Освободитель часть 2 глава 11

Капитан
Размышляя о предпочтениях русских относительно способов сна, полковник Дворжицкий незаметно для себя задремал сидя. Даже успел увидеть красочный сон. Будто большой, парусный корабль уносил его к далёким берегам. Очнулся, когда в комнату зашёл капитан Карл Кох. Он почтительно поздоровался и спросил:
- Андриан Иванович, как вы себя чувствуете? Выглядите немного уставшим…
- Настроения нет! - признался полицмейстер. - Сплю плохо после покушения и контузии…
- Я тоже!
- Утром был на приёме у министра внутренних дел, - продолжил он. - Так граф отчитал меня за ошибку по делу о подкопе на Малой Садовой улице, которую сам совершил!
- Я давно заметил, - оживился капитан, - что Лорис-Меликов давно ведёт себя странно.
- Вы говорили, - вспомнил Дворжицкий, - что он почти не реагировал на предложения улучшить охрану Государя.
- Да! - продолжил он. - Но мне кажется, что дело не только в графе… Он действовала в интересах какой-то влиятельной группы, преследовавшей собственные интересы.
- Что натолкнуло на такие выводы?
- Однажды я приехал в министерство по срочному вопросу, - объяснил Карл. - Появились новые сведения о сходке террористов. В приёмной графа мне пришлось ждать около полутора часов, пока из его кабинета не выпорхнула Варвара Игнатьевна Шебеко, которая состоит при княжне Юрьевской.
- Она имела большое влияние при дворе и на самого Государя... - согласился собеседник.
- Что могли обсуждать столько времени она и министр? - задался вопросом Кох. - А мне он уделил пять минут, просто отмахнувшись от моих предложений, как улучшить безопасность императора…
- Ясно только одно… - вздохнул Андриан Иванович. - Теперь мы не можем никому доверять. Придётся большинство работы делать самим!
- Я с превеликим удовольствием! - заверил капитан. - Рассматриваю доведение сего дела до суда своим долгом перед памятью покойного Государя.
- Рысаков сообщил мне интересую информацию, - понизив голос, сообщил он. - Завтра с утра предлагаю начать действовать в этом направлении.
- Расскажете подробности дела?
- Разберёмся по ходу, - успокоил следователь. - А сейчас давайте по домам!

Студенты
28 мая 1862 года Александр II гулял по парку Екатерининского дворца, наслаждаясь тёплой погодой, когда заметил спешащего за ним по аллее адъютанта. Он остановился и спросил:
- Что случилось?
- Чудовищный пожар начался на Апраксином дворе! - ответил офицер. -  Огонь быстро распространяется по деревянным баракам вокруг, набитым всяким старым хламом. Пламя охватило огромное пространство, огонь перебросился через реку Фонтанку на дровяные склады.
- Карету мне срочно! - приказал он. - Нельзя допустить повторения пожара в Зимнем дворце… К чёрту карету, седлайте коня!
Император верхом на гнедом жеребце прискакал в охваченный пламенем город и подумал, что попал в ад на земле.
- Неужели моя столица сгорит полностью?! - опешил он от разрушений.
Жалко звенели пожарные колокола, все усилия пожарных команд были тщетны. Сильный ветер раздувал пламя многочисленных пожаров, поднимал в воздух раскалённые угли от сгоревших дров и бросал их на другие здания.
- Подымайте армию и гвардию! - велел он подоспевшим придворным. - Ибо это сражение с огнём...
Отвратительный запах гари стоял над столицей. Белая петербургская ночь подсвечивалась красным пламенем. Вызвали войска, на пожар прискакал военный министр Милютин. К двум часам ночи огонь остановили.
- Отстояли Гостиный двор, Пажеский корпус, - успокоил он царя. - Но центр города превратился в чёрные дымящиеся руины.
Утром в уцелевший Зимний дворец прибыли высшие сановники страны.
- Нам объявлена война! - доложил императору глава тайной полиции князь Долгорукий. - Поджоги продолжались весь последний месяц, а жаркая весна способствовала вчерашней катастрофе. 
- Кто же это сделал? - спросил он.
- Поджигатели молодёжь, студенты, - заверил князь. - Сначала грозили в прокламациях, теперь взялись за дело!
- В каких прокламациях? - удивился царь. - Почему мне не доложили?
Близкий к царю граф Пётр Шувалов положил перед царём листок бумаги. Он прочёл вслух название:
- «Барским крестьянам от доброжелателей поклон».
