Два эпизода для книги

"АНТИЛОПА"


«Разрешите представиться»

     …- Ну, вот, а теперь действительно здравствуй, Антилопа, – выдыхает Феликс, выходя вслед за боцманом на ют тральщика, – давай, что ль, знакомиться по-настоящему!
     Корабль, будто слышит мысли нового «седока», замирает, повиснув на натянутых швартовых концах ненадолго, а затем в знак согласия шумно хлопает пластмассовым «пузом» об очередную набегающую волну. Лейтенант прислушивается к ней, как бывалый моряк, уверенно переступает с ноги на ногу в такт движениям волны и, подражая впереди идущему матросу, неспешно движется на корму, где в верхней точке подъема палубы легко перепрыгивает вслед за ним на широкий кранец стенки.
     - Будем считать, познакомились, – не оборачиваясь, мысленно говорит её шепчет новый командир и почти бегом торопится в комнату гостей на контрольно-пропускной пункт базы, где его заждалась жена.
     Весёлое получилось знакомство: подвернутая нога, шишка на лбу, потерянная сумка с вещами, а, впрочем, всё нормально, могло быть и хуже, к тому ж нога почти прошла, шишка не мешает, сумку не жалко – туда теща, кажется, дежурный комплект постельного белья уложила. Ну, какое к лешему теперь белье, когда не то чтоб комната, даже кровать на ночь им с женой пока ещё не предвидеться. В общем, Феликсу не до… ерунды, пришло время подумать о самом главном, о доме!
     - Как ты?.. – неуклюже обняв жену под строгими взглядами дежурной службы, как можно беззаботней спрашивает он, предусмотрительно прикрыв свою шишку на лбу фуражкой.
     - Хо-ро-шо, – нарочито бодро тянет та и, увидев-таки знаки внимания Антилопы на лице мужа, тут же действительно забывает обо всех своих неурядицах и неудобствах, полученных в течение последних тридцати шести часов дорожной жизни. – Олег, что случилось?
     - Да это так, – беззаботно машет рукой Феликс, проследив за беспокойным взглядом любимой, – мелочи жизни – с кораблем знакомился, стукнулся пару раз в темноте, но зато, – загадочно уводит разговор от неприятной темы, –  Ларуню встретил, а это… добрый знак.
     - Какую ещё Ларуню? – осторожно приложив холодную ладошку к посиневшей шишке мужа, потешно негодует жена.
     - Ну, как же, – забыв про посторонних, нежно целует её глаза Феликс, – Ларуня Африкановна с Юрковского, помнишь, я ж рассказывал про крысу… африканскую, встреченную здесь в Минной гавани во время летней практики в позапрошлом году на морском тральщике.
     Что-что, а заговаривать зубы вчерашние курсанты умеют отменно. Измученная непривычными хлопотами дня восемнадцатилетняя девчушка под забавный рассказ мужа о малосимпатичном животном, пока они, обнявшись, неспешно движутся в сторону невзрачной четырехэтажной гостиницы, расположенной недалеко от гавани и примеченной Феликсом ещё утром, мало-помалу отвлекается, успокаивается. Стариков же под свою весёлую и непринужденную болтовню – за курсантские годы этому он хорошо научился – про Ларуню, а затем и про знакомство с Антилопой, напряженно обдумывает, как сказать любимой об отсутствии в базе жилого фонда и о перспективах сегодняшней ночи. Вообще-то такое положение вещей не стало большой неожиданностью для него, но надежда на иное развитие ситуации всё ж была, она, как известно, умирает последней.
     - Но, что же делать теперь, что? – всё отчетливей вырисовывается в его сознании вездесущий вопрос нашей жизни.
     - И кто виноват? – словно подслушав мысли мужа, по классике жанра, неожиданно восклицает жена.
     - Ты это… о чем? – испуганно таращит на неё глаза Феликс.
     - Ну, как же? – удивляется та, – об этих самых, как ты там сказал «заходнях», что ли, на кораблики, которых почему-то не оказалось на месте.
     - А-а, – облегченно тянет новоиспеченный командир. Оказывается, размышляя о предстоящем разговоре с администратором гостиницы, он не заметил, как после рассказа об Юрковского перешёл на встречу с летающей по волнам Антилопой. – Ты знаешь, – рассеяно продолжает он, – никто не виноват, просто ветер усилился, здесь в городе почти не чувствуется это, объявили штормовое предупреждение, вот и пришлось снять трапы с кораблей, чтоб не попадали за борт.
