Адлусар. Вождь схалатургов

Глава первая
Всякий раз как дул ветер, Лильмунду зазнавался. Глаза его набирались блеска, подбородок вздергивался и поведение покрывал налет самовлюбленности. Адлусар часто замечал, что в этот момент его друга начинало заносить. Но ему казалось, что со временем Лильмунду поймет, что в действительности ветер не имеет к нему никакого отношения. Потому он относился к слабости своего друга снисходительно и часто делал вид, будто ничего не заметил.
Над Шумером всходило солнце. Адлусар сидел на вершине зиккурата – громадного храма, похожего на пирамиду. С его высоты восход был красивее. И мальчик любил приходить сюда, чтобы посмотреть на кипарисовые леса в золоте утренних лучей.
Вход на вершину храма был закрыт для простых смертных. Но Адлусару сюда приходить было можно, потому что его отец был верховным жрецом лунного бога Нанны и главным визирем царя Нарамсина. У него было так много богатства и власти, что положением он уступал только царю. И даже сам царь иногда предпочитал с ним не спорить, потому что народ считал, что верховный жрец имеет связь с богом Нанной, который каждую ночь проплывает в небе на своей лодке. Семья Адлусара имела в царстве Киенгир высокое положение.
Зиккурат был главным храмом и сердцем Ура – древнего города, построенного много тысяч лет назад. Тут же возле храма был и царский дворец, в котором проживала царская свита и многочисленная прислуга. Всю жизнь Адлусар прожил в этой крепости, он не видел вокруг себя ничего, кроме богатства и роскоши, и не встречал никого кроме визирей, жрецов, советников, полководцев и прочей знати. И никогда не общался ни с кем, кроме людей, что были царскими приближенными.
Но жизнь во дворце была ему в тягость. Знатных людей интересовали лишь власть и богатство. Почти все люди из царского окружения плели интриги, потому что думали лишь о том, как бы приумножить свое состояние. Это поведение было в каждом их слове, в каждом жесте и в каждом поступке. Общество, в котором лжи и лицемерия было больше, чем простоты и человечности, было подростку в тягость.
Хотя Адлусар и был окружен знатью, но он часто проводил время в одиночестве. Он уходил из дворца и днями напролет сидел на вершине зиккурата. Оттуда очень хорошо открывался вид на город. Подросток разглядывал людей за стенами крепости. Он это делал с самого утра и до самого вечера. В них он видел нечто, что притягивало его. Глядя на их одежду, Адлусар находил ее без вычурности. Горожане не были так сильно выряжены, как визири и вельможи. Это было для него глотком свежего воздуха. Вокруг этих людей не было свиты и прислуги, их не носили на носилках, устланных сукном. Каждый из простолюдинов ходил сам по себе. И в этом Адлусар видел полную свободу от предрассудков, которыми страдала знать.
Сидеть на вершине храма для Адлусара было любимым занятием. Он уже изучил поведение многих горожан. Он знал, в какое время они выходили из дома и куда обычно направлялись. Примерно представлял, кто и кем работает. Кто с кем дружит, а кто наоборот, не дружит. Как бы это удивительно ни было, мальчик так изучил поведение горожан, что имел хорошее представление об укладе жизни многих из них. Его фантазия дополняла в воображении то, чего он не мог видеть или слышать на расстоянии. По жестикуляции он, например, понимал о том, что просто разговаривают люди или же спорят. Каждый день он наблюдал за горожанами, которых его детская фантазия представляла своими знакомыми. И мальчик находил их простыми. И ему хотелось побыть среди них. Ему хотелось хоть раз побывать в городе. Ему очень сильно хотелось глотка свежего воздуха и, чем дальше он глядел на всех тех, кто жил в царском дворце, тем сильнее ему хотелось сбежать из крепости в город.
Все мысли знати только и были заняты коварными планами, в которых они пытались каждый другому перегрызть глотку, для того чтобы как можно сильнее укрепить свое положение. Ничто не интересовало богачей так, как вершина горы – царский трон. И поэтому в царском дворце не стихала ни на миг ожесточенная борьба за власть. Адлусар не мог смотреть на все те ухищрения и подлости, к которым прибегали вельможи ради своих целей.
Он не раз предлагал Лильмунду сходить в город. Но тот боялся покинуть крепость. Кроме Лильмунду у Адлусара друзей больше не было. В тот день когда Лильмунду родился, дул сильный ветер, который по-шумерски назывался «лиль», а слово «мунду» означало «созданный». Имя Лильмунду в переводе с шумерского языка означало «созданный ветром». Родители его так назвали, потому что считали, что сына им подарил верховный бог Энлиль. «Сам владыка-ветер, отец всех богов послал нам тебя», – не раз говорили они Лильмунду. И лицо его в то мгновение светилось. А когда поднималась буря, мать гладила его по голове и приговаривала: «Это твои братья, сыны владыки Энлиля, демонстрируют свою силу». С самых пеленок, при малейшем колебании воздуха, отец и мать Лильмунду внушали ему принадлежность к божественному. Оттого Лильмунду был высокомерным и по-настоящему считал себя сыном одного из трех главных шумерских богов – Энлиля.
Днями напролет Адлусар наблюдал за фигурками людей вдали. Они вызывали в нем большой интерес. Он осмотрел стены крепости, но в них не было ни щели. Выйти из цитадели, увы, никак было нельзя. Но один раз в неделю из нее вывозили на реку белье для стирки. Повозки были достаточно большими для того, чтобы в нее поместились два десятилетних мальчика.
Начальником царской прислуги был египтянин Низам. И любил он страстно конфеты – лакомство редкое в Шумере, но распространенное на его родине в Египте – именно там впервые изобрели их. И однажды играя во дворце, Адлусар попросил у него разрешения попрыгать с крыши в повозку с грязными вещами. Дурачились они с Лильмунду по всякому. Оттого дворцовая прислуга была не в удивлении. И Адлусар для уверенности угостил Низама несколькими конфетами. И тот, обрадовавшись такому лакомству, поставил к крыше самую большую повозку. Когда подошло время вывозить белье на стирку, мальчики спрятались на ее дне и таким образом выехали к реке, за городские ворота.
На реке мальчики незаметно выскочили из повозки и пошли в сторону городских ворот. На воротах стояла стража. И хотя каждого человека она досматривала, но увидев перед собой подростков в одежде знати, солдаты не осмелились их остановить. Одеяния Адлусара и Лильмунду говорили об их крайне высоком сословии.
Адлусару больше всего хотелось попасть в центральную часть города. Он часто разглядывал ее, потому от улицы к улице переходил так, словно бывал тут много раз. Центр города представлял собой пересечение улиц, на которых находилась площадь и городской рынок. Адлусар был ошеломлен хаосом творившимся вокруг него. Глядя на рынок издалека, он не думал, что тут мог бы быть такой бардак. Сотни голосов, крики, толкотня и теснота на тротуарах едва ли не кружили ему голову. Кого тут только не было.
Но вдруг его внимание привлек человек, который упал. Это произошло так, что его словно бы подкосило. Мужчина при этом сильно ударился головой о булыжник, который лежал на краю дороги. Он попытался подняться, его лицо залила кровь. Бедняга не смог встать. Но более всего Адлусара удивило даже не то как упал человек, а то, что прохожие продолжали идти дальше по своим делам, как будто бы совсем ничего не произошло.
Они не только не кинулись на помощь к упавшему, но даже и не взглянули в его сторону. Никто из них не вскрикнул и совсем никак не отреагировал. Со стороны прохожих было полное равнодушие. А упавший продолжал лежать на краю дороги у всех на виду. Адлусара это поразило! Он удивился тому, что это совсем не вызвало реакции людей. Он не понимал, почему к человеку никто не бросился на помощь.
– Помогите, ему нужна помощь! – позвал он людей.
Но никто не отозвался. Окружающие будто бы ничего не заметили. Каждый шел как ни в чем ни бывало дальше по своим делам. Адлусар же бросился к несчастному. Вскоре к мальчикам устремились стражники и попросили отойти от мужчины. Они делали это вежливо, потому что видели одежду подростков, которая указывала на царское сословие.
– Не трогай его, господин! – говорили они. – Это его жертва. Да благословят его боги за старания ради народа Киенгира.
Но Адлусар ясно видел, что упавшему было плохо. И к его еще большему удивлению и сам упавший вдруг оттолкнул его и потребовал, чтобы он его не трогал.
– Это моя жертва, – хрипел он.
Тут Адлусар почувствовал зловонный запах алкоголя. Он резко ударил в нос и вызвал тошноту. Оказалось, что человек упал на землю потому, что был мертвецки пьян. Одежда его была разорвана в клочья, волосы на голове сбились в грязные пряди. Ужасный запах исходил от пьяницы.
Несмотря на то, что он отталкивал мальчика, Адлусару стало жаль несчастного. Он вынул из кармана несколько монет и бросил их пьянице в надежде, что может быть это хоть как-то поможет ему. Когда же они с Лильмунду отошли, то к бродяге подбежали воры и отобрали у него деньги.
– Стража! – крикнул Адлусар и побежал к пьянице.
Однако воры не испугались. И когда к ним подошли солдаты, те поклонились и сказали:
– Это его жертва, эни! Да наполнит его жизнь наслаждениями богиня Нинкаси!
И стражники стояли, не поведя и рукой.
– Да, да! – закивал в знак согласия несчастный. – Моя жертва во имя благополучия людей Киенгира.
Адлусар был в негодовании. Он попытался отобрать у злодеев деньги. Но стража остановила его:
– Господин... эни... Не делай этого. Это будет оскорблением Нинкаси! Это его жертва.
Со стражей Адлусар связываться не хотел, потому что если бы отец узнал о побеге из крепости, то подростков ожидало бы суровое наказание. Потому они вернулись в крепость. Но у Адлусара очень сильно удивило то, что он увидел на городской улице. И равнодушие прохожих к упавшему человеку, и то, что солдаты никак не отреагировали на то, что воры отобрали деньги... Все это вызвало в нем недоумение. А еще больше он был озадачен тем, что его отталкивал даже сам пьяница, хотя Адлусар явственно видел, что тому было плохо.
С тех пор у него не выходило из головы, что такое жертва. И почему она выше, чем человек.
***
Некоторое время в подростке кипело возмущение от того, насколько нагло злодеи отобрали деньги у пьяницы. Но со временем чувства в нем утихли. Время катило свои волны и вскоре жизнь вошла в привычное русло. Как и прежде мальчик проводил много времени за своим увлечением – сидя на вершине храма, он воображал себя одним из жителей города, которых видел вдали. Случай возле рынка совсем уже было вышел у него из головы, как вдруг однажды внимание подростка привлекло некоторое обстоятельство.
Как обычно он играл на вершине зиккурата и время от времени поглядывал на город. И вдруг увидел человека, который лежал в беспамятстве в том же самом месте, где подростки встретили пропойцу. Адлусар сразу узнал его. Видимо человек был в сильном опьянении. Но Адлусару не понравилось то, что когда он пытался защитить пьяницу от разбойников, то тот стал себя оговаривать. И поэтому он решил, что бродяга сам виновен в своих бедах. И решил не обращать на него внимания.
Но с этого дня бродяга постоянно лежал в беспамятстве возле рынка. Со стороны картина выглядела дурно. Но снова ни один из прохожих не обращал на это ни малейшего внимания. Тело бродяги, словно отвергнутая тряпка, днями напролет лежало в пыли – оно было грязным и едва прикрытым лохмотьями. Ни одному человеку не было до него дела.
