Империя предков 3

            2

  «Семьсот лет тому назад один человек завоевал почти весь известный мир.
 …Он исполнил человечество ужасом, продолжавшимся в течение многих поколений.
 …Чингис-хан был завоевателем более крупного масштаба, чем все известные деятели на европейской арене. Его нельзя мерить общим аршином. Переходы его армии измеряются не вёрстами, а градусами широты и долготы.
 …такое нагромождение ошеломляющих событий могло быть уделом рук только сверхъестественного существа.
 …казалось, что доподлинно наступил конец света.
 …страшные монгольские владыки после смерти Чингис-хана пронеслись над Западной Европой.   
 …В церквах пели молебны об избавлении от ярости монголов. Кочевник, круг занятий которого исчерпывался охотой и пастьбой скота, сокрушил могущество трёх империй,
 …никогда не видавший городской жизни и незнакомый с письменами, составил кодекс законов для пятидесяти народов»,- немецкий востоковед, профессор Гейдельбергского и Гёттингенского университетов Краузе Фридрих Эрнст. «Cingis Han. Die Geschichte seines Lebens nach den chinesischen Reichsannalen - Чингис-хан: История его жизни по китайским государственным летописям". Гейдельберг. 1922 г.

  «За двадцать пять лет армия монголов покорила больше царств и народов, чем Римская империя за четыре столетия. Чингисхан со своими сыновьями и внуками подчинили себе самые густонаселённые страны тринадцатого века.
    Чингисхан более чем вдвое превосходит любого другого завоевателя в истории. Кони монгольских воинов пили из каждой реки и озера от побережья Тихого океана до Средиземного моря», – профессор антропологии Джек Макайвер Уэзерфорд «Чингисхан и рождение современного мира».

  «…серьёзным преступлением считалось начинать грабёж неприятеля, даже побеждённого, без разрешения воинского начальника. Эти поразительные  порядки чрезвычайно удивляли многих авторов – свидетелей монгольских завоеваний. На фоне их собственных «цивилизованных» воинов, удержать которых от безудержного грабежа не мог ни один полководец, такая дисциплина в монгольском войске производила на персидских и западноевропейских летописцев потрясающее впечатление», – российский писатель, историк, педагог Доманин Александр Анатольевич. «Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники».

***
...

              3

  «Средневековые хроники склоняются к вере в сатанинскую силу, вселившуюся в монголов и нашедшую выход в Европе», – американский сценарист, писатель, историк Гарольд Лэмб. «Чингис-хан. Император всего человечества». Лондон. 1928 г.

  «Впечатление, произведённое на Европу «татарами», как называли монголов её народы, было ужасно. Нашествие их было относимо к величайшим бедствиям, когда-либо постигавшим человеческий род. У Matieu Paris есть трогательный рассказ о том, с какой чисто христианской покорностью некоторые из западных владык готовы были принять это наказание свыше. …В Париже, как и по всем городам Европы, служили молебны об отвращении страшной опасности. В 1245 г. папа Иннокентий IV собрал совещание в Лионе, где было решено послать монгольскому императору посольство во главе с 65-летним монахом Плано Карпини…» – калмыцкий общественный деятель, доктор Эренжен Хара-Даван.

  «Когда сей ужасный поток гнева Господня господствовал над нами, – королева Бланш (мать короля Франции) вскричала, слушая эти новости: «Король Людовик, сын мой, где вы?» Он подойдя, спросил: «Мать моя, что вам угодно?» Тогда она, испуская глубокие вздохи и разражаясь потоками слёз, сказала ему в рассуждении опасности сей как женщина, но с решительностью незаурядной дамы: «Что же делать, сын мой, при сем ужасном обстоятельстве, невыносимый шум от которого доносится до нас? Мы все, как и святая блаженная церковь, осуждены на общую погибель от сих татар!» На эти слова король ответил печально, но не без божественного вдохновения: «Небесное утешение поддерживает нас! Ибо, если эти татары, как они себя именуют, дойдут до нас, или мы пойдём за ними в те места, где они живут, то всё равно пойдём на небеса». Таким образом он сказал: «Побьём ли мы их или сами будем побиты ими, мы всё равно пойдём к Богу, как верующие ли, как мученики». И замечательное слово это ободрило и воодушевило не только дворян Франции, но и простых горожан всех городов», – специалист по географической истории, путешественник Грум-Гржимайло Г.Е. «Западная Монголия и Урянхайский край». Ленинград. 1927 г. 