     - Поня-атно, – улыбается успокоенная Малышка, заходя за мужем в небольшой, но аккуратный, плотно уставленный комнатными цветами холл, по-видимому, заводской гостиницы.
     - Здравствуйте, молодые люди, – приветствует немолодая интеллигентного вида дама в строгом темно-синем костюме, не без интереса рассматривая их из-за высокой стойки. –  Вы к кому?
      - Здравия желаю, – машинально реагирует Феликс и, усадив жену на низенький мягкий диванчик, одиноко стоящий посредине холла, подходит к ней, – будьте добры, нам с женой однокомнатный номер на неделю.
     - Однокомнатный? – чуть заметно искрятся глаза администратора.
     - Так точно! – уверенно кивает Олег.
     - На неделю?
     - Да! – громко повторяет он.
     - У вас, молодой человек, «бронь»? – с некоторым колоритным прибалтийским акцентом и абсолютно безэмоционально давит дама.
     - Нет, – смущается тот.
     - И что такое «бронь» даже не догадываетесь?
     - Угу, - грустно кивает Стариков.
     - Тогда, товарищ лейтенант, – не без иронии, но всё ж незлорадно, продолжает она, – мест нет, ни на недельку, ни на день, ни даже на ночь.
     - Поня-атно, – сникает Феликс, – тогда подскажите, пожалуйста, как добраться до ближайшей гостиницы?
     - Да вы что, молодой человек, с луны свалились что ли? Все гостиницы в городе ведомственные, без предварительного записи в дирекции или специального разрешения на использование резерва от спецслужб вас никто и на порог не пустит, – строго чеканит администраторша. – Не теряйте время даром, немедленно шагайте в частный сектор, да поторопитесь, чуть позже никто вам и дверь не откроет.
     - Как это… в частный сектор? – с надеждой вскидывает глаза Феликс.
     - Как? Как? Как все! Заходите во двор и спрашиваете всех, кто попался навстречу. Вокруг гавани «пятиэтажек» целый квартал, старый фонд, а значит, на ночь за небольшую плату всегда найдется кто-нибудь, – вдруг совсем даже небезэмоционально и совершенно без акцента наставляет повидавшая жизнь дама, – а уж там, утром что-нибудь придумаете на следующий день.
     - Есть, товарищ командир! – искренне благодарит Феликс, – огромное спасибо.
     На незнакомой улице людно, весело, ярко горят желтые уличные фонари, погода, несмотря на конец сентября и разыгравшийся штормовой ветер, здесь вполне комфортная, теплая. Во дворах много прогуливающихся: молодые пары с колясками по тротуарам, детишки, сбившись стайками, на дворовых площадках, а вездесущие старушки, на своих скамейках-тронах посреди дворов, зорко наблюдая за происходящим в округе.
     - О! – Поправляет фуражку Феликс. – Эврика! Я пошёл.
     - Куда? – удивляется жена, проследив за его взглядом в центр первого попавшегося им двора.
     - К коменданту?
     - Какому ещё коменданту? – смеется жена. – Ты после знакомства с Антилопой хорошо себя чувствуешь?
     - Хорошо. Очень хорошо, – хорохорится Олег и уверенным шагом движется в самую гущу бабушек-старушек. – Здравия желаю почтенному собранию старожил вашего замечательного двора.
     - Ну, что ж и тебе не хворать, матросик, – бойко рапортует в ответ самая, кажется, невзрачная из них, невысокая и, придирчиво глянув на его избитое лицо лбу, строго выстреливает, – кого надо?
     - Разрешите представиться, товарищ комендант и уважаемые члены совета старейшин двора, – спрятав, на сколько это возможно шишку под фуражку, рапортует Стариков.
     - Представляйтесь, – по-строевому верно и четко, принимая шутливую интонацию лейтенанта, командует та, вдруг приосанившись на своем «троне» и от того помолодев.
     - Командир рейдового тральщика 229 лейтенант Стариков, прибыл в военно-морскую базу к постоянному месту службы совместно с семьёй, в сложных штормовых условиях успешно прошёл боевое знакомство с кораблём, – Феликс для наглядности трет посиневшую шишку на лбу, – в настоящее время занят поиском временной жилплощади для жены.
