Постоянный клиент

Первый сеанс

Ровно в назначенное время, в двенадцать сорок пять, дверь моего кабинета широко распахнулась и в неё стремительно вошла женщина. Бегло окинув взглядом помещение, она безошибочно определила самое выгодное для беседы место, села на него, поздоровалась и объяснила, что записана ко мне на приём.
Гостья была достаточно молода, одета просто, но со вкусом, почти без макияжа, и выглядела привлекательно. Её чуть полноватые ляжки подчёркивала несколько коротковатая юбка, верхняя пуговица на сорочке строгого покроя была кокетливо расстёгнута, а из аккуратной причёски выпала тонкая прядь волос. Вела себя она рассеянно-небрежно, но скоро я понял, что каждая деталь её гардероба, её поведение и слова тщательно подобраны и просчитаны цепким аналитическим умом.
После формального знакомства и заключения терапевтического договора, я отложил в сторону записи, включил профессиональную эмпатию и приготовился слушать с самым внимательным видом.
- Знаете, я очень страдаю, - сказала она, опустив взор и примолкла.
- Да? Что случилось?
- Точнее мой ребёнок страдает. Ну, и я тоже. В общем, ребёнок страдает, и мне от этого тяжело.
- Это вполне понятно, - резонно поддержал я, потому как стало очевидно, что клиент остановилась, - если ребёнок страдает, то вполне нормально, что мать страдает от этого тоже.
Она молча глядела в пол, и я решил дать ещё немного поддержки.
- Вы переживаете, и это нормально. Так и должно быть у психически здорового человека.
Я ждал, что будет дальше, но она молчала.
- Хорошо, теперь у меня вопрос к Вам: чем я могу помочь или быть полезен?
- Спасите моего ребёнка, - сказала она жалобно, после чего затянула скучную историю про то, что всех психологов уже обошла, слышала хорошие отзывы, на меня одна надежда и так далее.
Сначала я терпел сдержанно, но скоро к горлу стал подкатывать ком раздражения и обиды. Я не экстрасенс и не семейный врач, я не вывожу из запоя по фотографии и не лечу по телефону, как я могу помочь ребёнку, которого здесь нет? И вообще, я считаю, что подавляющее большинство проблем детей проистекает от чокнутых лицемерных мамаш. А её «только на вас надежда», это не более чем дешёвый заход в игру «я Вам поверила, а Вы всё испортили».
Но для первой встречи мои реакции были неуместны, поэтому, дождавшись конца драматической речи, я выдохнул, собрался и спокойно произнёс:
- Насколько я понимаю, сейчас в Вашей жизни сложилась такая ситуация, когда Вы нуждаетесь в поддержке и помощи надёжного рассудительного человека. Потому, что Ваш ребёнок страдает, и это приводит Вас в отчаяние. Я правильно понял?
- Я не говорила, что ребёнок страдает, - встрепенулась она.
- Хорошо, а что происходит?
- У меня всё хорошо. У меня здоровый и счастливый ребёнок и всё с ней нормально, - парировала женщина почти с возмущением.
- Очень хорошо. Значит, я что-то неверно понял. Объясните мне, пожалуйста, чем я могу Вам помочь?
- Не знаю, Вы же психолог, - недовольно сказала она и отвернулась.
Я ждал новой волны безадресных и бессодержательных жалоб, но женщина молчала. В воздухе сгущалась неловкость.
- Хорошо, давайте попробуем использовать время сеанса для беседы. Насколько я понял, Вы пришли по поводу ребёнка. Расскажите о нём.
Оказалось, что у неё дочь десяти лет, с которой они живут вдвоём, потому, что с мужем женщина несколько лет назад развелась. Ребёнок здоров и весел, но в плане социализации испытывает затруднения, и это серьёзно беспокоит мою клиентку.
Я задал ещё несколько общих вопросов, кое-что уточнил и заверил, что бояться не стоит, и вместе мы поищем наилучшее решение в этой ситуации, после чего время сеанса вышло, и мы расстались.

Встреча вторая

Конечно же она на три минуты опоздала, после чего ещё десять минут оправдывалась. Когда монолог закончился, я, как ни в чём не бывало, предложил установить правила, по которым мы сможем конструктивно работать.
Первое – я прихожу вовремя, заканчиваю вовремя, и посвящаю время её проблемам, а она оплачивает сеанс полностью, во сколько бы ни пришла.
Во вторых, мы говорим о ней и о том, что её касается непосредственно, и будет правильно быть здесь и сейчас, и рассказывать о своих чувствах.
Третье это конфеденциальность, и я не хочу знать чьи-то страшные тайны, а то, что произносится в этом кабинете, должно здесь и остаться. Во всяком случае, если информация способна кому-то навредить.
Всё это клиентка прослушала потупив взор, молча, лишь иногда промакивая сухой нос скромным носовым платочком. Вместо ответа, она произнесла речь про надежду только на меня, но уже в сокращённом виде, минут на пять.
Когда она замолкла, я выдержал паузу, и, сменив тему спросил:
- Итак, у меня два вопроса: как повлиял на Вас прошлый сеанс и чего Вы хотели бы сегодня? Вы можете ответить на оба вопроса, можете на один из них или предложить что-нибудь более актуальное.
- Спасибо, мне стало гораздо легче, - защебетала она, - поэтому я сегодня пришла. Хотя на мой главный вопрос Вы так и не ответили, но я решила дать Вам ещё один шанс. А о чём говорить сегодня я не знаю.
На мгновение я опешил от изумления, но быстро взял себя в руки и решил на провокации не вестись.
- Хорошо, я рад, что после сеанса Вы чувствовали себя лучше. Напомните пожалуйста, что было основной трудностью, с которой Вы ко мне пришли.
Она скорчила гримасу, при помощи которой недалёкий обыватель пытается показать профессору, что считает его невежей, но быстро спохватившись надела маску равнодушия и произнесла:
- Вы должны сами помнить. Впрочем, понимаю – «нас» у Вас много…
- Я готов помнить всё, от начала сеанса, до его завершения, но мы договорились не выносить тайны из кабинета, правда? Я приучил себя забывать всё, что происходит на сеансах, чтобы случайно не проболтаться.
Я не стал объяснять, что у клиента каждый раз новая версия его истории, и что она вообще о себе так ничего и не рассказала. Не настолько мы ещё близки, чтобы говорить всю правду в глаза, предполагая, что её не используют во вред.
- Итак, уважаемая …, о чём сегодня будет правильно для Вас поговорить?
- Я думала, что это Вы специалист.
- Хорошо, я специалист. Что Вам угодно от специалиста?
- Вылечите меня.
- От чего?
- Вам виднее.
- Но Вы же приходя к врачу, описываете недомогания и симптомы, чтобы он понял, что с вами.
- Со мной всё в порядке.
- Почему же Вы здесь?
- Чтобы помочь своему ребёнку.
- Хорошо, трудности у самого ребёнка или у Вас с ребёнком?
- У нас всё хорошо, мы счастливая семья.
- Вы только что сказали, что пришли сюда, чтобы помочь ребёнку, - начал снова я, как можно спокойнее и мягче, - помочь в чём? Я не понимаю. Объясните, пожалуйста.
- Она очень хорошая девочка, но у неё нет друзей. Она очень одинока. Мы с ней играем, делаем уроки, но ей нужны сверстники. В школе подружки её дразнят, учителя относятся с пренебрежением. Я вижу, как она от всего этого страдает, как ей не хватает друзей. Это сводит меня с ума. Я не знаю, что мне делать.
- Правильно ли я понял, - начал я, воспользовавшись паузой, - что Ваша дочь не смогла найти хороших друзей, она из-за этого переживает, и Вы воспринимаете это близко к сердцу?
- Да, это так.
- Я Вас услышал, и теперь давайте подумаем, в чём может заключаться моя помощь в этой ситуации.
- Не знаю, наверно Вы должны помочь мне вынести всё это, и научить как помочь дочери справиться.
Я открыл блокнот, и под строчками пометок с прошлого сеанса, принялся записывать, произнося вслух:
- Заказ: научиться выдерживать переживания дочери и уметь помогать ей справляться с жизнью. Я правильно понял?
- Наверное да.
- Отлично! Сегодня был хороший сеанс, мы сформулировали правила и сформировали заказ: «научиться выдерживать переживания дочери и уметь ей помочь». Теперь время выходит и нам пора заканчивать.
- Я хочу ещё час, - торопливо сказала она, и, схватив сумочку, принялась что-то там искать, - я готова оплатить.
- Это здорово, что Вы готовы работать, но у меня другие планы. Давайте закончим.
- Какие планы?
- Ну, я же не только работаю с Вами, у меня есть другая жизнь.
- Это нечестно, - произнесла она с горящим взглядом, - я только начала открываться, мне есть что сказать, и вы меня прогоняете.
- Напротив, у Вас будет время всё обдумать, сформулировать, а через неделю я Вас с удовольствием выслушаю.
Я поднялся в знак окончания беседы.
- Всего доброго.
Она подскочила, и, не прощаясь, вылетела из помещения.

Встреча третья

Признаюсь, я ждал этой встречи с опасением, и не зря. Чинно войдя, клиентка сухо поздоровалась, села на своё место и холодно произнесла:
- Видимо, это наша последняя встреча.
- Отчего так? – вежливо поинтересовался я.
- После Вашей хамской выходки на прошлом сеансе, я думаю, что не смогу с Вами работать.
- Интересно. Напомните пожалуйста, что случилось?
Она посмотрела на меня круглыми, деланно-изумлёнными глазами.
- Вы не хотите извиниться за своё поведение?
- Я с удовольствием извинюсь, только объясните пожалуйста, что именно Вас так задело.
- Вы сделали из меня дуру. Сначала целый час занимались какой-то ерундой, а когда я начала открываться, просто выставили меня за дверь!
- О, простите пожалуйста. К сожалению, я действительно не могу уделить Вам столько времени, сколько Вы нуждаетесь. Поэтому приходится заканчивать сеанс точно по расписанию. Это может быть жестоко. Зато до конца сеанса я полностью в Вашем распоряжении.
- А теперь я не знаю, о чём говорить. Я в прошлый раз была готова.
Открыв блокнот, я напомнил ей, о чём шла речь на двух прошлых встречах. Она задумалась.
- Кажется, я просто не представляю, о чём говорить, - призналась клиентка.
- Возможно, будет уместно рассказать побольше о ситуации, в которой оказалась Ваша дочь, - предложил я, - раз уж об этом зашла речь.
 Она согласилась, и остаток часа описывала грустную, но вполне типичную историю о ребёнке, школе, учителях и подругах. Суть сводилась к тому, что училка её дочери формирует из класса стаю приматов, чтобы самой быть в позиции альфа-самки. Для этого она публично карает по очереди всех, делая исключение только подхалимам и деткам высокостатусных родителей. Клиентка моя не работает в полиции, не занимается политикой, к тому же разведена, поэтому её дочери достаются от педагога незаслуженные насмешки и укоры. Дети в классе быстро усвоили нехитрые правила игры, и тоже сепарировались по статусу. Во главе социальной пирамиды физически сильные, затем хамоватые отпрыски брутальных семей, привыкшие к жестокости, потомки важных родителей, имеющие особое отношение со стороны училки, и затем все остальные. Дочь моей клиентки оказалась на дне социальной лестницы, благодаря добродушию и некоторой наивности, отчего и страдала.
Время сеанса подошло к концу, и мне осталось только сказать, что ситуация вполне типичная и для школы, и для общества в целом. Её беспокойство понятно и является нормальной реакцией на ненормальную ситуацию.
Она ответила, что сеанс ей понравился, и она будет ходить дальше ко мне на терапию. С тем и порешили.