Император обвёл удивлённым взглядом приближённых. В его, слегка на выкате глазах, вспыхнула знакомая искорка ярости бывшего царя.
- Что это такое? - грозно спросил он.
- Мы не хотели беспокоить по пустякам! - ответил главноуправляющий Третьего отделения князь Долгоруков. - Студенты шалят.
На самом деле он был недалёк от истины, безумные прокламации появились случайно. В Москве, в полицейской части в ожидании суда сидели студент Пётр Заичневский и несколько студентов, задержанных во время студенческих волнений. Третье отделение давно сообщало царю тревожные сведения о настроениях молодёжи. Александр II был поражён:
- При отце пикнуть не смели. Я ввёл послабления в цензуру и дал возможность говорить, расширил права университетов, разрешил молодым ездить за границу!.. И такова благодарность?!
Ему сообщали, что студенты собирались на «сходки» по поводу расправ над крестьянами в селе Бездна после оглашения Манифеста. После исторического дня 19 февраля царственный реформатор Александр II, привыкший к обожанию общества, с изумлением начал понимать, что его великой крестьянской реформой и отменой крепостного права не доволен никто. Недовольство высказывали помещики:
- Умерла святая Русь!
Одни оплакивали вековую патриархальную жизнь, уничтоженную освобождением крестьян, другие готовились к крестьянскому бунту. Недовольны и крестьяне жалким наделом земли. В деревнях возник слух:
- Царь дал истинную волю крестьянам, а баре её утаили от народа.
В селе Бездна Казанской губернии грамотный крестьянин Антон Петров якобы вычитал в Манифесте:
- Вся земля должна принадлежать крестьянам!
В Бездну за поиском истинной воли потянулись ходоки из других мест. В селе собрались тысячи крестьян. Власти послали войска схватить Петрова, но крестьяне не выдавали грамотея. Плотная стена людей окружала его избу.
- Не отдадим! - дружно кричали они.
По команде графа Апраксина солдаты расстреляли крестьянскую толпу, схватили и убили несчастного умника. Почти четыре сотни трупов остались лежать на холодной земле.
- Так с быдлом и надо поступать! - местные помещики, приготовившиеся к «пугачевщине», к кровавому крестьянскому бунту, в восторге славили графа, умело расстрелявшего безоружных крестьян.
Волнения крестьян продолжались по всей стране, и всюду их беспощадно подавляли солдатские пули. Только наступившая весна, подошедшее время сеять, погасила взрыв негодования крестьян.
- Слава Богу! - перекрестился царь, после таких вестей.
Император решил проучить студентов, напомнить времена отца:
- Пусть недовольные пожалеют! Строгими мерами отбить у студентов охоту совать нос, куда не следует!
Он назначил в министры просвещения адмирала Путятина, в попечители Петербургского университета генерала Филиппсона. Военные деятели, переведённые на ниву просвещения, решили, что вся беда в отсутствии дисциплины и притоке бедноты в университет:
- Беднота есть рассадник вольномыслия!
Отменили льготы для неимущих студентов. Ввели книжки матрикулы, представлявшие собой пропуск в университет и запись успеваемости. Студенты разъехались на летние каникулы. Когда они вернулись в сентябре, то неимущие студенты выяснили, что они отчислены. Начались студенческие волнения. Во дворе университета, собралась огромная толпа.
- Идемте говорить с попечителем! - выкрикивали ораторы.
Это была новая молодёжь, прошло шесть лет нового царствования, большая часть жизни молодых людей. Они были напрочь лишены того страха, которое знало поколение прежнего императора.
- Заставим вернуть льготы! - кричали молодые глотки.
Они не захотели покориться. К университету подтянулись жандармы. Прискакали на лошадях изумлённые генерал-губернатор Игнатьев и обер-полицеймейстер Петербурга Александр Паткуль.
- Имейте в голове одно - стрелять в нас они не посмеют! - призывали студенческие ораторы.
Огромная колонна студентов двинулась по Невскому проспекту к квартире попечителя Филиппсона. По обе стороны студенческой колонны медленно, в такт с нею, двигалась пешая и конная полиция. В арьергарде следовал отряд жандармов. Замыкали шествие генерал-губернатор Игнатьев и обер-полицеймейстер Паткуль.
- Я дома не принимаю! - испуганный Филиппсон отказался говорить со студентами и согласился выслушать их только в университете.