Иногда пьяница отрезвлялся и тогда он садился у края дороги и клянчил у прохожих денег. Порой, если ему везло, то кто-то бросал ему хлеба. Но тогда на него сразу же набрасывалась кучка негодяев и отбирала еду.
Однажды произошло из ряда вон выходящее. Проходивший мимо дал несчастному тунику. И не успел он отойти от него, как тут же к бродяге подбежала кучка воров. Тот со всех сил прижал к себе вещицу. Но это только раззадорило их. А когда он из последних сил потянул на себя тунику и нечаянно порвал ее, то нападавшие от этого рассвирепели. В ярости они принялись его избивать. Адлусар видел, что их удары были очень сильными. Они попадали мужчине в лицо, отчего оно вскоре залилось кровью. И даже когда бродяга упал в беспамятстве, толпа продолжала избиение, и все пинала и пинала грязное, голое тело, отчего у рынка раздавалось тяжелое уханье, словно кто-то бил по бревну.
Это была месть за разорванную вещь. Злоба воров была настолько страшной, что они будто решили убить несчастного. И что снова возмутило Адлусара, стражники как и прежде не сделали ни единого движения.
Нутро Адлусара сжалось от увиденного, сердце воспылало гневом. Но с вершины храма он никак не мог помочь бродяге. Тем временем пьяница продолжал лежать бездыханным. В таком положении он оставался до конца дня. А утром Адлусар увидел, что он уже сидел на том же самом месте.
В тот день Адлусар снова уговорил Лильмунду выйти в город. Из крепости подростки выбрались так же, как и в прошлый раз. И добравшись до рынка, Адлусар дал несчастному поесть. Тот же рассыпался в благодарности и снова Адлусар услышал поминание о жертве.
– …во имя процветания Киенгира… – бормотал избитый.
Когда он поел, Адлусар дал ему кусок ткани в качестве одежды, и решил, что будет лучше увести его подальше с этого места. Проводив в переулок и убедившись, что тех, кто избил пьяницу не видать, подросток дал бродяге несколько монет.
– Как тебя зовут? – спросил он его.
– Ашум. – отвечал тот.
«А» в переводе с шумерского означало «вода», а «шум» – «давать». Выходило, что имя пьяницы означало, что его рождение было как-то связано с водой. Теперь Адлусар видел точно, что Ашум сильно страдал. Кроме ссадин и ушибов он испытывал муки от недуга, который, видимо, был последствием тяжелого пьянства. Руки Ашума были едва теплыми, как будто кровь в них совсем не грела. Тело было бледным, а изо рта шел противный запах перегара.
– Почему ты меня оттолкнул в прошлый раз, когда я хотел тебе помочь? Ведь со стороны очень хорошо видно, что ты страдаешь. – сказал Адлусар.
– Это моя жертва. Я приношу ее, чтобы боги смилостивились над жителями Киенгира. Приношу ее ради таких добрых юнош как ты, – ответил пьяница.
– Но как ты можешь делать добро тем, что безмерно пьешь пиво, – удивился подросток. – Как ты можешь мне делать добро тем, что напиваешься до полусмерти и отвергаешь мою помощь?
– Это моя жертва. Это моя жертва… – снова забормотал пьяница, – Светлоструйная Нинкаси, да почтит ее могущество бог Энки, пусть одаривает благородных юнош наслаждениями. Наполнит их жизнь радостью и блаженством, сладостью и упоением…
Бродяга говорил заученными фразами. Подросток это явно почувствовал. Он никак не хотел ему рассказывать о настоящих причинах своих страданий. Адлусар теперь уже точно убедился, что пьянство причиняло Ашуму сильные муки, в которых тот не признавался. Он лишь только повторял и повторял, что приносит жертву.
Надо было возвращаться в крепость, чтобы никто не заметил отсутствия подростков. Но в тот момент, когда Адлусар и Лильмунду собрались было уходить, из-за угла вышла кучка воров с рынка.
– Вы его не тронете! – пригрозил им Адлусар.
– Это его жертва, пусть он сам и разбирается! – ответил один из них.
– Да, это моя жертва. – согласился пьяница.
– Попробуйте только подойдите, – решительно заявил Адлусар и сжал кулаки.
– А что ты нам сделаешь? Неужели воспротивишься воле богини Нинкаси?
Сказав это грабитель подбежал к пьянице и принялся отбирать у него вещь, которую Адлусар дал ему. Адлусар подскочил к негодяю и ударил его в лицо. И оба они покатились по земле. В переулке затеялась драка. Несколько взрослых мужчин набросились на подростка. За всем этим со стороны наблюдал Лильмунду.
– Лильмунду! – вскричал Адлусар. – Помоги!
Нападавшие замешкались. И тот, который первым набросился на пьяницу – по всему видимо их главарь – сказал Лильмунду:
– Но ведь не будет сын Энлиля вступаться за этого несчастного? Разве это достойно того, чей род восходит к божественному?
И произошло такое совпадение, что в тот момент в лицо Лильмунду пахнул легкий ветерок. От этого его сердце полыхнуло тщеславием. Лильмунду подумал, что бог воздуха Энлиль подал ему знак, что имеющий отношение к божественному не должен опускаться до всякого рода бродяжек вроде Ашума. И подбородок Лильмунду вздернулся, и глаза его наполнились блеска… Лильмунду на самом деле очень испугался драки. Страх сковал его волю, а сердце ушло в пятки. И ветер, пахнувший в лицо, лишь только подтолкнул его к выбору. И он сначала медленно, а затем все тверже пошел прочь.
Как ни звал своего друга Адлусар, тот продолжал идти. Избив подростка, бродяги позвали солдат и рассказали им о том, будто бы он оскорблял богиню Нинкаси. И стражники увели Адлусара в темницу.
***
В жизни Адлусара произошло еще одно плохое событие, которое было гораздо хуже, чем драка с ворами. Он узнал о том, что девочка, которая сильно ему нравилась, была убита для принесения в жертву богу Нергалу. Она была дочерью лугаля Ура – то есть вождя города. Вместе с отцом эта девочка часто бывала в царском дворце. Произошедшее казалось Адлусару большой несправедливостью.
Новость эта была настолько ужасна, что подросток потерял аппетит и не находил себе места. В душе его образовалась пустота, а сердце заполонила грусть. О том, что дочь лугаля была принесена в жертву, Адлусар узнал из разговора старших. В их доме часто бывали представители жречества и нередко между ними и отцом Адлусара шли тайные беседы. Взрослые говорили, что царь Шумера Нарамсин объявил себя богом, и что это и стало причиной того, что жрецы распоясались до невиданной степени.
При этом жрецы объяснили жертвоприношение людей тем, что боги требуют самое лучшее и что именно поэтому должны быть принесены в жертву даже не взрослые люди, а именно дети. Причем даже не из числа простых семей, а из семей знати и богачей. И при этом это должны быть обязательно те дети, которые были первенцами. Жрецы заявили, что так требуют боги.
Люди хоть и были опечалены, но побоялись выступить против требования священников. Также не смог выступить против этого требования и лугаль Ура. Адлусар не знал как звали дочь лугаля, но у нее были длинные светлые волосы и большие голубые глаза, которые казались Адлусару еще красивее от того, что их окаймляли густые и длинные ресницы. На вид девочке было около тринадцати лет и ее поведение было всегда простым. Но в то же время от нее исходило нечто вроде внутреннего достоинства. Все это придавало ей грации и независимости. Отчего красота ее становилась еще сильнее. Ее убийство для Адлусара стало очень большим ударом.
После того как близкие Адлусара узнали про драку около рынка, его семья пребывала в шоке и смятении. Народ очень сильно боялся выступать против жрецов, а после того, как они убили для жертвоприношения детей, этот страх среди людей стал куда сильнее. Пользуясь своим положением, отец Адлусара замял историю про потасовку у рынка еще до того, как она получила огласку. Каждому из ее фигурантов он дал золото, в том числе и стражникам, и начальнику темницы.
Тирху не был причастен к жертвоприношению детей. Это сделали жрецы другой касты. И поскольку среди знати все время плелись интриги и враги верховного жреца бога Нанны постоянно искали повод, чтобы пошатнуть его положение, то Тирху решил, что Адрусар должен как-то проявить почтение Нинкаси. И если кто-то узнал бы об его драке с ворами, то тогда Тирху мог бы сказать, что Адлусар не только принес жертву Нинкаси, но и лично принял участие в жертвоприношении. А жрецы Нинкаси подтвердили бы, что она приняла подношение от Адлусара. Таким образом, претензии к подростку были бы сняты.
***
У последователей богини Нинкаси сильную зависимость вызывал напиток, который по-шумерски назывался «гиль». Он дарил им ни с чем не сравнимую радость. И этот напиток лился рекой во время массовых пиршеств в храме богини.
Гиль, что в переводе с шумерского означало «радость», делался из семян мака. Он погружал людей в неописуемое блаженство. Тирху решил сделать щедрое подношение храму Нинкаси и заказал для ритуального пира целых пятьдесят чанов макового напитка. Также верховный жрец бога Нанны преподнес жрецам сто пятьдесят чанов пива высшего сорта – сикару и три сундука с золотом и драгоценностями.
Слухи о том, что к пиру готовятся аж целых пятьдесят чанов гиля, среди прихожан храма вызвали глубокое волнение. Адлусар никогда не принимал участия в ритуальных пиршествах. Но отец ему наказал строго, что в этот раз это очень важно. И вот настал день пира. Тирху с Адлусаром как почетные гости были усажены во главе стола, рядом с верховным жрецом храма Нинкаси. Когда по своим местам уселись и все прочие, то жрецы исполнили ритуал, а верховный жрец прочитал молитву. После этого к столам вынесли десятки чанов с маковым напитком и пивом. Они были высотой в человеческий рост. Это были очень большие емкости. И когда прихожане, сидевшие за столами, их увидели, то среди них пронесся ликующий возглас.
– Да благословит светлоструйная Нинкаси! – восклицали они.
Младшие жрецы воскурили благовония и на место праздника вошли заммару – певцы, услаждавшие богов пением. Вместе с ними появились и арфисты, и флейтисты. Зазвучала музыка и по кружкам полились гиль и пиво.
На пир пришло очень много людей. Одни из них были на вид такими же бродягами, как и Ашум, а другие напоминали разбойников с рынка. И вся толпа, находившаяся во дворе храма, больше напоминала сброд, нежели святош, пришедших отдать дань почтения божеству.
На людей нападало возбуждение от одного только вида гиля. Дрожащими руками они хватали кружки с маковым напитком и жадно пили, а затем проваливались в эйфорию. Одни из них словно бы плыли в облаках, а другие глубоко забывались, улетая в мир блаженства. За дозу макового напитка эти люди словно были готовы отдать все, что угодно.
Среди прочих, Адлусар вдруг увидел и Ашума. Его глаза были полны безмятежья. Он улыбался. Гиль наполнил его наслаждением.
В начале пира священники и гости произносили молитвы, но чем сильнее толпа впадала в дурман, тем больше все происходящее теряло контроль и все больше становилось похожим на безумное действо. И тем меньше звучали молитвы.