     - По-ня-атно, – удовлетворенно тянет польщенная докладом комендантша и, обращаясь к остальным в той же шутливо-командной манере, спрашивает, – ну что, товарищи уважаемые члены совета старейшин двора, какие будут на сей счет предложения?
     Заинтригованные необычной формой просьбы незнакомого молодого человека почтенные дамы, сами хорошо познавшие суровую правду послевоенной кочевой жизни, вдруг как-то посерьезнели, внутренне собрались, посуровели. Они немедленно приступают к обсуждению поставленной задачи, проникшись искренней симпатией к необычному лейтенанту и его заметно уставшей малышки-супруги, поочередно перебирая, казалось, каждого жителя дома, двора, и чем дольше и настойчивей они делают это, тем отчетливей и безысходней приходят к выводу, что предложить-то им собственно совершенно некого. В конце сентября многочисленные обитатели маленьких «квартир-хрущевок» возвращаются с летних каникул и отпусков домой, период после отпускного безденежья у большинства уже позади, а значит никто не захочет тесниться в своих квартирах. Но им, этим почтенным старушкам, так хочется помочь смышленому лейтенанту, умудрившемуся попасть в их никогда не остывающее материнское сердце, что в ход идут все ближние и дальние родственники, а также знакомые и знакомые знакомых.
     Феликсу же ничего не остаётся, как молча и с глубокой надеждой смотреть взглядом подросшего, но несмышленого телёнка, надеясь на них, доверия им и одновременно понимая, что вмешиваться в диалог настоящих профессионалов-психологов человеческих судеб этого микрорайона бесполезно. Он ни на секунду не сомневается в благоприятном для себя исходе их поиска и в принципе даже не задумывается о том, что именно сейчас и здесь решается его дальнейшая судьба, ну если и не всей жизни, то уж карьеры точно.
     Ну, а то, как же иначе?
     Неужели он, настоящий русский офицер, оставит свою половинку одну посреди улицы незнакомого города. Ну, какой он после этого будет мужчина? Это ль – не предать? И предать кого, саму Родину, потому как любимая любящая половинка твоя – это и есть Родина. Разве не так? Искренне жаль тех, кто не знает этого! Да он скорей оставит всё-всё на этом свете, саму жизнь и уж тем более карьеру, но не оставит свою девчонку пока не устроит её. В конце-то концов, он же не какой-то там армейский офицер Шанечка (главный герой фильма Станислава Говорухина «Благословите женщину»), который только и делал, что ничего не делал для своей семьи, бросая и жену, и неродившегося сына своего, в сложных житейских ситуациях на произвол судьбы, прикрываясь удобным во все времена словом – «служба».
     - Знаешь, командир, есть-таки один вариантик, – облегченно выдыхает, наконец, одна из старушек, – в пятом доме по нашей улице Нахимова, в первом подъезде на четвертом этаже живет подруга моей сестры Нина Егоровна. Так вот у неё вчера сын уехал на два месяца в командировку, а она не любит оставаться дома одна. И хотя она и не просила меня найти квартирантов, но ты, родимый, всё ж иди к ней, скажи, что от Лилии Семеновны, думаю, она всё поймет и согласится приютить вас.
     Феликс счастлив, улыбается, жмет натруженные руки бабушек, те радуются вместе с ним, что-то говорят, советуют, смеются. Спустя минуту он, как мальчишка, не сдерживаясь, бежит к жене, оставшейся в начале дорожки на входе во двор и, неожиданно легко подхватив её при всех на руки, звонко целует прямо в носик…


«Стань для них Богом, Феликс»

     …- Та-ак, – среди прочего завершая утреннее совещание, буднично тянет суровый, не терпящий возражений командир дивизиона капитан третьего ранга Меряков Александр Иванович, – сегодня в 14-00 также запланирован выход в море на размагничивание у РТ-229. Вопросы по выполнения плана есть? Вопросов…
     - Разрешите? – неожиданно перебивает его командир двести двадцать девятого, лейтенант Стариков, не дав привычно завершить постановку задач командирам кораблей на сутки своим многозначительным «нет».
     - Ста-ри-ков? – взрывается на эту бесцеремонность комдив. – Ну, какой ты к лешему Стариков? Старики вопросов не задают, они, не рассуждая и рассусоливая, выполняют приказ. «Путь постигает, идущий», товарищ лейтенант, слышали такую концепцию? Ну, что тут может быть неясным, иди и готовь свою хромую Антилопу к выходу и скажи спасибо механику, что запланировал размагничивание корабля в конце навигации, будто лета ему было мало. А теперь снять выход уже невозможно, пробовал… Выполняй… Ясно?