Процессия студентов прошествовала через центр города. По пути колонны располагались дорогие парикмахерские. Увидев шествие, французы-парикмахеры выбегали, потрясали кулаками и радостно кричали:
- Революсьон! Революсьон!
Университет был закрыт. Объявили, что к занятиям приступят только те, кто согласился иметь зловредные книжки. 12 октября толпа студентов собралась во дворе университета. Звучали зажигательные речи. Студенты демонстративно рвали матрикулы и швыряли их на мостовую. Перед дверью университета рос сплошной бумажный ковер.
- Прекратить безобразия! - к университету отправлены гвардейцы полувзвод Преображенского и взвод Финляндского полков.
Они заблокировали в университетском дворе студентов. Потом солдаты образовали коридор, сквозь который начали выводить арестованных. Студенты, с палками бросились на гвардейцев, и последовала команда:
- «В приклады!»
Раздражённые солдаты начали расправляться с ними. Вскоре двести избитых студентов отвели в Петропавловскую крепость. Шестерых с ранениями отправили в госпиталь. Студенческие волнения перекинулись в Москву и в провинцию. Всюду их усмиряли жандармы и полицейские. Так студент Заичневский оказался в тюрьме.
- Мы новые люди новой России! - поучал он тюремщиков.
Содержали их в полицейской части комфортно и свободно. По воскресеньям арестованных водили в обычную городскую баню. По дороге их встретили обеспокоенные университетские друзья.
- Как вы там? - солдат терпеливо и деликатно скучал в стороне.
Закончилась встреча приглашением друзей на сходку в камеру. Их пустили в тюрьму, поэтому маленькая низкая камера-одиночка была полна посетителей. Сидели на кровати, на подоконнике, на полу и на столе. 
- Напугаем царя! - предложил Заичневский. - Напишем прокламацию! 
Они составили призыв к уничтожению царской фамилии и помещиков. Использовали цитаты из якобинцев 1793 года и назвали прокламацию:
- «Молодая Россия».
Похожее название, «Молодая Италия», носила организация итальянских революционеров-карбонариев, чрезвычайно популярная в Европе.
- Вот рубль, - вызвал Пётр тюремщика. - Ежели выполнишь требуемое.
Охранник согласился отнести конверт с прокламацией к друзьям арестованных. Текст напечатали в типографии и начали распространять во многих экземплярах. Жители столиц с удивлением прочли:
- Нам нужен не помазанник Божий, не горностаевая мантия, прикрывающая наследственную неспособность, а выборный старшина, получающий за свою службу жалованье. Если Александр II не понимает этого и не хочет добровольно сделать уступку народу, тем хуже для него. Выход из гнетущего положения один - революция, кровавая, неумолимая, которая должна изменить радикально всё без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Мы не страшимся её. Мы издадим один крик: «В топоры!»
Шувалов хотел занять место руководителя Третьего отделения, поэтому предложил на совещании у царя:
- Нужна жёсткая рука, чтобы навести порядок!
- Может просто пойти на уступки студентам? - спросил император.
- Бунтовской Интернационал, образованный Марксом, уже проник в Россию. Будто образовали тайный международный альянс революционеров. Прокламации их рук дело, - настаивал Шувалов. - Они уже в России!
Царь наградил главных деятелей реформы и отправил счастливых победителей в отставку. Николай Милютин и министр внутренних дел Ланской лишились постов.
- Должен остаться военный министр Дмитрий Милютин, - решил Александр II, - ибо впереди военная реформа.
Государь счёл нужным смягчить неудовольствие, которое Великая реформа произвела на помещичье сословие.
- Для этого приведение в исполнение нового закона вырвано из рук тех, которые навлекли на себя ненависть помещичьего сословия, - поняли в обществе, - и вверено таким личностям, которых нельзя, ни в каком случае заподозрить во враждебности к дворянству.
Убрав либеральных бюрократов, царь поручил возглавить правительство человеку, который устраивал всех. Главное министерство внутренних дел возглавил пятидесятилетний Пётр Валуев, бюрократ нового времени.
- Нужный человек! - радовался он.
Валуев имел наружность внушительную: высокий рост, приятные черты лица, мог блеснуть и красноречием. Следуя духу времени, умел считаться человеком с истинно европейскими манерами, что особенно нравилось государю, который велел:
- Вам надобно навести порядок в империи!
 
 

 
продолжение http://www.proza.ru/2018/06/13/397