Кружки все сильнее наполнялись гилем и пивом, музыка становилась все динамичнее. Толпа плясала. Во дворе храма Нинкаси стояли шум и хохот, люди под действием гиля, бросались в объятия друг к другу. Мужчины и женщины занимались любовью прямо во дворе. А некоторые из них, те, кто выпил гиля слишком много, срезали ножами со своих рук куски кожи, поскольку маковый напиток вызывал у них сильнейший зуд. И они никак не могли расчесать кожу.
Адлусара охватило отвращение от вакханалии которую он увидел в храме. Все эти люди собрались не для того, чтобы почтить Нинкаси. Он понял, что они пришли ради гиля. Пришли, чтобы удовлетворить себя радостью и наслаждениями. И вот именно это они и называли подношением богине. Они выдавали радость и эйфорию за жертву ради благополучия и процветания царства. И этим оправдывали свое распутство и разложение.
Происходящее не было похоже на служение божеству и не было похоже на жертвоприношение. У людей тряслись руки от предвкушения, когда их кружки наполнялись маковым напитком. Их глаза сверкали огнем, а тела расслаблялись под напором эйфории. Жрецы же заносили все новые и новые чаны с «радостью».
После завершения праздника во дворе остались лежать мертвецы. Это были те, кто перепил макового напитка и уснул навсегда. Как и вся вакханалия, их смерть была названа жертвой. Адлусар же не поверил этому, потому что видел сам, что эти люди умерли от гиля.
***
Царь Нарамсин затмил своей славой всех правителей Киенгира. И в том числе он превзошел и своего легендарного деда Саргона Древнего, который основал аккадскую империю. Нарамсин провел множество битв и не проиграл ни одной из них, и границы царства Киенгир при его правлении расширились до пределов, которых страна не знала прежде. Царь добился неслыханного процветания Киенгира. Он превратил государство в могучую империю, утопающую в богатстве и роскоши, и завершил то, что задумал когда-то ее основатель – Саргон Древний.
Войско Нарамсина возвращалось из походов нагруженным всевозможными богатствами, и народ Киенгира вскоре стал богатым. Ни в одном соседнем государстве не было так много зажиточных людей, сколько их было в Киенгире.
Но, несмотря на то, что Нарамсин добился больших успехов, царство его время от времени сотрясали бунты и восстания. Причиной тому была незнающая границ вседозволенность жрецов, которые все время стремились как можно выше поднять размер подношений. Они объясняли это тем, что раз боги даровали Киенгиру богатство и процветание, то народ должен жертвовать их часть.
Жрецы собрали в своих сундуках много золота. И Нарамсина часто посещала мысль о том, что священники владеют им несправедливо. Вероятно, они теперь даже имели больше богатств, чем сам царь. Хотя Нарамсин считал, что это он сам одолел врагов в битвах, и что это он сам захватил трофеи, разграбил города и храмы, вынес золото, драгоценности и утварь из поверженных им царств.
Когда войско царя завоевывало города, то большую часть ценных вещей, конечно, делили между собой солдаты. Лишь только часть трофеев они отдавали царю в виде налога. А после возвращения с войны солдаты просаживали награбленное в пивных, иные тратили его на женщин. Таким образом, получалось, что почти все завоеванное в походах золото перекочевывало в сундуки знати и священников. И притом жрецы доили знать все сильнее. Но Нарамсин считал, что по праву золото, которое люди несли жрецам, принадлежало ему, а не священникам. Потому что его завоевал именно он, а не жрецы.
Царь видел, что после каждого похода жречество требовало от людей подношений богам. Таким образом, все большая часть трофеев, которые воины принесли в царство из похода, оказывалась у жрецов.
Несмотря на то, что царство раздирали восстания, Нарамсин решил объявить себя богом, подобно тому, как это делали цари Киенгира до потопа. По его замыслу, таким образом, жрецы были бы принуждены к тому, чтобы поклоняться ему как богу. И таким образом царь бы вернул свое право владеть всеми теми богатствами, которые он завоевал в походах и которые оказались у жрецов. Потому что, признав его богом, жрецы бы одновременно с этим признали и то, что все имущество в храмах и все золото в них принадлежит Нарамсину.
После того, как царь объявил себя богом Киенгира, он распорядился, чтобы во всех храмах и городах были установлены его статуи и чтобы жрецы были обязаны почитать его наравне с прочими шумерскими богами.
Решение царя хоть и было для жрецов неожиданным, но они в ответ решили извлечь из него пользу. И потому объявили, что раз сам царь назвал себя богом, то власть богов в Киенгире теперь неоспорима. И потому жители должны сдавать еще больше пожертвований. И вместе с увеличением размера подношений жрецы еще и возродили древний обряд жертвоприношения людей.
***
Миновало некоторое время и к Тирху однажды подошел отец Лильмунду Зулу. По-шумерски слово "Зу" означало "знающий, а слово "Лу" – человек. Имя Зулу переводилось как "знающий человек". Зулу был энси – то есть, правителем города Ура, которого назначали жрецы. Отец убитой девочки тоже был правителем города, но он был лугалем – то есть вождем от имени военных.
Зулу был очень умным. И поскольку имел недюжинный ум, то был и очень хитрым. Зулу дал понять Тирху, что ему известно о драке Адлусара с разбойниками. Но Тирху отказался с ним разговаривать и дал понять, что не относится к этому как к большому происшествию. Он был уверен, что жрецы храма Нинкаси после его щедрого пожертвования, на его стороне. Увидев, что верховного жреца бога Нанны просто так не взять, Зулу удалился.
Еще через время о стычке Адлусара с ворами стало известно царю. Тирху догадался, что это дело рук Зулу, который хотел сместить его и сам стать верховным жрецом лунного бога Нанны, покровителя Ура. И поскольку этот город был самым богатым в Шумере, а Тирху пользовался среди населения поддержкой, то Нарамсин не стал его отстранять от храма. Это могло бы привести к волнениям среди жителей. Царю это не было нужно на фоне того, что страну и без того сотрясали бунты. И потому Нарамсин ограничился лишь тем, что Адлусар за богохульство должен был быть побит палками.
Адлусар же, когда узнал о своем наказании, не мог ничего возразить. Но он считал это несправедливым. Подросток не говорил ничего плохого о Нинкаси, а его наказание – это так разбойники ему отомстили за то, что он попытался помешать им обобрать Ашума. И потому Адлусар искренне считал незаслуженным для себя итог всей этой истории, начавшейся с того, что он захотел посмотреть на жизнь людей вне крепости.
***
Город Ур во всем Шумере был самым богатым городом. В нем было множество красивых зданий – храмов, дворцов, особняков. В городе было множество висячих садов, располагавшихся на крышах зданий, а местные жители очень сильно любили украшения из золота. Впрочем, золото в Уре было буквально всюду. Оно было и на колоннах храмов, и на расписных узорах домов, и на дворцах. Город буквально тонул в роскоши. И когда в него попадал какой-нибудь иностранец, то у него кружилась голова от всего того богатства, которое он видел.
Рынок в Уре был главным местом, где ежедневно скапливалось много денег. После всей той истории с дракой, отец Адлусара решил, что если подростку и в самом деле в тягость все время находиться в крепости, то пусть он лучше приносит пользу. И Тирху поручил ему работать в лавке на рынке, в которой продавались статуэтки различных богов. Тирху, будучи верховным жрецом, вел на рынке торговлю различной религиозными предметами.
Рано утром Адлусар вместе с прочими рабочими шел на реку за глиной, где грузил ее на повозки. Затем мастера учили его лепке фигурок божеств. Истуканов всяких разных в Шумере было множество, и Адлусар старательно пытался запомнить вид каждого из них. Через некоторое время он неплохо научился лепить их.
Спустя еще какое-то время отец посадил его торговать в лавку. К ней все время шли люди. Они были разными. И молодые, и пожилые, мужчины и женщины. Но не все из них приходили для того, чтобы купить статуэтку. У некоторых из них не было денег и потому они приносили к лавке подношения и просили богов помочь им в жизни.
Рядом с лавкой также постоянно топтались и бродяги вроде Ашума. У них не было жилья и они часто бывали голодными. И потому нередко крали еду, которую люди оставляли около лавки богам. Адлусар же, замечая пропажу, не говорил им ничего, поскольку ему было жаль этих людей.
В короткое время Адлусар познакомился и с другими торговцами на рынке, от которых узнал, что на самом деле все эти бродяги доставляли им очень большую головную боль. Оказалось, что они очень часто крали разные вещи.
Недовольство среди торговцев нарастало все сильнее, потому что бродяги вели себя все агрессивнее. Ситуация обострилась еще сильнее после из ряда вон выходящего случая, когда воры попытались обокрасть одного из торговцев прямо посреди бела дня. Заметив это, он хотел им помешать, после чего они его избили.
Среди всех прочих торговцев выделялся Удлу. Его имя на шумерском языке означало «огненный человек». У Удлу была харизма, торговцы на рынке всегда прислушивались к его словам, он задавал им направление. Часто Удлу говорил о том, что ворам нужно дать общий отпор, чтобы они прекратили воровать товар.
Также на рынке поговаривали и о том, что всему виной был гиль. Что бродяги имеют к нему сильную зависимость, и потому занимаются воровством. А украденное затем выменивают на золото и несут его к жрецу Нинкаси. И тот в обмен на золото дает им гиль.
В один из дней на рынке между бродягами и торговцами произошла драка. Случившееся вызвало большой резонанс среди работников рынка. И, собравшись группой в несколько десятков человек, они стали ловить и избивать бродяг.
О происходящем быстро узнал весь рынок, и весть об этом дошла до всех бродяг. И вскоре возникла очень большая драка. И тогда уличная битва была остановлена солдатами, и началось разбирательство, поскольку в драке были убитые.
Драка между бродягами и торговцами поставила на уши весь Ур. После увеличения жрецами размера подношений среди народа и так было напряжение. И потому, когда о происшествии узнал царь, то он поручил это дело рассматривать суду.
Во время суда бродяги заявили, что они служат храму богини Нинкаси, и что исполняют священную жертву ради процветания Киенгира. Воровство они всячески отрицали, и каждый из них указывал на Удлу как на того, кто настроил торговцев против них. И как ни пытались защитить работники рынка своего товарища, но суд в итоге признал, что в происшествии был виновен именно Удлу. Судьи приговорили его к жертвоприношению. Объяснив, что смерть Удлу не должна быть напрасной, а чтобы задобрить богов и для процветания Киенгира.
После этого среди работников рынка еще сильнее возрос протест. В решении суда они увидели попытку их запугать. Работая в лавке, Адлусар от торговцев узнал, что все люди в Шумере очень сильно боялись быть принесенными в жертву. Потому что жрецы сами отбирали тех, кого ожидала эта участь. И их выбор мог пасть на любого. И чаще всего они отбирали именно тех, кто выражал какое-либо недовольство их действиями. И потому каждый человек боялся говорить плохо о жрецах или богах. И только лишь узнав про все это, Адлусар тогда понял, почему бродяга Ашум не хотел ему говорить о своих страданиях – он боялся, что будет наказан за плохие слова о богине Нинкаси.
***
Миновало некоторое время. Адлусар как и прежде продолжал торговать в лавке статуэтками богов. Через пару месяцев он стал хорошо разбираться в своем ремесле и вместе с тем глубже втерся в общество торговцев. Воры, несмотря на массовую драку, так и продолжали красть вещи с рынка. Видимо их зависимость от гиля была чрезмерно большой и потому они были вынуждены промышлять кражами. Ведь для того, чтобы получить от жрецов порцию «радости» им надо было принести им золото, а взять его было негде, кроме как украсть с рынка вещи и затем обменять их на драгоценный металл.
