Ча-нива

В старинном трактате "Дао дэ Дзин" говорится: "Безымянное и обладающее именем одного и того же происхождения, а переход от одного к другому – дверь ко всему чудесному". Вот я – безымянное существо – стою у начала и конца одной из древних японских традиций, у чудесных ворот чайного сада ча-нива и дивлюсь. Окружающие предметы просты и, одновременно, необычайно красивы. Формы их явно продиктованы естественной необходимостью, но во всем угадывается еще и потаенный смысл.

Широкая грубая гранитная плита у входа – краеугольный камень; кривая тропа до входных ворот набрана из малиновых и серых камней. Она, как и дорога жизни, никогда не бывает прямой и состоит из ярких, праздничных дней и множества тусклых будней. Старый трухлявый пень напоминает посетителям о тленности Бытия, а появляющиеся на нем по осени опята говорят о силе жизни. Три камня по другую сторону от ворот символизируют гору Хорай. Вершину ее надо обязательно достичь, чтобы обозреть долину своей судьбы...

У небольших ворот с крышей столбы окорены. Рука сама тянется, чтобы погладить их гладкую янтарную поверхность и выразительные еловые сучки. Соединения всех элементов очень лаконичны. Мне невольно вспомнилась старая русская поговорка: "Сделано гладко, так и глядеть сладко".

Ступаю по дорожке, выложенной уже из широких камней умелой рукой потомственного художника, и замедляю шаг, осматриваюсь. Расстояния между камнями кратны размеру неспешного шага. Из-за этого привычные для деятельной жизни горожанина суетливые мысли и заботы осыпаются по сторонам, как мелкий гравий. Недалеко место для ожидания. Следуя чутью, гости делают шаг в сторону и, заглядывая к группе строгих гранитных стел с иероглифами - изречениями мудрых, направляются к навесу со скамьей. Он совсем прост. У его столбов и перекладин уже гладкие, подчеркнуто ровные поверхности. Задняя и боковые стенки сделаны глухими для того, чтобы ничто не отвлекало от размышления над одним из понравившихся изречений и от созерцания чистого ландшафта, создающих необходимое для чайной церемонии состояние умиротворения.

Со стороны главного входа и вдоль дороги сад закрывает от посторонних глаз сплошной забор из бамбука, высота его чуть больше человека среднего роста. Конструкция относится к искусству Кеннин-джи. Тут и там, словно мощные колонны, стволы пихт, тисса и сосен. Кроны их теряются где-то совсем высоко. Спокойно. Я задумался над одним из вопросов Лао-Цзы: "Если созерцание станет чистым, возможны ли тогда заблуждения?"

Говорят, истину невозможно выразить, на нее можно лишь указать. И поэзия, стремясь передать красоту мира, использует только сравнения. Различные религиозные школы создают практики на пути к высоким целям, но дзэн-буддизм целью называет сам путь. Дзэн - японское произношение китайской иероглифической транскрипции санскритского термина дхьяна - медитация, самоуглубление. Войти в это состояние и помогает чайная церемония.

Известно, что чайные кусты привез из Китая в Японию и стал выращивать в монастыре священник Эйсая (1141-1215), но создателем церемонии стал другой монах - Мурата Дзюко (1422-1502). Он и сформулировал четыре принципа: гармония ("ва"), почтительность ("кэй"), чистота ("сэй") и тишина, покой ("сэки"). Причем тишина, покой понимались им как просветленное одиночество. Символом принципа "ваби", как стремления к простоте и естественности, он считал образ одинокой веточки цветущей сливы в заснеженном лесу.

Дождавшись, гости в сопровождении хозяйки направляются через калитку в решетчатой оградке Етсуме. У калитки два черных столбика. Контраст подчеркивает границу новой зоны. Гости совершают омовение в каменном корыте у фонаря в стиле Орибе. Хозяйка затворяет калитку и кладет по ту сторону ее камень, перевязанный крест-накрест сезалем. Это означает, что двери заперты, чайная церемония началась.

За фонарем плетеная стенка в стиле Коетзу-джи. Ее мощный гнутый брус, словно боевой лук, подтягивает тетиву ослабевшего внимания. Вторя этой форме, тропка подводит гостей к невысокому подиуму - месту церемонии. Но перед тем, как ступить на него, надо опустить в лунку заранее припасенный камешек. Он символизирует ваше присутствие среди других последователей мастера, которого в этой композиции изображает камень побольше.

Все необходимые принадлежности и благовония расставлены на возвышении перед стенкой. Тут же находится и источник воды. Гости сидят на мягких матах-татами, неспешно пьют из совсем маленьких стильных керамических чашечек ароматный напиток. Ощущают тепло стенок обожженой глины, проникают в секреты традиционной эстетики, следят за ловкими спокойными жестами мастера. Разговаривать о повседневных вещах и личных проблемах тут не принято, поэтому речь, как широкая река, втекает в необозримый океан прекрасного. Где-то сверху подвешен серебряный колокольчик. Когда дует ветерок, украшенный иероглифами со стихами тонкий фолиант с кисточками раскачивает язычок колокольчика и как бы вплетает в косичку тихой беседы цветную ленточку звона.

Кроме него тишину то и дело прошивает звонкий стук полого дерева. Это где-то с краю вода тонкой струйкой с равными интервалами наполняет толстое бамбуковое коромысло. Оно наклоняется, выливает с шуршанием о гальку воду и, падая назад, громко стукает по камню. Животные пугаются. Люди же спокойно продолжают пить чай и наслаждаться отсчитываемыми "метрономом" мгновениями.

В какой-то момент мне показалось, что дверь к прекрасному приоткрылась и сверкнул луч осознания: сущность дзэн можно только пережить, ее нельзя понять разумом. Не случайно, получив просветление, великий Лао-Цзы первым делом попросил чашечку чая...