Как я начал писать рассказы

     Посвящается Казакову В. В.
 Все мои знакомые знают, что я человек без особых талантов, самый обычный, и единственное, что меня отличает и украшает, есть моя скромность. Но скоро очередной мой день рождения, и сейчас так и тянет вспомнить о былом.
В силу некоторых особенностей моей биографии я писал и вообще говорил на таком научволяпюке, что даже коллеги с трудом понимали меня. Я долго консультировался с разными психиатрами - психологами, и поначалу стало кое-что получаться, но через некоторое время я всё равно переходил на свой на научволяпюк, особенно, если начинал волноваться.
И вот как-то один психолог предложил мне писать рассказы и не просто рассказы, а рассказы юмористические.
   Дело новое, и я тогда решил попробовать для первого раза писать рассказы в виде писем, писать людям заслуженным, известным: ведь хочется иногда поговорить по душам с понравившимся тебе человеком, пусть даже это человек на экране ТВ. Ну а раз надо писать с юмором, то я выбрал лучшего на то время юмориста. Первым моим рассказом был рассказ - письмо Задорнову “Професьон де фуа”, в котором герой рассказа попадал на выступление Задорнова и после концерта предъявлял ему денежный счет за услуги, ибо он не поленился прийти и добросовестно хлопал и смеялся. Правда, как он честно признавался, один раз он рассмеялся не к месту, На что Задорнов, заметив это, сказал под смех всего зала, что это до некоторых только сейчас дошло, что он говорил 5 минут назад.           Поэтому это даже на пользу выступлению пошло. Потом мой герой из рассказа обиделся, что с ним после концерта не стали разговаривать, позволил себе пару колкостей в адрес Задорнова и его выступлений. Этот рассказ я послал Задорнову.
   И что же: на одном из выступлений по ТВ Задорнов вдруг говорит: " ...и вы  приходите, те самые, кто требует плату уже за то, что пришли ... я вам заплачу. Сказал - и глянул на  публику  не самым весёлым и добрым взглядом. Публика недоуменно зашумела, но Задорнов быстро всё вернул на круги своя, и выступление продолжалось.
    Я в который раз уже укорил себя, что не написал рассказ от третьего лица: ясно, что мой рассказ Задорнов принял за обыкновенное письмо. А во-вторых, я вдруг для себя понял, что Задорнов- то был живой, во плоти и крови. До этого он был для меня артистом и писателем, статуя которого стоит уже рядом со статуей Зощенко. Словом, он был для меня достаточно "забронзовевшим". А раз это статуя, то носом этой статуи можно разбивать сырые яйца, как это делала героиня известного фильма. А тут вдруг выясняется, что статуя ожила. Сюжет, конечно очень известный, но когда всё это происходит с твоим участием, то поверьте, это производит впечатление.
   В следующем рассказе я постарался всё это учесть, и написал его в том духе, что, если Задорнов не является пришельцем из будущего, не имеет ничего общего с йети, если он даже не сумел изменить траекторию челябинского метеорита, то стоит ли обращать на него особое внимание? Ну, работает человек юмористом всея Руси, ну там пописывает что-то. При этом я оснастил свой рассказ остротами, над которыми сам смеялся до слёз. Особенно мне понравился один пассаж: “При введении дополнительных данных, полученных в результате аппроксиматических по существу своему методов в ходе аксиологического анализа, позволяет говорить о том, что наш исследуемый  имеет свою определенность, которая гонит эту личность к своему концу, переходу в нечто иное, ведь определённость личности означает существование границы, отделяющей её от других, иными словами означает отрицание ее другим. Но эта отрицательность имеет более глубокий смысл: другое, противоположное данному, не есть собственное другое, а другое его самого».
   Это я сейчас понимаю, каково это читать в рассказе, а тогда я был уязвлён до глубины души тем, что более или менее цензурными отзывами были советы прекратить принимать колеса и начать срочно лечиться.
   Правда, я потом немного освоился, написал кое-что, что даже вызвало одобрение читателей. Я уже стал попроще изъясняться, даже научился матюкаться. И, скажу я вам, писательство меня всё больше и больше завлекает, несмотря на то, что один мой знакомый вечно подтрунивает меня, говоря, что я не просто графоман, но ещё и графоман, требующий лечения.
   И вот тут мои близкие стали уговаривать меня не слишком этим увлекаться и больше уделять внимания исследованиям: мол, нобелевская по тебе плачет и так далее, и тому подобное.
   Ну, нельзя же вот так резко останавливаться на полном скаку! Это как при изучении иностранного языка: сначала трудное и не хочется, а потом наступает такая охота, что уже пуще неволи. Нет, это уже не бросишь -  это графоманство уже на всю оставшуюся жизнь. Конечно, теперь буду как-то совмещать это с остальным.
    Кстати, с английским у меня не всё ладилось, и мне посоветовали познакомиться с девушкой, носительницей языка, чтобы дело пошло. Вы знаете, мне очень понравилось эта метода: после третьего сына моя уже жена говорила абсолютно без акцента, и никто поначалу не угадывал в ней англичанку.
 Правда, с разговорным английским у меня всё ещё напряженка. Вот знакомые советуют податься в Англию для практики. Но моя против, говоря, что она не хочет, чтобы треть Англии обрусела. Но это, сами видите, преувеличение ещё то.