Белый суп

БЕЛЫЙ СУП.
 
Какой странной и нелепой выглядит жизнь моя на расстоянии, но при более пристальном изучении оказывается, что иначе и быть не могло, что все произошло как по на писаному, именно в этой последовательности и в этих декорациях, подсмотренных в хрониках Акаши.
Утро было заторможенным, небо, темное от туч долго не поддавалось солнцу, но спустя несколько минут все таки не выдержало и в рваной пробоине, где-то далеко на горизонте вывалился очень яркий свет, заполонив собой все видимые мне крыши, корявые деревья и безмозглые машины, за ночь успевшие покрыться слоем матовой пыли. И в этих длинных тенях, в контрасте между черным небом и залитой солнцем землей было столько жизни, что я на время забыл о боли в ноге, которую неудачно стукнул месяц назад ночью, когда возвращался домой. Надо заметить, что воспитывался я с малых лет бабушкой и не помня своих родителей, любил ее всем сердцем, как только умел и старался ничем ее никогда не беспокоить. К моим двадцати годам, она стала подслеповата и плохо слышала, поэтому никаких воспитательных мер ко мне не применяла, да и раньше я был предоставлен себе и строил себя исходя из книжных шаблонов, облагораживаясь барочной и джазовой музыкой.
Так вот, не расстраивая мою любимую бабу Зосю, я мужественно терпел боль и ковылял по комнатам как можно тише и проворней, чтобы не было заметно мое увечье. Но в этот день ступня опухла и невыносимо ныла, поэтому я решил все таки что-то предпринять, а именно пойти в поликлинику по прописке.
Кое-как дотащившись до остановки, я долго ждал автобус и наблюдал за прохожими и воробьями, которые нежились на солнце и выглядели очень счастливыми. Наконец-то, скрепя и подозрительно посапывая пришел двадцать третий автобус, в коей я и запихался, между дурно пахнувшим мужчиной лет сорока семи и двумя тетками с большими свертками в руках. Они оживленно шептались, пакеты шелестели от их бойких коротких движений и тряски. Я невыносимо хотел спать, но боль говорила со мной, и это невозможно было игнорировать.
В полудреме я добрался до регистратуры, получил направление и дождавшись своей очереди в череде унылых лиц наконец-то вошел в кабинет. По сравнению с темным коридором, казалось я попал в рай, где на троне восседал Он. Привыкнув к яркому свету из окна, я увидел на стуле сутулого улыбчивого старичка в очках с толстой оправой и длинным носом. Рядом напротив него сидела молодая девушка со строго затянутым черной резинкой хвостом волос. Как только я подошел ближе, они оба одновременно посмотрели на меня, от чего захотелось сразу уйти и терпеть боль дальше дома в дали от всех страдать и никуда не выходить, но было поздно, мне уже задавали вопросы и я отвечал, усевшись на неудобный стул.
- Амброзий Деевич, что прописывать-то будем? - спросила медсестра и воззрилась на старичка.
Я пребывая в какой-то прострации поразился ее сильному и красивому голосу.
- Вы, душа моя не спешите, здесь не рядовой случай, - Амброзий Деевич повернулся ко мне.
- Молодой человек откройте пожалуйста рот и высуньте язык и пока не попрошу, не закрывайте пожалуйста.
Я выполнил его просьбу, краем глаза заметив, что он достал блокнот и начал в нем рисовать. Продолжалось все очень долго у меня все пересохло и хотелось просто сглотнуть слюну, но под строгим взглядом старика я не посмел этого сделать. Спустя вечность, он дрожащей рукой закрыл мой рот и поправил свои очки.
- Это рисунок на вашем языке, молодой человек, а это структурное строение ваших зубов. - при этом он тыкал сучковатым пальцем по своим корявым узорам,
- Исходя из них могу сказать, что вы пока не поймете кое какие понятия, будите мучиться, а ежели не поймете и спустя положенный вам срок, то и вовсе можете потерять ногу.
Я опешил, растерялся
- Как это ногу, как вы это так думаете такое?
- Отрежут и все! Думай что делать будешь!
- Но постойте, при чем здесь мои зубы, язык, нога же у меня НОГА болит, ушиб я её сильно с месяц назад.
- Да понятно все, вы не заводитесь, дело-то понятное. А язык я ваш изучал, так как он информативнее всего, так то можно на что угодно смотреть, но я уже стар и мне по языку понятнее и проще. Вот подойдите.- он пригласил меня к медсестре.
- Душа моя, покажите язык пожалуйста.