Адлусар не знал, как и какие обряды нужно было совершать в честь разных богов, но зато он неплохо изучил психологию тех, кто приходил к нему за статуэтками. Например, божествам ветра, солнца, дождя и прочим силам природы в основном поклонялись земледельцы. Но большинство из них делали подношения не из-за того, что у них было мало урожая, а потому, что им хотелось его как можно больше.
Каждый земледелец пытался как можно сильнее задобрить идола. Когда на дворе была весна, то он усиленно молился богу ветра. Когда было лето, то умолял бога дождя. И все его усилия были направлены на то, чтобы его поле дало ему как можно больше зерна. И вся странность заключалась в том, что урожай был и так не мал. Фермеру не грозила голодная смерть или ярмо от долгов. И Адлусар ясно понимал, что непомерное поклонение перед истуканами было продиктовано самой обычной жадностью. Потому очень скоро он стал недолюбливать всех тех людей, которые чаще всего приходили к нему в лавку.
У людей разных профессий были разные боги. У врачей был один бог, а у каменщиков – другой. И у писцов, и у скотоводов, и у виноделов, и у пастухов, воинов, астрологов… Божеств в Киенгире было великое множество. И все те, кто им поклонялся, делали это в основном ради наживы и расчета на помощь в получении прибыли.
Нередко к лавке приносили очень вкусные кушанья. Часто это бывали богато оформленные блюда, и когда Адлусара мучил голод, то его голову порой посещала мысль попробовать одно из них. Он понял, что все эти истуканы в лавке не больше чем слепленные из глины фигурки. Бродяги часто крали еду, которые подносили идолам, но боги воров никак за это не наказывали.
В один из дней Адлусар увидел, что кто-то принес к истуканам пирог. На вид он был очень красивым и аппетитным. К тому же от пирога исходил очень приятный аромат. Вокруг лавки никого не было, а Адлусара мучил голод. И он так, чтобы никто не видел, унес внутрь лавки этот пирог и съел его.
Пирог был действительно очень вкусным, с финиковой начинкой. Но вскоре к лавке вернулся человек, который принес его и спросил, куда он девался. Он застал Адлусара врасплох. Но подросток не растерялся и ответил, что пирог съели боги. И человек услышав это, упал на колени и стал молиться идолам. Он решил, что боги приняли его подношение. А это означало, что они вскоре пошлют ему удачу. Адлусар же сказал ему, чтобы он приносил кушанья еще.
С тех пор, как только кто-то приносил к лавке вкусную еду, то Адлусар без страха отбирал ее у истуканов. Но делал это так, чтобы никто не видел. Он понял, что торговля статуэтками богов приносит не только деньги, но еще и вкусное питание.
По вечерам торговцы собирались в одной из лавок для того, чтобы поговорить между собой о разном. Больше всего их волновала проблема с кражами. Они серьезно страдали от бродяг. Каждого из них тревожила наглость и решительность, с которой действовали воры. Среди работников рынка зрел протест. В этих разговорах они искали друг у друга поддержки и пересказывали новые истории с кражами, о которых слышали от других работников рынка.
Адлусар вызывал у торговцев интерес, он это чувствовал. Причем дело было вовсе не в том, что он торговал статуэтками богов, и не в том, что его отец был верховным жрецом. Торговцы из соседних лавок часто останавливали на нем взгляд, потому что на вид он был серьезным, а его лицо живым и на нем легко читались эмоции. Подвижность и сообразительность Адлусара отражалась на его физиономии. И его эрудированность бросалась в глаза окружающим.
За время работы в лавке он познакомился с некоторыми из работников рынка. И оказавшись однажды в той самой лавке, где часть из них собиралась по вечерам, стал часто посещать ее. Он стал ощущать себя одним из торговцев рынка и поэтому ему стали интересны разговоры, которые вели между собой все эти люди, которых он стал считать своими единомышленниками.
***
В один из дней Адлусар ждал, когда человек опять принесет тот пирог, который ему так понравился. Он сидел в лавке и смотрел по сторонам, как вдруг заметил совсем недалеко того бродягу, с которым подрался из-за Ашума. Проходимец тоже его увидел и, подойдя ближе, нахально ухмыльнулся и заявил:
– Ну, здравствуй!
– Ну, здравствуй! – так же нахально и даже с вызовом ответил ему Адлусар.
Бродяга тщательно осмотрел с расстояния лавку, в которой был подросток, поразглядывал фигурки истуканов и ушел.
Через недолгое время пришел человек, который постоянно оставлял около идолов тот самый любимый Адлусаром пирог. Помолившись идолу, он ушел. Адлусар обрадовался, он уже ощущал вкус тающего у него во рту куска пирога, и в момент, когда около лавки стало как можно меньше людей, он вышел, чтобы незаметно забрать лакомство.
Но когда он вышел из лавки, то увидел, что этот пирог уже поедал тот самый бродяга, с которым он подрался в переулке у рынка. Память подростка еще хранила обиду, и потому его возмутила наглость вора.
– Как ты посмел украсть подношение богам? – сказал Адлусар как можно громче, чтобы его услышали окружающие.
В следующий момент он подскочил к бродяге и, собрав все силы, ударил его кулаком в челюсть. И оба они сошлись в драке. И, как и в прошлый раз, к вору снова пришли на помощь его соратники. Но и Адлусар теперь уже был не один. Увидев драку с бродягами, к нему на подмогу устремились торговцы.
Столкновение Адлусара с вором переросло в потасовку нескольких десятков людей. Новость о том, что снова случилась драка, распространилась по рынку и в отдельных его частях стали возникать стычки между бродягами и торговцами. Работники рынка сами стали нападать на воров, поскольку ситуация была и без того напряженная, и дело к этому шло уже давно.
Адлусару удалось выскочить из кучи дерущихся людей, и он обежал рынок. Пока что победа была на стороне торговцев. В некоторых местах по двое-трое из них добивали скорченных на земле бродяг. Но в другом месте рынка Адлусар увидел, что к ворам на помощь прибежали около двадцати человек. Видимо поклоняющиеся Нинкаси проходимцы объявили среди своих клич. А это означало, что на рынок вскоре прибудет им на помощь еще больше людей.
Пока настала некоторая передышка, Адлусар заявил, что нужно закрыть лавки, так как явно предвиделась большая драка. Также он сказал, что надо найти дубинки, камни и все прочее, что могло бы помочь победить бродяг. К этому времени солнце уже зашло за горизонт, наступали сумерки.
И вот через некоторое время вдали показалась толпа прихожан храма Нинкаси. Это были самые настоящие отморозки. Они шли с факелами, и по тому насколько они были свирепы, Адлусар понял, что многие из них пьяны. Было видно, что эта толпа шла громить рынок, а на вид она была как сборище варваров и подонков.
Первое столкновение произошло в начале рынка. Адлусар решил пока не вмешиваться в драку, так как у него тряслись от страха поджилки, а сердце бешено колотило в груди. Бродяг тем времени становилось все больше, они будто муравьи хлынули потоками изо всех сторон.
Драка была очень жестокой. Бродяги и торговцы наступали друг на друга. Вначале они кидали друг в друга камни на расстоянии. И по мере того как приблизились друг к другу, в ход пошли дубинки, а затем кулаки. Крики, гвалт, пыль – все это перемешалось между собой. Над бьющейся друг с другом толпой летали камни, палки. Это была абсолютно сумасшедшая картина. И это был полнейший хаос.
Первая волна прошла и вскоре дерущаяся масса стала разделяться по кучкам. В этот момент у Адлусара прошло оцепенение, к нему вернулась способность мыслить, и вместе с тем внутренний голос призвал его к мужеству. И он решил прийти на помощь кому-то из соратников – к тому, кто в ней нуждался больше всего.
На самом краю рынка он увидел хозяина соседской лавки, который в одиночку дрался с четырьмя бродягами, и бросился к нему. Воры никак не могли сломить этого молодого парня. Когда подросток подбежал ближе к дерущимся, то на помощь к бродягам пришли еще люди.
Несколько человек решительно наступали на Адлусара, он же хватал с земли камни, пыль и даже просто песок и все это яростно швырял в них. Вскоре и справа и слева от него появились другие торговцы, и они все вместе стали пробиваться к дерущему в одиночку с четырьмя ворами парню.
Тот же был почти сломлен, но когда увидел помощь, то собрал последние силы, а после того, как парень был отбит, что Адлусар с соратниками начал отступать назад.
Но бродяг становилось все больше и больше. Они снова воспряли духом и стали с еще большей силой атаковать торговцев. В сторону Адлусара и его соратников полетел целый шквал камней…
Один из бродяг швырнул булыжник, этот камень пролетел какое-то расстояние, отрикошетил от земли, снова взлетел в воздух и после этого очень сильно ударил Адлусара в ногу ниже колена.
Боль была до такой степени острой, что Адлусар буквально взвыл. Камень был огромным, он угодил ему в ногу изо всей силы. Подросток не смог наступить на поврежденную ногу.
– Помогите, помогите! – попросил он товарищей.
Те подхватили его под руки, и стали отступать быстрее, а затем и вовсе побежали и укрылись в безопасном месте.
Адлусара внесли в какой-то дом, уложили на кровать, а его хозяйка стала осматривать его рану. Торговцы тем времени обсуждали, что делать дальше. Они решили бросить клич между всеми знакомыми и дать еще один бой бродягам. После некоторой передышки товарищи Адлусара, взяв в руки дубинки, пошли дальше воевать с ворами. Ну, а он остался лежать в доме, потому что не мог ходить из-за поврежденной ноги.
Прошло пару дней и обстановка успокоилась. Нога Адлусара несколько зажила, и он пришел на рынок, где узнал от других торговцев, что в ту ночь драка закончилась тем, что ее разогнали солдаты. К своему очень большому удивлению среди работников рынка подросток приобрел славу. Среди них ходил слух, что именно Адлусар первым защитил честь рынка и что затем он был в бою ранен. Все это накладывало на подростка ореол отваги. Оказалось, что никто даже и не заметил, что в начале драки Адлусар растерялся.
К своей неожиданности подросток стал героем. Каждый из торговцев смотрел на него с уважением. А у Адлусара возникло странное чувство – он впервые в жизни ощутил славу воина. Он понял, что несмотря на некоторую растерянность, вел себя во время драки отважно. И даже палка, на которую он опирался, было словно доказательством его храбрости. И когда Адлусар ходил по рынку, то он не просто прихрамывал, а делал это с достоинством. Будто бы в этой хромоте было нечто, что заслуживало внимания окружающих. И даже боль от ушиба стала не такой острой, а даже теперь и доставляла ему удовольствие.
***
После того, как Тирху сделал богатое подношение храму Нинкаси, его верховный жрец Энатах стал вести себя с ним как со своим другом. Энатах очень любил пышные праздники. И устраивал их не только в храме, но и себя в доме. И в один из дней он отправил к Тирху посланца, который пригласил его вместе с Адлусаром на праздник в доме жреца.
Храм лунного бога Нанны в Уре занимал главное место и Энатаху было очень важно сблизится с Тирху, потому что имя отца Адлусара в переводе с шумерского означало "подобный царю". Тирху был очень знатным человеком в Шумере. Ну, а отцу Адлусара было важно подружиться с Энатахом, потому что тот принадлежал совершенно к иной группе жрецов, чем Тирху. Для отца Адлусара сближение со жрецом храма Нинкаси означало расширение своего влияния. И потому он принял приглашение Энатаха прийти на праздник.