     - Ясно, товарищ командив, – вытянувшись по стойке «смирно» обречено выдыхает Феликс. Хотя, что тут может быть ясного, ничего-то ему не ясно, по утвержденному плану подготовки корабля первый его самостоятельный выход в море запланирован лишь на весну следующего года, а тут на тебе, ни он, ни экипаж ещё совершенно не готовы к этому. – Что же делать? – с новой беспощадностью, в который уж раз за прошедший месяц материализуется в его сознании этот вездесущий вопрос.
     - И кто виноват? – словно подслушав мысли друга, шутит Пашка, бывший одноклассник Олега по училищу, ныне командир соседнего с ним тральщика. Он-то сразу сообразил серьезность возникшей перед Феликсом ситуации.
     - Виновного, Пашка, комдив назначил, – уныло парирует Феликс, – это дивизионный механик, но чем это поможет мне в море, он почему-то не сказал.
     - Потому и не сказал, что не его это дело корабль к выходу готовить.
     - Хорошенькое дело, а чьё?
     - Твое и дивизионных специалистов, – хлопает по плечу друга Пашка, – так что не трать время, беги к начальнику штаба, мировой мужик, он поможет, уверен.
     - А ведь ты прав, Пашка, – радуется Феликс, глядя в спину убегающего по своим неотложным делам друга, и круто меняет курс…
     - Знаю, Стариков, всё знаю. – Капитан-лейтенант Данилин, недавно назначенный начальником штаба в их дивизион, опытнейший офицер Бригады, побывавший не в одном дальнем походе в качестве командира корабля. Николай Григорьевич крайне отзывчивый, деликатный и до щепетильности принципиальный человек ко всем без исключения будь то перед ним начальник или подчиненный. Увы, это редкость, огромная редкость, если не сказать больше: сочетание этих качеств в одном человеке в жизни не встречается… почти! – С вами на выход пойдет опытнейший офицер штаба старший лейтенант Морзун, раз уж он заварил эту кашу с размагничиванием, но с вас это ответственности ни за корабль и ни за экипаж не снимает. Запомните, Олег Феликсович, командир на выходе вы, а не он.
     - Есть, товарищ капитан третьего ранга, – бодро выдыхает лейтенант.
     - Задача по подготовке «матчасти», – не прерываясь, продолжает Данилин, – механику поставлена, к управлению кораблем он допущен, да и на рейде он бывал чаще чем дома, так что если даже стемнеет, то по огням и РЛС не заблудитесь. Но это лишь часть дела, для выполнения всей поставленной боевой задачи вам потребуется все ваши знания, смекалка, ну и немного везения, так что садитесь и записывайте.
     Почти полный час он подробнейшим образом, выгнав из кабинета собственный штаб, втолковывал Старикову каждый, даже самый незначительный эпизод предстоящего, в общем-то, не особо сложного похода. Но, Боже ж ты мой, сколько всего надо сделать для всего-то двухчасового выхода на несколько кабельтовых за молы гавани: заполнить многочисленные журналы, проложить предварительную прокладку курса, подготовить разного рода рапорта на спецдокументацию, согласовать и получить всевозможные разрешения, позывные, отыскать специалиста по размагничиванию, подготовить экипаж и корабль. Э-эх, и чему только не учат курсантов в училищах, даже психологии и философии великих мечтателей-утопистов в светлое завтра, что в принципе-то наверно и неплохо на самом деле, – чего не помечтать-то? – а вот ведению корабельного хозяйства, экономике и финансам, делопроизводству, материальному и бухгалтерскому учету, непосредственным навыкам маневрирования в гавани – нет! Считается, что все эти сугубо практические вопросы молодой офицер легко освоит сам в своей повседневной деятельности на корабле на первичной лейтенантской должности в ходе постоянных оперативных дежурств по кораблю, глядя за действиями командира, старпома, командиров боевых частей. Но как быть, когда ты единственный офицер на небольшом корабле и выступаешь одновременно во всех этих качествах сразу? Вот вопрос вопросов, который во всей своей широте и непосредственности свалился сегодня утром на Феликса.
     - Ну, как? – ободряюще улыбается начштаба, завершив краткий курс наставлений,  – всё понятно?