  «Не имея ни малейшего представления о том, где должны лежать пределы их господства, монголы не сомневались в том, что весь мир, в конце концов признает их власть», – британский историк Джон Мэн «Секреты лидерства Чингисхана».

***

    Он не застал Шестого Великого магистра Герхарда фон Мальберга, отбывшего в замок Монфор в Верхней Галилее – резиденции великих магистров Тевтонского ордена в палестинском направлении, что к северу от земли Израиля возвысился мощью крепостных стен. Ему доложили, что взял он с собой кое-какие архивы, но и без сокровищ ордена не обошлось. Ох, долог путь до Галилеи, до Ливана, до долины Иорданской.

    В небольшом городке Вольфрамс-Эшенбах отвели Генриха Благочестивого в этакое неказистое трёхэтажное здание Германского Тевтонского ордена, уж далеко не величественный замок Монфор, да и замок Мариенбург, как и замок Кёнигсберг, что возведены будут орденом за неведомым изгибом будущего, что так упрятан от разума пытливого. Ох, как величественны будут эти первые замки стилем готики! Но какие могут быть думы о будущем, когда отныне в эти дни вступили ох мрачно тяжёлые времена, вот-вот промчится, уже мчится смерчем по Европе неведомое воинство, неся с собой кончину света, не это ли воинство направил сам Антихрист, возвестив о своём кровавом пришествии, напуская мрак идущего конца света. 

    За переговорным столом его встречали двое из благородных происхождений, обладатели многих доблестных качеств – то были барон Карл-Хайнц Прозорливый и рыцарь Конрад Бесстрашный. И если рыцарь более был отмечен печатью некоего угрюмого молчания, то барон, напротив, оказался говорлив, словоохотлив. Конечно же, принимающая сторона была хорошо осведомлена, кто прибыл, кто перед ним восседает за весьма массивным дубовым столом. А как же, мать польского князя сама из этих благоприятных долин земли Баварии – славная дочь Андекской династии, что являлась родственницей многим правящим семьям в Европе: в Чехии, в Моравии, в Богемии и особенно во Франции, что делало её сына – князя Генриха Благочестивого в глазах остальных такой же весьма влиятельной фигурой. Да и отец его именем Генрих Первый Бородатый – князь великопольский также пользовался в Европе славной репутацией.

  - Знаком искренности уважения просим Вас, князь всегда высокой благой чести, отведать, разделить с нами скромную трапезу, – говорил учтиво словоохотливый  барон, тогда как угрюмый ли рыцарь продолжал хранить молчание, что, однако, украшало его как, именно, германского воина высокой доблести, как знавал про это польский князь. 

    Тем временем на широкий дубовый стол обслуга подавала хлеб из пшеницы, нежное телячье мясо, на огне вертелом закопчённого поросёнка, да и мясо птицы, всё приправленное специями из восточных стран, в жарком виде. Да, такая обильная еда поднеслась, весьма кстати, после такого спешного перехода из Силезии в баварские земли ради одной цели, каковой явилась просьба о подмоге. И вино подалось в больших кубках, что глотнув, польский князь тут же оценил высоко: «О, славно благородное вино из Бургундии…»

    За столом, в котором во время, однако, обильной трапезы, едва ль разбавленной редким разговором, не преминул спросить более говорливый, несмотря на это обозначенный эдакой мудрой прозорливостью об истинной цели такого уж редкого визита, вопросом, в котором более проявилось нетерпеливое любопытство, нежели скромность означенного этикета. Польский князь, не откладывая в долгий ящик, отвечал, призвав не красноречие, скорей, пылкость сердца сложившимся трагическим обстоятельством, что касательно не только земли польской, силезской, но и всей Европы:
  - Никогда наш благородный мир не видывал такой войны, опустошительной войны, будто пришествие конца света, более не скажешь о том, что сотворилось в восточных границах.
  - И как понимаю, тебе нужна подмога, – вставил слово дотоле молчавший рыцарь Конрад Бесстрашный.
  - Да, мне нужна помощь всей Европы, если так могу выразиться, ибо перед всеми нами враг, неведомый враг.
  - Так уж неведом, хотя, Вы – князь высокой благой чести, отчасти правы, что можем сказать об этом враге, но заговорили будто, мол, они и есть воинство Антихриста, сошедшего с небес для ниспослания всем нам конца света, – опять говорил барон, слова его будто покрыты вуалью тревожности.
  - Я спешно направлялся к вам в земли баварские, но в один миг показалось мне, что висит на мне чей-то остро внимающий взгляд, что словно ужалил меня, будто чья-то пара зорких глаз проследила весь путь…
  - Свита прочувствовала это? – барон также оставался тем же тревожным, ибо прослышан был о некоем качестве этого польского князя этаким оракулом улавливать, предчувствовать некую неведомость, даже возможно, исходящую из будущего, говорили, что у него для этого на его теле даже какая-то печать свыше.
  - Я спросил у своих слуг про это, нет, им неведом был чей-то следящий взгляд, но на мне так и продолжает висеть этот заострённый взгляд от неизвестного обладателя. И скажу ещё одно, у меня такое чувство, даже знаю я, может каким-то наитием, но ведаю, что они знают всё про нас, но мы так и остаёмся в неведомости, кто, же, перед нами.