Встреча четвёртая

За час до назначенного времени клиентка позвонила, сказала, что сегодня занята и придёт в другое время. Опыт подсказывал, что ходить она больше не будет, поэтому я решил закрыть дверь, предоставив ей самой выбрать, по какую сторону оставаться.
- Я уважаю Ваши обстоятельства, но между нами был договор. Вы можете прийти сегодня, до конца отведённого времени я нахожусь в кабинете, но если не получится, то жду Вас через неделю в то же время. В любом случае сеанс придётся оплатить.
Ровно в назначенное время, она ворвалась в кабинет, и прямо с порога принялась меня отчитывать, сверля горящими глазами.
- Мне пришлось отложить важную встречу! Что Вы себе позволяете? Как Вы смеете меня шантажировать? Зачем Вы меня сюда вызвали, что Вам от меня нужно?
Это был настоящий гнев, живая эмоция, а не тот прокисший сиропчик, который она до этого пыталась мне скормить. Я был рад такой перемене, хотя прохладное пламя обиды, чуть заметно колыхнулось в груди.
Надо заметить, что клиентка стояла между мной и дверью, в то время, как я продолжал сидеть. Это обстоятельство позволило мне, проделав над собой усилие, расслабиться, сделать несколько глубоких вздохов, и убедившись, что эмоции под контролем, приступить к ответу.
- Добрый день. Рад, что Вы пришли. Что я хочу от Вас? В общем-то соблюдения договорённостей.
- Каких договорённостей? Вы что, издеваетесь?
- Похоже, вы в гневе?
- Это неважно, отвечайте!
- Вы пришли ко мне за помощью, договорились об условиях, я их соблюдаю и жду того же от Вас. Если хотите прекратить терапию, то проведём завершительный сеанс и договоримся о окончании работы. А до тех пор у нас десять сеансов, я готовлюсь, прихожу и посвящаю Вам своё время. А Вы платите.
- Это не честно. Почему я должна платить, когда меня не было?
- Хм, ну представьте, что Вы вышли замуж, договорились с мужем жить вместе, вести хозяйство, а он говорит: - «Дорогая, я недельку поживу у любовницы, а потом, может быть, вернусь. Но ты меня жди».
- Ну и что? – сказала она чуть спокойнее.
- Между вами договор о браке и совместной жизни, и Вы потребуете либо развода, либо его соблюдения. Между нами тоже договор, и либо давайте его придерживаться, либо закончим терапию.
Она с тоской в лице села на своё место и обречённо спросила:
- Зачем Вам это нужно?
- Это часть моей работы.
-Чего Вы от меня хотите?
- Я? Нет, уважаемая, это Вы ко мне пришли, согласились платить за мою помощь и время. Я тут только ради Вас, и только ради Вас и по Вашей просьбе тщательно исполняю условия договора. Поэтому я у Вас спрашиваю – чего Вы хотите?
Она совсем сдулась, осела как весенний сугроб и апатично промямлила:
- Не знаю. Ничего, наверное…
- Вы готовы прекратить терапию или продолжать?
- Знаете, я хочу продолжать, но только не сегодня. Вот когда мне будет, что сказать, я позвоню, а пока давайте сделаем перерыв.
- Вы говорите, что обошли всех психологов в городе? Все они так же стоят в очереди и ждут, когда Вы решите вернуться? Знаете, меня всё это начинает раздражать. Бывает лечение, а бывает скорая помощь. Если Вам не нужна терапия, то позванивайте время от времени на телефон доверия и не морочьте головы специалистам.
- Почему Вы так со мной говорите? – проснулась она, - вы же психолог. Вы не должны злиться, или уж хотя бы должны скрывать это.
- Я психолог, а не клоун. Я не намерен притворяться и Вас развлекать. Если я чувствую злость или раздражение, то буду об этом говорить
Она посмотрела на меня с испуганным удивлением.
- Зачем это?
- Потому, что это честно.
- Говорить людям гадости, это честно?
- Нет, честно называть чувства, которые рождаются в душе, своими именами, а не притворяться, что их нет.
- Зачем это? Я хочу чувствовать только хорошие чувства, а всякий негатив вызывает у меня только депрессию. Так психолог сказал.
- Понимаете, в природе есть запах цветов и запах навоза. Нужно уметь их чувствовать и различать, чтобы не перепутать. Поэтому, когда я злюсь, то злюсь, а когда радуюсь, то радуюсь. И если этот Ваш психолог, наступив в дерьмо, начнёт поливать себя духами, это его личная беда. Я хочу чувствовать свои чувства, чтобы наступив в дерьмо понять это, и отмыть. А не делать вид, что не воняет, потому что неприятно.
- Вы грубый.
- Зато честный.
Повисла пауза, я прислушивался к тишине минут пять. Затем она всё же начала:
- Я не знаю, о чём говорить.
- Хорошо, - мягко отозвался я, чуть обождав, - это честно. Я тоже не знаю о чём говорить, и чувствую себя при этом глупо и некомфортно.
- Зачем тогда всё это нужно? – спокойно спросила она.
- Я знаю, зачем я здесь. Часть Вашей психики страдает от сложившейся в Вашей жизни ситуации и ищет из неё выход. Эта часть сюда Вас привела, чтобы я Вам помог. Но есть внутренний собатёр, другая часть психики, которая хочет, чтобы всё осталось как есть. Это не только Вас касается, так же устроен и я и все люди. У кого побеждает здоровое начало, тот идёт вперёд, развивается несмотря на трудности, а у кого собатёр, тот топчется на месте и страдает. В первый день Вас привела сюда часть, ищущая освобождения, а сегодня вы прискакали верхом на собатёре.
Она чуть улыбнулась, я продолжил.
- Если хотите чтобы стало лучше, то приходите регулярно и дайте шанс здоровому началу делать своё дело. Если хотите оставить всё как есть, то пусть это будет последний сеанс, оставьте психологов в покое, позванивайте в моменты кризисов на телефон доверия и живите как обычно.
- У вас были раньше такие пациенты как я? – осторожно спросила она, подумав.
- Таких не было, но такие ситуации складываются с моими клиентами постоянно.
Она снова улыбнулась.
- Ладно, я поняла. Кажется, у нас время закончилось. Извините, что так налетела в начале. Я приду через неделю. Хорошо?
- Да, буду ждать. До свидания.

Встреча пятая

- Не знаю, что делать, - сказала клиентка, аккуратно усевшись на своё место и чуть кокетливо повернув в сторону поджатые колени.
- О чём Вы?
- Учительница снова обзывала дочь перед всем классом и та пришла в слезах.
- Что Вы предприняли, чтобы её защитить?
- В смысле?
- По закону учитель не имеет права обижать детей. Вы можете написать заявление, жалобы, как-то защитить ребёнка.
- Я знаю…
- И?
- Я ходила в школу, учитель при мне перед всем классом обозвала мою дочь дурой. Я пошла к завучу, та сказала, что этого не может быть. Я пошла к директору, пригрозила письменными жалобами в министерство. Услышала формальные извинения, но всё осталось, как было.
- И вы куда-то обратились дальше?
- Они все её поддерживают. Это бесполезно.
- Я не совсем понял, кто кого поддерживает?
- Родители, учителя. Все её боятся. Она хитрая, подлизывается к тем, кто сильный и запугивает остальных.
- Не пробовали школу поменять, - продолжил я, догадавшись, что речь всё ещё об учителе.
- В остальных не лучше, к тому же в середине учебного года и без веских причин, нас не переведут.
- Простите, нас это кого?
- Меня и дочь.
- Вы тоже учитесь?
- Да, практически… - она грустно улыбнулась.
- Ну хорошо, - начал я после небольшой паузы, - классом руководит злобный диктатор, эдакий Сталин в юбке, который контролирует школу, держит в страхе полицию и министерство, и спасения от зловещей училки нет.
- Вот Вы смеётесь, а мне не до смеха. Ребёнок приходит домой и плачет.
- Это я понял – ребёнок приходит расстроенным, ребёнок обижен и плачет. Учиться трудно, сверстники жестоки, учителя несправедливы. Ребёнок приходит домой, встречает мать, и имеет возможность поплакать, пожаловаться, попросить поддержки. Вашей дочери повезло, что в этом трудном мире у неё есть на кого положиться. Мне вот в детстве не на кого было положиться, в результате попал в психологию, а у Вашей дочери есть все шансы вырасти сильной и здоровой с Вашей помощью.
- Да? А мне кто поможет? Я же не могу контролировать ребёнка в школе, и то, что там с ней происходит.
Кажется, процесс пошёл в нужном направлении. Похоже, замаячила настоящая проблема – сама мать, как источник проблем своего ребёнка. Но сначала стоило разобраться с параноидным вектором. Я постарался говорить мягко, и как можно серьёзнее.
- Согласен, к каждому ребёнку нужно приставить по сторожу. Учителей же нанимают, главным образом, из матёрых уголовников.
Она посмотрела на меня слегка ошарашенно, но тут же скривилась.
- Вот Вам смешно, а я всегда волнуюсь, отправляя дочь в школу.
- Не понимаю – в школах дети под охраной государства, с ними работает обученный персонал, постоянный контроль и отчётность. Может учителя и перегибают палку, но не настолько, чтобы за детей бояться.
- Она с учёбой не справляется.
- А что говорит психолог?
- В школе нет психолога.
- У девочки какой-то диагноз?
- Нет, просто невнимательная. Дома мне всё отвечает, а в школе не может.
- Нужен детский психолог. Требуйте у директора.
- Директор за это не отвечает.
- Это как?
- Попечительский совет решил, что психолог не нужен и его убрали.
- А кого сажать будут?
- Куда сажать? – не поняла она.
- В тюрьму. Если решения принимает попечительский совет, то кто несёт ответственность, если что-нибудь случится?
- Не знаю, директор, наверное.
- Тогда дурак ваш директор! Извините, не Ваш, а школы, где Ваша дочь учится.
- Думаю, её выбрали из-за совета, чтобы удобно было.
- Понятно, людоеды…
- Что Вы имеете в виду?
Я вкратце объяснил ей свою теорию, согласно которой, человечество в своём развитии когда-то прошло стадию каннибализма, поэтому каждый человек и каждое общество на каком-то этапе формирования ведут себя по-людоедски, пока не эволюционируют. На практике это проявляется в том, что «крутые яйценостцы» захватывают власть и правят всласть. Яйца в данном случае тестикулы, символ мужской гормональной дури. И плевать им на пользу дела и последствия, главное продемонстрировать свою крутизну, почувствовать себя королём горы, и чем больше жертв и разрушений, тем слаще.
В итоге мы прекрасно скорумпировались простив глупого директора с его дурацким попечительским советом, и большими друзьями закончили сеанс.