     - Так точно, товарищ командир! – уверено чеканит повеселевший Феликс, – спасибо.
     - Да, не за что, Олег за что. Уверен, у тебя всё получится, главное помни, что для настоящего командира нет мелочей, нет простых или сложных ситуаций, каждая самая незначительная проблемка в море может стать серьезной преградой для выполнения задачи. Никто за командира не в состоянии выбрать ни способ, ни очередность их разрешения.
     - Понял, товарищ командир!
     - И ещё, многие станут говорить тебе, мол, инициатива, на флоте наказуема, – горячо, словно продолжаю какой-то свой многолетний диалог, говорит Данилин, – так вот это… правда. Но всё же правда ущербная, неполная. Действительно инициатива не поощряема, да и не только на флоте, но равнодушное отношение к своему делу, а главное людям, много хуже. Основная задача командира – не красота на палубе и в бумагах, а реальная способность экипажа выполнить поставленную задачу в любых, самых неблагоприятных условиях. А это возможно лишь при наличии неформального взаимопонимания всех членов экипажа – слышишь меня, Стариков? – неформального взаимопонимания!
     - Угу, – рассеянно кивает перегруженный информацией лейтенант, озабочено глядя на плотно исписанный лист своих записей.
     - Феликс, закрой свой стратегический план, можешь даже выкинуть его, – добродушно смеется Николай Григорьевич, – ситуация тебе сама подскажет что делать и как, да и Морзун думаю уже давно всё подготовил: и документацию, и матчасть. Ты просто послушай меня ещё чуть-чуть, – они неспешно движутся по стенке Минной гавани в расположение их дивизиона, – я расскажу тебе одну маленькую, скажем так, байку, сказку:
     «В некотором царстве в некотором государстве, возможно даже, что и у нас в дивизионе, некогда, ну или точнее, лет так восемь-десять назад, когда кое-кто из сегодняшних командиров ещё в пионерском галстуке в школу бегал, вдруг, откуда ни возьмись, вероятно, что даже из вашего училища, появился добрый молодец. Ну, то есть, свежеиспеченный молодей лейтенант: золотой медалист, весёльчак, ко всему и вся открытый, неравнодушный. Выдали, значит, этому русскому витязю настоящего боевого богатырского коня, рейдовый тральщик, кто знает какой, может даже и твой, Антилопу. И вот взялся, значит, этот богатырь за дело, да так ретиво и усердно, что объездил коня своего в два счета за полтора месяца, – в несколько раз быстрее отведенного уставами времени, – успешно сдав на допуск самостоятельного управления кораблём. А, как только в Минной гавани растаял лед, вместе со своим боевым экипажем он первым в базе сдал курсовые задачи на готовность корабля к новой навигации. В результате нашего отличника, как первого богатыря во всей дружине отправили в самый сложный, но почетный дальний дозор, на первую в новом году брандвахту. А это без шуток, действительно очень почетно, и не только для корабля, но и для всего дивизиона, за это право командиры кораблей в Базе традиционно соревнуются каждый год. Курсовые задачи принимают флагманские специалисты не только базы, но и флота, так что при выборе лучшего не подмухлюешь. Опытные командиры стали даже завидовать молодому витязю, ну, сам понимаешь, вдруг впервые за всю историю Бригады конкурс выиграл никому не известный командир, «без года неделя», как назначенный командиром. Впрочем, завидовать недолго пришлось, брандвахта выпала на редкость сложной, выматывающей. Погода в конце зимы, сам знаешь, не сахар, да и лед огромными полями ещё мигрирует по Балтике, вот и пришлось экипажу вместо недели задержаться на дальней банке у приемного рейдового буя в трудных погодных условиях почти на две. Кто знает, может из-за этого, все-таки рейдовым тральщикам не дано долго находиться в море без захода в гавань, а может по другой какой причине, на корабле случилось ЧП. При возвращении, перед самым подходом к базе командир, как и положено, сделав очередную плановую перекличку по боевым постам, обнаружил отсутствие одного матроса. После говорили, что тот не выдержал долгой изнуряющей качки: не удержался на леерах при возвращении, отдавая очередную порцию внутренностей «Нептуну», а то и просто не смог больше терпеть невыносимое выворачивание организма, сиганув навстречу стихии. Увы, так бывает, от того никто не застрахован, учти это, особенно на ходу