    Тягостное молчание воцарилось за столом. Да, не каждый день подумаешь, рассуждаешь о пришествии Антихриста, о неизбежности конца света. Через какое-то время и вымолвил слово, однако, с твёрдостью голоса изрёк всегда ль молчаливый рыцарь Конрад Бесстрашный слова, что и выразили торжественную решимость, что ранее было редко слышимо от него:
  - Мы – рыцари доблестного ордена Тевтонского последуем, строем единым встанем на защиту земли польской и не только, да последуют за нами рыцари Европы. Да вдохновит нас отныне общее знамя за наше право жизни под солнцем. 

***
...

    С самого рождения Александр Македонский был предназначен в цари династии Аргеадов. Значило не то, что многое, значило всё родиться сыном македонского царя Филиппа Второго и матери Олимпиады, урождённой дочери эпирского царя земли-прародины греческих племён. От отца достались ему царство в пору расцвета, боеспособная армия и план похода на Персию.

    Ганнибал Барка, этот выдающийся «дар Бала» в переводе с финикийского, родился в семье карфагенского полководца Гамилькара Барка. И потому его славная карьера началась сразу с командующего карфагенской конницей в Иберии.

    Юлий Цезарь происходил из знатного патрицианского рода. Отец – претор римской республики, затем стал проконсулом Азии. Мать происходила из знатного плебейского рода Аврелиев. Сестра его отца, Юлия, была замужем за Гаем Марием, фактически единоличным правителем Рима, а первая жена Цезаря, Корнелия, быда дочерью Цинны, преемника Мария. Семейные связи молодого Цезаря определили его положение в политическом мире, куда он вступил с триумфом с весьма высокой платформы.

    Он же сам вырвавшись из рабства, вытащив самого себя из пропасти, начинал карьеру с одной уздечки для коня, да с собственной головой на плечах, что и явилась вместилищем мудрости от вершин гениальности. И потому увеличивается уважение, когда знаешь, что ни у одного из великих мира сего не было в друзьях и военачальниках столько выходцев из простого люда, как у этого человека, которого именуют тогда на Великом Курултае Чингисханом.

             4

    «Разведывательные действия применялись монголами повсеместно. Задолго до начала походов разведчики до мельчайших подробностей изучали местность, вооружение, организацию, тактику и настроение армии неприятеля. Все эти разведданные давали монголам неоспоримое преимущество перед противником, который порой знал о себе гораздо меньше, чем следовало бы», – российский историк Дмитрий Чулов. Журнал «Вокруг света»» 2006 г.

  «Следует обратить внимание на то широкое применение, которое получала у монголов в области военного дела тайная разведка, посредством которой задолго до открытия враждебных действий изучаются до мельчайших подробностей местность и средства будущего театра войны, вооружение, тактика, настроение неприятельской армии и так далее. Эта предварительная разведка вероятных противников, которая в Европе стала систематически применяться лишь в новейшие исторические времена в связи с учреждением в армиях специального корпуса генерального штаба, Чингис-ханом была поставлена на необычайную высоту…

    В результате такой постановки разведывательной службы, например, в войну против государства Цзинь монгольские вожди нередко проявляли лучшие знания местных географических условий, чем их противники, действовавшие в своей собственной стране. Такая осведомлённость являлась для монголов крупным шансом на успех. Точно так же во время среднеевропейского похода Батыя монголы изумляли поляков, немцев и венгров своим знакомством с европейскими условиями, в то время как в европейских войсках о монголах не имели почти никакого представления», – калмыцкий общественный деятель, доктор Эренжен Хара-Даван. «Чингис-хан. Как полководец и его наследие». Белград. 1926 г.