Встреча шестая

Мы поздоровались и сели. Клиентка с ходу принялась тараторить о школе, учителях и глупых подругах её дочери. Выдержав минут восемь, я прервал монолог.
- Мы об этом говорили в прошлый раз. Полагаю, за неделю мало что поменялось?
- Да.
- Для меня очень важно, что мы понимаем друг друга, и что мы на одной стороне, но давайте пойдём дальше. Нам обоим ясно, что школа далека от совершенства, но другой нет. И Ваша дочь всё ещё там. Поэтому давайте разработаем стратегию, как можно минимализировать вред от тех обстоятельств, в которые она попала.
Моя речь чуть встряхнула клиентку.
- Что Вы имеете в виду?
- Наука говорит, что чаще всего страшна не столько травма, сколько её последствия. Если перелом вовремя залечить, то кости срастутся и это место станет ещё крепче. А если не лечить, то человек может стать инвалидом.
- И что? – она глядела прямо на меня, не улавливая направления моих аллегорий.
- Мы выяснили, что Ваша дочь не до конца справляется с ситуацией в школе…
- Моя дочь вполне успешный ребёнок, не хуже других.
- Да, я знаю. Но иногда, после школы она плачет и жалуется Вам.
- На что?
- Не знаю, это Вы мне сами рассказывали.
- Не помню, может быть. И что?
- Я о том, как мы можем ей помочь.
- Кому?
- Дочери Вашей.
- С моей дочерью всё в порядке, у нас прекрасная семья.
Она чуть наклонилась вперёд, щёки порозовели, голос стал резким и звонким как металл, а взгляд направлен на меня, но так, словно я не человек, а фото на плакате.
- Хорошо, - выдохнул я и откинулся на спинку стула, - давайте вспомним, зачем Вы здесь.
- Вы снова начинаете?
- Что начинаю?
- Сами знаете…
- Объясните, я не понимаю о чём Вы.
- Зачем мне нужно что-то объяснять?
- Мне нужно. Вам понятно, мне непонятно, я застрял.
- Вы меня опять пытаетесь обвинить, - отрезала она после некоторой паузы.
- Обвинить в чём?
- Что я плохая мать.
- Я такого не говорил.
- Но подразумевали, когда сказали, что я не помогаю ребёнку.
- А Вы помогаете?
- Да.
- Может расскажете как, немного поподробнее.
- Мы вместе гуляем, делаем уроки, готовим, убираем... я уделяю дочери много времени.
- Да, я это знаю, но я о другом. Я о поддержке.
- В смысле?
- Ну представьте, что Вас кто-нибудь обидел, или что-то не сложилось, и от этого тоска, печаль и отчаяние. Бывает такое, чтобы было трудно?
- Ну, допустим…
- Хорошо, а есть у Вас родственники или подруги, к которым Вы в таких случаях обращаетесь?
- Нет. Но я в группу иногда хожу.
- Ух ты! Я не знал. Что за группа?
- Психологическая.
- И давно ходите?
- Года три…
Сделав пометку в блокноте, я продолжил.
- Хорошо, а в детстве, когда у Вас горе какое-нибудь случалось, мама не жалела, не утешала?
- Я не помню. Жалела, наверное, но чаще кричала и ругалась. Ей главное было накормить и одеть, а так заботилась обо мне несильно. Только «отстань» или «я занята». Ну, иногда жалела, конечно… если ударюсь, например…
- Вам было важно, чтобы мать Вас пожалела?
- Ну, в детстве в общем да…
- Хорошо. Я хотел сказать именно об этом, что дочери Вашей нужно, чтобы её пожалели, обняли и успокоили. Это и называется поддержка.
- Так я обнимаю. Но она тоже должна быть сильной.
- У всякого сильного человека, должно быть место, где можно поплакать.
Она посмотрела на меня с недоверием, но промолчала.
- Ребёнку легче перенести обиду в школе, - продолжил я свою мысль, если она знает, что дома её ждёт любящая мать.
- Да, я люблю её, конечно. Всегда целую, обнимаю.
- Отлично, это очень важно, - изобразил я восторг, про себя подозревая, что врёт, или преувеличивает.
- Не знаю, мне психолог сказал, что нельзя много обнимать, иначе распустится и станет плаксой. И мама говорила, что с ней надо по строже. Она же мне совсем на шею сядет, если ей во всём потакать.
Я почувствовал, что теряю терпение.
- Итак, Вы можете отличить, когда ребёнок играет, а когда он серьёзен?
- В принципе да.
- Хорошо, Вы отличаете, когда дочери действительно плохо, а когда она балуется, капризничает или манипулирует Вами?
Она задумалась.
- А как отличить? Наверное не всегда…
Я притих. Возможно, это был прорыв. Вырисовывалась реальная проблема – мать не видит когда нужно обнимать, а когда ругать. И, вероятно, вместо помощи, сама добавляет дочери страданий. Если это так, то важно попробовать не соскочить. 
- Я правильно Вас понял, - начал я осторожно, - что в целом Вы можете отличить, страдает Ваша дочь или притворяется, но не всегда?
- Наверное да, - ответила она тихо, - я об этом не думала.
- Хорошо, давайте сделаем небольшую работу. Нет точного способа, как отличить правду от игры, обычно это делает за нас интуиция. Я предлагаю немного с Вашей интуицией поработать, чтобы сделать её более ясной. Хорошо?
- Ну, давайте.
Мы провели короткий сеанс гипноза, где женщина встретилась с самой собой того же возраста, что и её дочь. Я попросил явившийся образ девочки помочь клиентке с интуицией и пониманием дочери. После короткой яркой беседы она вернулась, открыла полные слёз глаза. Лицо сияло свежестью и искренней чистотой.
- Да, я поняла, - сказала она, счастливо улыбаясь, - конечно я знаю, когда дочь просто играет мной, но всё равно её нужно просто обнять. Ведь она не просто так обнимает, она хочет знать, что её любят, даже когда ничего с ней не случилось.
На этом искреннем инсайте мы закончили встречу. Я чувствовал страшную усталость, и потом ещё долго анализировал встречу.

Встреча седьмая

На это раз она пришла за две минуты до начала, небрежно села на своё место и машинально закинула ногу на ногу. Одета женщина была в деловой брючный костюм и ничего из украшений, и без того обычно скромных, на ней сегодня не было.
- Знаете, со мной что-то происходит, - начала она.
Я тоже не стал здороваться, и чуть подался вперёд, внимательно вслушиваясь. На душе веяло тревогой, словно отдалённые раскаты грома доносились из пока ещё невидимых за горизонтом туч.
- Сначала всё было прекрасно, после прошлого раза я по-другому увидела дочь. Мы поговорили как подруги, посмеялись. Она меня очень любит и всё мне прощает. Я была… мы были так счастливы…
Пока она говорила, крупные слёзы катились по её лицу.
- Продолжайте, - мягко попросил я, когда она остановилась, чтобы платком промокнуть глаза.
- Я не могу… она меня бесит!
- Простите, кто?
- Дочка. Она такая добрая, хорошая, но, когда она начинает плакать, я начинаю орать и готова её убить, - закрыв лицо руками, женщина разрыдалась.
Выждав, когда её плечи перестали судорожно вздрагивать, а дыхание выровнялось, я осторожно приступил.
- Я правильно Вас понял, что Вы обнаружили, что когда любимая дочь заплакала, то вместо сострадания это вызвало у Вас приступ гнева?
Она кивнула головой в знак согласия.
- Скорее всего, Вы полагаете, что хорошая мать не должна злиться и кричать на свою дочь? Возможно, Вы расстроились и испытываете сильное чувство вины.
- Да, - тихо сказала она, не поднимая лица.
- Мне кажется, я Вас понимаю. Когда я был ребёнком, то меня очень ранило, что родители злятся на меня и кричат, когда мне нужна их поддержка. А если они ещё меня и наказывали, то я готов был умереть от горя. Когда я вырос, то решил, что буду всегда добр со своими детьми и никогда их не обижу.
- И что? – спросила она жалобным голосом, подняв глаза.
- Я не смог. Чем больше я старался, тем хуже становилось. Я делался напряжённым, раздражительным и всё больше отдалялся от детей, потому, что мне было стыдно и обидно, что я плохой отец. А они меня продолжали любить. И от этого становилось ещё тяжелее.
Она уже не плакала, а прямо смотрела мне в глаза, внимательно слушая каждое слово, словно видела меня впервые.
- И что дальше? – спросила женщина после нескольких минут молчания.
- Я пошёл к психологу, - улыбнулся я, - какое-то время лечился и научился с этим жить.
- Как жить?
- Честно, не притворяясь. Выдерживать свои недостатки, постепенно учиться контролировать свои эмоции, разобраться в своём внутреннем мире.
- И как, получилось?
- Нет, но стало легче. Мало того, я не видел такого человека в своей жизни, кто бы достиг совершенства. Но изменения есть и довольно большие.
- Это что, теперь я всю жизнь должна ходить к психологу?
- Нет, конечно, - снова улыбнулся я, - психолог даёт основы, а дальше сами. Понимаете, человек существо становящееся, им невозможно стать, им приходится становиться каждый день. Это процесс.
- Не понимаю.
- Ладно, неважно. Самое главное мы с Вами сделаем вместе, а дальше Вы будете самосовершенствоваться столько, сколько посчитаете нужным.
- Вы меня научите, как быть хорошей матерью?
- Понимаете, когда что-то идёт не так, то можно меняться самому, или менять мир вокруг. Крайняя форма влияния на мир, это фашистская диктатура, а крайняя форма изменения себя, это святость или просветление.
- И что с того?
- Я не хочу на Вас влиять или Вас учить. Вы сами должны меняться и расти, я только помогаю.
- Хорошо, что я должна делать?
- Опишите ситуацию, где возник гнев как реакция на слёзы дочери.
Она рассказала, как всё произошло.
- Что Вы хотели бы с этим сделать?
- Ну, убрать эту злость или хотя бы не орать на ребёнка.
Я показал ей технику НЛП, которая позволяет переместить энергию гнева в безопасное русло, оставаясь уравновешенным. Одел на запястье резиночку, мы ей пощёлкали, чтобы закрепить навык, и отпустил восвояси, так как время сеанса подошло к концу.

Встреча восьмая

Она пришла, чуть опоздав, в обычных джинсах и джемпере, рассеянно поздоровалась, плюхнулась на стул и сообщила, что техника работает, приступы гнева удаётся держать под контролем, но от этого не легче.
- А что Вас смущает? – поинтересовался я, так и не дождавшись комментариев.
- Знаете, депрессия развивается. Я её успокою, поддержу, а потом самой на душе уныло. Словно она из меня всю энергию высасывает. Понимаете?
Я кивнул.
- А ведь это дети должны давать силу родителям, а моя, получается, меня вампирит.
- Да? – искренне удивился я, но она словно не заметила и продолжала.
- Хочу найти хорошего экстрасенса, чтобы поставил мне защиту. У вас есть наверняка кто-нибудь знакомый, дадите телефон?
- Что, всё так плохо? – уклончиво ответил я, чтобы уйти от этого бреда.
- Сил нету это терпеть, к вечеру выпить хочется. Почему я всех должна понимать? А меня кто поддержит?
- Да, хороший вопрос, - прервал я её монолог, - есть кто-то, кто бы Вас поддерживал и о Вас заботился?
- Наверное нет. Как-то это грустно…
- Вы говорили, что ходите на группу?
- Нет, они не хотят слушать, говорят, что я вечно жалуюсь, создаю негатив и что они сыты по горло моими проблемами. И вообще они как-то на своей волне и меня не очень принимают.
- Вы хотите сказать, что группа, которую Вы посещаете не первый год, относится к Вам высокомерно?
- Как-то так.
- Вы взрослая женщина, с высшим образованием, вполне успешная и самостоятельная. Но в группе ваш рейтинг такой низкий, что либо Вас игнорируют, либо приходится как-то выпрашивать признание. Это мои догадки, скажите, если я ошибаюсь.
- Я об этом не задумывалась, но, похоже, что так. А что?
- Нет, я просто обратил внимание, что то, как Вы описываете своё положение в группе, и то, как описывали отношение к дочери в классе, чем-то похоже.
- Я не понимаю, чем похоже? – произнесла она, глядя круглыми глазами прямо перед собой и тщетно пытаясь понять смысл моих слов.
- Ну, в обоих случаях есть ощущение, что вас недооценивают и приходится доказывать своё право на уважение. И даётся это не совсем хорошо.
Какое-то время она удивлённо хлопала глазами, а потом сказала.
- Я никогда об этом не задумывалась, может, Вы правы и мне стоит об этом подумать.
- Хорошо, - согласился я и сделал заметку в блокноте.
- Что Вы всё там пишите? – неожиданно возмутилась женщина. Казалось, её захватила волна негодования.
- Я записываю Ваше домашнее задание: «подумать о том, что ситуация в школе у дочери может быть похожа на ситуацию в группе у матери». Я боюсь, что забуду это к концу встречи, - спокойно и размеренно ответил я, развернув блокнот и протянув клиентке запись.
Она, едва взглянув, недовольно отвернулась и замолчала надув щёки.
- Хорошо, - прервал я паузу, - давайте вернёмся к тому, с чего начали. Вы говорили, что Вам не хватает поддержки.
Она молча кивнула, напряжение немного спало.
- Итак, группа поддержки не оказала, но у Вас же наверняка есть друзья, подруги, родители в конце концов.
- С отцом я далека, мать иногда меня поддерживает, но она живёт в другой стране, и у нас как-то не принято… А подруг у меня нет.
- То есть Вы кроме работы вообще ни с кем не общаетесь, - искренне удивился я?
- С дочерью, если мне плохо, она меня поддерживает.
Моё удивление переросло в возмущение, хотел спросить, не кормит ли дочь её грудью, но сдержав свой сарказм, продолжил невозмутимым тоном.
- То есть получается, что когда Вам плохо, то Ваша дочь Вас утешает, а когда плохо ей, то Вы на неё орёте?
- А Вам-то какое дело? – повысила она голос.
- По-моему ненормально, когда сильные обижают слабых, богатые грабят бедных, а маленькие дети должны эмоционально обслуживать здоровых взрослых родителей. Взрослые должны поддерживать детей, а не наоборот.
- Да чего Вы орёте-то?
- Потому, что возмущён!
- Да кто же мне поможет, если не родная дочь?
- Да кто угодно: муж, любовник, подруга, мама.
- Да вообще, вы что себе позволяете? Я сюда за помощью пришла, а не чтобы на меня орали!
- Да, я неправ, извините. Но Вы же тоже орёте на дочь, когда она за помощью приходит, - сказал я совершенно спокойно, словно «крещендо» и не бывало.
- А что я могу сделать? – почти выкрикнула женщина, лицо её исказила болезненная гримаса и она зарыдала.
- Не знаю, - уже совсем тихо сказал я, - наверное, найти себе кого-то ещё. Обычно женщины обращаются к маме или подруге, реже к мужчине или психологу…
Прошло немного времени, она успокоилась и печально глядела прямо перед собой.
- Ну, не может быть, чтобы совсем никого не было, с кем можно было бы поговорить, когда трудно.
-Ну, были, конечно, - грустно отозвалась она, - мама иногда поддерживала, подруги были, муж очень заботился. Знаете, я так была счастлива, что замуж выхожу за него. Казалось, он меня полностью понимает.
- И где оно всё теперь?
- От мамы я уехала, у меня своя жизнь, подруги школьные тоже там остались. Я с ними пробовала встретиться, но уже нету той близости. С мужем разошлись…
- Отчего?
- Не знаю, не сошлись характерами…
- Это как?
- Да я не помню. Зачем об этом говорить?
- Ну вот, - то Вы говорите, что он Вас понимал и поддерживал, то не помните, от чего разошлись.
- Скажем так, он стал мне неинтересен.
- Хм, как и подруги, как и мама?
- Наверное да, - ответила она чуть подумав.
- Хорошо, а что Вас заинтересовало больше чем мама, подруги и муж?
- Не знаю. Свобода. Какие-то перспективы. Не хотелось ни от кого зависеть. На каком-то этапе душно становилось со всеми этими обнимашками и понимашками.
Она взглянула мне в глаза и чуть улыбнулась, словно рассказывала не о драматических событиях собственной жизни, а о детских проказах.
- Хорошо, - подытожил я, - у Вас была мать, были подруги и был муж, и все они давали время от времени поддержку и понимание. Но отношения с ними на каком-то этапе начинали Вас угнетать, казались душными и Вы из них выходили. В результате остались на сегодняшний день в эмоциональной изоляции, для общения только дочь. Или если ещё сильнее сжать, то получится так: всех бросили и остались в одиночестве. И теперь требуете, чтобы ребёнок заменял Вам мужа, подруг и маму. Если так пойдёт, то Вам скоро станет и с ней душно. Придётся в детский дом сдавать, чтобы уж до конца освободиться.
- Это нечестно, - сказала она, гневно посмотрев на меня, - я, между прочим, Вам открылась.
- А, значит я всё-таки прав оказался?  Это печально, в глубине души надеялся, что ошибаюсь. Значит так и запишем: «Имеет привычку разрушать доверительные отношения, так как они кажутся душными, в результате чего осталась одна».
- Знаете, - выпалила она, пока я писал, - вы мне тоже кажетесь душным и занудным, наше время закончилась, я пошла.
- Хорошо, - отозвался я деловым тоном, - жду Вас через неделю.
Она порывисто встала и стремительно вышла, наклонив голову вперёд.
 
