Задачки судьбы

Он валялся на диване, усталый и разбитый, и не столько физически, сколько морально.
Потому что мысли и чувства были только об одном. О том, что нужно выпить. Хочется страшно, очень страшно хочется водки. Нужно где-то достать денег, достать любым путем.
Павел встал, вышел на балкон. Долго смотрел на соседа, который выгонял машину – из гаража; машина когда-то принадлежала ему, гараж тоже. Все спустил за копейки – не буквально, но деньги ушли, как вода в песок, быстро и незаметно, окончательно, оставляя след только в памяти – горький и насмешливый, – когда начинаешь об этом вспоминать.
Денег не было, и достать негде. Это – как приговор в суде, что именно так и точка. И от этого волна "хочу" накрывает еще сильнее; нравственные муки порой нестерпимее физических.
Балкон был на девятом этаже. Еще когда въезжал в квартиру (давно это было – лет 100   назад), боялся долго смотреть вниз – побаивался шевелившихся мыслей, что хорошо бы сейчас – вниз, почувствовать в последние свои мгновения, что ощущает птица, скользящая по воздуху.
"Вот бы сейчас это испытать. Этот кайф последних мгновений. А потом все – и тишина и покой. Никаких мыслей и терзаний. Никаких проблем…"
Павел решился. Он даже обрадовался этой мысли. И как просто все решится. Через пару мгновений все закончится; он будет свободен, совершенно свободен от этого бесконечного, сверлящего мозг "хочу" – выпить, выпить, выпить, чтобы ощутить блаженство и покой, ощутить блаженство хотя бы на пару минут.
Здравая испуганная мысль пыталась что-то вставить, но тут же другая, та, что постоянно твердила: "выпить", насмешливо на нее зашикала; и Павел уже решительно перекинул ногу через перила. Зачем-то взглянул вниз – посмотреть, где он будет через мгновение. Внизу, чуть в стороне, стояла женщина, задрав голову, и наблюдала за ним. Показалось – что она читает его мысли. А еще ему показалось, что он хорошо ее знает. Женщина была незнакомой, но почему-то был уверен, что знает ее, знает, потому что видел – и очень давно, почему-то щемяще давно, должно быть, в далеком детстве.
И он вспомнил. Вспомнил девочку, которая вместе с ним когда-то ходила в школу (в какой-то другой класс). У нее было круглое личико, темные глаза, такие, которые сразу запомнились и внесли сумятицу в его свеженькую душу. Он смотрел вниз – и видел те же глаза; те же, что видел, когда они мельком касались взглядами. И сейчас эти глаза тоже торопились, торопилась что-то ему сказать.
- Можно, я поднимусь к вам? – кажется, он разобрал, о чем они просили. А еще он подумал, что судьба вдруг испугалась, и стала к нему добрее. "Ага, зараза!", - захотелось ему крикнуть; а прыгать передумал. Ему вдруг стало интересно жить.
"Надо открыть двери, - лихорадочно соображал он, - она сейчас поднимется". Пулей оказался в прихожей и распахнул дверь, прислушался: на ступеньках тихо. Значит, есть время навести какой-то порядок в квартире.
Дрожащими от нетерпеливого волнения руками начал прибираться в комнате – затянул покрывалом диван, смахнул мусор со стола, пустые бутылки и хлебные огрызки, закрыл распахнутые двери на кухню (там вообще бедлам, – некогда что-то делать), в туалет и ванную (тоже грязь). Подошел к входным дверям и прислушался: пока все тихо.
Но ждать становилось мучительно. И он начал спускаться.
Дверь подъезда была распахнута. Виднелась часть двора, залитого солнцем. Вышел из подъезда, тревожно посмотрел по сторонам. Той женщины не было. Двор вообще был пустым. Разве что соседка сидела, баба Соня со 2 этажа, сидела, зорко поглядывая по сторонам и шевеля беззубым ртом.
- Теть Соня! А женщина тут стояла – не видели, куда пошла?
- Давно стояла? – баба Соня строго взглянула на него; всегда держалась подозрительно и настороженно, поскольку редко когда бывал трезвым.
- Недавно. Вот совсем недавно! Ну, 5 минут от силы.
- Не было, - качнула головой баба Соня. – Я бы видела. Все время сижу.
- Значит, не было? – Павел тоже качнул головой, еще раз взглянул по сторонам, задержался на том месте, где видел женщину и куда должен был "приземлиться", и ушел в подъезд.
Долго лежал на диване, уставившись в потолок, пока не заснул.
А когда проснулся, с удивлением обнаружил, что желание выпить заметно поубавилось; было, конечно, – но уже туповатое, как бы далекий отголосок. Слабое щенячье повизгивание.
Через неделю он устроился на работу – водителем на маршрутку. Больше он не пил. Задумывался, как бы завязать с куревом.