Контейнер 384. Часть 7

НАДЕЖДА



В три часа ночи в доме Руно раздался пронзительный не стихающий рёв дверного звонка. Вскочив с кровати, надзиратель как был: в трусах и майке, рванул к двери.

-Тише, тише… - шептал он по пути, вспоминая колыбельную Саломеи.
Наконец, добравшись до двери, он снял замок и открыл ее. Перед ним чуть дыша стоял весь красный и мокрый Исмаил:
- Руно! Едем!!! Сейчас же едем в тюрьму! Эмиль… он умирает – Уже не сдерживая рыданий кричал Исмаил.

- О… да! Дай хоть халат возьму. – Направляясь в ванную бросил убегая Руно.

- Машина заведена. В ней Эмиль лежит, я иду разворачиваться и едем! Руно!! Руно! Надо спасти его, понимаешь? – В панике кричал прокурор.

- Спасем! – Отозвался голос Руно, но прокурора уже не было. – Марго! Я в тюрьму! Не знаю, может, и не приеду! Позвоню! – выбегая из дома кричал надзиратель.

Прыгнув в машину, на ходу закрывая дверь, Руно наконец разглядел дрожащего от страха прокурора, вминавшего своими сильными пальцами колесо руля.

- Руно, то, что я скажу тебе, еще не знает никто. События этой ночи привели меня к тебе домой, надеясь на спасение. Эмилю резко стало хуже, уколы не помогают. Мне звонили – палец Исмаила показал вверх – Руно, всё наше правительство уже неделю назад покинуло город, боясь эпидемии и понимая, что ничем помочь не может. Каждый сам за себя. Я метался по своему контейнеру как подстреленный. Все мои ориентиры сбились, Руно. Решительно неоткуда ждать помощи. Я… не знаю как …  руки сами схватили Эмиля в одеяле, как спал. Даже не думал. Не планировал. Время! Есть еще? – взмолился прокурор глядя на растерявшегося Руно в домашнем халате.

- Ты главный прокурор нашего города. Тебе решать. – Тихо ответил он.

- Не так все просто. Ладно. Сейчас надежда на ее помощь! Хоть бы он только дышал. Смотри! Посмотри на него - делая кивок в сторону заднего сидения,  говорил Исмаил.

Завернутый в одеяло, лысый, бледный, совершенно прозрачный от худобы прикрыв глаза чуть дыша, лежал Эмиль.
- Бедный мальчик. – С чувством глубокого сострадания, произнес Руно.

- Сейчас в городе такое начнется… даже не представляю. Скоро обнаружат, что правительство сбежало и … даже боюсь представить… - Размышлял Исмаил.

- Да может и на пользу. Как знать… - Отозвался Руно.

- Не все так просто. Пока все силами будут мериться, кто властвовать будет, кровопролитий не избежать. Очень зыбкая почва. А ещё эпидемия, переполненные тюрьмы. Вот где восстания начнутся. Народ дезориентирован сейчас. Сгоряча… ох бед не избежать… - качая головой, продолжал Исмаил.

Наконец машина прибыла на место.
Руно побежал открывать дверь тюремного блока, пока Исмаил бережно вытаскивал из машины своего еле живого сына.

Войдя в камеру к Саломее, смотритель зажег несколько свечей и сел на колени перед лежащим на полу, повернутым к стене исхудалым женским телом в грязном голубом платье.

-  Саломея. Саломея, проснись. Саломея, Саломея прости. Прости, Саломея. Ты вновь здесь, а я, ничтожество, так ни разу и не навестил тебя. Моим хорошо. Все хорошо. Как же я подл. Нужда в тебе была так накормил да напоил, пригрел, а как ты сотворила чудо так и все. Исчез. Саломея, прости. Прости, Саломея! Как бы я сейчас без тебя-то? – Всхлипывая, лепетал Руно.

Двери тюремного блока вновь заскрипели. Смотритель дернулся. Видя, что тело девушки не двигается, он, не дыша коснулся ее плеча. Тело развернувшись, упало на спину. Изо рта заключенной широкой полосой струилась кровь.

В ужасе Руно закрыл свой рот обеими руками, едва сдерживая прорывающийся крик.

Шаги приближались.

Руно взял за запястье руку девушки одновременно наклоняясь к ее груди, полный надежды услышать биение сердца.