Встреча девятая

Войдя в кабинет, клиентка села на своё место, поправила неброское платье и тоном послушной девочки начала.
- В прошлый раз всё это произошло, и я долго думала.
- Хорошо, что произошло?
- Я решила, что правильно Вы на меня весь этот негатив вылили, это меня Боженька наказал.
Я совершенно обалдел от такого поворота. Это было совсем не то, чего ожидалось мной.
- Невероятно, - искренне изумился я, - я всё вижу совсем по-другому.
- Ну конечно, когда делаешь что-то плохое людям, потом это быстро забывается.
- Хорошо, расскажите, что было в прошлый раз, а я Вам расскажу свою версию.
- Ну, Вы отругали меня, что я наказываю свою дочь. Потом был негатив, что у меня нет друзей. И Вы ещё сказали, что я отдам дочку в детский дом.
- Звучит жутковато, - сознался я. – Интересно как помню я?
- Вообще-то не очень. Но расскажите.
- К моему ужасу выяснилось, что Вы разогнали из своей жизни всех близких и друзей, и остались в одиночестве. Получилось, что Ваша дочь должна Вас утешать, и она тоже страдает от одиночества. Мне показалось это несправедливым.
- Вы считаете, что это из-за меня у неё нет друзей?
- Откуда я знаю? Но обычно у большинства людей есть близкие люди, а у их детей есть друзья, а у Вас нет близких людей, а у дочери нет друзей. Может это совпадение?
- Да, совпадение.
- Хорошо.
- К тому же Вы опять на меня давите.
- Душно от моих слов?
- Нет, от Вас исходит негатив.
- Вот тут я не понимаю. Объясните, что такое «негатив»?
- Это плохие эмоции. Мне психолог сказал, что плохие эмоции могут вызвать депрессию.
- А как нужно, чтобы без негатива?
- Ну, сказать, что всё будет хорошо, что всё наладится. И о плохих вещах не разговаривать, только о позитивных.
- Это что, если я упаду и мне будет больно, я должен радоваться что ли?
Она внимательно на меня посмотрела, но промолчала, и я продолжил.
- Или я толкнул кого-то и ему больно, что правильно будет вместе посмеяться? Или я своей дочери больно делаю, что правильно радоваться от этого, чтобы негатива не было? Или ей рот затыкать, чтобы она не плакала, чтобы у меня депрессия не началась? Это на бред похоже! По-моему это нормально плакать, когда больно и радоваться когда хорошо. В прошлый раз я злился, потому что ситуация с Вашей дочерью казалась мне несправедливой. А сегодня я удивлён и раздражён, потому, что не могу донести Вам своё видение ситуации.
- Да? Тогда я тоже на Вас злюсь, что вы обвиняете меня, вместо того, чтобы помочь.
- Хорошо. Итак, Вы на меня злитесь?
- Да.
- Как сильно?
- Ударить хочется.
- Отлично! Где в теле Вы ощущаете это чувство? Соберите эту злость, закройте глаза и направьте туда на вдохе поток воздуха. Позвольте этому чувству налиться силой, внимательно рассмотрите его цвет, форму, энергетику. Пусть его станет ещё больше, и оно заполнит Вас всю. Закройте глаза и станьте этим чувством.
- Я куда-то проваливаюсь, словно лечу…
Сеанс гипноза привёл нас к пережитой в детстве обиде, когда несправедливость со стороны родителей вызвала сильнейшую гамму чувств, которые нам удалось выразить и отпустить. Сперва  женщина лепетала, потом кричала, затем принялась рыдать и под конец совсем обессилившая вернулась в реальность.
- Как Вы? – спросил я, когда она открыла глаза.
Взгляд её был ясным, лицо светлым и усталым.
- Это так долго жило во мне, - ответила она задумчиво, - вроде даже стало частью меня.
- Какие чувства там были?
- Ой, много. Страх, боль, обида, злоба. Я уже привыкла к этой боли и даже не замечала, а теперь на этом месте пустота.
- Когда-то на этом месте застряла энергия, теперь Вы ей сдвинули и должно прийти освобождение.
Мы поговорили ещё немного, и, дождавшись, когда она полностью придёт в себя, я отпустил её, назначив следующий сеанс.