корабля. Как бы там ни было, но полный осмотр тральщика положительного результата в его поисках не дал. Наш лейтенант, как и положено, о происшествии тут же доложил оперативному дежурному Бригады. Тот по тревоге поднял всю Базу, спасательные вертолёты, но поиск ничего не дал, матрос исчез безвозвратно, а нашего богатыря, обвинив во всех «тяжких» – выбили из седла – отстранили от должности. Дальше проверка, следствие, суд. Экипаж нашего витязя встал за командира горой, он действительно был лучший, выдержали всё, вины ни за командиром, ни за экипажем, как не искали, не нашли. Его реабилитировали, но коня не отдали, назначив командиром боевой части на морской тральщик в другое тридевятое царство, на котором он, кстати, и служил всё это время до недавнего времени в звании капитан-лейтенанта без малейшей перспективы дальнейшего карьерного роста, хотя вверенный ему участок службы неизменно лучший на всем флоте. Впрочем, не в карьере счастье, да и не о ней мой рассказ, Феликс, настоящий русский богатырь после этого случая очень изменился, сник, погас, что ли, практически перестал общаться с окружающими, словно вычеркнул себя из этой жизни. Он до сих пор не может простить себе того случая: что не предугадал, не почувствовал, будто бы мог это сделать. Увы, не всё на свете мы можем изменить, не всё, человек же не Бог».
     Остановившись напротив трапа пыхтящей на всех порах Антилопы, начштаба задумчиво вздохнул:
     - Но ты, Олег, всё ж попробуй Им стать для своего экипажа...


«Поднять якорь»

     Восторг!
     Непередаваемый восторг охватывает всякого при проходе распахивающихся молов гавани, открывающих бескрайний морской простор, бесконечную небесную волю и беспокойную стихию ветра. Необъяснимая эйфория настигает каждого, когда первые солёные брызни свободы, срываемые с гребня надвигающейся на корабль волны, дарят освежающую пощечину любви, очаровывая, поражая, парализуя.
     …- Баковым на бак, ютовым на ют, по местам стоять с якоря и швартовых сниматься. – Лейтенант Стариков предельно собран, стоит на ходовом мостике. Только что, завершив вместе с опытным дивизионным механиком подготовку своего корабля к первому самостоятельному выходу в море, он получил разрешение от оперативного дежурного на снятие с якоря .
     - Баковые на баке. – Боцман, матрос Стрельба, с нетерпением дожидающийся начала похода на носу корабля, заметно волнуется, как никак Антилопа полгода не сходила со своего места, бывали дни, когда даже проворачивание механизмов толком-то никто не делал.
     - Есть бак. – Мысленно командир, в какой уже раз «на чем свет стоит» ругает себя за то, что поддался-таки на соблазнительное предложение в штабе Флота стать командиром корабля, – «…лучше быть головой мухи, чем… хвостиком слона!..» – а мог бы настоять на распределении по специальности штурманом на какой-нибудь «белый пароходик»…
     Да и то, верно, командовал бы себе спокойненько в худшем случае боевой частью на большой «коробке», как и планировали с женой, после выпуска из училища, горя б не знал! Глядишь, и с женой бы чаще виделись, а то лишь по выходным, да и то только во время культпоходов с экипажем, или глубокой ночью, удрав из казармы, пока дивизион спит. Почему удрав? Так ведь не сдавший к самостоятельному управлению командир – это не командир вовсе, и даже не офицер, а так… практикант какой-то. А практиканту сход с корабля не положен! Да и дел у лейтенанта на корабле, где долгое время была вакансия, невпроворот: личный состав, прикомандированный к другим кораблям, потерял слаженность; вещевое и прочее расходное имущество пришло в негодность, требуя замены; бесхозная «матчасть» без ежедневной эксплуатации ведет себя непредсказуемо, словно обиженный капризный «ребёнок». Впрочем, о том, как Феликс, спустя полгода службы обнаружит, числящиеся за его тральщиком винты старого крейсера, в совершенстве освоив бухгалтерский и материальный учет, маркетинг и юриспруденцию, история совершенно другая, о которой он пока ещё даже не помышляет. Сейчас полный дум и сомнений он стоит на ходовом мостике и принимает доклады экипажа.
     …- Ютовые на юте, – как и боцман, радуется нежданной возможности выйти в море опытнейший минер, старшина первой статьи Родька Рудер, прикомандированный на выход с соседнего с Антилопой корабля.
