***

Темные мысли заполняют мою голову. Темные мысль... странное слово, которое не подходит, но я каждый раз вписываю его на блокноте своих грехов. Вписываю его в свою жизнь, как в вещь, которая естественным образом приходит к завершающему финалу. Впрочем, такой финал ждёт всех нас, но для кого-то, как я, он наступает быстро... В преддверии своей неминуемой гибели каждый человек опрокинет хорошее виски, хороший портвейн или нехорошие слезы. Они как дождь будут попадать на лица тех, чье разбитое сердце ознаменовало последние часы наших жизней. Я сутуло направляюсь к двери, потому что моя спина болит. В моей спине — ; боль тысячи человек, животных, даже покойников, кто, стало быть, не чувствует боли, передаёт её значит мне, и я понимаю, что сам как покойник. Мое изнеможденное тело, разбитое лицо, небритый подбородок, бледное как смерть лицо... Я представляю себя стоящим на склоне огромной горы. Туман обволакивает деревню, которая находится внизу, поэтому мне не видно её. Вон, мальчик тащит огромные доски, чтобы построить себе дом, вон караванщики, продают еду. А я стою и сверху наблюдаю за ними. Наблюдаю, как человечество страдает, умирает в погоне за хлебом, за жизнью, за счастьем.. Впрочем, я и сам странник, который страдает. Питаясь болью другими, я умираю, оставляя их боль внутри, глубоко в себе.. Эту боль я назову своим именем. Эту огромную боль я ознаменую новым веком... Веком, когда каждый прогорел под мнимым осколком веры.



Я остановился возле двери. Дверь.... что такое дверь? Дверь, это стало быть, путь к новому... путь, открыв который, найдешь себя. Найдешь себя в барах, притонах, средь пьющих бардов и красивых, молодых девочек, с еще полноценными сердцами.. Дверь, пожалуй, обыкновенный предмет, который за собой ничего не скрывает.



Я нахожусь в пабе "Тихий омут". Бард за кружкой эля пишет свои песни. Мужчина с детским лицом и с присущей ему ласковостью играет за флейтой в конце бара. Девочки перешептываются смотря на меня. А ведь я навсего перешел через дверь.



Я стою возле бара. Бармен — человек, чья задача разливать алкоголь. Он — убийца, желающий погубить всех, но при этом счастливо радующийся жизни. Он живет здесь.



Я вежливо киваю ему.



— Ars longa, vita brevis, говорю я, залпом допивая портвейн.



— В нашем баре, говорит бармен, нельзя такие вещи говорить. Вы, спрашивает он, с усмешкой на лице, еретик?



— Кто бы говорил! — усмехаюсь я. Жизнь поистине зла. Корыстных людей повсюду...



— Например?



— Вон, к примеру, бард, который сидит в углу. Он пишет свои стихи. Его сердце полно отчаяние, любви, страдания и желания обрести покой. Или, к примеру, те девушки. Их легкомыслие их же и погубит! Мир — букет страданий, всего...



— И, всё же, — говорит бармен, мы не далеко ушли. Человечество изобрело то, что, казалось бы, изобретено быть не может.



— Скажите мне, что?



— Флейта! — засмеялся бармен. Искусство музыки поистине прекрасно. Музыка нас ведёт к миру спокойствия и счастье.. Обыкновение, за которым не скрывается подлость. Любовь, за которой похоть, и преступление, за которым наказание.



— Вот уж скажете мне. И закинул еще за себя одну треть портвейна.



Крепкая рука ложится на моё плечо. Я застыл, а лицо побледнело. На это указывает неподдельный страх бармена.



— Dura lex, sed lex, говорит мне за спиной грубый голос. Надевайте наручники.



И вдруг! Я просыпаюсь — на глазах боль. Кто-то легонько коснулся моего плеча.