Встреча десятая

- Здравствуйте, садитесь, – я указал на стул и сел напротив.
Она кивнула в знак приветствия.
- Сегодня наша десятая встреча, - продолжил я, - время подвести итог и решить, будем ли мы работать дальше, или закончим сегодня. Но сначала я жду от Вас отзыва о последней сессии.
- Знаете, - сказала она спокойно, - это было как сход лавины. В тот момент я словно проснулась, а потом вся боль и обида текли из меня всю неделю. Очень яркие сны были, очень много воспоминаний других моментов, где были обиды и злость. Маме позвонила, рассказала, даже поплакали вместе. На дочь больше не злюсь. Словно это было в другой жизни. Внутри очень спокойно стало.
- Что ж, я рад. Так выглядит процесс исцеления души. Сейчас важно продвинуться как можно дальше, пока оно идёт. Многое можно изменить.
- Да, я готова двигаться, - кивнула она.
- Я внимательно слушал Ваш рассказ о том, как стала выходить боль, снились яркие сны, воспоминания и истории из детства. Вы стали мягче с дочерью, позвонили маме, и это очень хорошо. Но я ничего не слышал об отце.
- А что с отцом?
- Не знаю, но он тоже был в Вашей жизни.
- Я как-то об этом не задумывалась.
- Обычно в воспитании ребёнка участвуют два человека – отец и мать. Если один обижает ребёнка, то другой может поддержать и защитить.
- Я не знаю, отец в моей жизни почти не участвовал.
- И насколько я понимаю, Ваша дочь тоже живёт без отца?
- Знаете, по-моему, это уже неважно.
- Хорошо.
Мы замолчали, но когда пауза опасно затянулась, я снова заговорил.
- Простите, я действительно тороплю события. Мне хочется всего и сразу. Я бегу вперёд и толкаю Вас, не давая опомниться и перевести дух. В нашей с Вами работе мы достигли огромных успехов и возможно, этого будет вполне достаточно для нормальной дальнейшей жизни. Поэтому, давайте вернёмся к актуальному. О чём нам стоит сегодня поговорить, как Вам кажется?
- Ну, давайте об отце, - со вздохом сказала она. – Он был военным, всё время пропадал на работе, а по выходным выпивал. Мать развелась с ним, и потом мы жили с отчимом. В общем-то и всё.
- Сколько Вам было, когда разошлись родители?
- Пять лет.
- А сколько было вашей дочери, когда Ваш собственный брак распался?
- Около трёх. Вы думаете это как-то связанно?
- Не знаю, я просто хочу видеть картину целиком.
- Что ещё рассказать?
- Наверное, отношения между родителями и причину развода.
- Ну как? Отец был военным, мать влюбилась, они поженились, родилась я, им дали квартиру. Потом отец начал пить, поднимать руку и мать ушла. Потом, через какое-то время встретила разведённого мужчину старше себя, и снова вышла замуж.
- А с этим что стало?
- Ничего, живет до сих пор.
- Хорошо, но меня интересуют чувства.
- Не знаю. Мама говорила, что отца очень любила, пока он всё не испортил. А с отчимом жила ради меня.
- Это как?
- Отец развод не хотел давать, поэтому ей квартиру было не получить, а у дяди Вовы была своя квартира. Вот мы и переехали.
- А что, у Вас тоже с отцом были проблемы?
- Да нет, он меня любил.
- Почему же для Вас она переехала к отчиму?
- Чтобы у меня всё было.
- То есть мама говорит, что прожила всю жизнь с человеком которого не любит, только ради денег, чтобы Вас содержать.
- Разве я так сказала?
- Нет, это моя догадка. Или я неправ?
- Не знаю, в общем-то может и правы. Она говорила, что не любит дядю Вову и живёт с ним ради меня. Странно как-то. Наверное, я должна быть ей благодарна?
- А Вы чувствуете благодарность?
- В общем-то не очень…
- А по-моему это свинство. Я про маму сейчас. Во-первых жить с тем кого не любишь, а во вторых говорить ребёнку, что это ради него.
- Почему? – искренне не поняла она.
- Потому, что взрослая женщина не справилась с жизнью, а вину возложила на маленького ребёнка. Что произойдёт с душой ребёнка, когда он узнает, что любимая мать каждый день предаёт себя, чтобы обеспечить ей благосостояние?
- Не знаю, благодарность, наверно?
- Вина!
- Ну да, наверно. Он мама говорила, что я должна быть благодарна.
- Вы сейчас меня злите. Вы и Ваша мама. Мама ушла от любимого мужчины, вышла замуж за деньги и научила дочь, что жизнь должна быть несчастной. А Вы ей благодарны.
- Но отец её бил! Мы даже уходили из дома, когда он поднимал на неё руку.
- Сколько им было лет, когда Вы родились?
- Около двадцати трёх, они почти ровесники. А что?
- То есть отец военный, значит офицер?
- Да, десантник.
- И мать попадала в больницу?
- Нет, он не настолько же бил…
- Ну, смотрите: молодой сильный офицер десантник, человек обученный рукопашному бою, что будет, если он кого-то побьёт?
- Не знаю, покалечит, наверное. Но он же был пьяным…
- Вы видели его пьяным?
- Не помню. Мама говорила.
- А помните, как проходили конфликты?
- Смутно, я была в другой комнате. Они кричали, иногда били посуду, потом мать выходила в слезах, и мы уходили из дома. Один раз даже ночевали у подруги.
- А потом?
- Возвращались, когда он спал.
- Вы, наверное, его очень боялись?
- Нет, он меня любил. Но за маму переживала, она говорила, что он пьяный и её обижает.
- Вы сами видели это?
- Не помню.
- Может мама всё-таки попадала в больницу или вызывала милицию?
- Нет, такого не было.
- Ходила к нему на работу жаловаться?
- Не знаю, наверное нет.
- Хорошо, а насколько он пил? Так, что валялся пьяным на полу, или ползал на карачках, или орал и буянил шатаясь, или лез ко всем обниматься, или был слишком весёлым, или было незаметно. На каком уровне по этой шкале?
- Не помню, может быть был весёлым. А к чему всё это?
- Пытаюсь понять Вашу среду обитания в детстве.
- Зачем?
- Как Вы думаете, почему собак дрессируют кинологи, а не хозяева?
- Не знаю, умеют лучше.
- Ладно, другой пример: - почему в зале спортом заниматься проще, чем дома?
- Ну, там атмосфера такая, дома себя не заставить.
- Точно! Атмосфера помогает, правда? Ребёнок тоже формируется в семейной атмосфере, она влияет не меньше чем конкретные события, а иногда и больше.
- И что?
- Я пытаюсь восстановить ту атмосферу, в которой формировалась Ваша личность.
- И как?
- Ну, появляется образ, но пока это больше гипотезы.
- Расскажите.
- Молодой офицер находит симпатичную барышню и влюбляется. Они женятся, у них рождается дочь. Офицер сильный, грубоватый, туповатый, привыкший командовать. Работа тяжёлая, грубая, на выходных он позволяет себе выпить. Да, ещё вопрос – отец ещё жив?
- Да, он на пенсии.
- То есть он остался в армии и дослужился до пенсии, или…
- Да, в армии конечно.
- Ну вот, грубоватый офицер, находит себе впечатлительную ранимую чувствительную жену, падающую в обморок от слова «жопа». Она милая, добрая, ласковая, они обычно живут душа в душу, но иногда ей кажется, что он мог бы быть лучше, или благородней, или романтичней. И тогда она начинает его укорять, задевать, пилить, капризничать и всячески доставать, пока он не выйдет из себя. Тогда она разворачивается и с чувством собственного достоинства забирает ребёнка и уходит, чтобы дать ему понять, какой он плохой.
- Но он её бил!
- Вы видели?
- Она говорила.
- Если бы Ваш папаша действительно её ударил, то она была бы в больнице, а он в тюрьме. Раз он дослужился до пенсии, значит не был ни алкоголиком, ни садистом. Ну, мог, вероятно, шлёпнуть по попе в порыве спора, но не больше. А мама умела его довести, поверьте.
- Откуда Вы знаете?
- Я вижу Вас. Вы умеете взбесить даже меня, несмотря на мой опыт работы с людьми. К тому же брутальные мужчины, обычно привлекают именно таких женщин. Насколько я прав?
- В чём?
- Что родители жили душа в душу, но временами мама устраивала папе истерики, потом приходила к Вам, говорила, что отец её бьёт и уходила из дома.
- Ну да, так и было. Мне почему-то было жалко папу, хотя мама плакала. А потом мы шли в кино. Мне казалось это нечестным. Когда они разошлись, мне хотелось остаться с папой, но мама не дала. Я потом долго его навещала, даже когда он женился и сына родил. Хотя его новая жена меня не любила и не хотела, чтобы мы виделись, и мама тоже постоянно его упрекала. Но я хотела его видеть.
- Вы стали жертвой эмоциональной эксплуатации своей матерью. Она использовала Вас как оружие в борьбе с Вашим отцом, не обращая внимания на Ваши собственные чувства.
- Почему? Это болезнь у неё?
- Нет, просто истеричка.
- Что это значит? Это плохо?
- Ну, представьте бабушку, которая стоит у подъезда и норовит поскандалить с прохожими. Чего ей нужно?
- Наверное ей скучно.
- Очень хорошо. А теперь представьте женщину, которой так же скучно, только от скуки она придумывает, что никому не нужна, что муж не любит и так далее.
- Ну, бывает и такое, - чуть улыбнулась она.
- И когда муж приходит домой, она его дразнит и подначивает, чтобы он вышел из себя, и тогда она убедиться, что он её действительно любит. Всё кончается либо грандиозным сексом, либо грандиозным скандалом, но главное, что женщине больше не скучно, ей интересно, она чувствует себя живой. Знакомо?
- Ну, наверное да.
- Это и есть истероидность, если по-простому. Страшного ничего нет, но может кончиться плохо, если женщина заиграется.
- Как, например?
- Разводом, или синяками. Ну, или дочь вырастет в нездоровой атмосфере, и всю жизнь будет страдать.
Я замолчал, она задумалась. После паузы продолжил.
- Мне очень грустно, что Вас разлучили с отцом, и сделали частью этой игры. У меня родился образ, что детство Вы провели в чулане, из которого до сих пор боитесь выходить.
- Ну, это не так, - наконец возразила она, - большую часть времени я была счастлива. Хотя чулан тоже был. Самое страшное, что я дочь тоже пару раз наказывала чуланом.
В её глазах мелькнули слёзы.
- Итак, - подытожил я, после короткой паузы на чувства, -  сегодня мы попытались воссоздать атмосферу Вашего детства. Проблемы сегодняшнего дня своими корнями идут от туда, и, в общем-то никто не виноват. Дочь берёт пример с Вас, Вы со своей матери, та со своей, и всё это может тянуться в глубь веков. Главное, что мы видим, как это работает, и можем что-нибудь с этим делать. Вы согласны?
Она кивнула. Я посмотрел на часы и понял, что время вышло. Сеанс прошёл катастрофически – я давил на клиента, говорил не умолкая, навязывал своё видение, исчерпал всё время не подведя итогов и не договорившись о перспективах при дальнейшей работе или без неё. Осознав всё это за какое-то мгновение,  я просто отрезал:
- Вы придёте ещё?
Она сказала: - «Да», встала и вышла.

Встреча одиннадцатая

Мысленно возвращаясь к предыдущей встречи в течении недели, я снова и снова обращал внимание на свои ошибки и промахи. С другой стороны, пытаясь анализировать собственные мотивы, я никак не мог обнаружить внутренних причин такого своего поведения. Я как гончая собака, кинулся за ядром болезни своего клиента, вместо того, чтобы предоставить ей самой искать свой путь. Какие бы оправдания я себе ни подсказывал, приходилось признаваться, что не могу подвести теоретическую базу под то, что произошло. Оставалось надеяться, что психика женщины с этим как-нибудь справится.
А если нет, и клиент придёт в психозе, или защитно-оппозиционной позиции? Или вообще не придёт и останется гадать, что же я там наломал в её душе…
В общем, ждал с нетерпение и тревогой, и когда она в назначенное время вошла, привычно поздоровалась и села, готов был броситься ей на шею от радости. Однако сдержался, и просто сказав, что рад видеть, стал ожидать реакции.
- Знаете, - сказала она, чуть подумав, - в прошлый раз Вы меня вывернули наизнанку, вытрясли и завернули обратно. Я всю неделю ходила и думала об этом.
- Как это было для Вас? – спросил я осторожно.
- Это было здорово. Я словно увидела план лабиринта, из которого не могла найти выход. В какой-то момент я предала отца и предала себя, хотя чувствовала, что это неправильно. Он и правда выпивал и бывал грубым, но он любил меня, и даже маму любил, а она… она жила только для себя. Я, конечно, благодарна ей, что вырастила меня и заботилась, но она меня вообще не слышала, и делала только то, что сама считала мне нужным.
- Как в куклы играла? – предположил я.
- В смысле?
- Ну, ребёнок, играя с куклой, её одевает, кормит, но мнения её не спрашивает.
- Возможно. Её больше интересовало, что люди скажут, что соседи подумают и всякое такое. И я должна была её всегда понимать и защищать, как будто своего мнения у меня и быть не может.  Только когда в институт уехала, я начала жить своей жизнью.
- Хорошо, я хочу предложить два направления дальнейшей работы: это изучить Ваш собственный способ как дружить и формировать близкие отношения с людьми, или поработать над отношениями с мамой. Да, может ещё есть что-то, что сейчас будет актуально?
- Нет. Давайте, наверное, поработаем с мамой.
- Отлично.
Быстренько набросав на бумаге варианты чувств от обиды и злобы до любви и сострадания, я предложил клиентке представить образ матери и выразить свои чувства какими они были в детстве и что есть сейчас.
Любовь и признательность дались легко, с обидой и злостью пришлось повозиться, но в целом получилось проговорить вслух всю гамму чувств в отношении матери, припоминая соответствующие события и ситуации.
Затем я попросил её меня представить в роли матери, и проговорить то самое трудное, что следует сказать ей. Чувства лились рекой, забытые эмоции поднимались со дна души, и, находя путь наружу, формировали насыщенную палитру человеческих переживаний.
Затем, когда женщина успокоилась, вытерла глаза и высморкалась, мы поменялись местами, и я повторил ей как матери её же слова. Оказалось, что всё это не так уж страшно, мама должна выдержать такую исповедь дочери, после чего мы составили схему того, что клиентка должна изложить в своём письме матери. Список получился стандартный: благодарность, детские ожидания, обиды, недосказанные чувства и прощение. То есть обычный ритуал прощания, который нужно было изложить на бумаге дома, чтобы ещё раз продумать, пережить, а затем предъявить родительнице, как акт прощания с детством.
На этом сессия закончилась.