     - Есть ютовые, – мотнув головой, сбрасывает гнетущие сомнения  лейтенант, –отдать трап!
     - Есть отдать. – Родька проворно со своей командой минеров и вахтенным у трапов на стенке выталкивает сходню на пирс. – Трап отдан!
     - Бак, отдать носовые, – спокойно давит Феликс, –  ют, отдать кормовые.
     - Есть отдать носовые.
     - Есть отдать кормовые.
     - Бак, – чуть помедлив, выдыхает лейтенант, – якорь… пошёл!..
     Ох, непросто выбраться из кучи кораблей, судов, малых вспомогательных плавсредств, словно в «тетрисе» ежедневно меняющих своё положение в гавани, а значит постоянно забрасывающих и снимающих свои якоря и швартовые концы поверх чужих якорей и швартовых. Пока распутаешь всю эту армаду крепёжей, приспособлений, ухищрений, прочно удерживающих корабли на безопасном расстоянии друг от друга во время штормов и бурь, проходит много, очень много времени, не дай-то Бог в этот момент налететь боковому озорнику-ветру. Даже незначительный навал на рядом стоящий корабль – всегда серьезное происшествие, связанное с риском, как для экипажа, так и для корпусов кораблей, со всеми вытекающими из этого последствиями. По статистике подавляющее число столкновений происходит именно в узкостях, а из них большая часть на рейде и непосредственно в гавани.
     …- Мостик, Бак, – вдруг захлёбывается боцман, – гидравлику заклинило!.. – В глупой нелепой позе Антилопа виснет на круто уходящей под воду якорьцепи между стенкой, соседними рейдовым тральщиком и огромным железным учебно-пожарным комплексом, созданного из довоенного морского тральщика. Освободившуюся от крепежа корму кораблика немедленно подхватывает боковой ветер и навалом несёт на гиганата-УПК, в десятки раз превышающего его размеры, грозясь разбить пластмассовый корпус в «пух и прах».
     - Ют, Мостик, – быстро сориентировавшись, режет командир, – подать левый кормовой на тральщик.
     - Есть подать левый кормовой, – торопится минер.
     Командир дивизиона капитан третьего ранга Меряков, пришедший на стенку удостовериться в благополучном выходе Антилопы – всё-таки случай неординарный – поощрительно улыбается в усы, оценив своевременное решение Старикова. Да и командир монстра-УПК, согласно корабельному расписанию появившийся на ходовом мостике, чтобы оказать соответствующую помощь давнишнему соседу при снятии со швартовых, непроизвольно одобрительно кивнул на выбранный Феликсом маневр.
     - Мостик, Бак, – радостно хрипит боцман, – якорь… пошел.
     - Есть, Бак, – успокаивается лейтенант, мысленно поблагодарив дивизионного механика, немедленно «улетевшего» куда-то вниз, лишь только заслышав о неисправности гидравлики. – Ют, отдать кормовой.
     - Есть, отдать кормовой.
     Корабль вслед за вытягиваемой гидравликой якорь-цепью послушно выравнивает своё положение и медленно направляется носом к швартовой бочке, где теоретически и должен оказаться якорь. Однако, поиграв носом в разные стороны, ежеминутно останавливаясь, для сброса с помощью висящего за бортом боцмана, поднимаемых со дна чужих цепей, Антилопа вдруг резко разворачивается и снова прямиком движется на железного соседа, куда почему-то чудом потянулась её давно невыбираемая якорь-цепь.
     - Бак, – сердито рычит Феликс, заметив её намерение, – стоп якорь!
     - Есть, стоп якорь, – уверенно басит боцман и буквально через мгновение растерянно вскрикивает, – Мостик, гидравлику заклинило, – и совсем не по уставу, – якорь-цепь… не останавливается.
     - КП-6, – чуть растерявшись, через секунду вздыхает Стариков, – обесточить гидравлику.
     Ответа нет!..
    - КП-6, Мостик?.. – обиженно хрипит динамик…
     Согласно расписанию при прохождении в узкости почти весь личный состав, в том числе и электрик, находится на верхней палубе в команде швартовых, а аварийного дистанционного выключателя электроснабжения механизмов, увы, проектом не предусмотрено. Видимо конструкторы корабля не без основания полагали, что если гидравлика вдруг не включиться, то ничего страшно случиться не случится – ну, повисит кораблик чуть дольше на якоре, пока механики «колдуют» над ней, да и только, – но, что гидравлика в нужный момент может не выключиться, такого, похоже, никто не предполагал.