В назначенный день Тирху прибыли с Адлусаром в дом Энатаха. Этот дом представлял собой дворец в несколько этажей. Каждый этаж был как ярус, и на крыше каждого яруса росли деревья, цветы и различные растения. То есть, на крыше каждого яруса были висячие сады. Вокруг здания также был разбит пышный сад, в котором росло множество пальм. И между ними ходили диковинные птицы с красочным опереньем.
Кроме этого все здания на территории дворца и мебель внутри него были щедро отделаны золотом. Золото было на перилах, потолке, стенах, на столах и стульях. Вся утварь был украшена рисунками из драгоценного металла. В доме Энатаха словно было поклонение богатству, так как золото было буквально повсюду.
Внутри дворец был уставлен мягкой мебелью, которая кроме золота, была еще отделана и цветным сукном. Стены дома украшала резьба из очень ценной породы дерева. На территории дворца было множество прислуги, и в том числе и рабов. А посередине пышного сада лил ручьями роскошный фонтан.
Хотя Адлусар и жил в царском дворце, но та роскошь, которую он увидел в доме Энатаха, ослепила ему глаза. Верховный жрец Нинкаси мог поспорить богатством даже с царем.
Адлусар понял, что в доме Энатаха устраивалось совсем не такое пиршество, какое он видел в храме Нинкаси. Это больше походило на светский раут и тут не было ни одного оборванца или бродяг. Вместо них во дворце чинно вышагивали богато одетые дамы и мужчины, в доме Энатаха собирался весь бомонд Ура.
Но среди представителей высшего света были мужчины, которые отличались от аристократии. Они были на вид как бандиты, крепкие и сбитые. Когда Адлусар смотрел на город с вершины зиккурата, то видел некоторых из них. Они иногда появлялись среди бродяг и давали им указания. Они всегда ходили в окружении своеобразной свиты, похожей на шакалов. И по их указаниям эти шакалы избивали бродяг. Видимо, бродяги были в подчинении у этих бандитов.
И в доме Энатаха эти бандиты вели себя так,  будто были у себя дома. Они были самоуверенными, а в их глазах играла насмешка и каждого человека они оценивали, словно бы по способности вести кулачный бой. И смотрели человеку прямо в глаза, не моргая при этом, и взглядом, в котором при этом играло нечто вроде насмешки. Это были самые настоящие отморозки, пищей которым служил человеческий страх.
Аристократия забавлялась во дворце Энатаха всю ночь, а к утру люди разошлись. После этого случая, Тирху еще неоднократно получал приглашения от верховного жреца Нинкаси прийти на праздник. Адлусар же отказался принимать участие в этих весельях. Он и так устал от знати в царском дворце. А сборища бомонда в доме Энатаха тяготили его еще больше.
***
На рынке напряжение росло все больше из-за того, что бродяги как и раньше продолжали обкрадывать торговцев. Работники рынка каждый вечер собирались в одной из лавок и обсуждали как быть и что делать дальше. На одном из таких собраний Адлусар завел речь. Он рассказал соратникам про роскошный дом Энатаха и заявил, что в кражах на рынке виноваты не бродяги. А виноват во всем верховный жрец храма Нинкаси, который старается подсадить как можно больше народу на маковый напиток. И что люди занимаются воровством на рынке из-за гиля. А царь при этом не может выступить против жречества, и выходит, что работники рынка должны сами разбираться со своими проблемами. Адлусар призвал торговцев самостоятельно разобраться с разбойниками.
Его слова о том, что дом жреца утопает в золоте, вызвало негодование среди торговцев. Также они согласились с тем, что власть и в самом деле не стала бы вмешиваться, если бы между бродягами и торговцами произошло новое побоище. Торговцы так решили, потому что так было как во время прошлой драки, так и столкновения, которое было до нее.
На том обсуждение было решено окончить, а как действовать дальше, работники рынка договорились решить на следующем собрании. После этого они разошлись по домам.
Когда Адлусар прибыл в царский дворец, было уже позднее время, и он лег спать. А посреди ночи его разбудили шум и крики. Адлусар выбежал на улицу и увидел, что горит городской рынок.
Горели почти все лавки. Языки пламени были очень сильными, и значительная часть города была озарена заревом и окутана дымом. Рядом с рынком в смятении метались торговцы, в лавках которых горел товар. Огонь уничтожил всё их дело, сделал их банкротами и лишил возможности расплатиться за долги. Для многих из них это было катастрофой. И никто не мог ничего поделать с пожаром, так как его пламя было слишком сильным.
На следующее утро торговцы собрались на месте сгоревшего рынка, от которого остались только одни головешки. Некоторые из них разбирали завалы на месте своих лавок, но рынок был уничтожен  полностью.
Некоторые из числа работников рынка, которые были лидерами среди торговцев, стали предлагать, как действовать дальше. Один из них заявил, что рынок подожгли бродяги из мести и большинство собравшихся поддержали это мнение. И толпа стала выкрикивать возмущенные возгласы, и среди торговцев пронесся призыв отомстить сторонникам храма Нинкаси.
Адлусар также был среди собравшихся. В этот момент вдруг он снова вспомнил утопающий в роскоши дворец Энатаха.
– Слушайте! – крикнул Адлусар, – Жрец Нинкаси доставил нам много горечи, это по его вине бродяги грабили наши лавки. А его дом набит до отказа золотом, и это золото – это наши пот и кровь…
Среди торговцев поднялся шум еще больше, стали раздаваться воинственные выкрики.
– Так давайте же разграбим дом Энатаха в отместку за их грабежи! – крикнул Адлусар.
И толпа двинулась ко дворцу Энатаха.
В тот день торговцы разгромили и разграбили весь дворец. Они разломали статуи идолов и истуканов, вынесли из дома всю дорогую мебель, золото и драгоценности. На территории дворца жреца развернулась ожесточенная драка между работниками рынка и бродягами, защищавшими дом Энатаха. А когда победили торговцы, то жрец сбежал в храм Нинкаси.
Торговцы вырубили все висячие сады, разгромили весь сад и разрушили фонтан, и для окончательного результата – сожгли дворец. К концу дня от роскошного дворца не осталось камня на камне, и Адлусар принял в погромах самое активное участие.
Через некоторое время после того, как торговцы ворвались во дворец Энатаха, о том, что происходит узнал царь, и для усмирения бунта выдвинулись солдаты. Торговцы, узнав об этом, сбежали из дворца Энатаха. Солдаты стали искать тех, кто разгромил дворец, также о том, что случилось узнали и все прочие жрецы. Нападение на одного жреца приравнивалось к нападению на все жречество. Это было очень тяжким преступлением. И было ясно, что тех, кто его совершил, ожидала суровая участь. Но прежде, чем их наказать, еще нужно еще было их найти. И царь дал приказ сделать это во что бы то ни стало. Потому что ранее Нарамсин объявил самого себя божеством, и теперь он должен был всячески поддерживать свой авторитет.
Для расследования нападения на дворец Энатаха царь назначил специальных людей. Они опрашивали очевидцев и свидетелей. Некоторые из работников рынка были схвачены и подвергнуты пыткам. Многие из свидетелей и многие из торговцев давали показания, что главным, кто учинил беспорядки, был Адлусар. И тогда царь вызвал к себе верховного жреца бога Нанны. После разговора с Нарамсином, Тирху обратился к Энатаху с просьбой, чтобы тот поручился за Адлусара. И рассказал царю, что он принес богине Нинкаси очень щедрые дары.
Жрец храма Нинкаси был в безвыходном положении, так как едва ли не весь город знал о щедром подношении Адлусара. И потому Энатах поклялся перед царем, что Адлусар ни в чем невиновен. Так Адлусару благодаря везению и случайному стечению обстоятельств удалось избежать очень тяжкого наказания и выйти сухим из воды после того, как толпа работников рынка буквально дотла разгромила роскошный дворец бесчестного жреца.

Глава вторая
После того, как история с разгромом дворца Энатаха улеглась, Тирху решил отдать Адлусара в школу жрецов. Он стал замечать, что у его сына зарождается вражда к жречеству, и Тирху очень не хотел, чтобы это заметили жрецы, так как в этом случае Адлусару грозила бы очень большая опасность. Жречество не терпело противников.
С этих пор Адлусару надлежало посещать не только школу жрецов, но еще и обычную школу, в которой обучали письму и прочим наукам. Эта школа в Киенгире называлась эдуббой. Эдубба располагалась в одном из зданий, неподалеку от городского рынка. Это здание на вид было почти как обычный дом, только в нем было больше комнат, каждая из которых использовалась как класс, в котором учились ученики. С утра Адлусару из дворца надлежало идти в эдуббу, затем он приходил домой, обедал, и после этого уходил учиться в школу жрецов, которая находилась в другой части города.
В эдуббе были очень строгие порядки. И если ученик нарушал какое-либо из правил, то он побивался тростью. В школе при этом было множество разных правил, а учителя, которого все называли уммией, надлежало уважать и относится к нему с большим почтением.
В классе, в который попал Адлусар, были только одни новички. Среди них не было бедняков, потому что обучения в эдуббе стоило денег. Все ученики были исключительно детьми местных богачей. Но сам главный учитель при этом не был богатым. Но, в то же время, и бедняком он тоже не был. Он принадлежал к среднему классу, примерно к такому же сословию, в котором состояли писцы, каменщики, счетоводы и так далее.
За каждым учеником закреплялся ученик, который учился на класс старше. Он был наставником и назывался старшим братом. В первый день как Адлусар и другие ученики пришли в эдуббу, им разъяснили школьные правила. Во-первых, нельзя было опаздывать на уроки, во-вторых, следовало вести себя благородно, с достоинством и всегда быть опрятным. В-третьих, все задания учителя и старших братьев надлежало исполнять прилежно. Конечно, были и прочие правила, но эти три были главными.
На первых уроках новички приступили к изучению о том, как нужно замешивать глину, лепить из нее таблички и затем на этих табличках вытеснять специальной палочкой письмо. Эта специальная палочка называлась стиль. Учитель писал на табличке какой-нибудь пример, затем старшие братья делали из него копии, и после этого каждый ученик переписывал эту копию. Старшие братья следили за тем, чтобы результат вышел надлежаще.
День за днем в учебе шли недели. И Адлусар постепенно изучал премудрости, которые ему преподавали в эдуббе. Сначала он изучил письмо, затем сочетания знаков и через пару месяцев уже мог вытеснить на табличке несколько строк.
Но как только прошло примерно две недели как новички стали посещать эдуббу, некоторые из них стали вдруг подвергаться очень сильным наказаниям за нарушения школьных правил. В классе были несколько человек, которые постоянно опаздывали на занятия. Другие из них выполняли задания так, что они не нравились учителю. Третьи, по мнению уммии, ходили недостаточно опрятными или же в их поведении он видел недостаточно скромности. За все эти нарушения ученики подвергались жесткому избиению тростью.
Адлусару попался терпеливый старший брат. Он всегда старался ему объяснять урок мягким тоном и с улыбкой. У некоторых других же учеников старшие братья были очень грубыми. Они все время на них кричали и оскорбляли их. Ко всему прочему, эти школьники еще и получали едва ли не каждый день по нескольку ударов тростью за нарушение правил. И ни один из них никак не мог повлиять на ситуацию. Потому что жесткие порядки в эдуббе – это было нормой. А уммия объяснял родителям учеников, что, таким образом, он приучает их к порядку.