Встреча двенадцатая

Она принесла лист бумаги, заполненный до середины аккуратными буквами. Письмо матери получилось простым, искренним, но больше того, о чём мы говорили на сессии, оно не содержало. Казалось даже странным, как буря чувств, сомнений и смутных тревог годами сковывающих душу, может уместиться на таком скромном пространстве.
Я предложил при встрече передать листок маме или зачитать лично, клиентка охотно согласилась и убрала его в сумку.
Затем мы оба замолчали и пауза затянулась.
- О чём бы Вы хотели поговорить? – спросил я для очистки совести.
- Не знаю, - ответила она, и мы снова повисла тишина.
Когда молчание стало гнетущим и казалось, что от напряжения гудит в ушах, женщина не выдержала:
- Ну давайте займёмся чем-нибудь. Предложите Вы.
- Давайте займёмся сексом.
- Как? – ошеломлённо воскликнула она, - я не хочу! То есть мы не должны… Вы же мой терапевт, - она смущённо потупила взор.
- Мы оба взрослые люди, мы знаем как это делается, Вы хотели, чтобы я предложил чем-нибудь заняться. Секс – первое, что пришло мне в голову.
- Вы со мной флиртуете? – застенчиво улыбнулась она.
- Ни сколько. Если бы я хотел Вас соблазнить, то сделал бы это совсем по-другому.
- Вы продолжаете меня удивлять, – развеселилась она, - думала, что после предыдущей встречи, меня уже ничем не поразишь.
- Почему же тема секса Вас так смутила?
- Не знаю, я вот думаю… а может это было слишком неожиданно?
- Это запретная тема? Вы её боитесь или стесняетесь?
- Нет, с подругами мы часто об этом болтаем…
- Ага, значит, подруги есть!
- Ну как есть? Я пыталась восстановить связи с друзьями по школе, по институту, но это ни то. Они рады меня видеть, но мы отдалились, живём о разном. А новые подруги мне самой надоели. Если им одиноко, или что-нибудь нужно, они настойчиво ищут встречи, а если всё хорошо, то вежливо меня игнорируют, и предпочитают проводить время в другой компании.
- Почему?
- Не знаю. Может, я скучна, или слишком серьёзна. Может, гружу их своими проблемами, не знаю…
- Ладно, а секс?
- Что с сексом?
- Секс есть?
- Ну, Вы как-то очень прямолинейны.
- Мне показалось, что Вы избегаете темы, вот я и прямолинеен. Так что отвечайте, или объясните, почему не хотите об этом говорить.
- После развода я пыталась найти мужчину, построить отношения, но не скажу, чтобы у меня получилось то, чего бы я желала.
- Так секс есть?
- Да, есть.
- Хорошо, и как часто?
- Чего Вы привязались? Периодически.
- Отлично. Вас это удовлетворяет?
- Да, удовлетворяет. Что ещё?
- Кто он?
- Вам имя нужно?
- Нет, зачем? Интересует ситуация.
- Ну что, он чуть старше, разведён, спокойный, в общем успешный, достаточно умный. Мне с ним хорошо.
- Я слышу здесь «Но»?
- Но я ему несильно нужна. Сперва он в меня влюбился, а я его сдерживала. Потом всё было здорово, мы даже начали вместе жить, но как-то всё стало сложно.
- Это что значит?
- Ну, он когда ухаживал, то был весёлым, искромётным, а как стали вместе, то оказалось, что зануда страшный.
- И Вы его бросили?
- Нет, я пыталась раскачать, а он стал отдаляться. В общем, иногда встречаемся, куда-то ходим, но не каждый день.
- Но секс есть?
- Да, есть, - она наконец перестала стесняться, и повернувшись ко мне лицом прямо смотрела в глаза. – Вас это сильно интересует?
- В общем, не особенно.
- Ого, а зачем спрашиваете об этом?
- О чём?
- О сексе.
- В общем две причины. Во-первых, это Вас прекрасно стимулирует, как только теряете тонус, или по-другому интерес к беседе, словом «секс» Вас можно вернуть.
- А во-вторых?
- Вы рассказали, что не одиноки, показали схему построения отношений с мужчинами, дали огромный материал для анализа. Понимаете, Ваши спонтанные реакции дают больше материала, чем рассказы о себе.
- А у Вас есть секс?
- Для чего Вам это знать?
- Так нечестно, я же Вам рассказала.
- Вы платите мне деньги, я помогаю Вам раскрыться, узнать себя получше, чтобы что-то изменить в лучшую сторону. Как знания обо мне в этом помогут?
- Ну, я стану Вам больше доверять.
- Есть.
- Жена, любовница?
- Я разведён. Несколько подруг, скажем так.
- Это разве нормально?
- Да, но аморально с точки зрения общества.
- Интересно, - она улыбнулась, чуть задумавшись, - а они тоже из Ваших клиентов, или это секрет?
- Мухи отдельно, котлеты отдельно. С клиентами заниматься сексом неинтересно, подруги не из них.
- А что Вы обо мне узнали из моего рассказа?
- Честно?
- Честно.
- Что Вы страшная зануда, и романтичная сука.
- Это было обидно, - она вспыхнула, и надула губы.
- Зато честно, - спокойно ответил я.
- А Вы самовлюблённый индюк, циничный и жестокий.
- Я знаю.
- Тогда объясните про зануду.
- Вы ждёте от мужчины чуда, словно ищите принца в голубых штанах на белом коне. При этом вы утончённо кокетничаете, подаёте сигналы любви и нежности, словно принцесса из башни. Но, когда принц появляется, Вы сперва долго требуете, чтобы он доказал свою любовь, а потом, чтобы носил Вас на руках и осыпал цветами. А когда принц устанет, то становится для Вас скучным заурядным обывателем, и Вы его упрекаете во всех грехах, пока он от Вас не сбежит. Ваша жизнь это либо фейерверк эмоций, либо горечь разочарования, либо унылое одиночество. Занудство в том, что Вы не умеете радоваться обыденной рутине, воспринимаете её как досадную помеху, поэтому обычно недовольны и всё время жалуетесь, чем отпугиваете друзей.
- Я отпугиваю? – она чуть подумала. – Хорошо, а стерва?
- Я говорил про суку. Стерва кокетничает, флиртует и затем динамит, делая это сознательно и цинично ради какой-то выгоды. Стерва может сказать: - «Если он не купит мне шубу, то месяц будет спать на диване, а по утрам я буду выходить в прозрачном халатике на голое тело – пусть мучается». Стерва этим пользуется и гордится. А сука так же поступает, только сама этого не замечает, а если замечает, то ей стыдно.
- То есть все женщины одинаковые?
- Общие понятия имеют общие свойства. Женщина это человек, с характерными половыми признаками, гормональным фоном и соответственными особенностями поведения. В этом отношении да, все одинаковые.
- А мужчины?
- В том, что касается мужских инстинктов, тоже.
- Значит Вы просто самец? Или по-вашему кабель?
- Да, и кабель тоже. Но в работе свою кабелиность я убираю на второй план, и выгуливаю её по вечерам.
Она весело рассмеялась.
- Ещё вопрос можно?
- У нас время выходит.
- Я быстро. Как бы Вы меня соблазняли? Вы сказали, что могли бы меня соблазнить.
- Да? Ну, в общем-то да.
- И как?
- Дал бы пару практических советов и прекратил терапию, но так как сохранился бы эффект незаконченного действия, то предложил бы какую-нибудь совместную активность, типа – котят гладить, или театральную студию посещать.
- Думаете, я бы пошла?
- Да, если правильно замотивировать. Это же формы терапии. Гладить котят, это почти как с дельфинами плавать, только дешевле, а театральная студия – способ выразить драму жизни и получить освобождение.
- Что, правда?
- Вот видите, Вы уже повелись. Конечно правда, если в это верить.
- Хорошо, а дальше?
- Через пару встреч нужно оказаться с бутылкой вина в укромном месте, но очень случайно, и чтобы с кроватью. Насвистеть в уши, и Вы сами окажетесь в постели с раздвинутыми ногами.
- Фу, Вы грубый циник.
- Я да. Жизнь весьма груба и примитивна, романтика лишь иллюзия.
- И что нужно «насвистеть», как Вы выразились?
- Да, что обычно свистят, типа: - «Ты такая одна, я как увидел, так сразу… Хочу защитить тебя от всех бед, всю жизнь искал, буду ждать сколько понадобится, можешь всегда на меня рассчитывать», и всякий такой слащавый бред.
- Почему бред?
- Это всё неправда, размытые общие фразы, за которыми ничего не стоит, кроме сладких грёз.
- Ну, а потом?
- Секс. Вдохновенный и качественный.
- Я понимаю, что после?
- Ну, пара встреч на романтической волне, а после горькая реальность, типа: - «Люблю только тебя, но дома жена инвалид, или дети, или что-то ещё, что требует моего присутствия. Но я вечно буду помнить, и так далее». Вы вытираете скупую слезинку и отпускаете меня как «самое лучшее, что было в жизни», а я тем временем уже глажу котят с какой-нибудь другой девицей.
-Ну, Вы и гад, - с презрением сказала она.
- Я просто честный. Все так поступают, в той или иной степени. Это и есть кабелиность.
- И думаете, я бы повелась?
- Конечно.
- Почему же Вы этого не сделали?
- Зачем?
- Я что, так плоха?
- Если у Вас есть оружие, Вы же не стреляете по всему живому. Я же не хорёк, чтобы душить всё, что движется. Зачем мне Вас или кого-то ещё соблазнять, даже если я знаю, как это делается? Теперь уже мне обидно становится. И вообще время вышло, пора заканчивать.

Встреча тринадцатая

На это раз женщина пришла решительная и деловая.
- Мне ребёнок опять истерику закатил, - объявила она, поздоровавшись и сев на место.
- А Вы?
- А я её наказала.
- За что?
- Она меня начала упрекать и шантажировать.
- Понятно. Вы потом извинились?
- За что? Я считаю, что была права.
- А дочь тоже так считает?
- Нет.
- Иногда дети считают наказание справедливым, и даже сами выпрашивают его, но они не любят когда на них злятся и кричат.
- И что, мне рот себе заклеить?
- Ну, сначала отдышаться и успокоиться.
- Да, я помню. Я уже так не ору, но всё равно злит.
- Скажите ребёнку о своих чувствах, объясните, что их вызывает и извинитесь, что не можете сдерживаться. И всё, дочь поймёт.
- Понятно.
Мы помолчали.
- Что ещё произошло?
- Больше ничего.
- Знаете, - сказал я после короткой паузы, - я засыпаю. После того как Вы пришли, сразу в сон потянуло. Прямо глаза закрываются, не знаю, что и делать.
- Ночью надо было спать.
- Спасибо, хороший совет. Знаете, я вчера рано лёг и хорошо выспался. Был бодр и свеж до Вашего прихода.
- Хотите сказать, что Вам скучно со мной?
- Не знаю. Просто мозг выключается, засыпаю.
Я закрыл глаза и расслабился, на тело навалилась тяжесть.
- Может мне уйти?
- Закройте глаза, давайте вздремнём.
Минуту стояла тишина, потом она сказала:
- Ну, хорошо. Давно хотела выспаться. А то всё бегаю, кому-то что-то доказываю, что-то постоянно пытаюсь, упираюсь. Кому это нужно? Надо поспать.
- А чего бы хотелось, - спросил я сквозь дрёму?
- Да много планов…
- Хочется чего? – перебил я, - прямо сейчас.
- Не знаю, не задумывалась. Может, действительно поспать. Или куда-нибудь на остров, чтобы никаких дел, никаких звонков, встреч. Просто отдохнуть.
- Закройте глаза, расслабьтесь и поспите. Пусть Вам приснится остров Вашей мечты, где живут Ваши желания от самого детства, до сегодняшнего дня.
Я провёл визуализацию путешествия на остров желаний. Судя по глубине транса, в котором находился я сам, путешествие получилось мощным. Когда мы вернулись, сонливость полностью исчезла, моё сознание было ясным и бодрым, я открыл глаза.
Женщина смотрела прямо перед собой, изредка промакивая слёзы.
- Расскажите, - мягко вступил я, когда она успокоилась, - как это было?
- Сначала я растерялась, не могла сосредоточиться, а потом отпустила, и всё само пошло. Очень много чего хотелось, а в результате взяла с собой только одну вещь. Оказывается, что нужно совсем мало.
- Поделитесь, что это?
- Это образ, не что-то конкретное. Оно было как цветок, но главное, что там любовь и забота…
- Где в теле может находиться этот цветок?
Она показала в область груди.
- И на что он отзывается, кто даёт ему жизнь?
- Ну, мама, дочка.
- А чего ему не хватает?
- Не знаю, всего хватает.
- Хорошо, похоже, Ваш цветок привык довольствоваться малым. Но что можно было бы добавить, чтобы прямо свободно, чтобы дышать полной грудью, и прямо купаться в любви и близости?
- Вы намекаете, что нужен мужчина?
- Мне кажется, что близких людей должно быть человек пять-семь, и желательно обоих полов.
- Наверное, Вы правы, - грустно отозвалась она, - я научилась обходиться без мужчины, но мне этого не хватает. Ну, не секса, конечно, а мужского внимания, мужской энергии. Вы меня понимаете?
- Конечно. У нас время выходит. Но для Вас есть задание. Вспомните на досуге всех мужчин Вашей жизни, которые давали внимание, заботу и душевное тепло. Какими они были, как это происходило, что для этого было нужно и что мешало? Хорошо?
- Ладно, спасибо.