     Нельзя всё на свете предусмотреть вперед, не бывает такого.
     Тем не менее, маленький рейдовый тральщик продолжает медленное, но неуклонное наступление своим не самым крепким пластиковым носом прямо на огромный бронированный борт УПК.
     Электрик, что есть сил спешит в четвертый отсек, за ним торопится и дивизионный, ситуация нештатная, вряд ли сходу удастся без отключения электропитания всего корабля снять напряжение с гидравлики.
     Моряки обоих сближающихся кораблей заворожено замирают в немом оцепенении.
     Комдив, капитан третьего ранга Меряков на стенке от увиденного роняет вечно торчащую у него во рту сигарету, а командир УПК, до боли в пальцах сжав микрофон корабельного громкоговорителя, растерянно не прерываясь водит встревоженным взгляд с него на Феликса, не зная, что предпринять самому.
     Лишь боцман Стрельба, надев на нос Антилопы смягчающие кранцы и бесстрашно схватив трехметровый багор, упирается им в надвигающийся высокий борт, пытаясь хоть как-то смягчить предстоящий удар.
     …- КП-5, Мостик, – срываясь на фальцет, буквально ещё через мгновение рвет оцепенение командир, – обе машины малый назад.
     - Есть, обе малый назад, – испуганно хрипит в динамике моторист, матрос Горбадей, – обе машины работают малый назад, –  два веселых белоснежных буруна морской пены, взрываются за кормой и Антилопа, присев на корму, со скрипом начинает медленное поступательное движение назад, набирая обороты и до предела натягивая якорьцепь.
     - Стоп обе машины, – режет Феликс, – БП-6, отставить «обесточить гидравлику».
     - Есть отставить, – выдыхает из трюма добравшийся до распределительного щита электрик.
      - Бак!..
     - Есть Бак.
     - Как гидравлика?
     - Порядок, – сопит обескураженный голос дивизионного механика, старшего лейтенанта Морзуна, – якорь-цепь стоит.
     - Якорь пошёл, – давит Феликс.
     - Есть, Мостик, – вступает боцман, – якорь пошел!
     - БП-1.
     - Есть, БП-1, – звенит рулевой.
     - Лево руля.
     - Есть, лево руля.
     - БП-5.
     - Есть, БП-5, – радуется Горбодей.
     - Правый длинный назад.
     - Есть правый длинный назад.
     Антилопа, развернувшись носом к стенке, движется кормой по направлению в узкий створ между швартовой бочкой и носом соседнего рейдового тральщика.
     - Мостик, Бак, – радостно выдыхает Стрельба, – якорь на борту.
     - Есть, Бак! БП-1, руль прямо, – гремит командир, – БП-5, обе малый назад.
     Комдив, до сих пор стоящий с открытым ртом на стенке, облегчено выдыхает и только теперь замечает отсутствие сигареты во рту.
     Командир УПК, сняв фуражку, тыльной стороной рукава трет вспотевший от напряжения лоб и, глянув на комдива, одобрительно поднимает оттопыренный большой палец правой руки вверх, незаметно кивая головой в сторону Феликса.
     Антилопа, завершив маневр, радостно набирает ход по направлению к восточным воротам Минной гавани, где её поджидает небольшая весёлая  волна в два бала…
     Восторг!
     Непередаваемый восторг охватывает Феликса при проходе распахивающихся молов гавани, накатывает ничем необъяснимая эйфория перед бесконечным чарующим глаз морским простором, волей, стихией. Первые брызги, срываемые ветром с гребня надвигающейся на нос корабля волны, дарят ему свою первую освежающую пощечину, заколдовывая, влюбляя, поражая. Ничто не может сравниться с этим незабываемым чувством единения с неуправляемой живой бездной воды, неба, простора, всего-всего, что видно и не видно вокруг, ничто… кроме любви, дарующей неописуемую свободу и величие, впрочем, это чувство и есть любовь, есть Благость, есть… Бог!


     Автор приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, потому как не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, рассказ является художественным и ни в коем случае не претендует на документальное повествование. Одновременно автор благодарит своего критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз при подготовке творческим союзом с возможно нелепым названием «Тимов-Маринушкин» третьей книги, на этот раз «Антилопа».
27.04.2018г.