Однажды произошел такой случай, что Адлусар опоздал на урок. И ответственный за дисциплину рассказал об этом учителю. Как ни пытался подросток убедить уммию, что это впервые и больше такого не повторится, но умолить его не удалось. И тогда учитель наказал Адлусара несколькими ударами трости.
И с этих пор жизнь Адлусара в эдуббе превратилась в такой же кошмар, какой она была и у всех прочих учеников. Уммия словно бы озверел. Учитель также сменил Адлусару старшего брата, который был очень злым и невежественным. Каждый день подросток подвергался упрекам и побоям.
Ответственный на дисциплину ежедневно говорил уммии, что Адлусар опоздал на урок, а ответственный за опрятность, говорил, что его одежда очень мятая. То же самое происходило и в отношении всех других одноклассников Адлусара. Так истязания продолжались примерно месяц.
Спустя это время Адлусар не выдержал и однажды пожаловался отцу на избиения в школе. Тирху ответил ему, что так было всегда и что уммия наоборот учит его быть прилежным.
– Отец, но учитель чрезмерно жесток, – сказал подросток. – Не мог бы ты ему поднять оплату за обучение, может быть он станет мягче.
Поняв по лицу сына, что он искренен, Тирху согласился.
На следующий день верховный жрец пригласил уммию во дворец. Слуги накрыли для учителя богатый стол и воскурили для него благовония. Тирху распорядился, чтобы прислуга вела себя с уммией очень почтительно. И когда учитель пришел в его дом, то жрец усадил его за стол на самое почетное место.
После этого прислуга омыла ноги учителю в золотом тазу, а другие слуги внесли разные яства. И они вели себя с уммией уважительно, так, что приближаясь к нему, склоняли головы, а уходя от него, не поворачивались к нему спиной.
– Дорогой учитель, позволь тебя поблагодарить за то, что ты терпишь небрежность и невоспитанность моего сына, – начал Тирху, – в самом деле, он необуздан и распущен, а твои усилия заслуживают уважения.
Уммия вел себя важно. Так, словно и в самом деле Адлусар только то и делал, что каждый день нарушал все мыслимые и немыслимые правила школы. Но Тирху был искусным переговорщиком.
– Многоуважаемый уммия, позволь мне в благодарность за твое терпение увеличить тебе размер оплаты за обучение моего сына, – предложил Тирху и поставил на стол мешочек с золотыми монетами. У учителя в тот момент блеснули глаза. И как быстро он ни подавил в себе эту эмоцию, но Тирху успел ее заметить. Некоторое время помявшись, уммия, изобразив на лице благосклонную мину, ответил согласием.
С этого дня в школьной жизни Адлусара наступило полное спокойствие. Но практически все его одноклассники продолжали получать побои. И когда он шел с некоторыми из них домой со школы, то рассказывал им про то, как ему удалось решить проблему. И, так как все ученики были из богатых семей, то учитель побывал дома у каждого из них. Все родители одноклассников Адлусара были вынуждены поднять жалованье уммии в обмен на то, чтобы их дети не подвергались побоям. После этого в классе Адлусара наступил покой.
В учебе прошли несколько лет. Адлусар сильно преуспел в этой сфере, все его одноклассники и в эдуббе, и в школе жрецов на порядок отстали от него. И даже не только в его классе, но и во всей эдуббе никто больше не умел замесить глину так, чтобы когда табличка сохла, то ее поверхность оставалась идеально гладкой и без трещин, никто более не следил с такой прилежностью за чистотой стиля. У многих одноклассников Адлусара палочки были не чищены, отчего, когда они писали на табличках, то символы у них выходили неровными. И сам уммия со временем стал признавать, что Адлусар лучший ученик его школы. Адлусар также преуспел и в школе жрецов. В ней он научился премудростям астрологии и эзотерики. Научился погодным приметам и порядку проведения различных обрядов.
Через четыре года, после того, как Адлусар поступил на учебу в эдуббу, уммия сделал его старшим братом. К нему прикрепили несколько учеников, которые учились в разных классах. И Адлусар вспомнил своего первого старшего брата, который был с ним добр и вежлив. И он решил, что будет себя вести также. Что никогда не будет оскорблять учеников и грубить им, как это делали прочие старшие братья. Адлусару хотелось, чтобы спустя много лет и эти ученики вспомнили его, и чтобы они тоже были ему благодарны.
Адлусару попались неплохие ученики, и хотя они не были самыми прилежными, но вели себя за то учтиво и послушно. Но при этом многие из учеников, которые учились в эдуббе, были сильно разбалованными. Среди них не было детей бедняков, и их богатые родители позволяли своим детям очень многое. И оттого они были разнузданы, и нередко грубили и старшим братьям, и учителю. И за что, конечно же, щедро получали удары тростью.
Ученики Адлусара были смирными и старались тщательно выполнять задания, и поэтому у него не было к ним совершенно никаких претензий. Но через некоторое время его вызвал к себе уммия и спросил, почему он ведет себя с учениками так мягко.
– Достопочтенный учитель, но эти ученики прилежно выполняют задания, – сказал ему Адлусар.
– Не может такого быть! Не может ученик первого класса делать задания без ошибок, – заявил ему учитель. И он потребовал, чтобы Адлусар стал вести себя с учениками жестче.
С этого дня Адлусар стал требовать от своих учеников, чтобы те переделывали свои задания. Он говорил им делать так, когда находил в их табличках хоть какие-нибудь ошибки. Но примерно через неделю его снова вызвал к себе уммия и спросил, почему у Адлусара так и нет жалоб.
– У твоих учеников до сих пор нет ошибок? – спросил он его.
– Нет, учитель, ошибки есть. И я заставляю учеников исправлять за собой, – пояснил Адлусар.
– Как?! – вскричал уммия, – Кто тебе сказал переделывать? Ученик должен получать наказание, – вскричал он. – Неужели ты не понимаешь, что эдубба – это не только школа письма, но и школа дисциплины!
С этих пор Адлусару все стало ясно. Он понял, что и эти первоклашки будут подвергаться издевательствам, также как это было с ним и его одноклассниками. И хотя он искренне сочувствовал своим ученикам, но у него не было никакого иного выхода, как сообщать учителю обо всех их ошибках.
И через какое-то время все новенькие ученики школы стали получать удары палками за малейшие нарушения. И не только Адлусара, но и всех прочих старших братьев уммия принуждал к тому, чтобы они выискивали хотя бы малейшие нарушения, которые могли бы послужить причиной для придирки к ученикам. И после этого на первоклассников щедро сыпались удары палками, отчего вскоре они превратились в забитых и запуганных подростков, едва ли не моливших о том, чтобы их больше не трогали.
Через некоторое время издевательства над новенькими прекратились. И хотя Адлусару никто ничего не сказал, но он догадался сам, что, наверное, уммия также был приглашен в каждую семью. И что отцы первоклашек, также как и некогда и отец Адлусара, были к учителю учтивы, а слуги омывали его ноги в ароматном масле. И что после того, как родители предложили ему платить больше за обучение их детей, то уммия согласился быть с ними мягче.
Сердце Адлусара заполнило возмущение от беспредела, творившегося в эдуббе. И однажды, когда вся семья сидела за столом, он рассказал о происходящем в школе своему отцу. Тот же в ответ только лишь усмехнулся.
– Так всегда было в эдуббе. И не только тебя колотили, но и я в свое время получал от учителя. И мой отец тоже поднял плату моему учителю, – объяснил Тирху.
С этих пор Адлусар всем своим сердцем возненавидел уммию. Но он не стал говорить ему ни слова, потому что до окончания учебы ему оставалось около года, и Адлусар не хотел портить с ним отношения.
***
В школе жрецов главное внимание уделялось изучению и постижению мэ. С мэ был связан каждый урок. И можно сказать, что практически все обучение сводилось к тому, чтобы ученики не только поняли что такое мэ, но и досконально овладели ими и научились посредством их управлять своей судьбой.
Каждый будущий жрец должен был тщательно следить за соблюдением своих мэ. Адлусар в школе жрецов узнал, что когда боги сотворили мир, то установили определенный свод правил, согласно которому этот мир должен развиваться. И в основу этих правил легли эти самые мэ. В качестве мэ выступали такие человеческие качества как честность, милосердие, порядочность, готовность прийти на помощь другому человеку – и многие другие. От учеников школы жрецов требовалось не только знать все мэ, но еще и умело их применять в тех или иных ситуациях.
Посредством мэ боги влияли на судьбы людей и удовлетворяли свои желания. Например, если некий человек очень сильно желал стать богатым, то ему надлежало соблюдать следующие мэ. Быть трудолюбивым, вставать рано утром, не вступать ни с кем в ссоры, быть честным, и так далее. И если этот человек будет на протяжении долгого времени упорно соблюдать эти мэ, то, в конце концов, боги пошлют ему то, что он желает. Потому что они сами заинтересованы в том, чтобы каждый из людей становился лучше, а жизнь его была успешнее. Чем богаче человек, тем и богаче будут его подношения богам. Так учили в школе жрецов.
Шло время. И из-за того, что Адлусару в школе жрецов ежедневно вдалбливали про то, что такое мэ и как их использовать, то очень скоро он очень хорошо овладел ими. И он стал использовать свои мэ всегда. И нашел, что их влияние и в самом деле имело большое значение. И даже просто в обычной жизни.
Например, когда Адлусар вместе с царской прислугой отправлялся на рынок, то вел себя с торговцами очень вежливо и по-простому. И он был добр со слугами. Торговцы, среди которых еще ходила легенда, как Адлусар возглавил разгром дворца Энатаха, стали воспринимать его как своего человека. А слуги стали называть его самым порядочным господином. Сам же Адлусар сделал для себя вывод, что его репутация среди слуг и работников рынка возвысилась именно благодаря тому, что он очень хорошо овладел своими мэ и научился применять их в нужной ситуации.
Вскоре и в эдуббе все очень сильно полюбили Адлусара. Уммия проникся к нему за его учтивость и быстрое понимание того, что от него требовалось. Младшие ученики уважали его за доброту. А среди коллег-старших братьев у Адлусара была репутация как надежного товарища.
И в этом случае тоже Адлусар решил, что уважения в эдуббе ему удалось достичь за счет того, что он научился использовать свои мэ, в то время как все негативное и отрицательное качества подавлял в себе.
Каждый год в Уре проходил праздник в честь богу мудрости Набу, который по совместительству был также и покровителем писцов. И поскольку все эдуббы, которые были в городе, находились в подчинении у жрецов храма бога Набу, то каждая из них выставляла на конкурс, который проходил в рамках празднества, по нескольку лучших учеников. И в конце этого конкурса выбирался самый лучший писец.
Адлусар предполагал, что в этом году уммия включит его в число участников конкурса. И дело было не только в том, что Адлусар учился прилежно, но еще и в том, что он добился хорошего расположения уммии. И предчувствие Адлусара не подвело, учитель и в самом деле сказал ему, чтобы он готовился к конкурсу.
Каждый участник конкурса должен был продемонстрировать свои умения судьям в ораторском искусстве, геометрии и умению разрешать споры, ну а самым главной частью была, конечно же, демонстрация письма на табличках.