Девушка улыбнувшись высунула язык.
- Вот смотрите, юноша, видите тонкие линии, складывающиеся в определенные узоры?
- Да. - ответил я.
- Вот они то все и говорят мне, спасибо, голуба моя, ему все понятно.
Девушка аккуратно закрыла рот и поять мне улыбнулась. Я улыбнулся в ответ и сел на стул.
- Раньше я смотрел по рукам и ногам, но сейчас люди поменялись, врут много, запутано все стало, а язык как ни странно это не затронуло.
- И что мне нужно понять и что у меня со временем?
- Вы не печальтесь, но времени к сожалению мало, запустили вы себя, но попытайтесь его растянуть.
- Каким простите образом?
- На самом деле его нет, времени то есть, но мы в силу того что должны меняться, пользуемся его услугами, то есть создаем его из своих волос.
Я начал подозревать, что Амброзий Деевич не в себе, он видимо понял мои мысли и добавил.
- Если вы перестанете думать на каком-то отрезке вашей жизни о движении, то время сейчас же исчезнет. Я раньше часто этим промышлял, знаете сколько мне лет?
- Нет.
- Вот и я не знаю, но точно много, очень много, а сейчас я это оставил, потому как на покой пора, а там все иначе.
- А что я не могу понять?
- Понимаете юноша, во всем содержится все, это на первый взгляд нелепая фраза очень глубока. В вашей жизни содержится все то чему вы соответствуете и в то же время там есть то, о чем вы не знаете и никогда не узнаете. Все мы содержимся друг в друге, и нет разницы кто сейчас болен, а кто нет, кто стар, а кто молод. Посмотрите на Мариночку, она молода, красива! Она вам нравится?
- Да, но...
- Да именно но, именно но, это все не важно потому как вы - это она, а я - это мой следующий пациент и так далее, жизнь - это фейерверк из лиц, событий, предметов и всего остального.
Он замолчал надолго и посмотрел на меня.
-.... а понять то, что вы должны понять сможете только вы, это такое индивидуальное путешествие.
- А нога?
- Да, ставка у вас наличие обеих ног в будущем, в общем вперед или назад, как вам будет угодно.
- А может мазь какую-нибудь выпишите?
- Будите буянить, я на вас Мариночку натравлю, она у нас очень сильная ведьма знаете ли, любого присмирит.
Я растерянный поплелся назад к остановке. Устроившись на лавке, я заметил рядом с собой старичка. Ох и везет мне сегодня на старичков, подумал я и отвернулся. Старичок между тем, достал из кармана бутылку водки и, ополовинив ее, заел вареньем, которое аккуратно достал из другого кармана. Варенье было налито в маленькую прозрачную баночку с широким горлом.
- Будешь? - обратился он ко мне протягивая водку и варенье.
Я отрицательно покачал головой и тихо поблагодарил.
- Напрасно, это уникальное вкусовое сочетание.
- А из чего варенье? - поинтересовался я.
- Конечно из подорожника! - сказал мой сосед так как будто варенье можно изготавливать только из подорожника и больше не из чего другого.
- Понятно...
- Ты я вижу болеешь?
- Да вот с ногой маюсь...
- Так ты это, окунись во вторую половину и все, сначала забудется, а потом и заживет все как на собаке.
Сегодня определенно мой день был богат на сумасшедшие высказывания. Приглядевшись повнимательнее я заметил, что старичок - алкоголик очень похож на Амброзия Деевича, вот только был более потасканным и не имел очков, взгляд его был осоловелым и пустым.
- Видишь ли, я в прошлом врачом был...
И этот тоже, подумал я, везет же мне сегодня на старичков врачей, на многое везет.
- Сначала психиатром был, а потом лет пятнадцать проработав, стал психологом, а потом, вот пить стал, гармонию обретаю, на людей, на насекомых смотрю.
- Поздравляю...
- Напрасно иронизируешь, это мой путь такой...
- Индивидуальное путешествие?
- Вот, вот оно самое. По поводу твоей болезни.... смотри, человек живет последовательно в двух состояниях, первое - это так называемое сознательное отражение реальности, бодрствование, со всеми бесчисленными оттенками, которые уходят далеко в сон и второе - это промежутки не измеряемые временем, это неописуемое безвременье, если хочешь. Внешне они не заметны, некоторые описывают их краткосрочное помутнение сознания, но это не так. Так вот если окунешься в это то все пройдет.
- Это что-то типа сознания и бессознательного?
- Да нет говорю же тебе что это вне каких-либо описаний. Сознание и бессознательность это все аспекты психики, а это другое.