Еле прощупываемый пульс, едва слышные простукивания сердца, словно стучащий в дверь скромный гость, ответили на его мольбу.

Руно кинулся к надзирателям, находившимся на службе.

- Что тут произошло? Кто открывал камеру? Почему заключенная в крови? – Начал допрос Руно.

- Не знаю. – Ответил юный новенький надзиратель, прежде не видевший Руно.

- Так… нечего с вас брать! Потом еще дойдем до вас! – крикнул Руно, грозя пальцем удаляясь в камеру, куда Исмаил, видя распахнутую дверь, вносил сына.

Прокурор и смотритель шумно бегали по тюремному блоку, разыскивая медперсонал и пытаясь понять кто входил в камеру к девушке. Совершая безответные звонки, просматривая журналы и сверяя ключи, Руно и Исмаил вдруг замерли, глядя друг в другу в глаза.

В блоке кроме них не было ни одного тюремщика. Никаких признаков дежурившего надзирателя.

Повисла щемящая сердце тишина.


В это время тела Эмиля и Саломеи лежали напротив друг друга. В какой-то момент свет утренней зари и шум от беготни, доносившийся из коридора, пробудил обоих и, приоткрыв глаза, они долго смотрели друг на друга.

Расслабленные, еле дышащие, они все более и более углублялись в обмене между собой. Хорошо понимая муки другого, одним лишь взглядом, они сочувствуя разделяли их, ободряли друг друга. Незримая ниточка, соединявшая их, все более утолщалась. Связь крепла. Делалось легче. Утешение латало сердца, увязывая их все крепче.

Саломея, откашлявшись от еще заполнявшей ее рот крови тихо-тихо запела:

- Видишь… там, на горе эээ … Возвышается крест… - Голос сорвался, силы покинули ее.
- Под ним с десяток солдааат повиси-ка на нём… - Шепча продолжил Эмиль.
- А когда надоест, возвращайся назад. – Улыбаясь едва слышно пела Саломея.
- Гулять по воде. – Вступил Эмиль.
- Гулять по воде, -  Вторила Саломея
- Гулять по воде со мноой! – Пели оба, радостно пронзая абсолютную тишь от ощущений не реальности происходящего, испытываемых Исмаилом и Руно.

- Во дают! – Радостно вскрикнул Исмаил, подбегая к карцеру, на еле слышное пение. – Да они нам уже живой концерт тут устроили!


Свет утреннего солнца ровным потоком струился сквозь тюремную решетку. В его лучах весело танцевали пылинки, поднимаясь все выше и выше. Воск от догоравших свечей капал на холодный пол, создавая причудливые картины похожие на легкие облака, кучерявые деревья, пышные кусты…

В открытом карцере тихо беседуя, сидело четверо людей. В остальном блоке была тишина, словно и вовсе никого не было. Все благоволило своей тишиной к откровенному разговору.

- Эмиль… какое красивое имя, – Улыбнувшись сказала Саломея, обнимая тонкими пальцами чашку теплого шоколада, принесенную заботливым Руно. – совсем юный мальчик. Много … ох, много страданий перенес  ты, дружочек. Какой ты смелый, какой ты сильный. Удивительный такой… необыкновенный… очень … - ласково оглядывая мальчика продолжала она.

- Он несколько лет болен. Кровь… - Начал Исмаил.
- Вижу. Чувствую. По крови вы одно. Вашу невыполненную задачу закрывает ведь. – Посмотрев на Исмаила открытым взором, спокойно произнесла Саломея. -  Исмаил, истосковалась душа Ваша по смелым, волевым поступкам. От сюда слабость Ваша. Вы выбор сделали однажды в сторону себя, упустив возможность для всех большое благо сделать. Потом еще одно разветвление судьбы…  для духа шанс упущенный. Так по шагу уходили, теряя мощь свою. Теперь уже не в силах Вы управлять собой. Чего уж до других. Вы сами пешкой стали своих амбиций, хитрости и эго. Лень Ваш смертельный враг. Когда бы Вы имели шанс так силою своей воспрять, прорвать оковы, сдерживающие мощного атланта? И появился Вам помощник в лице любимого дитя. Эмиль своими страданиями все уводил Вас от зашоренности взгляда. Взгляните на него теперь по-новому. Своими муками он столько Вам явил. Ну, рассмотрите же сами! Осмелейте, наконец!