Адлусару очень нравилось письмо, и, пожалуй, больше никто в его школе не умел писать настолько ровно и красиво, как это делал он. И никто больше не относился так тщательно к изготовлению глиняных табличек для письма, как Адлусар.
И вот настал день конкурса. Этап за этапом из него выбывали другие участники, которые показали плохие результаты. И, в конце концов, осталось всего три участника, в том числе Адлусар. И в заключительной части участники конкурса должны были слепить из глины таблички и нанести на таблички письмо.
И все три участника справились с этим заданием блестяще. Письмо каждого из них было идеально ровным. Но судьи оказались непростыми. Не зря конкурс проходил в честь бога мудрости.
Каждый из писцов продемонстрировал свое идеальное письмо, и главный судья предложил положить таблички на солнце и подождать пока они высохнут. Письмо выдавливалось на глине, которая еще не высохла. И судья конкурса предложил обратить внимание, какая из трех табличек окажется самой ровной, а письмо идеальным, после того, как глина высохнет.
И все три таблички выложили на жаркое солнце. И через час они высохли. Но оказалось, что у одной из них от резкого воздействия температуры появились небольшие трещинки. Видимо писец, который изготавливал эту табличку, в спешке не рассчитал воды, и оттого его табличка получилась слишком сухая, и потому после того, как ее положили на жаркое солнце, то на ней появились небольшие, еле заметные для простого глаза трещинки.
Вторая табличка тоже была изготовлена не должным образом. И когда из нее испарилась влага, то символы на ней стали не такими ясными. Видимо этот писец не заботился о том, каким будет письмо после того, как высохнет табличка. А сделал весь своей расчет на ее влажный вид. Вот и вышло, что пока табличка была влажной, письмо на ней было идеальным. А как она подсохла, то исказилось.
И только табличка Адлусара была идеальной. Ее поверхность блестела как стекло, а символы были четкими. Такая табличка могла храниться в библиотеке очень долго.
Судьи признали Адлусара лучшим писцом города.
Конечно, Адлусар был очень и очень рад. Это было его первое достижение в жизни. К тому же он очень любил науку и письменность. И победа в конкурсе наполнило его сердце гордостью за самого себя. И он снова решил, что боги вознаградили его за то, что он мастерски овладел своими мэ.
После того, как прошла церемония награждения, и Адлусару была вручена табличка с оттиском жреца храма бога мудрости Набу, служившая доказательством, что Адлусар лучший писец, к нему подошла девушка. Она была очень красивой, и на вид ей было около семнадцати лет. И когда Адлусар увидел ее впервые, то его сердце бешено заколотилось, а дыхание сперло. Он влюбился в нее в первого взгляда.
И вот она стояла теперь перед ним.
– Ты проявил сегодня очень большую прилежность и доказал всем, что ты лучший, – сказала девушка Адлусару тоном, в котором чувствовалось уважение. – Ты большой молодец! – подчеркнула она.
От ее голоса и от того, что она с ним заговорила, Адлусар потерял дар речи. Мозг у него словно бы отказал, и в тот момент он ощутил себя полным ослом, так как никак не мог унять свои эмоции. Красота этой девушки сразила его наповал.
Тем не менее, он постарался собраться с мыслями и поблагодарил ее. И боясь, что она может уйти, он ее спросил:
– Как тебя зовут?
– Хили, – сказала девушка.
В переводе с шумерского языка это имя означало "красивая", и когда Адлусар услышал его, то он невольно вздрогнул. Имя этой девушки очень сильно подходило ее внешности. И сначала юноша решил, что она пошутила, но затем понял, что это было сказано серьезно.
Так они познакомились.
Хили была прихожанкой храма богини Царпаниту, которая считалась матерью бога мудрости Набу.
После того, как Хили рассказала Адлусару об этом, юноша решил, что все это промысел богов. Видимо они увеличили его награду за то, что он хорошо овладел своими мэ, и не только в той части, что вел себя вежливо с людьми и был добр к тем, что был ниже него по сословию. Но и потому, что учился прилежно, был трудолюбив и гнал от себя грубость, невежество и злобу. Адлусар подумал, что мэ и в самом деле хорошо помогают человеку в достижении успеха. Ведь боги явно благословили его за то, что он научился умело пользоваться ими. Ведь поэтому боги послали ему знакомство с Хили. Так он решил.
Вскоре после того, как Адлусар победил в конкурсе писцов, он закончил учебу в эдуббе. Еще чуть позже отец похлопотал за него и Адлусар сделался помощником в храме жреца бога Набу. Тирху хитро использовал победу Адлусара в конкурсе писцов и также рассказал верховному жрецу храма Набу, что Адлусар учится в школе жрецов. И поскольку все совпадало и Адлусару в будущем и так предстояло стать жрецом, то он был принят помощником в храм Набу.
Когда отец сообщил ему эту новость, то Адлусар был застигнут врасплох. Ему не очень-то и хотелось работать в храме. И он даже и не представлял себе, что ему там делать. И он не знал, как нужно выполнять обряды и какие нужно читать молитвы. Но отец ему сказал, что его всему научат.
Тирху был верховным жрецом бога Нанны, который в Уре был главным божеством и считался покровителем этого города. И потому среди всех прочих жрецов он имел в этом городе самый наивысший авторитет. И поскольку Тирху был отцом Адлусара, то жрец храма Набу решил поручить его сыну ответственную работу.
Адлусару в храме Набу объяснили, что он в качестве помощника должен будет каждый месяц обходить все эдуббы и собирать в них пожертвования для храма. Юноше для этого вручили все необходимое: адреса всех школ, которые были в Уре, имена всех учителей, сведения о размере подношений и прочее. И когда Адлусар стал изучать таблички со списками школ, то среди всех прочих увидел и свою родную эдуббу. И он решил, что с первого же дня придет именно туда. Ему очень хотелось похвастаться своей должностью. И, кроме того, также он хотел произвести впечатление и на уммию.
И вот настал следующий день и Адлусар прибыл в эдуббу. Первым делом он прошел в кабинет к учителю и объяснил ему кто он теперь. Учитель слушал его некоторое время. А затем вдруг лицо его осунулось, с него слетел лоск и лицемерие. И учитель упал перед Адлусаром на колени и стал умолять его, чтобы он отсрочил ему оплату.
Адлусар, конечно, был ошарашен поведением уммии и не понял причину этого. Он пытался поднять его с пола, но тот никак не хотел отпускать его ногу и продолжал умолять и даже заплакал. Юноша же попытался его убедить, что он сделает все, что сможет, чтобы помочь ему с отсрочкой.
После того, что случилось, Адлусар расстроился. Ему не захотелось встречаться с бывшими одноклассниками. И он отправился далее по тем школам, которые были в списке.
С тех пор уммия падал Адлусару в ноги каждый раз, когда он приходил. И каждый раз учитель просил своего бывшего ученика отсрочить ему оплату. И Адлусар говорил, что попытается сделать все возможное, чтобы помочь. И так себя вел не только этот уммия, но и учителя во всех прочих школах тоже умоляли Адлусара об отсрочке. И они точно также падали в его ноги, причитали, восхваляли бога Набу, плакали, ползали на коленях и клялись отдать весь долг.
После того, как Адлусар сделался сборщиком подношений со школ, он очень быстро понял причину того, почему уммия заставлял сдавать своих учеников значительно больше денег, чем полагалось, но при этом сам он не был так уж богат. Оказалось, что все деньги, которые школьники просили платить учителю в обмен на то, чтобы он не избивал их палками, должны были направляться в храм бога Набу. И вот поэтому, несмотря на то, что уммия собирал с учеников колоссальные суммы, сам он был одет скромно, и дом его тоже не отличался особой роскошью. Учитель во всей этой системе был маленькой фигуркой. Вот что понял Адлусар, когда стал сборщиком подношений.
Шло время. И Адлусар понял, что все учителя в школах все время просят об отсрочке. В одних эдуббах денег было больше, а в других – меньше. И тем уммиям, которые не могли сдать деньги вовремя, Адлусар говорил, чтобы они сдавали их по частям. И очень скоро ему удалось навести полный порядок в этой сфере. И в храм Набу пошел плотный поток денег.
Верховный жрец сильно хвалил Тирху его сына. Он говорил ему, что прежний сборщик был ленив и даже может быть нечист на руку. И что при нем школы почти совсем перестали платить подношения. И что Адлусару удалось восстановить дела в храме. И что в награду за это жрец решил сделать его счетоводом.
Сам же Адулсар благодарил богов за успех, который они ему послали. И снова он думал, что это ему награда за то, что он прилежно использовал свои мэ.
***
Когда у Адлусара появлялось свободное от работы время, он размышлял о Хили. Почти все свободное время его мысли были только о ней. Ему хотелось рассказать ей о своих чувствах, но он не знал, как это сделать, потому что стеснялся.
В один из дней на городской площади проходил праздник. Когда в городе проходили какие-либо массовые празднества, то в них принимал участие почти весь город, так как люди очень любили веселье. И вот в тот день на площади были массовые гуляния, играли музыку музыканты, и люди танцевали и веселились. И Адлусар с несколькими знакомыми парнями тоже пошел на площадь.
И так как на площади танцевала буквально вся толпа, то и Адлусар пустился в танец со своими друзьями. И когда юноши пускались в пляс, то к ним присоединялись девушки. Или же наоборот парни примыкали к девушкам. И так появлялись пары.
И к Адлусару тоже во время танца словно бы из ниоткуда присоединилась незнакомка. И она стала с ним танцевать, при этом улыбаясь и приближаясь так близко, что Адлусару было не по себе.
Девушка эта разошлась в танце так, что и окружающие стали невольно поглядывать в их сторону. А она же нисколько этого не стеснялась и буквально едва не падала в объятия к юноше.
И вдруг во время танца Адлусар краем глаза заметил Хили. Она подошла к нескольким девушкам, которые стояли сбоку площади, о чем-то их спросила и ушла дальше.
Адлусар подумал, что, наверное, нужно бы прекратить танцевать с этой девушкой, чтобы Хили вдруг не подумала, что у него что-то есть с ней. Но потом решил, что пусть уж Хили поревнует его, если он ей нравится. И стал оттого подыгрывать танцу девушки. Так, словно бы не только она, но и он сам тоже заводил танец.
А после того, как девушка натанцевалась вдоволь, то она широко улыбнулась Адлусару и исчезла.
Наступили сумерки. На городской площади зажглись огни. После танца Адлусар стоял скраю танцующей толпы. И вдруг он увидел Хили, которая стояла вместе с той самой девушкой, которая танцевала с ним.
Они стояли не так уж далеко и Адлусару были слышны их голоса, но он не мог разобрать, о чем они говорили. Хили стояла со строгим выражением лица, ее подбородок был приподнят, она смотрела на танцевавшую с ним девушку сверху вниз. И тем самым как будто бы пыталась специально продемонстрировать Адлусару, что она старше этой девушки.
А девушка вела себя так, будто бы отчитывалась перед Хили. Она что-то ей рассказывала и опустила перед ней голову. Тут Адлусар догадался, что видимо девушка, с которой он танцевал, была младшей сестрой Хили. По крайней мере, ее поведение говорило именно об этом.
Через несколько минут Хили вместе с девушкой исчезли. И после этого разошлись по домам и Адлусар со своими друзьями.