Встреча четырнадцатая

- Я поговорила с мамой, как Вы научили, - сказала она усевшись. – Это было нужно нам обеим, мы поплакали, было хорошо. На душе что-то улеглось.
- Хорошо, что теперь?
- Только не говорите, что нужно то же сделать с отцом.
- Я хочу, чтобы Вы поговорили с отцом.
- Ну, зачем Вы это сказали?
- Вы сами попросили.
- Я? Наоборот… в общем ладно.
- Так что с отцом?
- Я поговорю.
- Когда?
- Потом.
- Когда потом?
- Неважно, когда буду готова.
- Почему не сейчас?
- Не хочу. Я вообще не хочу о нём говорить. Я считаю, что чем скорее я всё это забуду, тем лучше.
- Почему?
- Потому, что от этого человека я не получила ничего хорошего. Это лишь биологический отец, я ему ничего не должна, нас ничего не связывает, кроме плохих воспоминаний, поэтому нужно о нём забыть и жить дальше.
- Я вижу странную вещь, по Вашим словам, Вам должно быть всё равно, но голос выдаёт гнев и возмущение.
- Это от того, что Вы меня достаёте. Отец мне не важен, я на Вас злюсь. Сегодня Вы меня бесите.
- Ладно, значит отец Вам безразличен?
- Да.
- Интересно… как-то многовато эмоций для безразличия. Чем он Вас так задел?
- Ничем, давайте о другом.
- А всё-таки.
- Да что Вы вцепились? Да, задел! Я всё детство за ним бегала, как дура ждала под дверями, когда он выйдет со мной погулять, ходила в гости к его этой чёртовой бабе, которая меня терпеть не могла, выслушивала истории, какой у него хороший сын родился и как он его воспитывает. Я только сейчас начинаю понимать, как он отравил мне детство. Вы этого добивались? Хотите меня из себя вывести? Что у Вас за методы садистские такие?
- Простите, - тихо ответил я, - я не хотел делать Вам больно.
- Да что мне с Ваших извинений, - её гнев сменился слезами.
- Вы говорили отцу обо всём этом?
- Нет, и не буду.
- Почему?
- Это моё дело.
- Не понимаю.
- Не хочу и всё.
- Хм, значит мне, постороннему человеку вы можете рассказать об этом, а ему нет?
- Значит так.
- Для меня это сложная ситуация. Я не знаю, что сказать. У меня не было отца, я сначала рос только с дедушкой и бабушкой, а потом появился отчим. Когда я вырос и стал заниматься психологией, то мой терапевт настоял, чтобы я нашёл отца. Я очень этого не хотел и страшно сопротивлялся. Ещё больше, чем Вы сейчас.
- И что?
- Терапевт потребовал. Я понял, что мне очень страшно, и почему-то стыдно, и вообще с души воротило, но я пошёл его искать.
- И что, нашли?
- Нет. Я нашёл его вторую семью, но сам отец уже умер.
- И как было, обрадовались наверное? Ой, извините…
- Да, отчасти обрадовался, но стало очевидно, что многое потерял. Это как прогулять выпускной экзамен – вроде избежал стресса и всех перехитрил, а в результате остался у разбитого корыта, без диплома и всё как-то не доделано.
Мы помолчали немного. Она наконец-то стала серьёзной и как-то погрустнела, похоже, тема отца её тронула.
- Ну да ладно, - выдохнул я, - если Вам действительно не хочется говорить об отце, давайте оставим его в покое. Сегодня я попытался, потом можно будет вернуться. Итак, что было бы актуально сегодня?
- Не знаю, - ответила она рассеянно, эффект незаконченного действия начал двигать какие-то шестерёнки в её душе.
- Как жизнь, как ребёнок?
- Да, всё нормально. Раскапризничалась на выходных, что папа её в поход не взял, а в целом всё хорошо.
- Почему не взял?
- Я не пустила.
- Это как?
- Она уроки не сделала и я сказала, что он её не берёт. Сама виновата, я предупредила, что если захочет с ним пойти, то всё должно быть в порядке.
У меня сдавило в груди.
- Это не жестоко по отношению к ребёнку?
- А пусть знает. Она должна понимать, что за свои поступки нужно отвечать. Жизнь вообще жестокая штука, пусть привыкает.
Тон её голоса поменялся, стал холодным и вульгарным. Лицо заострилось как у крысы, а рот искривляла чуть заметная жестокая улыбочка.
- Мне тоже было бы обидно…
- А это не Ваше дело. Я сама одна воспитываю ребёнка, никто мне не помогает. Вы вот его защищаете, а кто-нибудь подумал, каково мне одной, когда на мне вся ответственность?
- Думаю непросто, - выдавил я, справившись с первым порывом выгнать эту тварь вон, и силясь встать на её место.
- Вот и не надо поэтому никого жалеть. Он меня бросил, можно сказать, предал, и я буду воспитывать дочь так, чтобы с ней этого не случилось.
Я был удручён и подавлен. В женщину словно бес вселился, она превращалась на глазах в злобную крикливую старуху, с крысиными глазками и злобным оскалом. Говорить о том, что именно такое воспитание приведёт дочь к повторению её же судьбы, не имело смысла.
- Простите, кто?
- Что кто?
- Кто бросил, о ком Вы говорили сейчас?
- Муж бывший, - ответила она после некоторого замешательства, - кто же ещё?
- Похоже вы сильно на него злы?
- Я? Да мне всё равно.
- И, наверное, говорить о нём не желаете?
- Да, не особенно. Что о нём говорить?
- Не могу понять, что Вы сейчас чувствуете…
- Я спокойна, - грубо и громко отозвалась она, - у меня всё в порядке. Просто тема плохая, и ты заставляешь меня говорить о том, о чём я не хочу. Вот и всё.
- Это Вас раздражает?
- Нет.
- Я вас раздражаю?
- Нет, я просто устала. Давайте уже пойду.
- У нас ещё пять минут, Вы хотите закончить сеанс раньше?
- Нет, я просто хочу уйти. Знаете, у меня сразу после Вас дела, я итак хотела уйти пораньше.
- Не хотите подвести итог?
- Всё понятно.
- Тогда я хочу поделиться своими чувствами.
- Я всё понимаю, не обижайтесь, пожалуйста.
- Ещё одно!
- Что ещё? – обернулась она уже в дверях.
- Жду Вас через неделю в это же время…
Она вышла.

Встреча пятнадцатая

На этот раз клиентка пришла с заметным опозданием. Лицевая часть её головы была усилена макияжем, а волосяная свежей стрижкой. Юбка была ещё короче, чем при первой встрече, приоткрытая блузка чуть прозрачней обычного. Образ дополнял чуть приоткрытый чувственный ротик, глаз с поволокой и огуречно-цитрусовый флёр.
Она поджала колени, склонила набок головушку и, вздохнув, молвила.
- Я, наверное, обидела Вас в прошлый раз? Простите, пожалуйста. Этого больше не повториться. Всё вышло глупо.
Я поймал себя на том, что очень хочется просунуть ладонь между её коленями и предложить перейти на кушетку, для более детального изучения её бёдер. Дальнейший сценарий событий пробежал перед глазами: отчаянная любовь до гроба, внезапная беременность, страшные обвинения после рождения ребёнка, развод, алименты, упрёки и презрительная враждебность на весь остаток жизни. Паучиха расставила сеть и звала мотылька. Мы перешли к следующей терапевтической фазе: перенос-контрперенос.
- Сегодня Вы как-то по-особенному выглядите. Может, влюбились?
- Вроде нет… - чуть улыбнулась она, плавно опустив ресницы.
- Если бы я Вас не знал, то встретив сегодня случайно, обязательно попытался бы познакомился.
Она зарумянилась, смутилась и ничего не ответила. Спрашивать ради чего она так вырядилась было глупо, ясно, что соврёт что-нибудь про  вечернее мероприятие. Поэтому я продолжил:
- Начинаю Вас немножко побаиваться, настолько Вы сегодня привлекательны.
- Это почему? – тихо спросила она, не поднимая глаз.
- В красивую женщину легко влюбиться, а это всегда заканчивается трагедией.
- Почему всегда? – она подняла удивлённый взгляд.
- Да, простите. У меня всегда, у других - не знаю.
- И что происходит за трагедия?
- Ну, сначала ухаживания, потом роман. Я притворяюсь хорошим и добрым. Потом устаю, и вылезает истинная натура. Долго на цыпочках не простоишь.
- Какая другая?
- Становлюсь капризным, раздражительным, равнодушным, в общем, как все люди.
- Я думала, Вы не такой.
- Я тоже так думал, в молодости. Но жизнь показала – самый обычный, заурядный. Пока ухаживаю, пытаюсь казаться принцем, а потом обратно превращаюсь в гоблина.
- Это от принцессы зависит, - скромно улыбнулась она.
- Наверное, Вы правы, но я достаточно знаю себя, чтобы беречь принцесс от своей персоны.
- Что, так опасны? – снова улыбнулась она, теперь уже игриво.
- Ну да. Все мои подруги говорили в конце отношений, что я чудовище, злой, бессердечный и циничный.
- Надеюсь, ни как мой бывший муж, женщин не бьёте?
- Хм… нет, не бью. Хотя пару раз были неприятные истории, когда конфликт перерастал в скандал и доходило до драки. Приходилось физически себя защищать от разгневанных женщин.
- Чем же Вы их так довели?
- О, я совершал страшный грех – не соответствовал их ожиданиям.
- Да, а меня мой муж однажды сильно побил…
- Какой ужас! Вы попали в больницу?
- Не настолько.
- В полицию сообщили?
- Хотела, но нужно было для этого побои снимать, а у меня так много работы было, но синяки целую неделю держались, – она показала на запястье правой руки.
- А, то есть он не по лицу бил, - догадался я.
- Он мне руки выкручивал…
- Какой кошмар! Домогался?
- Нет, нож отнимал…
- Нож! Вы танец с саблями танцевали?
- Нет, - улыбнулась она смущённо, - точно не помню. Я на него сильно зла была.
- За что?
- Ну, представьте, я с отпуска приезжаю, а он ремонт делает.
- Ужас какой! Ремонт!
- Нет, не смейтесь. Я серьёзно. Представь, - она незаметно перешла на «ты», - приезжаю с ребёнком из отпуска, устала, хочу в душ и в кровать, а дома всё в пыли, грохот, кухня завалена досками какими-то.
- Он что, стены ломал?
- Нет, стол делал. Главное, меня не спросил, ничего не сказал. Это что, значит, мне после отдыха сразу бросать всё, и за ним всё подметать и перестирывать?
- А что, на кухне стола не было?
- Был какой-то временный. Я хотела заказать нормальный, когда деньги появятся, а тут такое!
- И как, получился стол?
- Нет, конечно, я его ножом истыкала. Он меня так взбесил, что я готова была его убить.
- А он что?
- А что он? Я пришла к нему в комнату и сказала всё, что думаю. А он набросился и стал руки ломать.
- А Вы с ножом пришли?
- Да причём тут это? Я же сказала, он на меня руку поднял!
- Хорошо, понятно. А ребёнок где был тогда?
- Не знаю, там где-то… - она поморгала растерянно глазами.
- Сколько ей было?
- Не помню, года три или чуть больше.
- Ну и дальше?
- Он наорал, хлопнул дверью и ушёл. А я одна с ребёнком плачущим на руках осталась.
- То есть ребёнок всё видел?
- Ну да, наверное… где-то там, под ногами путалась.
- То есть муж начал делать ремонт пока вы отдыхали. Вы приехали, накричали, взяли нож, порезали его работу и с ножом пришли к нему в комнату…
- То есть Вы считаете, что это я виновата? – она почти кричала, - что это нормально, из дома мастерскую делать? Пусть бы убирался, и делал это в другом месте, а дома должен быть порядок!
- Я просто излагаю факты.
- Вы неправильно их излагаете, но не должен был без моего разрешения ничего делать, и он от нас ушёл.
- До этого или после?
- Вот тогда и ушёл, в тот момент.
- Пытались остановить?
- Ну да, обувь у него забрала.
- И что?
- Босиком ушёл.
- Обувь не отнял?
- Нет.
- И что, на улице ночевал?
- Не знаю, мне всё равно. Нет, наверное, зима была.
- Ого! Ваш жестокий муж не смог забрать у Вас свою обувь, и ушёл зимой босиком из дома? – попытался я смягчить напряжение шутливым тоном.
- Вы меня обвиняете? – она всё же перешла на крик. - Какое Вы имеете право? Почему вы все его жалеете, а из меня делаете какую-то стерву? Я сказала, он поднял на меня руку и ушёл! Всё! Он больше не мужчина.
- Человек делал ремонт, - попробовал я ещё раз спокойным решительным тоном, - Вы стали ломать то, что он сделал, набросились на него с ножом при ребёнке, выгнали его из дома, и Вы жертва, а он виноват?
- Вы ничего не знаете! Как вы все мне надоели, - выкрикивала она, глядя невидящими глазами прямо перед собой, лицо её посерело и стало страшным, - до чего вы достали своей критикой, своими нападками. Почему не оставить меня в покое? За что вы меня все так ненавидите?
- У Вас всё? – спросил я холодно, когда она замолчала.
- Нет! – женщина снова обращалась ко мне, - Вы садист! Вы намеренно надо мной издеваетесь. Я Вам доверяла, а Вы меня предали…
- Как и все мужчины…
- Не смейте так со мной говорить. Какой Вы психолог после этого? Вы сделали мне только хуже. Я проклинаю тот день, когда переступила этот порог!
Она смотрела на меня гневным до безумия взглядом, и, не дождавшись ответа, продолжила свой истеричный монолог, с драматическими повизгиваниями голоса.
- Вам не стыдно? Вы же должны меня защищать и оберегать! Вы что, не видите, как я страдаю? Вам что, меня совсем не жалко?
- Вообще-то почему-то не жалко…
- Вы бесчувственное животное! Разве можно так с живыми людьми? Я пришла за помощь, я Вам так верила, а Вы всё испортили. Сегодня так всё было хорошо, я думала, что наконец-то что-то получается, а Вы всё испортили…
Она трагично закрыла лицо руками. Происходящее мне напоминало сцену из какой-то старой пьесы, и вместо сочувствия почему-то рождало в душе только страх.
- Вы на меня злы?
- Нет, - решительно выпрямилась она, тон голоса стал холодным и надменным, - Вы мне безразличны.
- О, комплимент выше всех похвал!
- Что это значит?
- Вы обо всех значимых мужчинах в своей жизни говорите, что они Вам безразличны.
- Что Вы себе позволяете? Как Вы смеете со мной так разговаривать? Я Вам доверяла, а Вы всё испортили.
- Вы это уже говорили.
- Всё, - она встала, - с меня хватит этих унижений! Спасибо, больше мне такой психолог не нужен. Ваша работа никуда не годится. Вы вообще где-нибудь учились психологии? Покажите Ваш диплом… я пришла за поддержкой, а получила только унижения и оскорбления. Всё, пойду к другому психологу. Спасибо за Ваше время.
- Не получится.
- Это почему?
- Вы говорили, что обошли уже всех психологов. Держу пари, что до этого этапа Вы ни с одним не продвинулись.
- Что Вы имеете в виду?
- Вы перестали претворяться, и выражаете свои, обычно сдерживаемые чувства, ярко и открыто.
Она была такой действительно впервые: глаза широко открыты, щёки пылали, ноздри чуть расширились и казалось, что шерсть на её загривке стоит дыбом. Передо мной предстал образ неустрашимой воительницы собственной персоной.
- Да что Вы про меня знаете? Что Вы вообще понимаете? От Вас один вред. Вы вообще понимаете, что Вы наделали? Вы мне навредили вместо помощи. Я Вам доверилась, а Вы мне всю душу сломали. Вы должны были меня защищать, спасать, а Вы только критикуете, топите, внушаете комплекс вины.
Любуясь её демаршем, я наслаждался гаммой чувств проходящих через мою душу, от вины и отчаяния, до злобы и возмущения. Женщина балансировала на краю своего безумия, и важно было не подтолкнуть её за черту.
- Зря Вы думаете, что это Вам просто так сойдёт с рук! В любом случае, Вы ужасный психолог и Вы мне больше не нужны. Не хотите мне ничего сказать? Я так и знала. Настоящий мужчина нашёл бы, что сказать на Вашем месте…
Она величественно встала и картинно развернулась, чтобы уйти.
- Спасибо Вам за Ваши откровенные слова, - обратился я к её замершей спине, - жду Вас в то же время через неделю.
Она обождала ещё несколько секунд, после чего порывисто вышла, хлопнув дверью на прощание.

