас.
Уместившись на матрасе на полу, дядька мощно храпел.
 - Плохо не будет ему? - опасливо спросил Баширов.
 - Не привыкать. Отлежится, - успокоила тетя.

  Тропинка в тростниковых зарослях была знакома с детства. Многие каникулярные лета проведены мной в этих местах. На столбе одним замком примкнуты три полузатопленные лодки. Выбросав из двух воду, мы поплыли каждый на своей.
 - Ты стоишь здесь, - указал мне место Баширов. Сам уплыл метров за двести.
Иногда там над метелками взмахивал шест и негромко стучал в борт. Я давно уже сидел в лодке. Ружье зарядил патроном с латунной гильзой, поприцеливался в небо, стал ждать, когда налетят утки.
 Дул ветерок, серые низкие облака тащились по небу. Свинцовая вода рябила нехотя, как будто уплотнилась до киселя. Сначала не понял, почему так неуютно. И дошло. Два года назал случился в озере страшенный замор рыбы. Зима малоснежная, лютая. Рыбаки, бригада которых стояла на озере и так рьяно гоняла местных мужиков, не потрудились что-то предпринять: ни прорубей, ни аэратора.
Весной выбросило на берег вал мертвой рыбы высотой полметра и два метра в ширину.
 И сейчас озеро было мертвым: не плеснул ни один малек, не прыгнула ни одна рыбка.
 Отвернувшись в тоске, я увидел одинокую птицу. Странным махом крыльев она приближалась по траектории между мной и Башировым. Я прицелился. Что за птица? Можно стрелять в нее или нет? Да и далеко, по-моему.  Пока я мучился вопросами,
из зарослей блеснула короткая молния. - Бах! И ничего не изменилось. Птица также молча удалилась по своему курсу.
  Незадолго до темноты вылезли мы из озера, дотащились до усадьбы. Запорожца во дворе уже не было. Баширов забросив шест и ружья, зарыскал по двору:
  - Ты не убирал шлемы?
  - А где были?
  - На сиденье привязал.
  - Спрошу теть Нюру.
  Выскочила тетя Нюра, порыскала по пристройкам, развела руками. Хорошие ребята, охотники из Копейска, уезжая, прихватили наши мотошлемы. 

 Через восемь лет уже на другом предприятии я написал заявление в охотколлектив Военно-охотничьего общества о приеме в охотники.
 - Я же не военный.
 - Неважно, - принявший эстафету от Баширова начальник отдела Сидоров Борис не видел никаких проблем.
 - На оборонном предприятии работаешь. Сделаем тебя отставным военным. У нас и такие есть.
 Отставным военным я тоже не был. Но Сидорова остановить трудно. Делай, Сидоров, что хочешь.
 - Готовь деньги на ружье.
 Улучив приятный момент, я согласовал финансовый вопрос с женой, тем паче, что моя зарплата теперь это позволяла. Сидоров созвонился с кем надо, и в один из вечеров мы были в Совете коллективов военных охотников. Быстро решив все вопросы приема, прошли в магазин Сокол в соседнем помещении. Там председатель Совета Виктор Иванович долго смотрел в стволы вертикалки, наконец кивнул, и я стал вооруженным охотником.

  В одной из воинских частей города в кузов ЗИЛа общими усилиями подняли и задвинули фанерный ящик со скамьями внутри. Получился фургон. Десяток охотников с рюкзаками и ружьями вскарабкался и расселся по скамьям. У заднего борта стояла двухсотлитровая бочка с бензином, пара деревянных ящиков непонятного назначения и круглая чугунная буржуйка.
 Грузовик тронулся, несколько поворотов, разгон. Бочка заплясала от тряски и угрожающе двинулась в нашу сторону. Сидоров, его друг Бердников и я положили ноги повыше на груду сумок и рюкзаков, готовясь принять свалившуюся бочку. В другом углу два солдата-срочника укрощали печку. Охотколлектив ехал на открытие охотничьего сезона.
   Через два часа все с удовольствием спрыгнули из кузова, разминаясь, огляделись. Перед нами лежало небольшое озеро Чертакуль. Позади виднелись два березовых лесочка.
 - Палатку ставить здесь, - указал пальцем подполковник Цепель. Солдатики потащили из кузова здоровенную брезентину.
 - Вы, ребята, давайте за дровами, пока автомобилисты не прикатили. После них без дров останемся.
  Мы, трое, и один разговорчивый ветеран отправились в лесок, и за полчаса натаскали хорошую кучу.
- Не густо, - прокомментировал подполковник, - но на сегодня хватит. 
 - Теперь все в машину. Едем на построение. А вот и автомобилисты.
  Навороченный военный трехосный ЗИЛ, сияя новенькой краской, стеклами, лебедкой и резиной на колесах, развернулся около ограбленного нами лесочка. Это приехали охотники военного автомобильного училища.
  - Ну вот, все на местах.