***
После того, как жрец сделал Адлусара счетоводом, Адлусар должен был считать все деньги, которые поступали в храм. Сюда относились не только платежи, которые отдавали школы. Когда прихожане приходили в храм для того, чтобы принести что-нибудь в жертву, то они должны были обязательно купить этот предмет именно в храме.
Прихожанами храма Набу были люди, профессия которых так или иначе была связана с письмом или наукой. То есть, это были те люди, которым требовалось покровительство бога мудрости. И каждый из них должен был регулярно приносить за это подношения богу Набу.
Верховный жрец объяснил Адлусару, что все эти люди обязаны регулярно приносить жертвы Набу за то, что он дарует им мудрость, которой они пользуются в работе. И так как эта мудрость приносит им доход, то они должны отдавать часть храму.
Также прихожанам было запрещено приносить в жертву животных, которых они купили за пределами храма. На заднем дворе была целая небольшая ферма, в которой содержались самые разные животные: и птицы, и овцы, быки и коровы. Адлусару надлежало считать все имущество и всю торговлю.
Целыми днями он проводил за тем, что лепил десятки табличек, на которых затем записывал все покупки и все продажи. В храм каждый день поступало много животных, благовоний и масел, а также прочих предметов, которые использовались в ритуалах. Записывать нужно было все. Даже если какой-нибудь сельский писарь хотел принести в жертву голубя, то это надо было зафиксировать.
После того, как Адлусар записывал информацию, таблички отправлялись сначала к верховному жрецу, а затем – в специальную библиотеку. Там они хранились много лет.
Адлусар продолжал думать о Хили, ему очень хотелось просто хотя бы увидеть ее. Он знал, что она часто бывает в храме Царпаниту, но не знал под каким бы предлогом ему туда попасть. И все что он мог делать, так это время от времени бывать возле этого храма, в надежде случайно встретить там Хили. И спустя примерно неделю после того, как он танцевал на площади с ее сестрой, Адлусар ее, наконец, встретил.
– Можем ли вместе погулять? – сказал он.
– Зачем? – спросила Хили. – Разве тебе есть что сказать?
И поняв, что Адлусару и в самом деле есть, что ей сказать, предложила:
– Напиши мне табличку, и передай через прислужника. Ведь они все равно не умеют читать.
И ушла в храм.
Адлусар почувствовал, что с Хили что-то не так. Она говорила слишком резко. Ему показалось, что она обиделась из-за того, что он танцевал с ее сестрой. Но он надеялся, что ситуация может быть разрешится. И, может быть, Хили отнесется с пониманием к тому, что он не знал, что та самая девушка – это была ее сестра.
Как ему и сказала Хили, он в тот же вечер написал ей табличку. Юноша поставил на нее печать, чтобы никто не смог прочесть табличку кроме Хили, и отправил посыльного. В табличке он объяснил девушке, что не знал, что танцевал с ее сестрой. Хили же в ответ ему написала, что все в порядке. И что она на него не обиделась. И у Адлусара на сердце стало легче.
Так шло время. Адлусар все время находился в храме Набу, где вел счетоводство, и время от времени писал Хили таблички. И общение между ними шло в таком русле.
Вскоре Адлусар стал знать почти всех прихожан храма в лицо. Город Ур не был очень большим. Да и сельская местность в округе тоже была небольшой. И вскоре все люди науки стали узнавать счетовода храма Набу наулице. Сам же Адлусар снова отметил пользу от мэ.
Особенность должности Адлусара была в том, что помимо счетоводства он должен был составлять списки тех школ, учителей и прихожан храма, которые плохо делали подношения или не делали вообще. Верховный жрец постоянно требовал от него эти списки. И Адлусар передавал их ему.
Он не знал, для чего они нужны. И также ему было странно, что жрец с особей требовательностью просил их. Это было чем-то похоже на то, когда уммия в школе придирался к Адлусару из-за каждой оплошности. И потому у юноши возникла мысль, что с этими списками что-то не так.
Еще одной особенностью, которую узнал Адлусар в храме, это было то, что в храм было разрешено поставлять животных только от людей, связанных с братом жреца. При этом цены на животных в храме были в несколько раз выше, чем на рынке. Брат жреца очень сильно обогащался на этом деле. Храм буквально высасывал все деньги из людей, которые были обязаны делать подношения богу мудрости. И они буквально тряслись от страха, когда вовремя не приносили платеж храму или подношение. Это Адлусару казалось очень странным.
В один из дней жрец дал указание Адлусару отобрать из всех списков самых больших должников. Адлусар сделал это. Среди самых злостных неплательщиков оказался и учитель той школы, в которой он учился.
Близился праздник летнего равноденствия. Эта дата считалась в Киенгире началом нового года. И в этот день происходили различные празднества. В том числе жрецы подносили богам жертвоприношения, а богатые люди дарили храмам дары.
Но этот праздник отличался тем, что по городу ходили слухи, будто бы жрецы решили принести в жертву людей. Эта новость потрясла Адлусара, так как он все еще помнил дочь лугаля, которая была убита.
Среди людей ходил слух, что жрецы снова решили возродить людские жертвоприношения, и что виноват во всем этом царь Нарамсин, который приравнял себя к божеству. Многие горожане были серьезно напуганы, но Адлусару до конца не верилось, что это случится.
И вот настал день равноденствия, и с самого утра на городской площади шел праздник. И поскольку Адлусар был храмовым служащим, то должен был быть там.
Музыка и танцы весь день сотрясали площадь, и целый день на ней шло празднество, и разные люди подносили жрецам богатые дары. А когда настала кульминация, то на площадь выбежали наряженные в различные наряды танцоры, и началось ритуальное действо.
В этот момент Адлусар понял, что происходит что-то не то, так как раньше во время таких праздников толпа не впадала в транс. Музыканты стали трубить в трубы словно бы с удвоенной силой, и барабаны стучали словно в два раза сильнее. Площадь начал сотрясать грохот.
К этому моменту площадь уже покинули более-менее нормальные люди и на ней оставались те, кто так или иначе принадлежал к религиозной секте. Как и много лет назад в храме богини Нинкаси, жрецы внести на площадь чаны с пивом и гилем. И Адлусар тогда понял, что дальше будет нечто крайне отвратительное.
Когда толпа опьянела от дурмана, то солдаты ввели на площадь около двух десятков людей. Они были нагими, а их тела были разукрашены красками. Это были люди, которые должны были быть принесенными в жертву.
И тут Адлусар оцепенел, потому что всех этих людей он знал в лицо – они все были прихожанами храма Набу. Именно он, Адлусар, составил их списки и затем отдал его жрецу. Это были люди из числа тех, кто злостно нарушал график платежей. И среди них также был и уммия.
У учителя в последнее время дела шли совсем плохо, и он неоднократно просил Адлусара об отсрочке. И, конечно, Адлусар давал ее ему. Но он никак не мог скрыть от жреца, что уммия все сильнее не платил храму. И когда жрец потребовал от него список злостных должников, то Адлусар даже и подумать не мог, что это не просто список тех, кто нарушает график, а список людей, которых должны будут за это убить.
Барабаны стали бить сильнее, и несчастных выстроили в ряд. Адлусар видел лицо уммии, оно было отрешенным, и глаза словно стеклянными, как у людей, которые напивались гиля. И юноша понял, что видимо учитель был одурманен маковым напитком. Танцоры продолжали танцевать, толпа была в трансе. И когда жрец подавал знак специальному человеку, то тот бил по голове жертве, отчего человек падал замертво.
С каждым убитым толпа на площади словно бы впадала в еще большее безумие. Все происходящее было немыслимым ужасом. Здравомыслящий человек не мог находиться во всем этом. И Адлусар убежал с площади и отправился домой.
Несколько дней он горевал по уммии. На эти дни он отпросился из храма. Юношу изъедало чувство, что учитель был убит по его вине. И после убийства всех людей из злосчастного списка, он окончательно понял, что всему виной были жрецы.
Ему стало понятно, отчего учитель умолял его об отсрочке, падая в ноги и хватая его за колени. Он боялся, что будет наказан тем, что его убьют. И ни в чем не повинные новички-первоклашки подвергались истязаниям именно из-за чрезмерной жадности жрецов, вымогавших деньги из эдуббы. И несчастный пьяница Ашум, страдавший от алкоголизма и зависимости от гиля… Адлусар осознал в какие страдания жрецы погрузили народ Киенгира, он понял, что жречество устроили против людей самый настоящий террор.
Спустя время Адлусар вернулся к обязанностям в храме, и за своей работой думал обо всем. Мысли его были тягостными, так как он продолжал испытывать чувство вины за то, что включил убитых людей в злополучный список. Хили он решил ничего не рассказывать, опасаясь, что она может обвинить его в их смерти. Но он продолжал писать ей таблички.
В один из дней Адлусар как обычно находился в храме, и в какой-то момент он машинально поднял глаза и вдруг увидел Хили, которая стояла в дверях. Адлусар вздрогнул, так как он не ожидал ее тут увидеть. Но сильнее всего его задело то, что она была с каким-то парнем.
Хили стояла в дверях храма и держала этого парня за руку. Сердце Адлусара пронзила ревность. Далее они прошли к идолу Набу, кинули золотые монеты к его ногам и стали воскурять благовония. И при этом продолжали держаться за руки и вели себя так, как влюбленные.
От ревности Адлусар впал в бешенство. Его взбесила наигранность, которая исходила от поведения Хили. Ему казалось ее поведение фальшивым, словно она делала все это специально.
Адлусар не стал здороваться с Хили, и, психанув, ушел в другую часть храма, чтобы не встречаться с ней взглядом. Но спустя время эмоции в нем улеглись, и на смену раздражению пришел страх.
Он испугался того, что может потерять ее. Он сильно очень любил Хили, потому что она была сильно красивой. Его сердце охватило отчаяние, а душу охватило чувство потери. Юноша стал метаться мыслями о том, как ему спасти свою любовь.
Первое, что пришло ему на ум, что Хили решила ему отомстить за танец с сестрой. И он подумал, что надо отправить ей табличку и попросить еще раз извинение. Сказать ей честно, что он ее любит и дорожит ею. И что танец с ее сестрой – это было недоразумение. Адлусар так и сделал. И на следующий день он написал еще одну табличку, в которой также признался Хили в любви.
Спустя время Хили ему тоже прислала табличку. Но после того как Адлусар прочитал ее, он вообще пожалел, что писал девушке. Хотя табличка и была от Хили, но написал ее оказывается тот самый парень. И в табличке он заявил Адлусару, что Хили его любимая, и чтобы Адлусар больше не смел ей ничего писать. Но самое плохое было то, что табличка была написана наглым тоном. Этот парень точно решил унизить Адлусара в глазах Хили.
Конечно, он понимал, что писать оскорбления в ответ нельзя, потому что это привело бы к конфликту. Но с другой стороны Адлусар никак себе не мог позволить, чтобы кто-либо унижал его перед любимой. И потому он не выдержал и написал ответную табличку, в которой заявил, что если этот самый парень хотя бы еще раз нахамит ему, то Адлусар поколотит его.
Через час посыльный принес новую табличку, в которой этот парень пригрозил, что сам поколотит Адлусара. Но самое плохое было то, что на табличке стояла печать Хили. А это означало, что она видела, что в ней написано. И это значило, что у Адлусара не было никакого иного выхода, кроме как принять вызов от этого парня. Потому он написал ему, что если тот не трус, то пусть приходит в назначенное время в назначенное место. И что Адлусар поколотит его и проучит за то, что тот нагрубил ему.