Исмаил стыдливо потупил глаза и не осмеливался их поднять.
- Друг мой, не о чем скорбеть. Решенье принято давно. Его не отменить. Смотрите смело внутрь себя отныне. Не ищите вы виновных, прячась как медведь, за тоненькую ветку. Бросьте вызов своим слабостям! Вам сын награда и спасение души. Он здесь еще! Но нужна ему опора. Я мало тут могу. Нужны лекарства. Их я из трав и веток сделать могу. Но … я не знаю где нам их добыть. Кровь все активнее обесточивает жизнь. Ее разгоном нужно Вам заняться! Он подтянется, когда ощутит в Вас проявленную природу Вашего духа. Вы ответственны за его выздоровление, понимаете? Это основа его выздоровления. Время еще есть.
- Нету. Нету времени. Уже поздно. Сегодня тебя казнят. Травы запретные… Мне про это ничего не известно. У меня уже ни на что нет сил. – Качая головой плакал Исмаил.

- Перестаньте трусить! Никаких оправданий сердце Эмиля не знало, двигаясь на пути спасения к Вам. Не всегда глазу видимы истинные движения. Бывает так, что внешне человек и ничего не делал. Сидел вот просто на месте. А так меняется все его существо, что в ответ сразу все вокруг него преображается. Все напряжения уходят. И люди вокруг меняются и события и словно даже весь мир вокруг. Я вот вам сейчас историю расскажу. Давно это было. Еще не были вывезены от сюда все растения и животные.
Случилось это перерождение с одной женщиной. У нее тоже сын был. Ровесник Эмиля. Совсем он не общительный был, ходил весь закрытый, в капюшоне, в ушах всегда наушники, на глазах темные очки. Люди даже не знали как звучал его голос. Очень он был отстраненный. Его уже больным считали. От всего отстраненный. Ничем не интересующийся. Однажды попал он с матерью в группу людей, где о цветах разговаривали… ботаническая экскурсия была. Так вот там один известный ботаник на пальцах про устройство растений рассказывал. Сперва про их строение, потом про их характер. Вы не знали? У каждого растения свой характер есть. Есть видовые типологии, а есть совсем индивидуальные. И вот в ходе этой экскурсии мама этого сына услышала что-то, что дало ей мощный толчок к внутреннему движению. Вроде о растениях речь шла. Как они преобразуются, когда к ним свое отношение меняешь.  Это же прям чудо земное! На глазах совсем чахлое растение как может расправиться. С виду вроде одно, невзрачное совсем, одинокое. А свет коснется или уход какой специальный будет… так и нет уже заморыша того. Стоит совсем иное стройное растение с широкими листьями точно душа нараспашку. И светится оно счастьем так что ни одна лампочка не сравнится с ним. А если только прикормом ограничиться да действиями механическими так не выйдет ничего. Тут очень важно, чтобы вместе с движениями внешними из сердца любовь лилась. Такие вот истины говорил ботаник, а женщина та все молча внимала его речам, словно самой себе признавалась в ошибках совершенных в воспитании своего сына.
Экскурсия закончилась. Семья домой вернулась, а на утро мальчик тот уже был совсем иной. Снял капюшон, вынул из ушей наушники, снял очки, обнажив свои синие глаза и… заговорил! Люди поверить не могли. Но женщина та и словом не обменялась о своих осознаниях, понимаете? Она просто их прожила глубоко и растворилась нужда эта. Сын стал свободнее в дальнейших движениях по жизни. Исчезли претензии, недовольства, осуждение. Стыд исчез. Она глубоко приняла его, такого не похожего. Себя… такую … ну какая вот сейчас есть. Но очень сильно было ее желание полюбить сына. Истинно полюбить, не претендуя на его пребывание всегда рядом. Сердце рвануло обнять его, родимого, за опыт его не простой. За не похожесть, за все-все прожитое. Ведь давно уже стремилось оно, но движения все выходили ударные, замыкался сын все больше от них. А через лекцию свою не навязчивую ботаник пролил струйкой свет любви в самое нутро своей слушательницы. А почва уже была благодатная. Вот такая метаморфоза произошла.

В камере стало тихо. Каждый остался наедине с самим собой.

- Папа… папа… я есть хочу. – Донесся сквозь тишину слабый шепот Эмиля.