***   
...

 Да, дремучи леса Баварии, что и есть раздолье для юртаджи. Мирным обывателям, крестьянам невдомёк, по весне иногда собираясь в лес, что помимо разного зверья отныне повелись и иные звери, каковых и не узреть. Ибо наделены они разумом ловко и упрятаться в чаще непроходимой, и убежать скользящим бегом, и следы замести, что едва ль один прозрачный воздух свидетель. И подмечают всё, что творится в округе.

    Было подмечено, как выходил со свитой из баварского городка польский князь Генрих Благочестивый, а спустя день оттуда едва ли строем был замечен довольно таки солидный числом отряд немецких рыцарей Тевтонского ордена, вбирающего, набравшего  могущественность в Европе. И подсчитаны были они числом от неведомых взглядов, упрятанных в зарослях вдоль дорог, и понятен был им смысл похода, передвижения, и тихо говорил Элбэг своим юртаджи: «Я скажу Байдару, когда вызвать их на битву, и где, в какой долине…»

            5

  «Какая армия в мире сравнится с монгольской армией?» – персидский государственный деятель и историк Джувейни. «Чингисхан. История Завоевателя Мира». Годы жизни 1226 – 6 марта 1283 по календарю григорианскому.

***

        Военный поход рыцарей Тевтонского ордена возглавил Конрад Бесстрашный, находящийся в оппозиции Великому Магистру Герхарду фон Мальбергу, который уже как год занимал такой вершинный пост ордена. Росло недовольство многих рыцарей политикой нового магистра, что, являясь представителем так называемой «палестинской фракции» ордена, прельстившись, вероятнее всего, деньгами рыцарей ордена тамплиеров, к коим принадлежали его родственники, старался изменить экспансию Тевтонского ордена в палестинском направлении, а не в сторону Пруссии и далее на восток. Он же был ярым последователем, приверженцем идей прежних Великих Магистров, каковыми являлись его кумиры – Великие Магистры Герман фон Зальца и его тёзка Конрад Тюрингский. И потому, завидев в здании ордена в Эшшенбахе польского князя Генриха Благочестивого, тотчас понял суть его визита, и потому в душе немедленно был согласен оказать любую поддержку земле Силезии. Да и прошёл, летел слух о неведомом воинстве из Азии, всесокрушающем, не знающем поражений.

 «Helfen, wehren, heilen,  – помогать, защищать, исцелять». Торжественный, но благородный девиз Германского Тевтонского ордена, как никогда, вдохновлял его на этот предстоящий поход направлением на восток, в котором он видел ясно отчётливо святость замыслов, да истинно высокое благородство духа. Потому и был  воодушевленно окрылён, но, был и такой помысел, что, однако, относилось к корысти его неприкаянной души. То была некая задумка, такая надежда, в случае победы над неведомым азиатским войском самого ль Антихриста, войти в городок Вольфрамс-Эшшенбах, да и в земли баварские подобием возвращения несравненно великого Юлия Цезаря в вечный Рим после успешной кампании в лесах, долинах Галлии. Вот тогда уж и держись Великий Магистр…

    Ближе к землям Польши к его отряду присоединялись отряды рыцарей из других германских земель, а когда вступили, то некогда речушка рыцарей стала разрастаться, расширяться в полноводную очистительную реку. То присоединялись к ним тевтонские рыцари, обосновавшиеся на правом берегу Вислы, да рыцари ордена тамплиеров из земли франков, расквартированные в Польше, успешно ведущие там торговлю, да дела, связанные с финансами. Что ж, вспомнили былые славные времена предков- крестоносцев.
    Вскоре к нему представлен был гонец от самого Генриха, что сообщил о том, что это воинство азиатское предложило сразиться в бою на широком Добром поле у Легницы. 

    Утром 9 апреля 1241 года от Рождества Христова на Вальштатт, как говорили немцы, на Легницком Добром поле, как говорили в Польше было по весеннему тепло и ясно.
    Величием торжественно пугающей стройности, в железных доспехах и кони, и всадники, твёрдо тяжёлой поступью единого строя выходили на Вальштатт, на Легницкое поле рыцари Европы – истинные аристократы благородного духа: польские рыцари земли Силезской, рыцари ордена тамплиеров земли Франции, рыцари Тевтонского ордена земли германской.

    На той стороне Доброго поля их уже ожидал строй неведомых воинов из глубин Азии. То была монгольская конница Байдара.

***
      
    Продолжение следует...