  На охотбазе длинный дом-гостиница. Дом егерей. Сарай-склад. Веранды. Поленницы. Заборы увешаны сотнями березовых веников для подкормки зверей. Разномастный транспорт окружил базу с трех сторон.
  - Стройся, скомандовал полковник с синими летными погонами. Разрозненная масса людей в камуфляже и с оружием, не торопясь выстроилась в шеренги.
  - Смирно. Вольно. Зачитать приказ.
  Зачитали приказ командующего Приволжско-уральским военным округом. Командующий охоту разрешил. Под звуки гимна подняли флаг на шток. (Ну дети, да и только). Потом нас поздравили с радостным событием. Изложили дислокацию коллективов на озерах.
Дали слово капитану милиции.
  Потом трое милицейских осмотрели наши стволы и документы на них. Наконец Вольно и Разойтись. Председатель, вышеупомянутый Виктор Иванович и его помощник, охотовед Дадонов, сели за стол и начали выписывать путевки. Народ собрался в кучу у стола и
начал выклянчивать номера поближе, поудачливее, поурожайнее на птицу. Кстати утки в это время летали большими стаями над озером Большой Селиткуль, основным озером хозяйства. Я загляделся на озеро. Меня дернул за рукав Сидоров.
 - Пойдем.
-  Ну пойдем.
  За длинным столом в охотничьем доме Бердников, Ковтуненко, майор и ветеран ждали нас с таинственными улыбками. Потом Бердников вытащил бутылку водки, майор пару стопок.
  - Контора пишет. Мы празднуем. Давай,- скомандовал майор.
  - Только тихо. Чтоб никто не видел. - это Сидоров.
  - Ребята, вам стаканчики дать? - ошарашила всех симпатичная молодуха, возникшая с тыла.
Майор и ветеран дернулись, пролив водку. Молодуха, разулыбавшись, выставила пять граненых стаканов, отказалась от предложения составить нам компанию и исчезла.
  - Значит, чтоб никто не видел? - ехидно вопросил Бердников.
  - Это бухгалтер Совета, - буркнул Сидоров, - поехали.
 
  На нашем месте у палатки стоял длинный деревянный стол, уставленный посудой. Солдатики-срочники подкидывали в костер дровишки. Над костром висел ведерный котел.
  - Давайте закусим, попьем чаю, и на номера. До восемнадцати часов еще успеем.
  Все начали потрошить рюкзаки и сумки. На столе образовались горки колбасы, сала, пирожков,пара куриц, хлеб, огурцы, помидоры....
  - Ну, с полем, - и пошла первая за столом стопка водки. 
  В восемнадцать часов озеро было окружено со всех сторон. С одной стороны наш охотколлектив. Через озеро охотники военного автомобильного училища. На пяти плесах Селиткуля раместилась вооруженная сотня. Несколько автомобилей пропылили в сторону озер Большой и Малый Кункуль. Первые выстрелы послышались за четверть часа до срока.
 - Не терпится, - проворчал кто-то.
 - Это местные, деревенские, - пришло в ответ.
 Меня, новичка, сунули в угол озера. Дальше цепочкой стояли свои. Все напряженно глядели в сторону охотбазы. И вот она, долгожданная разрешающая красная ракета. И поднялось!
 Бах! Бах! Ба-бах! Ба-ба-бах! - со всех сторон. Пчелиным роем поднялась над озером утка, заметалась во все стороны. Бах! Бах! И стала прорываться стайками через берега, не набрав высоту. Бах! Бах! И победные возгласы  метких стрелков.
  Стая налетела на меня со спины. Не ждал. Но инстинкт сработал. Ружье вдогон, цель примерно, и бах! Закувыркалась, забила беспорядочно крыльями утка, и вниз. Мощный шлепок, несколько вялых взмахов, и замерла на воде.
 - С почином, Сергей, - донеслось от соседа.
 А у меня еще тряслись руки и медленно где-то внутри росла радость. Первая в жизни добыча. 
 
 В конце дня опять взлетела красная ракета. Охотничья зорька закончилась. Группами и поодиночке потянулись к станам охотники. Я предъявил свои три утки, Бердников - четыре, Сидоров - шесть. У ветерана тоже три. Последними подошли подполковник и майор. Они шатались от нагрузки. Оба увешаны связками уток. Стали считать. Майор - пятнадцать уток. Подполковник - двадцать три.
   Над костром висел двухведерный котел с водой. От каждого охотника по утке - всего двенадцать. Их ощипывали и разделывали. Готовился шулюм. Утки закладывались в котел по четыре, потом следующая партия, потом еще одна.
  За столом прозвучал первый тост: За первую кровь (На крови) Закуски сметались, тосты не умолкали. Военные пили, как будто воевали: быстро и целеустремленно. Подполковник Цепель был триумфатором:
 - Мы влезли в канал. Стояли по грудь в грязи. Там все заросло. Утка летела как бешеная. Половину сбитых не нашли.   
 - Ну не надо разочаровывать новичков, - вмешался майор, - не так уж много там оставили.
 - А как же с нормой? - спросил я, - норма пять уток за зорю.
  И все засмеялись.
 - Ты сколько взял?
 - Три.
 - Видишь, ты недобрал, а я перебрал. А вместе - норма. Ну, где там шулюм.
  Котел водрузили на стол. Сняли горку утиных тушек. Зачерпнули черпаком бульон. Он был янтарным, густым, с полсантиметровым слоем жира. Вкус тройного бульона неописуем. Его надо есть вкушать. Разваренная в бульоне картошка с большим количеством нарезанного лука, приправы. Теперь я знаю, что есть охотничий шулюм. 
  Поздно закончились разговоры, байки, тосты. Поспать осталось два часа. И снова на номер.

 Дома жена сказала, глядя на добычу:
 - Мне нравится. Но раделывать будешь сам.
 И это правило стало моим на всю оставшуюся жизнь.