Воин Княгини Смерти

Это не специально осанка приобретала надменный ход - босые ноги медленно спускались по зеленой траве вниз, а подбородок поднимался, и взгляд пустых глазниц возгорался тем самыми искрами, которые загорелись давным давно во безвременьи, еще тогда, до ее рождения. Не душа, а суть, оголенная, лишенная стыда за свое знание и надменности за свое могущество, утопая в мягкой зелени травы, скользя по влажной земле, случайно вырывая пальцами мелкие звезды мха, царственно спускалась к самому подножию бурлящей массы, той самой глины и воды, пропитанные кровью и наделенные разумом.

Никто не знает своего первого рождения. Никто не видел из чего вышел он, смертный, что был всего лишь порождением многих вихрей в темных недрах глубины над головой и горящего нутра внизу. Спина выравнивалась, плечи распрямлялись, и не важно, что давно сгоревшие кружева пеплом лежали на них, что вместо крыльев пылало голубое пламя, а на костяшках пальцев застывали капельки пара. Не важно, что больше вуаль не скрывала ее оголенного лика - истлевшей плоти с пронзительным оскалом и глазницами. С каждым шагом она приближалась к живому источнику, что должен был либо убить ее, либо даровать новую жизнь. Жизнь без жизни и смерти, Жизнь в порывах ветра и ураганных ливнях, в огне костра и дыханием цветущих лип. Жизнь за пределами мира Княгини, за пределами ее самой. Голубое пламя палило нить, что тянулась за ней - все меньше становился смотанный клубок к руках. Все обреченнее звучала клокочущая масса впереди.

Она была благодарна ему, смертному, который не предал ее, что стоял в ее ногах и верил в нее - именно его огненный дух помогал ей покорить и заклинать, он молча следил за ее перерождением, за ее опадавшими перьями, за сменой легкого пуха на металлические шипы, за ее уязвимостью и болью словно ее силой, несгибаемой силой духа, который верил в нее. Сейчас его не было рядом, но зато он был в ней навсегда, как тот, кто ценил молчание и решительность, кто отпустил ее и наверняка, она это знала, пойдет за ней, чтобы снова стать рядом, когда ее дух ослабнет.

Ведьма не верила в любовь. Людское жалкое чувство она давно вычеркнула из своего существования. Но вот эта преданность, которая ощущалась Духом, которая была сильнее любых слов и обещаний, когда невидимая рука поддерживала тебя в Пустоте, когда твои заклинания загорались сильнее, и все лишь потому, что их разжигал Дух своей волей и решимостью - это было самое ценное, что она встретила за все свои жизни.

Трава сменилась на сплошной мох - бурый и бледно-зеленый, кое-где появился папоротник и мелкие колючки. Идти становилось сложнее. И пусть она, как дух, не ощущала физической боли, но ее стопы пронзала другая, неведомая ей боль, словно оголялись давно умершие нервы и она теряла свои преимущества умершей. Но на то это место и было сложным для любого желавшего попасть сюда - выбор, сделанный наверху, был не столь опасным, как следование ему до самого конца. Огонь за спиной разгорался все сильнее, не давая теперь уже возможности оглянутся на тех, с кем обрывалась навсегда нить. И вот оно, первозданное ощущение слабости и страха, коварно поджидавшее Ведьму, вышло навстречу.

Нить разматывалась. За спиной проносились крики рождений и смертей, там, на вершине горы, с которой она спускалась, она знала, мелькали тени тех, кого она плохо помнила, но кто открывал и закрывал для нее врата. И если их всех огонь сжег, то Милашка был внутри - их обоюдный адский огонь, огонь испепеляющий покой и забвение, лишающий возможности уйти мирами сновидений и грез, жил в ее духе. Она отпустила всех. Но как было отпустить того, кого она и не держала?

Петли лежащие в ладони раскручивались в сумасшедшем хороводе - клубок закончился. Она по щиколотки стояла с бурлящей глиняной жиже: над ней, в восходящем потоке испарений, кружили первозданные духи, не рожденные людьми - яркие голубые свечения и золотистые, которые сменялись темно-красным и коричневым окрасом, что плавали в этой жидкой глине.

- Ступай вперед. - Голос Духа-проводника прозвучал отовсюду.

Тягучая смесь не давала двигаться. Ноги утопали и вязли в жиже - стоило немалых усилий сделать один единственный шаг. Первозданная материя забирала ее силы, всей силы, которую она вобрала в себя за жизни и в загробном мире. Страх атаковал внезапно - что, если она не дойдет эти пару шагов, если она ослабнет раньше и подастся на обычное стихийное проявление, без осознания красоты полета и силы грозы?.. Что если она не сможет по желанию спускаться и возноситься между мирами Княгини?.. Что если Весь Путь был ловушкой и обманом?..

- Я в тебя верю.

Это наверное послышалось - так подумала Ведьма. Он не знал где она, он не мог знать, что происходит с ней. Он оставался с Воином в мире смертных, а она ушла Зеркальным коридором.

- Я в тебя верю.

Страх отступил - перед ним стояла Ведьма, чей поднятый оскал и горящие глазницы, как всегда, были величественны в своей силе духа. Она сделала шаг. И еще один. И еще.... И вот ее голова скрылась в бурлящей первозданной материи.

- Я в тебя верю. - Милашка стоял на одном колене, упираясь о своей великанский меч, склонив голову и прикасаясь оголенным черепом к рукояти, на которой давным давно была выгравирована Черная Роза. Миллионы отражений искажали фигуры его и Воина, миллионы голосов разлетались по зеркальным коридорам, неся через все миры его голос:
- Я в тебя верю. А значит, ты сможешь, Ведьма.