Встреча шестнадцатая

Всю неделю я старался не думать о произошедшем. В конце концов, было ли это моей гениальной интервенцией или сумасбродной провокацией, станет понятно только из разговора с клиенткой. А если та не придёт, то времени для анализа будет предостаточно. Пока было ясно одно – мне удалось спровоцировать её на сценарий, который поджидал любого значимого мужчину в её жизни.
Женщина явилась минут за десять до сеанса, и мне пришлось попросить её подождать в приёмной. На этот раз она была одета просто, почти без макияжа и вела себя естественно и раскрепощённо.
- Я не знаю, что Вы со мной сделали в прошлый раз, - призналась она, - думаю, это был гипноз. Вообще-то я не такая. Не знаю, что со мной произошло.
- Что Вы помните?
- Всё как-то смутно. Кажется, Вы на меня нападали, было такое ощущение, что хотите от меня отделаться. В любом случае, я решила, что это наш последний сеанс.
- Я правильно понял, что Вы хотите закончить работу со мной потому, что я хочу от Вас отделаться?
- Нет. Вы со мной что-то делаете, и это мне не нравится.
- Что?
- Я думала, что это был гипноз, что Вы заставили меня. Какое-то насилие… Я права?
- Не совсем, но продолжайте.
- Что продолжать? Я не знаю о чём говорить…
- О Ваших впечатлениях от прошлой сессии, как это на Вас повлияло и что сейчас происходит в жизни.
- В прошлый раз был какой-то сумбур, как во сне. Мне было больно и обидно от Ваших слов.
- Что именно Вас задело, Вы помните?
- Получилось, что Вы меня как-то обманули или предали, но что именно, я не помню.
- Ну, и Бог с ним. Что в жизни?
- Да, всё по-прежнему, ничего не изменилось – работа, дом, семья.
- Как дочь?
- Да всё спокойно.
- Как её отец?
- Мы не виделись, не знаю.
- Отчего? Я думал, он по выходным у дочери появляется…
- Мы решили в гости сходить.
- Мы это кто?
- Мы с дочкой.
- А как это связанно с её отцом?
- Ну, после прошлой встречи с Вами, я ему позвонила и мы договорились, что он на выходных возьмёт дочь, погуляет с ней. Но потом я решила, что тоже хочу отдохнуть и мы пошли в гости к друзьям.
- Дочери сказали, что это папа передумал?
- Какая разница?
- Наверное, нам придётся закончить терапию сегодня. Я не выдерживаю. У меня рождается в Ваш адрес столько злости и негодования, что я теряю над собой контроль и не могу достаточно заботиться о Вас.
- Это Ваши проблемы.
- Конечно, и я с этим работаю.
- А что Вас злит, не понимаю?
-У Вас была мать, и был отец. Вы любили их обоих. Мать поссорилась с отцом, и он ушёл. Вам в детстве не хватало отца, Вы страдали от того, что его нет рядом, что не можете встречаться и до сих пор чувствуете себя одиноко. Я правильно понимаю?
- Как-то так.
- Теперь смотрите: у Вас был муж, произошёл конфликт и он ушёл. Теперь Вы живёте вдвоём с дочерью и когда её отец хочет видеть её, вы этому препятствуете, а дочери говорите, что он передумал.
- И что?
- Не видите связи?
- Нет.
- Вы страдали, что не можете видеть отца, а теперь сами не даёте дочери видится с её отцом.
- Да пусть общаются.
- Как давно они виделись?
- Не знаю, месяца два назад.
- И как это для дочери?
- Скучает.
- Что Вы сделали, чтобы они встретились?
- А почему я должна что-то делать? Сам найдёт способ, если захочет. Почему я должна о нём заботиться? Обо мне никто не заботится.
- Мне хотелось бы, чтобы Вы заботились о дочери.
- Я забочусь о ней, мы интересно проводим время.
- Она нуждается в отце?
- Наверное да, но есть вещи поважнее.
- Нуждается?
- Ну ладно, да.
- Вот смотрите, Ваша дочь нуждается в крове, еде, одежде, матери и отце. Вы даёте всё, кроме отца. Вы сами страдали без отца и теперь позволяете так же страдать своей дочери. И это меня страшно злит.
- Я не думаю, что это так важно, - заговорила она медленно, после некоторой паузы, - я же справилась. Трудности закалили характер, я смогла многого добиться.
- Я понимаю. Конечно, Вы правы. Но хочу напомнить, что Вы пришли с проблемой собственного одиночества, и изоляции Вашей дочери. Получается, что сейчас Вы формируете дочери свою же судьбу. Если это Вас устраивает, то мне нечего больше делать.
- Как я формирую?
- Отсутствие отца и близость с матерью научили Вас жить изолированно, в мире без мужчин. Теперь Вы учите дочь жить без отца, но близко с матерью, она тоже привыкает жить в мире, где нет места мужчинам.
- Ну, значит так.
- Хорошо, но тут вопрос цены.
- Что это значит?
- Цена автономии и независимости от мужчин, это в данном случае чувство одиночества и горечь.
- И что, можно с этим что-то сделать?
- Да, закончить отношения с отцом, закончить отношения с отчимом и закончить отношения с мужем, чтобы они стали частью вашей жизни, покинув её навсегда.
- Как?
- Как с матерью.
- То есть написать письмо и поговорить?
- Да, именно так.
- Нет, я этого не буду делать.
- Почему?
- Не буду и всё. Не хочу.
- Ваше право.
Мы помолчали. Признаюсь, я был слегка разочарован, но интуиция подсказывала, что просто с этим клиентом не будет.
- Что дальше?
- Не знаю, Вы заказываете, я исполняю.
- Я не знаю, о чём говорить.
- Тогда подведём итоги. Итак, мы начали с того, что Вашу дочь обижают в школе. Потом перешли к тому, что Вы слишком одиноки, чтобы оказать ей достаточную поддержку. Затем затронули Вашу собственную историю детства и стало ясно, что Вы в чём-то копируете свою мать, а дочь копирует Вас. Работать по мужской линии Вы отказались. Как-то так.
- А что в прошлый раз было?
- Это форма терапии, через разрядку потенциала.
- Не понимаю, в чём здесь терапия.
- В душе человека живут сгустки энергии – сдавленные чувства, не выраженная боль. Если дать ей выйти, то психика освобождается.
- И энергия вышла?
- Нет, только появилась. То, что Вы говорили, было защитными механизмами психики, а то, с какой яростью Вы это говорили, это и была та энергия. Её питают боль и страх из глубин души. Пока Вы не спуститесь в подвалы души и не излечите её кровоточивые раны, энергия боли будет выскакивать, и разрушать Ваши отношения с людьми и самой собой.
- Почему Вы решили, что в моей душе есть раны?
- Представьте, что человек приходит к врачу и просит лекарство от боли в плече. Видно, что его рука болит, так как он не может нормально двигаться и старается её беречь. Но врачу он говорит: - «У меня нет на руке раны, и я Вам её не покажу». Понятно, что человек не доверяет, боится, бережёт свою боль, но так же понятно, что рана есть.
- Хорошо, я поняла.
- Ну, что ещё? Мы сформировали с Вами доверительные отношения, возник перенос и контр перенос, то есть я стал упрямым для Вас, каким был Ваш муж, а Вы устроили мне скандал, по той же схеме, что и ему. Стало понятно, как это работает.
- Вы что, мной манипулировали? – напряглась она.
- Нет, скорее немного подыграл. Я мог сдерживать этот процесс, а мог дать ему развиваться свободно, чтобы мы оба могли увидеть, как это происходит. В любом случае, моя роль как терапевта отслеживать происходящее.
- Это плохо, - сказала она помрачнев.
- Почему? – искренне не понял я.
- Я не должна была себя так вести, а Вы не должны были провоцировать.
- Почему?
- Это ужасно! Я не хочу, чтобы это повторялось, я должна как-то это остановить.
- Что «это»?
- Все эти скандалы и выяснения отношений.
Я понял, что женщина снова соскользнула с пути «что происходит», на кольцевую «как оно должно быть», мы опять в тупике, и по ощущениям где-то в начале пути. Я обречённо замолчал.
- Вы поможете мне, если я буду продолжать ходить? – наивно спросила она, после небольшой паузы.
- Давайте это и выясним, - подхватил я и без обиняков ввёл клиентку в состояние гипнотического транса.
За несколько минут мы заглянули в различные варианты ближайшего будущего, на предмет продолжения и прекращения терапии, и, не уходя далеко в дебри, вернулись обратно. Открыв глаза и придя в себя, она смахнула слезу, чуть подумала и заглянула мне прямо в глаза.
- Я решила продолжить наши с Вами занятия, но только давайте не трогать тему отца, не защищать мужа и не делать скандалов как в прошлый раз.
«О ужас! Чем же мы будем заниматься, если самое главное под запертом? Так можно вечно ходить кругами вокруг да около, безрезультатно растягивая терапию на годы» - подумал я, но вслух сказал:
- Приходите через неделю, посмотрим, как пойдёт…



Андрей Попов                17.05.2018