- И как в это окунуться? - я подумал, что это то что я должен понять, потому как после его слов у меня возникли воспоминания о моей недавней работе, которую я уже долго не мог закончить, она была о возможности расщепления реальности с помощью дефицита информации на фоне пресыщения всех физиологических потребностей.
- Я делал это только один раз и для этого пришлось сделать один хитроумный оптико-акустический прибор. Оказалось, что достаточно воздействовать только на эти два органа чувств, чтобы туда попасть.
Я молчал.
- Я могу дать тебе чертеж, только не спрашивай меня откуда он и кто его придумал, НЕ СКАЖУ......только это, если ты согласен, то профинансируй....., - он помялся и добавил - купи мне бутылку рома...
Согласившись мы пошагали к нему через винно-водочный магазин. Боль в ноге стала чем-то материальным, казалось, что я ступаю не ногу, а на боль, которая начала походить на незримый костыль, возникший в голени и плавно уходящий в берцовую кость.
Дома у моего нового знакомого было не убрано, грязно, но вместе с тем уютно. Большой диван, стоял напротив гигантского пыльного окна, открывающего вид на двор в середине которого тихо поскрипывали на ветру детские качели. С одной стороны дивана стоял торшер, с обветшалым бледно оранжевыми лоскутами, частично закрывающими лампочку, а с другой стороны громоздилась куча из книг, дисков, журналов, тетрадей и множества непонятных предметов. Позади дивана, примыкая к нему стояли два стула напротив круглого стола, за которым стоял еще один стул, перекошенный видимо со сломанной ножкой. Хозяин этого жилища жестом пригласил меня сесть на один из стульев, сам же уселся на другом, быстрым движением из под стола он достал два граненых не свежих стакана и разлив прозрачную жидкость представился.
- Григорий Антипов младший.
- Ванечка, - ответил я, почему-то решив назваться так как звала меня баба Зося.
- Ну вот Ванятка мы и познакомились, давай не задерживай, - Григорий крякнул и залпом выпил свой стакан, а потом. посмотрев а меня и на мой не тронутый стакан и его тоже.
- Значит смотри, я вот сейчас...., - он еще налил, но на этот раз только себе, - ...смотри где-то она была...был, да. был.
Григорий нырнул в кучу и вскоре выудил от туда папку на веревочных завязочках.
- Вот, на.... Только ты это не увлекайся, как вылечишься забрось ее куда подальше.
Я развязал тесемки и вынул из папки два листка. На одном мелким почерком шло видимо описание, а на втором был очень красивый чертеж. Все что тогда я заприметил, это была система из морских раковин, линз, призм, проводов и чего-то еще мне тогда не понятного.
- Ты забирай это Ванятка и можешь это... не возвращать, только не копируй, не надо поверь мне на слово, зачем тебе проблемы...
Я встал, неловко поблагодарил его и по-моему даже поклонился.
Добравшись до дома, я тщательно прочитал аннотацию и изучил чертеж. Всю оставшуюся неделю я собирал запасные части и инструменты для будущего прибора. Что- то заказывал, что-то приходилось выменивать у знакомых. Каким-то образом за эти дни я собрал все необходимое и заперевшись в своей комнате медленно почти что с высунутым языком собирал этот агрегат. То что получилось лишь немного напоминало чертеж, но мне тогда казалось, что я ничего не забыл, просто моя конфигурация почему-то несколько отличалась от эталонной. Испытание я назначил на нынешнюю ночь, потому как терпеть боль больше не было сил. Дождавшись когда бабуля поест и уляжется спать, я водрузил некое подобие наушников себе на голову и придвинув глаза к окулярам, включил питание. В ушах что-то мелодично зашипело и закрякало, а глазам моим предстала радужная змейка, извивающаяся среди обломков скал, ветвей и песка. Я долго созерцал все это, даже не заметил как ушла боль, как пропало ощущение тела. Теперь я не чувствовал ни наушников, ни одежды ни сквозняка от открытого окна - ничего. Я подошел к зеркалу, вернее не подошел а появился около зеркала, но там я тоже не увидел своего тела, пытаясь себя потрогать, я тоже ничего не ощущал. Часть меня куда-то пропала, у меня не было паники или какого-то сильного волнения, даже сейчас набирая этот текст я не нахожу это необычным, а надо заметить, что способность набирать текст у меня почему-то осталась. Я не настукиваю его воображаемыми пальцами, а просто мысленно проговариваю его глядя на экран своего ноутбука.